Avidità

Казалось бы, когда случаются подобные встречи, это должно быть чем-то особенным. Да что уж там, подобным встречам должны предшествовать яркие и красочные знамения, которые невозможно проигнорировать. Что-то, о чём люди ещё долго будут судачить. Что-то, что будет освещено в СМИ. Что-то, что взбудоражит умы всех вокруг, заставив даже непричастных почувствовать, что вот-вот что-то должно произойти. Но тот день, когда Шоичи встречает Бьякурана посреди Намимори, самый обычный из всех. На самом деле, этот день даже более спокойный и безликий, чем все, что были до него, потому что учёба наконец-то осталась позади, и все выпускники находятся посреди свободных дней и глубокого стресса, вызванного паникой касательно поступлений в высшие учебные заведения или же планированием дальнейшей «взрослой» жизни. С оглядкой на будущее, Шоичи ещё не решил, куда будет поступать и покинет ли родную Японию, но он вот уж точно не ожидал, что встретит причину своих сомнений лицом к лицу в этот день и в этот час посреди одной из заурядных улиц Намимори из всех мест. - Здравствуй, Шоичи-кун. Приятно снова видеть тебя. Бьякуран выглядит не таким, каким Шоичи запомнил его по временам учёбы и не только. Где тот улыбчивый очаровательный молодой человек? Где тот смешливый самодур? Где тот лёгкий на подъём парень, от которого когда-то разило бесконечной свободой мысли и не только? Когда Шоичи встретил Бьякурана и когда стал с ним друзьями, он впервые за долгое время почувствовал себя на своём месте; почувствовал себя так, будто способен - вот уж ирония - покорить весь мир. В настоящем он не чувствует от стоящего перед ним Бьякурана того же. Он знает, после того, как будущее изменилось, и все они вернулись в прошлое, у многих остались воспоминания о тех напастях, о победах и поражениях, но... Могла ли память о том жестоком будущем, что было уничтожено, изменить что-то в Бьякуране? Могли ли силу его Колец запечатать или как-то ограничить? Могли ли ему чем-то пригрозить? Шоичи уверен, после всего произошедшего за Бьякураном уже установлено наблюдение, этого просто не может не быть, не после всего того кошмара, но могло ли это и в самом деле как-то отразиться на нём? Подавить его? И в самом деле ограничить его? - Здравствуйте, Бьякуран-сан, - спохватившись, здоровается он, когда Бьякуран чуть склоняет голову к плечу из-за его оцепенелого молчания. - Вы здесь, в Намимори. Это... Неожиданно. - Уже ломаешь голову, не замышляю ли я чего? - улыбается Бьякуран. Улыбка эта искусственная, совсем не подходит его лицу. - Не волнуйся. Я здесь по приглашению. Несмотря на недовольство многих, Тсунаёши-кун решил наладить со мной общение. Мало кто верит, но мы стали добрыми друзьями с тех пор, как он впервые связался со мной. - Вы общаетесь? - не может скрыть удивления Шоичи, потому что этого он уж точно не ожидал. - Я знаю, знаю. Это странно, верно? - усмехается Бьякуран. - Я - тот, кто убил его. Он - тот, кто уничтожил меня, кто сокрушил меня, кто растоптал меня. И всё же мы здесь и мы общаемся. На самом деле, вне всех этих игр Тсунаёши-кун очень интересный человек. - Вот как... - неопределённо отвечает Шоичи, просто чтобы сказать хоть что-то, потому что мысли в его голове путаются, и на ум никак не приходит ничего дельного для разговора. - Ну, я пойду, - взмахивает рукой Бьякуран. Будто их встреча что-то самое обычное. Будто он не свалился Шоичи на голову как снег посреди лета. - Тсунаёши-кун будет волноваться, если я опоздаю, а его Хранители тут же начнут подозреваться меня во всех грехах. Хорошего тебе дня, Шоичи-кун. Он уходит, не дожидаясь ответа. Шоичи до последнего смотрит ему в спину, а после, когда Бьякуран скрывается за ближайшим углом, впервые за долгое время вдруг ощущает себя таким чертовски разбитым.

