У молодого нигги обнаружилась такая большая хуяра…

      — Сенку-чан! — Сенку в очередной раз почти машинально недовольно дёрнул плечом, не отрываясь от экрана ноутбука. Каким бы соблазнительным ни было протяжное «а» в суффиксе обращения, заняться чем-то, кроме отчёта для Ксено, сейчас было бы глупой затеей. Ведущей, к слову, к самому неэлегантному способу смерти — кровавому многочасовому расчленению перед всеми работниками кафедры астрофизики. Поэтому Ишигами продолжал усиленно печатать, с дикой скоростью вдавливая клавиши в корпус устройства. Со стороны выглядело угрожающе и почти болезненно: казалось, Сенку забывал даже моргать, чтобы ни в коем случае не терять в производительности и концентрации. Любой бы нормальный человек давно оставил беднягу в покое, но для Асагири это было непосильной задачей. Он протяжно хныкал, пытаясь урвать хотя бы крупицу внимания, потому что рабочая задачка попалась особенно скучная. Справляться с ней в одиночестве уж точно не хотелось.       — Сенку, помоги мне, — продолжал Ген с детским недовольством в голосе, — Я не могу придумать заголовок! — он легко провёл пальцами по клавиатуре, стряхивая с неё крошки от сырных чипсов. Когда-то идеально лавандовое покрывало всё пошло жирными пятнами от снеков. Ишигами в этот раз не снизошёл даже до отрицательного мычания, так что Ген, надув губы, с видом оскорблённой невинности завалился на спину, заставляя пружины матраса издать ломкий протяжный скрип.       Смятая упаковка от чипсов с остатками роскоши валялась у подушки, светя яркой этикеткой и обещанием, что в этой супер огромной пати-пачке объём на двадцать пять процентов больше, чем в предыдущем размере. Конечно же, как и любой другой маркетинг, это обещание было полным пиздежом для наивных маленьких покупателей, не знакомых с экономической теорией. Но Ген, хоть и не закончил университет, идиотом не был, поэтому на такие рекламные уловки не вёлся. Просто в ближайшем магазинчике на эти чипсы была дикая скидка, а Асагири любил пожевать чего-то хрустящего, острого, пряного, сырного…       Короче, съедобного и, желательно, хрустящего во время скучных ежедневных задач, которые на его рабочем месте на самом деле никогда не заканчивались. Ген сам постоянно шутил, что количество его ту-душек на двадцать пять процентов больше, чем на предыдущем месте работы, и успокоить его расшатанные нервы могут только хороший секс и вкусная еда. Сенку в ответ тыкал его носом в залежи упаковок из-под чипсов, шуршащими фольгой и под кроватью, и на полу, и в шкафах, и в самых, блядь, неожиданных местах квартиры, легко лыбился и просил наконец-то убраться. А потом качественно кормил и вкусно трахал, конечно же.       Так вот, Асагири на рекламные уловки никогда не вёлся, особенно, если они давали ему повод угарать над любимой работой. Но чипсы в пати-пачке обязательно клал в корзину под насмешливый взгляд своего парня, сразу же заливаясь очаровательным румянцем. Ген уже сотни раз попытался доказать (громким шёпотом на ухо доводя Сенку до состояния «какую эмоцию мне юзануть», настолько объяснения были неловкими), что покупает их лишь потому, что запасается воздухом, которого в упаковке уж точно больше, чем снеков. Или потому, что его любимый цвет — оранжевый, поэтому он готов пачками скупать всё оранжевое (Ишигами в этот момент упорно игнорировал любимую лиловую толстовку Асагири). И вообще-то, Ген таким образом борется за экологию — он то точно сдаст пакет в нужную урну, не забыв рассортировать мусор, верно? Неважно, что сортировкой мусора в их быте занимается Сенку.       Да в конце концов просто сама пачка стала выглядеть симпатичнее с новым бренд-менеджером, на которого Асагири был подписан в фейсбуке. Его проекты Гену действительно нравились, так что можно было поддержать монетой начинания уже не молодого и уж точно не неопытного маркетолога. Да в целом, были и практические причины: за чипсы давали большое количество купонов магазина. Их Ген очень тщательно собирал, чтобы в конце месяца выиграть ящик отменного соджу и наконец-то напоить Сенку так, как он того заслуживает. И нет, просто купить алкоголь было бы совсем не в стиле менталиста: какой в этом шик?       Короче, вывод очевиден.       Ген всегда вёлся на маркетинг и эта была весомая часть его очарования.       Справедливости ради, он сам был вполне себе сносным маркетологом в узкой сфере, в которую с улицы просто так не попадёшь. Нужно было обладать настоящим талантом, иметь определённые склонности и, что прискорбно, уметь разгребать некоторое дерьмо. Несмотря на довольно странные условия для порога вхождения, Асагири искренне любил свою работу, потому что она не заставляла его голодать, тратить сотни часов на рутинные действия и уж точно не сталкивала лицом к лицу с кучей раздражающих людей. Можно сколько угодно говорить о том, что всё человечество на самом деле работает в сфере обслуживания, потому что каждый буквально заставляет мир функционировать, выполняя чужие хотелки, но комфортная работа из дома ни в какое сравнение не идёт с многочасовыми сменами в общепите или в качестве преподавателя. Ген, которого нелёгкая отвела и от первого, и от второго, забавлялся каждый раз, как Сенку вздрагивал в кофейнях от дежурных фраз или пытался успокоиться из-за недотёпы студента, присылающего копию своего диплома в четыре утра с красноречивым заголовком: «Тупая хуйня для порея». В основном Ишигами просто пытался сохранить рассудок и не быть слишком профессиональным, потому что к добру это не приводило. У Асагири же в распоряжении были свободные часы, работа из мягкой кровати с достойной оплатой и возможность дотянуться до своих любимых чипсов в любой момент.       Не жизнь, а сказка.       