Первая любовь

Ответственность — не то, чего боялся Ойкава, открывая дверь в кабинет директора. Он был готов к посту старосты ещё задолго до того, как его кандидатуру выдвинули как одну из возможных. Преподаватели часто обращались к нему за какой-то помощью, а слизеринцы хорошо знали его и уважали за то, что к нему можно было обратиться почти с любым вопросом. Поэтому сейчас, когда над гербом слизерина, на его мантии, в сполохах точечного свечного освещения сверкнула золотая буква «Р» значка старосты, Ойкава уверенно улыбнулся, ощущая себя правильно. Не менее правильно он чувствовал себя, исполняя обязанности старосты. Быть на своём месте, вкладывать усилия для блага других, но при этом не терять и развивать свой потенциал — это то, что было важно для него. Но было кое-что ещё, ставшее для него неожиданно важным, особенным. Вечерние дежурства сначала были для него не самым любимым занятием: провожать заблудившихся в школьных коридорах первокурсников до их гостиных, гонять влюблённых старшекурсников из укромных углов, натравливать на Пивза Кровавого барона, чтобы тот не кошмарил ещё не привыкших к магической школе детей. Ему казалось, это время он мог провести с большей пользой. Как минимум, изучать учебный материал, а как максимум — проводить время с друзьями. Поменял своё мнение на этот счёт Ойкава, когда поздно возвращаясь с дежурства, начал периодически сталкиваться перед входом в подземелья со старостой Пуффендуя — Сугаварой Коуши. Они были знакомы, но никогда близко не общались, тем не менее, завязать диалог Ойкаве не составило труда. Коуши был интересным и в отличии от Ойкавы говорил о том, что ему нравится дежурить вечерами. ­— Когда ты пятикурсник, так ещё и староста своего факультета, может показаться, что ты знаешь Хогвартс как свои пять пальцев, иллюзия контроля, думаешь, что знаешь эти коридоры и лестницы, — рассуждал Сугавара в одну из очередных вечерних встреч. — Но, на самом деле, это замок знает о тебе всё, просто позволяет тебе чувствовать себя в безопасности. Тон Сугавары остаётся беспристрастным, будто он говорит о погоде за окном или о расписании на следующей неделе, у Ойкавы от этого мурашки бегут по плечам и спине. Звуки их шагов в ночной тишине кажутся жуткими, хотя чего боятся, когда буквально соседствуешь с призраками и полтергейстами? Сугавара смеётся, когда видит плохо скрываемый испуг Ойкавы, касается светлыми пальцами чужого плеча и поддерживающе сжимает. — Не бойся, Ойкава-сан, я попрошу замок, чтобы он тебя не пугал во время ночных дежурств. — Тогда лучше ходи на них со мной, а то вдруг он тебя не послушает? — должно было звучать с усмешкой, но Ойкава думает, что он всё ещё выглядит позорно испуганным, что конечно задевает его. Сугавара же мягко улыбается и кивает. — Значит давай ходить на дежурства вместе. Ойкаве не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что Коуши действительно потрясающий. Он будто знал всё обо всём и обо всех. Даже рассказывал Ойкаве какие-то истории про его собственных друзей, о которых он сам не знал. Рассказывал про лучшие растения в оранжерее для зельеварения и — по секрету — о том, что пытался вскрыть винный погреб в подземельях их гостиной, но у него не получилось. Ойкава пообещал ему как-нибудь попробовать вместе, Сугавара тогда хитро прищурился, глядя на него, но всё равно кивнул. Ойкава и сам не понял, как между тихими разговорами и неловкими, но искренними улыбками впервые по-настоящему влюбился. Первая любовь для Ойкавы имела привкус пирогов с яблоком и корицей, которые Сугавара тайком протаскивал с кухни, пользуясь удобным расположением своей гостиной и благодушным отношением хогвартских эльфов к нему. Они обычно приваливались к широким подоконникам, держа кусочки пирога над ладонями, чтобы не оставить крошек в коридоре в доказательство своей шалости, и, тихо хихикая, устраивали поздний перекус. Видеть напротив улыбчивое лицо Сугавары, обрамлённое сиянием луны, его подрагивающие от смеха ресницы и утонувшую в морщинке родинку под левым глазом, было для Ойкавы особенным. Впервые поцеловать Коуши, потянувшись к нему, чтобы стереть с уголка губы крошку от пирога и в итоге забыть о ней, растворившись в сладких губах и свете луны, застенчиво глядящей на них сквозь стёкла, было для Ойкавы сказочно. Переплетать пальцы и шептать слова прощания, прежде чем разойтись по своим коридорам. Пересекаться днём в Большом зале и коридорах, ловить взгляды друг друга и искать лишней встречи. Целоваться вечерами и тихо смеяться, делить тепло юношеской влюблённости в касаниях рук и искренних словах. Всё это было про первую любовь Ойкавы. Но эти чувства были о смирении, когда Сугавара через несколько месяцев честно и открыто предложил ему остаться друзьями. И не было у этого конкретной причины, просто Сугавара так чувствовал, что они смогут просто дружить, сохранив те нежные чувства, что были между ними. А что Ойкава мог? Остаться друзьями с самым любимым человеком в его жизни или разойтись так, будто они никогда не знали друг друга, затаив обиды, которых не было? Ответ для Ойкавы был очевиден. Он даже не мог понять, было ли ему больно, потому что Сугавара никуда не ушёл из его жизни, просто чуть меньше стал фигурировать в ней. Взгляд его такой же тёплый и искренний, с медовыми бликами хитрости, которую он в себе таил, всегда искал его в толпе. Коуши оставался рядом незримым присутствием, и Ойкава думал о том, что это было правильным и мудрым решением — остаться друзьями. Так у них было гораздо больше шансов пронести свою крепкую связь сквозь года и других людей, оставив её чем-то большим, что теплилось между ними, несмотря на озвученный статус их отношений. Всё было правильно.