***

Это всё очень неловко, стыдно и всё в этом духе. Шоичи мечтает о способности проваливаться сквозь землю, но в то же время всё внутри него странным образом поёт, когда Бьякуран прикасается к нему. И как они только дошли до этого? Ах да, Шоичи знает. Они в очередной раз обсуждали «Чойс», и Бьякуран заваливал его комплиментами и привычно флиртовал с ним, как невольно флиртует со всеми, куда бы ни пошёл: такова его отчасти легкомысленная натура. Но в какой-то момент в атмосфере что-то изменилось. В какой-то момент Бьякуран вдруг оказался так близко, и в его голосе и взгляде начала проскальзывать искренность. Он говорил тёплые слова, он осторожно коснулся руки, и Шоичи не знает, как так получилось, но в настоящем он плавится под чужим тяжёлым горячим телом и чувствует себя так, будто разваливается на части, чтобы переродиться во что-то совершенно новое. - Всё в порядке, Шо-тян? - с тихим смешком шепчет ему на ухо Бьякуран. Он весь растрёпанный и раскрасневшийся, совершенно бесстыдный в своих словах, взглядах и прикосновениях. Его глаза как всегда озорно сверкают. Его распухшие от поцелуев губы такие яркие, алые. Это не должно быть возможно, но в глазах Шоичи он почти светится. Будто какое-то позабытое остальными божество, он нависает над Шоичи, заключая его в своих объятиях, и Шоичи может только безмолвно поклоняться ему; льнуть к его прикосновениям, даже если всё лицо горит от стыда. - Шо-тян? - дразнит Бьякуран, склоняясь и притираясь к его лбу своим. Такой нежный жест. Такой по тёплому интимный. И такой противоречащий всему остальному. Потому что футболка Шоичи валяется на полу, а его шея и ключицы украшены бутонами меток от чужих губ, что под утро расцветут всеми оттенками красного и фиолетового. Потому что мягкий пуловер Бьякурана валяется комом в углу его узкой общажной кровати, а ремень и ширинка его джинсов расстёгнуты. Потому что их дыхание сбито, грудные клетки ходят ходуном, а губы ноют от жарких поцелуев. Потому что Бьякуран смотрит на него так восхищённо и так жадно и жаждуще. Потому что Шоичи стыдно, ужасно стыдно, ведь он никогда ничего подобного не делал, но ему хорошо, так хорошо, что он преодолевает свой стыд и обнимает Бьякурана за плечи, сам тянется к нему за новыми поцелуями и царапает ногтями его шею. В такой обстановке не должно быть места ощущению нахождения своего места и своего дома. Это должны быть страсть и похоть. Это должно быть желание. Это должны быть гормоны. Несмотря на понимание этого, Шоичи не может отделаться от ощущения, будто то, что происходит в эти минуты между ним и Бьякураном, единственно правильно. Когда Бьякуран смотрит на него, дышать становится легче. Когда Бьякуран прижимается к его губам своими, вся нервозность и страх уходят. Когда Бьякуран дразнящее прижимает раскрытые веером пальцы к его животу и надавливает запястьем пониже пупка, Шоичи едва не подбрасывает на кровати. Из его горла рвётся протяжный, почти жалобный стон, и в тот момент, когда глаза Бьякурана в очередной раз вспыхивают жадностью, Шоичи чувствует себя так, будто его начинает заполнять что-то. Это что-то - неясная материя, тёплая и холодная, тяжёлая и лёгкая, светлая и тёмная. Она льётся и льётся, и льётся в него, разбегаясь по его телу с током крови, и это так хорошо, что перед глазами всё меркнет. - Я держу тебя, Шо-тян, - только и слышит он сквозь звёздную темноту, что окружила его, стоило только зажмурить от пронзившего само его естество удовольствия. - Я держу тебя. Отныне и навсегда, ты - мой.

---

Когда Шоичи просыпается, его глаза горят, а ресницы мокрые от слёзы. Он не понимал тогда, что это значит, не так ли? Не понимал всех тех чувств, что вызывал в нём Бьякуран, и не понимал тех слов, что он говорил ему; тех взглядов и прикосновений, которыми его одаривали. И того заявления в самом конце он тоже тогда не понимал. Понял позже, гораздо позже, и понимает в настоящем, теперь, когда знает о пламени, его видах и связях. Только что толку от этого понимания? Оно не меняет того, что всё внутри болит.