Сенку так и не соизволил обратить своё внимание даже на откровенную провокацию своего молодого человека, так что Асагири всё-таки сел поудобнее на кровати, забив на задравшуюся домашнюю футболку. Рабочий день был буквально в самом разгаре, но это никак не должно влиять на перекусы, поэтому Ген довольно облизывал пальцы от налипшей сырной посыпки и продолжал разглядывать очередной материал, присланный продюсером для обработки. Прямо перед его лицом красовался стоп-кадр, как огромный волосатый член грубо проталкивали в рот смазливому пареньку-твинку, больше похожему на иллюстрацию из книжки про молодых эльфов, чем на влажную мечту типичного завсегдатая порносайтов (прим.: у модели обязательно шесть сисек и встроенные тентакли на случай межрассовой оргии). Мальчик был слишком аккуратным и до неприличия невинным, из-за чего Ген просто не смог сдержать умильного взгляда. Прямо сейчас превьюшку можно было вешать на стену к семейным фоткам с подписью: «Первый хуй нашего малыша».       Идиллия.       Буквально тысячи оживших легенд в одном человеке.       Картину портил как раз член верхнего партнёра с его некрасивой кривизной и акцентом на ширине, а не длине. Ассиметричные яйца тоже бросались в глаза как отвратительный скример о котором никто не просил. Как говорил гений из «Офиса»: «Иногда мужской член это лучшее зрелище, но в неподходящее время…» он сделал бы день любого человека одним из самых отвратительных за всю жизнь. Но лично этот генитальный пиздец в любой момент был способен сделать самого законченного нимфомана асексуалом, поэтому оставалось только морщиться, смотря на отвратительную форму и недостаточный для порно размер. И эти волосы… На ногах, животе, лобке… Ген готов был поставить пару тысяч йен на то, что в носу у этого огра тоже были дикие заросли, которые он игнорировал всю сознательную жизнь.       Отвратительно.       Асагири бы обязательно побрезговал даже думать о подобных хуях, не то что взаимодействовать с ними. Самые банальные правила гигиены были для него на первом месте. Поэтому красивый, анатомически идеальный, как будто из телесного атласа для врачей, член Сенку был для Гена буквально подарком, который он не стеснялся распаковывать каждый раз, как нападало нужное настроение. Кроме того, Ишигами, несмотря на весь свой исследовательский припиздон и постоянные попытки собрать на собственном халате все существующие (а иногда и ещё не открытые) виды грязи, был очень щепетилен в вопросах гигиены, так что Асагири совсем расслабился и забыл, что за пределами его идеальных комфортных отношений существует многообразный мир мужчин. В том числе, волосатых и с кривыми членами.       Но, раз аудитория просила забить на бритость и аккуратность, стоило к ней прислушаться, потому что уж точно не в порноиндустрии стоило рассуждать о высоком искусстве или расовой теории, исключающей из общества всех любителей повышенной волосатости. В последнее время вовсю набирал обороты тренд на естественность, в том числе, в самых странных её проявлениях. Из каждого утюга говорили о том, как важно поддерживать бодипозитив и насколько более лояльным станет мир, если все отъебутся друг от друга, навязывая изжившие себя стандарты. В порно, в целом, тренд докрутили до каких-то невообразимых масштабов — все феминистки из тик тока в открытых топах могли бы ахнуть и забить на дальнейшие демонстрации, потому что ушлые продажные режиссёры, каким в прошлом был и сам Ген, не скупились вставлять всё больше волосатых частей тела в кадр, пока за это по всему миру стабильно оплачивали подписку, стоимостью около двадцати долларов в месяц. Всё-таки, кто девушку ужинает, тот её и танцует… То есть, трахает. Если пользователи мечтали увидеть волосатый пупок рядом с точёным эльфийским личиком, кто бы им отказал в этом?       Уж точно не секс-индустрия.       Ген вздохнул и прищурился: некрасивый член полностью отбил настроение работать дальше. Асагири уже больше не мог придумывать синонимичные перлы к небритому лобку, так что нужно было срочно сменить фокус внимания с неказистого и странного актёра на что-то более приятное. Например, на твинка, выглядящего даже фантастичнее, чем всеми любимый Леголас. Более удачным сравнением была бы маленькая фея Динь-динь, если бы Питер Пэн её хорошенько трахал несколько часов подряд, впечатывая миловидное личико в ближайшее дерево.       Чуть пухлые, почти детские щёки актёра покрывала пудра лихорадочного румянца: то ли гримёры перестарались с пигментами, то ли парень на самом деле был достаточно возбуждён (или смущён, как посмотреть). Краснота угрожающе переползала с лица на шею, растворяясь в изломанной линии тонких ключиц. На плечах были видны отметины от чужих пальцев, некрасивым маревом портя алебастровый бархат чужой кожи. Соски встали от холода смешными горошинами. С подбородка на плоскую грудь заметно текла слюна. Она блестящими линиями спускалась практически до живота, что смотрелось, конечно, безумно горячо, но в то же время тревожно: Ген не мог понять, он хочет обнять и утешить актёра или… Или просто его хочет. С блестящим от пота высоким, почти гротескным лбом, ломкими плечами и по-женски хрупкими пальцами, сжимавшими бока верхнего.       В светлые тонкие кудри зарывалась косматая лапа топа, поэтому красивый нимб чужого очарования был бесчестно разрушен грубыми волосатыми пальцами. Смотрелось устрашающе: как будто чудовище пытается затащить слишком наивную принцессу к себе в страшный тёмный замок разврата, чтобы бесчестно ебать её в самых отдалённых и грязных комнатах буквально на полу. Ген выдохнул сквозь зубы и подтянул к себе ноутбук. С каждым годом зрение садилось из-за постоянной нагрузки на глаза, так что иногда ему приходилось прищуриваться, чтобы разглядеть все мельчайшие детали в рабочих материалах или новой серии любимого ТВ-шоу.       Асагири продолжал вглядываться в лицо молодого актёра. Прикрытые глаза нижнего, спрятанные накладными ресницами с отвратительными стразами, блестели от слёз: глубокий минет всё-таки был испытанием даже для опытных актёров, а тем более был пыткой для такого малыша. Ген автоматически капризно надул губы. Актёр на фотографии выглядел немного испуганно, будто вся обстановка была для него непривычной и неуютной. Асагири уже давно научился распознавать такое даже на фотографиях. Как же на самом деле нижний себя чувствовал было страшно подумать. А ещё хуже, если внутренний страх отразился на материале — тогда видос разойдётся не по элитному платёжеспособному контингенту, а пойдёт по рукам ребят, поощряющих культуру изнасилований, что уж точно нельзя было поощрять.       Ген глубоко выдохнул через нос и ворчливо отметил в соседней вкладке онлайн-планера, что в ближайшее время нужно будет провести ещё одну лекцию для коллег. Тема: «Как не запугивать новеньких до полусмерти и неожиданного горлового». Рюсуй бы точно оценил, если бы сподобился появиться на тренинге собственной же порно-студии.       Асагири продолжал рассматривать стоп-кадр, пытаясь нащупать вдохновение и схватить за хвост ускользающую мысль. Экран всё также призывно горел немой сценой жёсткого орального секса. Всё лицо мальчика было измазано странной смазкой с блёстками, которая вызывала скорее ассоциации с хентайной слизью, чем с крутой примочкой для слизывания, из-за чего картинка выглядела немного дискотечной и слишком попсовой: вряд ли этот ролик посмотрит большое количество пользователей: все любят диснеевских принцесс ровно до момента, пока не задумываются о том, в какой же позе их поимел принц после «долго и счастливо». Даже если Асагири не мог сделать ролик менее странным, он собирался придумать название, с которого словят кринж хотя бы для собственного успокоения.       — Сенку, а как тебе это: «Новый сосед оказался таким замечательным парнем, что захотелось взять за щеку!» Не слишком пошло? — Ген по-кошачьи широко зевнул и с удовольствием потянулся на не застеленной с самого утра кровати, стараясь зацепить стопой сидящего на ковре Ишигами. Как бы Асагири не изгибался и смешливо не ёрзал на мятой простыне, пальцы с облупившимся розовым лаком всё никак не дотягивались до плеча учёного, который, как и несколько часов подряд до этого, без остановки дописывал отчёт, отвлекаясь разве что на банку с энергетиком (по настоянию Гена — обязательно без сахара) и забитую окурками пепельницу. В своё время такая особенность Сенку стала для Гена большим сюрпризом. Он и не подозревал, что чем больше стресса маячило в жизни учёного, тем сильнее его тянуло к простым радостям жизни, на которые в обычные дни он с лёгкостью мог закрыть глаза. В список входили самые типичные штуки в стиле сладкой газировки, сигарет, острой курицы из фаст-фуда, секса…       Комментирования работы собственного парня.       Асагири уже несколько лет довольно успешно крутился в порно-индустрии, зарабатывая то на сценариях клубнички, то на продюсерском мастерстве, то на собственных фотографиях, которые уже давно пачками разлетелись по интернету во всяких пабликах в стиле «Сливы самых горячих парней с OnlyFans» или «Молоденькие геи хотят внимания большого папочки». Подобные группы, в общем и целом, всегда выглядели как отвратительное месиво бесплатного контента с редкими качественными, но краденными фотками настоящих звёзд секс-индустрии, к каким Ген себя, конечно, причислял, а заодно и приносили какую-никакую популярность: охваты у подобного дерьма были на уровне. Дрочил в интернете всегда было жопой жуй, а уж охотников до бесплатного контента не стоило и пытаться считать: даже великий Ишигами Сенку не смог бы открыть такое число, потому что оно постоянно росло по экспоненте.       Иногда Ген брался за монтаж или ассистирование на съёмках. Ему искренне доставляло удовольствие осознание того факта, что правильно выставленный свет или отлично подобранное бельё — его заслуга. Он рассматривал порно как сцену — всё должно было быть безукоризненным, начиная с кольцевого мягкого свечения и заканчивая подтоном трусиков и рисунком на резинке боксеров. Ген мог часами заставлять актёров переснимать сцену, если ему не нравилась тональность шлепков яиц о чужую задницу или угол, с которым нижний откидывал голову при сдавленных стонах. Иногда он менял состав прямо во время съёмок, каждый раз притаскивал кучу секс-игрушек, чтобы разнообразить еблю на серых безликих диванах радужными дилдо, и лил в перерывочный чёрный кофе вместо сиропов смазку: меньше сахара, а вкус такой же! Как говорили коллеги — настоящий профессионал.       Как отвечал Ген: «Я не блядь. Полюбил и трахнул».       Сенку на эту фразу почти всегда благосклонно затыкался и предпочитал не упоминать, кого на самом деле трахнули. Всё ради спокойствия дома, конечно же.       Асагири подбирал локации, снимая секс около водопада столько раз, что это уже стало его фирменной фишкой, рекрутировал новые лица, выхватывая бриллианты в самых неожиданных местах, например, за поеданием рожка мороженого в Макдональдсе. Довольно часто мечтал о собственной порно-студии и ещё чаще сетовал, что вебкам отбирает все деньги: а что, зачем дрочить на порно, если можно задонатить интерактивной игрушке пару токенов и получить личное шоу за вполне лояльный прайс? Справедливости ради, он сам активно пользовался разными вебкам-сайтами, исключительно в целях анализа конкурентов. И иногда, чтобы самому выйти в эфир и получить среднемесячную зарплату рядового японца за пару часов стрима. Кольцо Тиффани для Сенку само себя не купит, а без него Ген отказывался выходить замуж.       О монтажёрских способностях Асагири вообще говорить не стоило. Эти наезды на блестящий от слюны подбородок… Чистый звук готового ролика без помех от оборудования. Красивое световое оформление, меняющее восприятие картинки… Ген искренне любил возиться с видео-рядом и каждый раз старался сделать из ролика маленький шедевр порнушного искусства. Даже если речь шла о жёстком БДСМ гэнг-бэнге с распорками и золотым дождём. Он выкручивал неон, накладывал красивые шрифты, переозвучивал дешёвые диалоги про пиццу и стиральную машинку, а заодно и накладывал собственные стоны поверх оригинальных, если чувствовал фальшь или недовольство в голосах актёров. Пока на экране обсасывали сотни членов, Ген делал то же самое с каждым кадром, попадавшим в его ловкие руки.       Но хуже всего Асагири был в роли гримёра или костюмера (зависело от того, кто требовался на площадке вот прямо сейчас). На его довольно консервативный взгляд, прыщи на задницах убивали возбуждение в ноль, а ужасно набитые татуировки, выглядящие как партаки с зоны, были гарантией окончательного уничтожения либидо любого здравомыслящего человека. Поэтому Ген качественно убирал все несовершенства, которые выискивал пытливым взглядом, заставлял актрис и актёров переодеваться раз за разом, чтобы найти то самое бельё, которое бы вызвало желание растерзать и выебать, а не поржать и закрыть вкладку, перекрашивал волосы, заставлял бриться (да, ему поебать на естественность, ок?) и самолично делал педикюр, если актриса заранее не озаботилась этим. В такие дни его завязанный в узел на затылке сплит был скорее похож на росчерк двухцветной молнии: Асагири мотался по всей площадке как бешеный, не останавливаясь ни на секунду, лишь для того, чтобы на готовый материал с восторгом дрочила вся планета. На меньшее он был не согласен.       