***

В доме Савады Тсунаёши всегда шумно и по-своему опасно - дети играют с гранатами, ради Бога - но в то же время уютно. Шоичи знает, что Савада Нана глубоко больна и поэтому не замечает того хаоса, что творится вокруг, но это не отменяет того факта, что она прекрасная домохозяйка и очень радушная женщина. Все в окружении Тсуны безмерно уважают её - особенно наводнившие дом нахлебники - и Шоичи не исключение. Когда она приветствует его лучезарной улыбкой и с порога заявляет, что приготовит его любимый кофе - он неожиданно пристрастился к нему после всей этой круговерти с будущим и прошлым - он склоняется в глубоком поклоне со словами благодарности, а после проходит и кланяется ещё раз, на этот раз её сыну. - Шоичи-кун, пожалуйста, хоть ты не начинай, - мученически стонет сидящий на диване в гостиной Тсуна, откладывая игровую приставку. - Как можно не проявить к вам уважения, мистер я-не-стану-никаким-Боссом-мафии, - посмеивается Шоичи. Тсуна стонет громче и машет рукой, приглашая его присоединиться. Шоичи не в первый раз думает о том, чтобы наплевать на свои планы касательно Америки - даже если склонялся к ним из жалкой надежды непонятно на кого что - и махнуть вместе с остальными в Италию. В конце концов, они его семья, не так ли? Конечно, до этого Шоичи не общался с Тсуной и его друзьями, потому что вокруг этого паренька постоянно случался какой-то дикий необъяснимый кошмар - ну, знаете, торты плавят бетонные стены? - но после всего этого кошмара с горящим огнём будущим всё изменилось. Там, в этом будущем, Шоичи был доверенным лицом Тсуны и тем, на плечи кого легла ответственность за успех или же провал их плана. Именно с ним взрослый Тсуна проводил много времени за работой и разговорами, планированием и плетением интриг. И именно ему Шоичи в некотором роде доверил собственное будущее. Он был виноват в безумии Бьякурана и всех его изменениях, не так ли? Если бы не его эксперименты с базукой, всего этого кошмара могло и не быть. Бьякуран стал дорог ему после их знакомства, стал ещё дороже, когда между ними завязалась дружба, и стал дороже в разы после того, как они перешагнули последнюю разделяющую их грань. Взрослый Тсуна использовал Шоичи в своих целях, но и Шоичи использовал его, и они оба прекрасно об этом знали; и были согласны с этим, ведь на кону стоял весь мир. Когда Шоичи получил воспоминания о том будущем, которое Тсуна предотвратил, они снова встретились, но на этот раз без масок, лжи и лицемерия. Тсуна не держал на него зла за то, как всё началось, а Шоичи не держал на него зла за то, как всё закончилось. Они смогли понять друг друга, смогли оказаться на одной волне, и это стало началом крепкой дружбы. Именно поэтому Шоичи все эти дни был рядом с Тсуной. Именно поэтому он здесь в этот день: в день, когда должна состоять прощальная вечерника, ведь школа окончена, и Тсуна и его Хранители должны отправиться в Италию, где начнут обучение в мафиозной академии сразу после того, как Тсуна официально будет представлен всем как наследник Вонголы. - Хочу сбежать, - жалобно бормочет, будто мысли его читает, Тсуна. - Это какой-то кошмар. Как до этого дошло? Я не хотел и до сих пор не хочу ввязываться в мафию, а Реборн уже пакует мои чемоданы! - Я уверен, всё будет не так уж и плохо, - улыбается ему Шоичи. И это не просто слова ради пустого утешения. Шоичи и в самом деле верит в это, как знает и о том, что Реборн и Хранители Тсуны тоже заметили произошедшие в нём изменения. Будучи «посторонним» Солнцем, Шоичи не чувствует Небо Тсуны так, как чувствуют его Хранители и близкий к нему Реборн, что стал частью его семьи, но не почувствовать остатки печати на пламени Тсуны невозможно. Эта противоестественная дрянь до сих пор мешает потоку пламени Тсуны, но она разрушается всё сильнее с каждым агрессивным использованием пламени - вроде икс-баннера - и равновесие в Тсуне между его душой и пламенем понемногу восстанавливается, из-за чего он теряет свою неуклюжесть и рассеянность и становится всё больше похож на того Саваду Тсунаёши, что «просыпается» в нём во время гипер-режима. Если бы пламя Тсуны не было запечатано, он принял бы правду и своё место в мире гораздо быстрее, как сделали это те же Ямамото и Рёхей, но - его пламя оказалось запечатано, и поэтому им - в некотором роде, всем - приходится иметь дело с последствиями. - Ты станешь хорошим Боссом, Тсуна, - уверенно говорит Шоичи. Ну, он был в будущем в первых рядах и знает, что будет так. - Что бы ни, - устало отмахивается Тсуна; и тут же загорается глазами. - Итак, о «Чойс». Ты принёс игру? Шоичи кивает и тянется к своему рюкзаку. Пусть однажды эта игра стоила им всем кучи проблем, в настоящем это всего лишь игра. Тсуна нашёл её интересной, когда на кону не стоят ничьи жизни, и пусть Шоичи только совсем недавно начал восстанавливать её по своим воспоминаниям, ему нравится тестить её вместе с Тсуной, который мог повзрослеть, но сохранил безмерную любовь к манге и приставке.