Увы, в последнее время семейная жизнь с Сенку затянула Гена настолько, что он, если честно, в рот ебал куда-то выходить из квартиры, особенно, когда любимый учёный сидел, как сейчас, на ковре у кровати в спальне и сердито пыхтел над собственной работой. Пусть Асагири и понимал во всём этом ворохе писанины только «профессор Ишигами», это всё равно было интереснее его обычного досуга. Смысл бежать на съёмки или ездить по всем Макдональдсам Токио, выискивая мастеров кунилингуса, если можно было наготовить еды, свернуться в клубок под боком своего парня и лежать так часами, убивая время книгами или сериалами? Вот и Асагири этот смысл в упор не замечал, поэтому с лёгкой руки отказался от любой работы вне дома, сильно сузив круг своих полномочий. Сказать, что вся порно-индустрия Токио в этот день ужралась в честь траура, значит не сказать ничего.       А так как деньги всё ещё были нужны, а Сенку, хоть и принимал любые выкидоны своего парня с величайшим терпением и пониманием, но всё-таки не был в восторге от ультразвуковых стонов Гена в четыре утра, когда ему резко нужно было переозвучить звуковую дорожку или порадовать постоянника не вебке, пришлось выкручиваться и искать новые варианты. Поэтому Асагири принял ещё одно судьбоносное решение и ушёл в позиционирование. Или как бы он сказал сам: «Трэш, угар и кринж, за который мне ничего не будет».       Ген стал профессиональным придумывателем заголовков для гейского порно.       Сенку был в восторге.       — Сенку-чан, — Ген снова позвал своего слишком напряжённого бойфренда, наконец-то вытянув ногу достаточно, чтобы одновременно с возгласом ткнуть его в затылок. Сенку не глядя зацепился пальцами за стопу и нежно потянул её на себя. Не поворачиваясь, Ишигами аккуратно положил ногу на плечо, легко поцеловал большой палец и вернул всё внимание компьютеру, продолжая вглядываться в бесконечные строки огромной таблицы. Ген просто обожал, когда его парень совершал что-то подобное умильно-милое в выражении своей привязанности, но сейчас ему была нужна помощь, а никак не незатейливая ласка. Маленький твинк рядом с волосатым членом срочно требовал внимания!       — Сенку-чан, — Ген повозил стопой по плечу, невесомо задевая пальцами ухо и шею, окончательно отвлекая Сенку от отчёта. С тихим выдохом учёный ещё раз коротко поцеловал пальцы и наконец захлопнул крышку ноутбука, — а если так. «Татуированный альфач оказался отменным ебакой», — Ишигами скривился и легко прыснул, повернувшись лицом к своему парню. Аккуратно поддерживая стопу Гена, Сенку медленно переместил её со своего плеча на обнажённую грудь, давая Асагири возможность почти капризно продавить диафрагму, лаская голую кожу.       Всё это время он неторопливо, почти игриво гладил пальцы, разминая суставы. Нежные мягкие движения легко подразнивали чувствительную кожу ноги. Каждое выверенное касание отзывалось будоражащими мурашками и почти инстинктивными рваными выдохами. Ген с ухмылкой наблюдал за тем, как Сенку постепенно увлекается процессом, позволяя себе отпустить работу и полностью включиться в диалог в одном из своих новых амплуа — дерзкого соблазнителя. Поглаживания пока ещё оставались скорее нежно-влюблёнными, чем эротичными, поэтому Ген в качестве незатейливой провокации тихонько мурлыкнул и позволил себе на пару секунд прикрыть глаза. Чтобы почти сразу вернуть Сенку взгляд: трепетный и насквозь пропитанный приторным кокетством.       Огонь, полыхнувший на дне расширившихся зрачков учёного, говорил намного больше, чем усилившееся давление на стопы. Сенку хоть и продолжал протяжно нежно оглаживать хрупкую стопу, понемногу набирал обороты, всё смелее и очевиднее будоража Гена размашистыми выверенными движениями. Пальцы второй ноги в предвкушении поджимались каждый раз, как Ишигами позволял себе облизнуть пересохшие губы, не прерывая прямого и открытого зрительного контакта. Чужое желание обжигало Гена почти физически — воздух в комнате с каждой секундой тяжелел, вязкой патокой оседая на лёгких. Становилось проникновенно душно.       Небольшой сквозняк от приоткрытого окна не спасал, но всё-таки сыграл свою роль в эротической пьесе на двоих, пустив по коже Сенку редкие загнанные мурашки. Несмотря на погоду, Ишигами предпочитал разгуливать дома топлес, утруждая себя лишь натягиванием пижамных штанов с «Дораэмоном», которые Ген ему подарил на прошлый день рождения. И то, Сенку носил их ужасно неохотно и вызывающе похабно: низко опуская резинку, оставляя штаны болтаться на стройных бёдрах почти как в рекламе нижнего белья и одежды для дома. Иногда, конечно, он менял их на серые спортивки (бывало, они были на размер меньше), если Ген особенно настойчиво просил, или просто забивал на какую-либо одежду, потому что после сексуального марафона ему было совершенно не до этого, но сейчас…       Сейчас домашний и взъерошенный учёный смотрелся лучше самого эротичного порно, когда-либо лично снятого Геном, а такой уровень было действительно сложно превзойти. Растрёпанные длинные волосы, собранные в неряшливый хвост на затылке, красиво обрамляли худое лицо, почти невесомо касаясь высоких точёных скул. Для Гена эти косточки были личным фетишем — серьёзный Сенку с напряжённой гримасой был его топовой эротической фантазией задолго до их первой совместной довольно неловкой дрочки на пороге квартиры учёного. Если бы Гена заставили под страхом смерти назвать точное число оргазмов, которые он получил, представляя или зацеловывая это лицо, он бы предпочёл быструю смерть заёбистым и бесполезным расчётам.       Очевидно, что бесстыдно много.       На напряжённой шее Сенку всё ещё мелькали отметины с прошлого секса — Ген получал незамутнённый первобытный экстаз каждый раз, как ему позволяли оставить явное выражение собственничества на загорело-матовой коже главной надежды японской космологии. Сенку после таких перформансов полушутливо жаловался на неудобные шарфы и водолазки, которые никак не скрывали засосы и выставляли его идиотом, но всё равно сдавался под просяще-игривым взглядом Гена каждый раз, как он решал обновить свои следы. Синяки горели на коже алыми россыпями, похожие на безумно безвкусные татуировки в стиле «поцелуя проститутки». Если бы Ген только мог…       Он бы заставил Сенку чернилами вбить в своё тело доказательство их связи.        Взгляд Асагири медленно дразняще перетёк с обнажённой шеи на скульптурную грудь. Сенку, бахвалясь, подтянул ногу Гена повыше, чтобы пальцы почти невзначай задели затвердевший сосок. Асагири вернул ему взгляд и повторил движение, чуть сильнее надавливая на чувствительное место. Сенку коротко выдохнул сквозь зубы, но продолжил гладить стопу, ласково переходя на лодыжку, почти тут же возвращаясь к пятке и пальцам.       Ген опустил взгляд на подтянутый пресс, поджимающийся от каждого тихого мурлыканья, срывавшегося с его губ. Затем на скрытые пушистой синей тканью штанов длинные ещё немного мальчишечьи ноги с острыми коленками и тысячей небольших шрамов от непредвиденных обстоятельств при работе в лаборатории. Ген искренне обожал трогать эти ляжки, зарываясь в них лицом после особо длительного и грязного минета, шутливо вытирая остатки слюны под возмущённое сопение сверху. Сенку ощущался особенно развратно, когда пытался выдавить обиду, выглядя при этом как затраханная порнозвезда: уставшим и липким. Сейчас же он собрал ноги по-турецки, очевидно выбрав не совсем удобную позу для активных действий, но и раздеваться пока не спешил — несмотря на очевидное напряжение, он продолжал аккуратно и чувственно делать массаж.       Ген просто не выдерживал градуса похоти в комнате и воровато выдохнул, вновь поднимая взгляд и почти сразу же встречаясь с горящими желанием почти багровыми глазами и меняющейся на глазах с нежной на дерзкую ухмылкой. Такого Сенку — до неприличия домашнего и открытого — хотелось облизать: быстро и без промедлений.       Желательно с продолжением на двадцать минут и окончанием в рот.       Почти слезший розовый лак с ногтей Гена выгодно контрастировал с немного загорелой кожей учёного. Сенку поудобнее устроил ногу на себе, окончательно перемещаясь с пальцев на голень, едва ощутимо проводя пальцами по россыпи родинок у косточки. Каждое прикосновение было выверенным и удивительно нежным: Сенку буквально боготворил Асагири своими касаниями, продолжая молча находить нужные точки для того, чтобы из Гена несдержанно вырвался первый едва слышный стон. Ишигами сразу же ухмыльнулся в ответ на долгожданный звук и повторил действие. И снова, и снова, продолжая провоцировать тихое шипение, мешающееся с явно довольным хныканьем. Ген капризно прикусил нижнюю губу, с вызовом принимая новые правила. Если Сенку жаждал услышать его после нескольких часов тотального игнорирования, ему придётся сильно постараться ради этого.       Хотя они оба знали, что вся эта игра — пустая мишура для более интересной прелюдии, потому что Ген безумно, даже маниакально любил массаж стоп, каждый раз приходя в огразмический восторг, если его парень проявлял инициативу и удивительно чутко уделял внимание каждому пальчику. Сильные руки уверенно и чувственно оглаживали свод, пятку, разминали суставы, посвящая каждому десятки минут. Плавно перетекали к лодыжке, трепетно поднимались к колену и в итоге останавливались на бёдрах, чтобы к концу массажа Ген превратился в абсолютно расслабленное хныкающее довольство, ощутившее искренний приступ любовного экстаза — в лучшие и особенные дни, если у них в запасе всё время мира, Ишигами не останавливался, пока не доводил Гена до первого за ночь оргазма именно массажем. Сенку в такие моменты ощущал себя практически богом, испытывая первобытный восторг от жаждущего и дьявольски эротичного Асагири. Ген же не чувствовал ничего, кроме кипящего под кожей желания наконец-то быть выебанным.       Ни один из них до первой попытки массажа не знал, что имеет абсолютно очевидный фетиш.       Сенку подтянул к себе вторую ногу, переключая внимание на неё. Ген, собравшись, вновь игриво мурлыкнул в ответ на ласку, вместе с тем прищурив глаза: ему всё ещё требовался ответ на главный вопрос, даже если мозги постепенно превращались в густое желе. Как бы хорош не был способ отвлечься, сдать пачку заголовков нужно было к вечеру, который неумолимо приближался. Секс мог бы и подождать, пока Ген не доделает то, что должен.       Сенку намёк понял, но и не подумал остановиться.       Работать можно было и в процессе.       — Это отвратительно. Никто не купится на такое название, — Ген на эту фразу протяжно закатил глаза и обидчиво ткнул Ишигами в грудь. Сенку почти страдальчески вздохнул, выпустил из пальцев стопу и откинулся на руки, бесстыдно демонстрируя результаты полугодовой работы в зале. Ноги Гена всё ещё упирались в его поджарый торс, поэтому было принято стратегическое решение легонько подразнить учёного на ковре, аккуратно лаская его грудь пальцами. Ишигами ни в жизнь не признался бы, как сильно его заводят самые простые поглаживания: казалось, рядом с Геном он мог возбудиться просто от самого факта его наблюдаемого существования. Поэтому Сенку лишь сильнее откинулся на локти, ещё демонстративнее выпячивая мышцы.       Смех смехом, но Асагири исправно присылал Цукасе ебучие витамины каждый месяц за то, что тот уговорил учёного взять себя в руки и наладить физическую форму. Разумеется, загоняли его в зал под предлогом практичности и необходимости: если бы на Земле случился апокалипсис, Ишигами бы даже камень поднять не смог для собственной защиты. Над его физической несостоятельностью не посмеялся разве что ленивый: даже ангелочек Рури успела оставить очень деликатный комментарий, когда с много большей ловкостью несла коробку с реагентами в лабораторной склад. Пока она щебетала об испорченном Хромом свидании, Сенку еле-еле двигал ногами и пытался дышать, из последних сил пытаясь не выглядеть слабым. В конечном итоге Рури забрала и его коробку, а Ишигами буквально на следующее утро умирал под железом и пристальным взором Цукасы. Но Ген всё ещё жил в собственной фантазии, что последним аргументом стали его постоянные напоминая о том, как сильно ему нравятся очерченный пресс и сильные руки. Но все знали, что Сенку бы на такую дешёвую провокацию не повёлся.       