---

О том, что вся эта затея своего рода ошибка, Шоичи понимает в тот момент, когда спустя несколько часов входная дверь распахивается, и в дом вваливается толпа народа. Праздник будет вечером, но многие подтянулись с целью помочь или же не допустить хаоса, так что Шоичи нисколько не удивляется скоплению народа. К тому же, его все очень тепло приветствуют. Загвоздка во всём этом одна - Бьякуран. Премило болтавший до этого с Мукуро из всех людей, он застывает, когда видит, чем именно заняты Тсуны и Шоичи, и в его взгляде проскальзывает нечто тяжёлое и очень тёмное, прежде чем на губах расцветает - фальшивая, и совсем не идёт ему - улыбка. - Оя, - добродушно роняет он. - «Чойс», не так ли? Хорошая игра. - Замечательная игра, когда никто не должен умереть, - улыбается ему Тсуна. - Да, - соглашается Бьякуран, едва заметно темнея глазами. - Когда-то это было чем-то очень дорогим для меня и Шоичи-куна. Хорошие были времена. Шоичи... Не понимает. Почему Бьякуран говорит так? Почему это звучит как обвинение? Почему Бьякуран смотрит на Тсуну так, будто тот в чём-то виноват? Уж не в том, что предотвратил конец света и спас самого Бьякурана от потенциального безумия из-за воздействия силы Колец Маре, не так ли? Это было бы просто смешно. Однако что ещё более странно, так это то, как сам Тсуна смотрит на Бьякурана: неожиданно цепко, пристально и расчётливо. А после его губы украшает улыбка - мягкая, искренняя, тёплая - и он опускает ладонь на плечо Шоичи, чуть сжимая. - Шоичи-кун замечательный, правда? Такой умный. Собираюсь сманить его вместе с нами в Италию. Будет здорово, если мы будем там все вместе. Спаннер уже дал своё согласие, так что на этот раз мы все встретимся раньше. Хорошее будет время. И вот оно: то самое затишье перед бурей. Шоичи почти буквально чувствует это. Всё его нутро напрягается, и живот сводит от боли из-за внезапно вспыхнувшей нервозности. Потому что Тсуна и Бьякуран вдруг начинают выглядеть так, будто готовы к драке. Потому что наблюдающий происходящее Мукуро, что единственный из всех остался бездельничать, вдруг весь подбирается. Это Небо, не так ли? Тяжёлое и холодное, одинаковое, но в то же время разное, оно вдруг затапливает всю гостиную, и Шоичи чувствует себя так, будто вот-вот начнёт задыхаться. Он не понимает, что происходит, но знает, что ему определённо нужно сию же секунду выйти подышать, иначе его вырвет прямо на начищенный Наной ковёр. - Извините, - сдавленно бормочет он, поднимаясь со своего места и неловко пробираясь к выходу. На улице хорошо. На улице светит тёплое весеннее солнце и дует свежий ветер. На улице нет этого отчасти ужасающего давления Небес, и Шоичи потихоньку выдыхает, прислонившись боком к забору и блуждая взглядом по как всегда безлюдной улице. Правда, недолго он пребывает в одиночестве. И пяти минут не проходит, как слышится хлопок входной двери, и раздаются шаги за спиной. - Тсунаёши-кун очень раздражает, когда начинает напускать таинственности, - негромко роняет Бьякуран, вставая рядом с ним. - Сначала пытается так откровенно заявить на тебя права при том, что уже имеет Хранителя Солнца, а после заявляет, что нам с тобой нужно поговорить, и тогда всё наладится, ведь интуиция никогда не подводит его. - Ч-что? - ошарашенно выдавливает из себя Шоичи, глядя на него широко распахнутыми глазами. - О чём вы говорите, Бьякуран-сан? - И в самом деле, - едва слышно фыркает Бьякуран, скрещивая руки на груди и опираясь спиной на забор; глядя далёким взглядом на небо. - О