Конечно же.       Спустя полгода еженедельных тренировок, стоило признать, смотрелся учёный восхитительно: мышцы груди и пресса скульптурно выделялись на теле, вызывая дикое желание их хорошенько облапать. Каждый контур, каждую впадину Ген уже давно исследовал и руками, и губами, и языком, даже членом во время отвратительно пьяного секса, когда они наконец-то захотели попробовать всё… Но кто бы смог держать себя в руках рядом с подобной прелестью? Вот и Ген никогда не отказывал себе в удовольствии не только смотреть, но и трогать, щупать, гладить.       Ласкать.       Пока Сенку откровенно наслаждался любой тактильностью, с откровенной искренностью закатывая глаза от каждого мимолётного прикосновения, Ген был готов часами нежить его в своей исключительной манере. Иногда даже более слюняво, чем хотелось бы.       Асагири кокетливо прикусил губу и легко провёл стопой до самого паха, вычерчивая неровные узоры рядом с косыми мышцами. Месяцы хорошего секса научили его тому, что Сенку сходит с ума от дерзко-капризного побуждения и готов сделать всё, если его парень побудет требовательной принцессой. Учёный в ответ, ожидаемо, лишь легко улыбнулся в своей манере и вновь перехватил ногу, забирая роль соблазнителя назад. Он не так давно смог окончательно раскрыться и начать говорить о своих желаниях прямо, поэтому Ген искренне ценил любое проявление инициативы. Особенно такое: ловкие пальцы вновь продолжили разминать свод стопы нежными, но сильными движениями, не давая градусу напряжения улететь в ноль.       Приятно.       — Да, ты прав, — Ген всё-таки смог выдавить из себя нечто осмысленное, дополнив реплику коротким стоном. В глазах Ишигами огнём горел вызов, подтверждающий, что просто так Асагири не отделается после того, как заставил учёного забить на отчёт. Ещё в самом начале отношений Сенку попросил лишь об одном одолжении: не отрывать его от задач Ксено ни под каким предлогом. Сказать, что Ген благополучно забил хуй на эту просьбу, значит похвалить его за заботливость и предусмотрительность: каждый подобный раз на их домашний адрес приходил новый миниатюрный гроб с запиской, что в следующий проёб дедлайна приедет копия в натуральную величину. Как итог — каждый подобный сюрприз выставлялся на Ebay и помогал выручить несколько тысяч йен. Ксено, придурок, даже крошечные гробы предпочитал покупать за бешеные суммы, поддерживая уровень элегантности. Для баланса вселенной Ген в ответ присылал Стенли новый оттенок помады из спектра бордовых, получая в ответ грозные выкрики Хьюстона об отсутствии вкуса и такта. Возможно, в этот раз Асагири снова придётся выставить гроб на продажу, но подумать об этом можно было и позже.       Прямо сейчас самой элегантной задачей был, конечно же, скриншот со стрёмным членом.       Ген всё-таки задумался над заголовком и несильно пихнул Сенку в грудь, чтобы он проявил хоть каплю сочувствия. Учёный, игнорируя сопение со стороны кровати, продолжал легко разминать ногу, поглядывая на своего парня из-под ресниц. Он буквально насмехался над положением Асагири, даже не думая о том, чтобы переключиться на серьёзную волну. Ген резко выдохнул сквозь зубы, наблюдая, как руки учёного окончательно перемещаются со стопы на голень.       — А если не мудрить? «Мужики принимают ванну и занимаются страстным сексом». Просто и понятно, — голос Гена немного подрагивал, пока Сенку продолжал его ласкать. Конечно, в превьюшке не было ни пены, ни воды, ни кафельной плитки, но чего этим дрочерам надо вообще? Реалистичности? Как будто не плевать, на каком фоне будут трахать худенькое блондинистое совершенство: около душевой кабинки или на атласных чёрных простынях гостиничного номера. Весь бюджет реалистичности ушёл на отвратительный волосатый хуй, без остального можно и потерпеть.       — Я не уверен, что это в твоём стиле, — Сенку будто бы правда задумался над поставленной задачей и замер, — возможно, мы могли бы придумать очередной неологизм для жирного неандертальца верхнего. Выглядит он, конечно, отвратительно, — Ишигами пристально посмотрел на своего парня, пытаясь понять, уловил ли он мысль. Ген легко кивнул, соглашаясь, и только открыл рот, чтобы выдать возможно самый гениальный заголовок в истории порно…       Но Сенку, размашисто облизав стопу, взял в рот его большой палец.       Ген подавился воздухом.       Сенку почти не отреагировал, продолжая посасывать палец, параллельно разминая руками другую ногу. Тёплый влажный рот ощущался странно и одновременно безумно приятно, особенно, когда шершавый язык аккуратно давил на подушечку пальца. Возбуждение накрыло ещё одной резкой волной, окончательно туманя рассудок. Ген больше не пытался удерживать равновесие на локтях, и просто откинулся на кровати, блаженно выстанывая всё недовольство поведением учёного. Сенку продолжал набирать обороты, из раза в раз обводя суставы языком, пока с громким хлюпаньем не выпустил палец изо рта.       — Как тебе «мужикотавр напал на эльфийскую принцессу»? — его хрипловатый голос вызвал очередную волну мурашек, пробежавшую от самой стопы до макушки и осевшую тугим узлом возбуждения в животе. Ген почти рефлекторно поджал влажный палец из-за лёгкого сквозняка, всё ещё гуляющего по комнате. Сенку дёрнулся к окну, чтобы устранить любую причину дискомфорта своего партнёра, но получил в ответ недовольное мычание и настойчивый тычок в грудь. Асагири просто не мог позволить им потерять контакт. Учёный спорить не стал и вернулся к массажу.       — Мне не совсем нравится, — Асагири лениво вытянул ноги из пальцев Ишигами и кукольно-ломко поджал их под себя, устраиваясь поудобнее, тут же похлопывая по кровати рядом с собой, приглашая подойти ближе. Учёный тихо хмыкнул и обошёл кровать, собирая с неё мусор и пакеты от чипсов — не хотелось бы наткнуться на них в процессе, — выглядит как искреннее издевательство, тебе не кажется? — он одним неторопливым движением придвинул собственный ноутбук к лицу вновь вернувшего ему внимание Сенку и ткнул ногтем прямо в слюнявый подбородок нижнего, — может быть поиграть со «слюнявым водопадом»? Бедный малыш залил всю студию, я уверен.       Ишигами громко прыснул, одним движением скидывая остатки мусора на пол, и, потянувшись, встал во весь рост у изножья кровати. Ген в очередной раз не отказал себе в удовольствии понаблюдать за тем, как напрягается чужой пресс, и какими красивыми выглядят косые мышцы, если оттенить их правильным цветом штанов. Сенку простовато поковырял в ухе в своей излюбленной манере, разрушая эротичность картинки, и вернул Асагири взгляд. Ген ещё раз уже более требовательно похлопал по матрасу рядом с собой, приказывая лечь быстро и без возражений. Сенку не был идиотом, чтобы игнорировать такое щедрое предложение дважды, поэтому решил побыстрее избавиться от оставшейся преграды в виде компьютера.       — Слюнявый дождь звучит как хуёвая шутка, — Ишигами аккуратно закрыл ноутбук, ставя его на пол под возмущенный взгляд Гена, и ещё раз оглядел открывшийся вид. Уже раскрасневшийся заласканный Асагири картинно лежал на кровати, поджав под себя свои богоподобные ноги, и смотрел на него взглядом оскорблённой невинности: вот вроде бы уже пора трахаться, а принципы и работа всё ещё удерживают.       Чёрно-белый отросший сплит рассыпался по подушке волнами, создавая вокруг головы Гена ореол почти религиозной таинственности. Высокий лоб, тонкий точёный нос, немного пухлые щёки — всё было залито пурпурной пудрой лихорадочного желания. Пятна румянца украшали и уши, и тонкую лебединую шею, перетекали на выточенные из мрамора ключицы и оседали на груди, делая Гена похожим на ожившую анимешную мечту каждого половозрелого мужчины старше шестнадцати. Его руки беспорядочно мяли ткань футболки, оставляя на ней некрасивые складки, потому что постоянный дисбаланс напряжения не давал успокоиться и окончательно расслабиться. Язык почти не останавливаясь смачивал губы слюной. Каждый раз, как он проходился по коже, Сенку внимательно наблюдал за траекторией — идеальный полукруг чужой симметрии пиздецки заводил.       Но больше всего поражали глаза — огромные, дымчато-сизые, почти бесконечные в своей глубине, похожей на чёрную толщу океанской воды. Эти глаза были созданы в аду для развращения девственных грешников и порабощения религиозных шлюх: настолько богоподобными они рисовались в воображении Сенку. Учёный мечтал о них месяцами, представляя в любой (не)удобный момент и мечтая наконец-то рассмотреть каждую точку, каждый оттенок, скрытый пушистыми ресницами. Сейчас же расширившиеся от липкого желания зрачки сожрали самую удивительную в своей монохромной синеве радужку, вытеснив любой намёк на цвет за пределы зоны досягаемости. Уровень похоти, открыто читающийся в прямом взгляде, был настолько запредельным, что не смог бы сравниться даже с самым большим числом в мире, которое Сенку, конечно же, в рот ебал открывать сейчас или когда-либо, пока Ген перед ним выглядел дьявольски хорошо.       Выглядел вот так.       — Тебе не помешает вдохновение, — с этими словами Ишигами вновь нежно взял ногу партнёра, тут же вбирая пальцы в рот. Асагири даже не попробовал возразить — очередной контраст душного воздуха комнаты и влажности рта уничтожил любые намёки на сопротивление. В конечном итоге Сенку — учёный. Если он говорит, что «вдохновение» поможет решить проблему с последним на сегодня заголовком, не в правилах Гена было ему отказывать.       Ишигами почти триумфально наблюдал, как Асагири сдаётся под его напором, позволяя брать ситуацию под свой контроль. Сенку выпустил пальцы изо рта, протяжно, ощутимо лизнул стопу и резко подтянул Гена к себе за лодыжки. Асагири почти испуганно взвизгнул, проехавшись задницей по простыни и обиженно хмыкнул: не часто Ишигами позволял себе нечто подобное. В ответ на это Сенку трепетно поцеловал выступающую косточку стопы — и продолжил лёгкую почти невесомую дорожку касаний до самого колена.       Ген машинально закинул обе ноги на плечи учёного, протяжно выстонав согласие с предложением переключиться. Ишигами ухмыльнулся и поудобнее устроил их на себе, чтобы ни в коем случае не причинить боль — пусть он и выглядел асексуальным мудаком большую часть времени, нежный секс Сенку любил больше всего. Медленно и проникновенно доводить партнёра до исступлённых стонов, ласкать всё, что попадается под руку и рот с отвратительно неторопливым темпом, открывать новые грани блаженства в самом драгоценном человеке во всём мире давно стали его личными идеями фикс. Ничто не доставляет настоящее удовольствие больше, чем возможность наблюдать за полностью расслабленным и довольным Геном.       Учёный продолжил выцеловывать хаотичные дорожки на левой ноге Асагири, попеременно сбиваясь с касаний губ на размашистые движения языка. Он старался не торопиться, наслаждаясь каждым миллиметром, как делал сотни тысяч раз до этого, вызывая в животе Гена сладостный трепет от осознания того, как же сильно его хотят.       Практически боготворят, превращая секс в религиозное таинство чистейшего восторга.       Но Асагири уже хватило полумер и подразниваний — тело отчаянно требовало большего, чем излюбленный массаж ног, даже если он ощущался самым эротичным опытом за всю жизнь. Хотелось наконец-то почувствовать Сенку кожей, провести руками по его телу, распустить перекошенный хвост и в конце концов притянуть учёного за волосы, чтобы поцеловать. Это было одним из любимых занятий Гена — часами мучить чужие губы, зацеловывая их до синяков и трещин. Он ласкал языком нёбо, тянул за собой, зализывал собственные укусы, наливающиеся кровью, и тут же извинялся мягкими прикосновениями в уголок губ.       Многие месяцы назад, как только Ишигами наконец-то через свой охуенно-дрочибельный рот выпалил неловкое признание в чувствах, Ген не медлил ни секунды, тут же вгрызаясь в его губы с настойчивым напором. Тогда он действовал решительно и дерзко, потому что мог себе позволить наконец-то получить то, чего хотел неделями, но сейчас расстановка сил на поле изменилась. Сенку больше не влажная недосягаемая мечта. Сенку больше не недостижимый идеал на вершине пьедестала.       