чём это я? Ему ведь всё это ни к чему: ты уже выбрал его. Там, в будущем. И ты выбрал его снова здесь, в настоящем. И это несмотря на нашу с тобой связь. - Я не понимаю, о чём вы говорите, - растерянно роняет Шоичи, отказываясь понимать то, что только что было сказано, потому что это такая глупость; повторяет с нотой раздражения, когда Бьякуран одаривает его невпечатлённым взглядом. - Я не понимаю, Бьякуран-сан. Тсуна никогда не видел во мне Солнце, как и я никогда не видел в нём Небо. В прошлом у нас были сложные отношения, но в настоящем мы друзья. Вот и всё. - Сложные, - цепляется Бьякуран, будто только этого и ждал; будто что-то внутри него требует раздуть из этой ситуации конфликт. - Сложные, Шоичи-кун? А со стороны так совсем не выглядело. Как со стороны, так ты очень легко предал своё Небо ради другого. Есть такое выражение: как громом поражённый. Шоичи чувствует себя так в этот момент; но лишь доли секунды, прежде чем в нём вспыхивает яркая пылающая злость. Резко выпрямившись - и явно где-то потеряв в процессе свой вопящий инстинкт самосохранения - он резко шагает к Бьякурану, хватает его за ворот мягкого белого свитера и резко притягивает выразившее бескрайнее удивление лицо к себе. - Я не предавал вас ради другого Неба, - почти шипит он, раздражённо и отчасти зло глядя в широко распахнувшиеся фиалковые глаза. - Когда сформировалась наша с вами связь, я даже не понял этого. Вы уже знали о пламени и о том, кто вы есть. Вы знали и чувствовали, кто есть я, но я сам тогда этого не знал. Узнал намного позже и поверил, что это что-то значит, что если я - ваше Солнце, то никогда больше не почувствую того давящего одиночества, что преследовало меня всю жизнь. Я ценил вас так высоко, Бьякуран-сан, и как друга, и как дорогого мне человека, и как своё Небо. Но вы обманули меня. Это вы предали меня, заставив поверить в то, что я что-то значу для вас, что я - ваше Солнце, тогда как на самом деле я не значил ничего! На какое-то время между ними повисает напряжённая звенящая тишина, а после глаза Бьякурана темнеют, он подбирается всем телом, и секунду спустя уже Шоичи - тот, кого грубо вдавливают спиной в забор, тогда как Бьякуран заслоняет всем собой от него и небо, и солнце, и весь мир вокруг. - Эта линия времени была особенной по многим причинам, и ты - одна из них, - негромко, но откровенно угрожающе начинает он. - Я привязывался к тебе во многих мирах, к моему Шо-тяну, но только в этом мире я вдруг почувствовал, что эта дружба между нами с моей стороны куда большее. Я обманывал тебя во многих мирах, где давал тебе Кольцо Солнца Маре и нарекал своим Хранителем, но лишь в этом мире между нами и в самом деле возникла связь. И я думал, что всё будет иначе. Думал так, потому что ты ответил на мои чувства, потому что твоё Солнце ответило моему Небу, и даже если у тебя было фальшивое Кольцо, ты был моим на этот раз, по-настоящему моим. Но ты всё равно предал меня. Ты, моё Солнце, променял меня на Небо Савады Тсунаёши. - Я никогда этого не делал, - чувствуя, как от ошеломления всей полученной информацией пропадает запас смелости, едва слышно, отчасти задушено выдыхает Шоичи, чувствуя, как снова начинает сводить живот. - Я предал вас как ваш сторонник, потому что вы начали терять себя из-за силы Кольца, потому что вы начали сходить с ума и собирались уничтожить мир, и перешёл на сторону Вонголы, потому что знал, что только они способны вас остановить, но я никогда не отказывался от вас как от своего Неба. Я не задумывался даже о том, настоящее у меня кольцо или нет и есть ли связь между вами и Дейзи или нет. Всё, что я знал, это что мне нужно спасти вас, если я не хочу потерять вас, и что сделать это возможно лишь перейдя на сторону Савады Тсунаёши. - Тогда почему я не чувствую нашей связи? - выдержав паузу, будто в желании поверить в его слова, но тут же оставив эти жалкие попытки, по-лисьи щурится на него Бьякуран. - Если ты никогда не предавал меня, как моё Солнце, после первой же встречи в этом времени наше пламя должно было связаться, потому что мы уже знакомы друг с другом и знаем друг друга. Но я ничего не чувствую от тебя. - Это потому что вы заблокировали вашу связь со своей стороны, Бьякуран-сан. Голос раздаётся так близко и неожиданно, что они оба дёргаются, прежде чем повернуть головы. Тсуна стоит в паре метров от них с закинутыми за голову руками и рассматривает их полными затаённого любопытства глазами. Всё такой же невысокий, в чёрной футболке и домашних штанах, он выглядит мягко и уязвимо, но Шоичи в который раз чувствует от него эту странную ауру, свойственную обычно гипер-режиму. Да, сила пламени Тсуны и в самом деле постепенно сливается с ним, из-за чего его присутствие, когда он того хочет, становится всё более внушительным и ощутимым. - Да, да, подслушивать нехорошо и всё такое, но вы оба в настоящем мои друзья, и я просто хотел помочь, - пожимает плечами Тсуна, продолжая сверлить их изучающим взглядом. - Я и в самом деле никогда не претендовал на Шоичи-куна. Мне достаточно старшего брата Рёхея и Реборна. Особенно последнего, - явно нервное передёргивание плечами. - Но я - Небо, так что могу видеть пламенные связи окружающих меня людей. Со стороны Шоичи-куна сияет прочная устойчивая связь - он и в самом деле принял вас своим Небом в прошлом, что отразилось и на этом настоящем. Верность пламени - не то, что можно подделать или купить. А вот вы, Бьякуран-сан, со своей стороны заблокировали эту связь. Думается мне, ради того, чтобы не чувствовать боль разорванной связи, как вы будущий считали, когда узнали, что Шоичи якобы предал вашу связь. Из-за этого вы неосознанно блокируете эту связь и в настоящем. Стоит лишь отпустить это, и... Тсуна снова пожимает плечами, будто говоря, что да, вот так вот всё просто. Шоичи какое-то время смотрит на него, а после вдруг чувствует, как его затапливает глубоким смущением. Не то чтобы Тсуна стал свидетелем чего-то постыдного, но всё это отчасти слишком личное, чтобы поднимать. Даже в будущем они с Тсуной негласно условились не обсуждать выбор Шоичи и его смену стороны. Что уж говорить про настоящее, да ещё и при том, что их с Бьякураном застали во время такой вот эмоциональной разборки. - Савада Тсунаёши-кун... - медленно, почти вдумчиво произносит Бьякуран; и вдруг улыбается совсем как в прошлом: широко, озорно и искренне. - Боюсь, нам с Шо-тяном придётся ненадолго отойти. Или надолго. В любом случае, мы опоздаем на твою маленькую вечеринку. - Я прощу вас обоих только в том случае, если вы подумаете о том, чтобы тоже поехать с нами в Италию, Бьякуран-сан, - отчасти самодовольно улыбается Тсуна, будто какой-то его тайный план только что заимел шансы на успех. - Будет здорово, если мы будем там все вместе: меньше поводов для скуки и больше шансов на мирную жизнь. - Если то, что ты сказал - правда, скучать мне не придётся, - легко отпускает ситуацию Бьякуран, притягивая зарумянившегося из-за этого лицом Шоичи к себе, - и на эту самую мирную жизнь я посягать не стану.