Сенку его парень.       Очень доминирующий, если это необходимо.       Поэтому не было и шанса, что Асагири сможет урвать себе поцелуй до того, как Ишигами позволит этому случиться.       Но Сенку всё продолжал и продолжал целовать ноги партнёра, опустившись на колени перед кроватью. Он ещё ближе подтянул Гена для удобства и зарылся лицом в его восхитительные худые бёдра, вылизывая каждый сантиметр предоставленной кожи. Асагири буквально задыхался каждый раз, как язык учёного вырисовывал хаотичные непонятные узоры, подчиняясь… Чему-то? Как только учёный подобрался так высоко, Ген просто выдохнул — ему было слишком охуенно, чтобы думать о чём-то ещё. Какая разница, есть ли у Сенку в голове просчитанная система, как доставить ему максимум удовольствия — главное, что он умеет это делать.       Пока менталист растекался по кровати лужей чистого экстаза, Ишигами потянулся к его трусам, ловко стягивая их и отбрасывая за спину. Ген почти попробовал возмутиться, что нельзя так небрежно поступать с бельём, но Сенку вновь заставил его повременить с репликой самым приятным образом: он с силой провёл языком дорожку от колена до паха и оказался прямо между закинутых ему на плечи ног. Выглядел учёный при этом так, будто бы получил свой новогодний подарок — до безобразия довольным.       — Наслаждаешься видом, Сенку-чан? — Ген просто не мог не съязвить, смотря прямо в нахальные алые глаза напротив. Ишигами сделал вид, что крепко задумался, машинально поглаживая внутреннюю сторону бедра.       — Я на десять миллиардов процентов уверен, что недостаточно постарался для твоего вдохновения, если ты всё ещё пытаешься меня дразнить, — Сенку коротко выдохнул и взглянул на Асагири из-под ресниц. Менталист только хотел попытаться найти силы для спора, что вообще-то его вдохновение пиздец в каком восторге, но учёный очевидно в рот ебал все похвалы в свой адрес, так что неожиданно крепко схватился за ляжки партнёра и до упора насадился ртом на возбужденный член. Стон, вырвавшийся изо рта Гена был оглушающе громким.       Метод ведения спора в стиле Ишигами Сенку: если не хочешь, чтобы оппонент начал пиздеть, просто отсоси ему.       Учёный медленно выпустил член изо рта и нежно взял его в руку, начиная надрачивать. Медленно, почти издевательски провёл языком по головке и, получив одобрительное хныканье со стороны Гена, продолжил облизывать её по кругу, попеременно легко дуя на крайнюю плоть. Асагири почти визгливо застонал и ухватился за растрёпанный хвост партнёра, тут же снимая с него резинку и отбрасывая её в сторону: Гену нравилось зарываться пальцами в мягкие волосы Сенку, особенно если можно было при этом самостоятельно контролировать процесс.       Учёный хрипло выдохнул и протяжно лизнул член от основания до головки, заставляя Асагири почти мученически прогнуться в спине. Они оба любили дразнить друг друга, но всё-таки сейчас их ждала работа, так что Ишигами решил не затягивать сцену ещё больше. Он вновь взял член целиком в рот, начиная равномерно двигать головой, для удобства руками удерживая Гена в одном положении. С каждым движением учёного Асагири всё больше терял контроль, почти грубо хватаясь за волосы партнёра, и протяжно стонал, демонстрируя крайнюю степень довольства — Сенку за время их отношений стал до смешного профессионален в вопросах минета.       Учёный вновь взял член в руку, переключая основное внимание на яйца. Он нежно облизывал их по восьмёрке, продолжая держать сумешедше-эротичный темп дрочки, заставляющий Гена буквально корчиться от экстатического блаженства. Воздух в комнате был настолько раскалённым, что хотелось выть от невозможности дышать полной грудью. Из груди менталиста вырывались по-настоящему оглушительные крики.       — Сенку-чан, поторопись, — Асагири протяжно выстонал эту реплику, одновременно сжимая ноги так, чтобы учёному пришлось вновь вернуться к члену. Сенку поспешил выполнить просьбу, чтобы не заставлять своего драгоценного партнёра ждать — это было бы попросту бесчестно, особенно когда весь перформанс затевался именно ради Гена. Ишигами продолжал облизывать головку, активно насаживаясь головой на член в бешеном темпе, доводя партнёра до исступлённых криков. В конечном итоге хороший оргазм — именно тот эффект, которого учёный хотел достичь.       Он всегда прочищает мозги.       Асагири нащупал руку Сенку и переплёл их пальцы, как делал всегда в предоргазменном напряжении. Сенку тут же взял в рот ещё глубже, почти задыхаясь от неудобного положения, и посмотрел на партнёра из-под ресниц. Ген буквально увидел воплощение всей эротики в мире: его любимый человек с раскрасневшимися щеками, каплями пота на лбу и диким взглядом, насаженный ртом на его член. Ишигами был настолько великолепен, до рези в глазах: такой затраханный и одновременно домашне-уютный, что Асагири не выдержал.       С громким стоном он оглушительно кончил в рот учёного, буквально выпав из реальности на несколько долгих минут. Перед глазами всё ещё стояла удивительно порнушная картинка, в которой с припухших губ учёного стекала сперма вперемешку со слюной.       Пиздец как красиво.       Ген очнулся только когда на него вновь натянули бельё и нежно поцеловали в коленку, завершая их личную порнушную историю неочевидным признанием в любви. Каждый раз, когда Сенку хотел выразить свои чувства, но по какой-то причине отказывался использовать для этого слова, он оставлял почти невесомый поцелуй, несущий в себе только один смысл: «Я безумно тебя люблю».       Асагири довольно заурчал, повернулся в сторону своего истинного вдохновителя, чтобы игриво пошутить что-то несущественное и обязательно восторженное, но...       — Сосед закончился как личность и начался как пидорас, — выдал он с почти священным ужасом. Сенку ошалело моргнул, почесал ухо и в итоге простодушно хмыкнул, притягивая Асагири в объятия.       — Что ж, если таково оно, твоё вдохновение, кто я такой, чтобы с ним спорить, — в ответ он получил только недовольное сопение и тягучий нежный поцелуй, призванный наконец-то заткнуть ехидного учёного.