---

Часы спустя Шоичи жмётся в углу дивана посреди переполненной гостиной дома семейства Савада и старается не смотреть в ту сторону, где у выхода на террасу шушукаются сверкающий Бьякуран и очень внимательно слушающий его Тсуна. Им уже как час никто не мешает: все попытки подслушать были обречены на провал, а когда за дело попросили взяться Мукуро, тот, проходя мимо этих двоих и мистическим образом уловив-таки часть разговора, подавился своим соком и удалился в сторону кухни, бормоча что-то о сумасшедших собственнических Небесах. - Не нравится мне всё это, - бормочет сидящий рядом с Шоичи Гокудера, сверля Бьякурана недобрым взглядом. - Тсуна-сама может доверять в настоящем этому типу, но я не жду от него ничего хорошего. Эй, Шо-сан. Тсуна-сама сказал, что ты - Солнце Бьякурана. Не хочу посягать на святое, но ты уверен, что это был правильный жизненный выбор? Шоичи вспоминает всё то, что Бьякуран натворил в будущем и что успел натворить в прошлом; вспоминает его обиду и зависть, ревность и злость, и как жадно Бьякуран накинулся на него, как только они добрались до дома Шоичи, в желании снова почувствовать и заклеймить заново своё Солнце; и чувствует, как загорается его лицо. Потому что так стыдно вспоминать обо всём, что происходило считанные десятки минут назад. Прикосновения Бьякурана до сих пор горят на его теле. Отпечаток его окутанной пламенем Неба ладони до сих пор ощущается на коже живота Шоичи будто клеймо. - Эй, Шо-сан? - зовёт его Гокудера. - Ты весь раскраснелся. Тебе нехорошо? Снова живот? - Нет, - качает головой Шоичи, растирая ладонями горящее лицо. - Нет, всё хорошо. А что касается Бьякурана-сана: он неплохой человек сам по себе. Мне нравится верить, что пока истинная сила Колец Маре запечатана, а сам Бьякуран-сан находится под присмотром и под присмотром Савады Тсунаёши в том числе, всё будет хорошо. - Если ты так говоришь, - нехотя и очень ворчливо, но отпускает эту тему Гокудера.

---

- Посмотри на него, - посмеивается Бьякуран. - Он весь пылает праведным гневом и желанием оттащить тебя как можно дальше от меня, потому что верит, что я могу научить тебя плохому. И ведь я учу тебя плохому, Тсунаёши-кун. Кто в наше время клеймит своих Хранителей пламенем? Это считается варварством. - Уверен, ему понравится это «плохое», когда дойдёт до дела, - невинно улыбается Тсуна в ответ на его слова, и что за страшным человеком он вырастет и без всякой помощи Бьякурана. - Так, говорите, нужно всего лишь намерение, контроль и умение чувствовать свою связь с элементом Хранителя, чтобы можно было оставить на нём след собственного пламени, Бьякуран-сан? - Именно так, Тсунаёши-кун, - с улыбкой кивает Бьякуран. Тсуна какое-то время рассматривает свои ладони, а после находит взглядом извертевшегося на своём месте рядом с Шоичи Гокудеру и мягко ему улыбается; голодно, что не замечают другие вокруг, но отлично видит Бьякуран. Гокудера весь вспыхивает неприкрытым обожанием. Наблюдая за этим обменом, Бьякуран тихо усмехается. Савада Тсунаёши и в самом деле растёт опасным человеком; опасным Небом, жадным до того, что считает своим. А Гокудера Хаято, поборник морали и защитник давно несуществующей невинности своего обожаемого Тсуны-самы, и в самом деле покорно склонит голову в ответ на грядущее непотребство. Потому что он так очевидно и глубоко привязан и влюблён в Саваду Тсунаёши, как и Савада Тсунаёши очевидно и глубоко привязан к нему и влюблён. Другие определённо осудят, если заметят, узнают. Бьякуран понимает. Глядя на своё покрасневшее щеками Солнце, что потирает живот, на котором горит метка его собственного пламени - моё, моё, моё, навсегда моё - он понимает, так, как другие не поймут никогда.

|End|