***
По опускает взгляд уставших глаза к краю монитора, на небольших часиках написано 21:34, и он тяжело вздыхает во тьме собственного кабинета. Парень даже не включил лампу, а потому сейчас везде темно и только свет ноутбука отсвечивает лицо его же владельца. Аллан встает и пытается, ничего не разбросав, ничего не задев подойти к включателю, у двери. Нащупав небольшой выступ на стене, Эдгар легко нажимает на него и разливается свет лампы по комнатушке. Люстра немного скрипит. Плевать. Аллан сохраняет все заметки, завтра отправит, кладет ноутбук и еще некоторые бумаги, которые ему принесли за день в сумку. Забирает пальто с несчастного крючка, накидывая то только на плечи. Берет ту самую парасолю с собой, ведь дождь так и не прекратился, покидает кабинет. Свет выключает. Быстро закрывает дверь на ключ. В офисе уже не светится ни одна кабинка, даже вечернее солнце не освещает ничего, но включать свет не хочется, потому воспользовавшись телефоном, он покидает помещение, оказываясь в том самом, ненавистном лестничном проеме. Помещение осветляется желтыми лампами, которые так же шуршат. Парень механически проходит улицы оказываясь у станции метро. Поезд приезжает уже почти пустой. Там стоит компания молодежи, которая видимо собирается на одну с тусовок и одинокий подросток, который сейчас выглядит, так, будто бы упадет вместе со своей огромной, спортивной сумкой. Плевать. Аллан садиться вытягивая длинные ноги перед собой, откидывая голову на окно. Почти в тишине он проезжает девять остановок, а после почти одиноко выходит оттуда под слова кондуктора: «следующий поезд, направления Азамино, приедет через пять минут». Когда Эдгар оказывается дома, его встречает Карл. Тот лежит на полу в коридоре, уже сопит. Парень присел и погладил зверька, который ощутив руку хозяина, обрадовался и начел немного ластиться к ней. Помещение было очень маленькое. Коричневый, выкрашенный некачественной краской пол неприятно скрипел. Аллан снял высокие ботинки и поставил их в небольшой шкаф для верхней одежды, там он повесил, так же пальто на старенькую вешалку, оранжевого цвета. Стены в комнате были приятного, синего цвета, немного слишком темные, но в целом все равно. Там редко включался свет, потому что парень не долго там задерживался. После Эдгар пошел в ванную помыть руки. Вход в комнату был с коридора, дверь белая, немного поцарапанная то Карлом, то просто краска потрескалась, из-за длительной жизни, на поле, около дверей, всегда была небольшая горстка остатков. Само помещение было очень маленькое, Аллан там еле развернуться мог, небольшой умывальник, в который руки не помещались, через что вода постоянно выливалась оттуда, душ, метр на метр и маленькое зеркальце, которое больше походило на осколок, какого-то произведения зеркального искусства. На двери весел один несчастный крючок, где было одно полотенце для рук, так как другие он хранил в шкафу, либо сушил на балконе. Парень помыл руки, мыло красиво пахло. Потом парень пошел на кухню. Та была такой же маленькой, как все в квартире. Небольшой холодильник, под столешницей, где были продукты только, потому что Карл — ЕНОТ и нуждается в нормальном питании. Парень наклонился, чтобы взять рыбу с холодильника и рис с того, единственного ящика, который у него был. После поставил небольшую кастрюльку на огонь, так как плита все еще была газовой, заливая в нее воду с бутылки, которая стояла сбоку. Эдгар взял одну, старую сковородку, черного цвета, налил у нее оливкового масла и сразу же бесцеремонно кинул рыбу на холодную поверхность, не заботясь о ее вкусе. Стол был полностью завален посудой, которой хоть и было много, но которая так и оставалась грязной, так как в последнее время сил после работы лишается только на готовку Карлу. На поверхности куча пятен от масла и рассыпан кофе, там около чашки, переполненной бычками, лежит та самая забытая с утра пачка Harvest со вкусом кафе. Всего через пятнадцать минут ужин Карла готов, а сам зверек все это время пытался видимо съесть левую голень, в какой-то момент Эдгар даже попытался оттолкнуть его, но все было тщетно, тот только сильнее вцепился в ногу. Парень вкинул всю еду в миску питомца, а после аккуратно погладил за ушком со словами: «завтра заберу тебя с собой, не обижайся». После По уселся на единственный стул в комнате, забирая пачку сигарет и доставая небольшую, кислотно-желтую зажигалку с кармана штанов. Сладкий дым начал наполнять комнату. Он долго курил, очень, не хотел идти в кровать, знал, что не уснет, знал, что ночь будет такой же тошнотворной, как и день, только ночью, он будет вылупляться в потолок, а днем хоть что-то делал. Докурив пачку, все же, пришлось пойти в ванную, почистить зубы, а затем в спальню. В комнате стоял просто огромный, игровой компьютер, зачем он его собрал Аллан так и не понял. Но иногда это помогало в особенно бессонные ночи. Он был полностью черный, только, когда включался переливался всеми, яркими цветами, осветляя не только всю комнату, но и стену квартирного дома напротив. Там стояла еще кровать, с прекраснейшим матрасом, на который раскошелился По, с шелковыми простынями, черного цвета. Парень упал в нее, Карл запрыгнул на край, около ног. Бессонница опасна. Сначала она медленно поглощает тебя, пока ты занят, ты и не понимаешь, как не спал до утра, а потом идешь на работу. Ты думаешь, что день, два попишешь до утра, а потом выспишься, думаешь, что вдохновение, которое сейчас выливается с тебя ночью это хорошо, думаешь, что еще одну ночь не поспишь, допишешь работу и все, думаешь, что в следующий раз, как придешь после работы, без сил на готовку или душ, точно ляжешь и уснешь, и тогда она начинает поглощать тебя, парализуя твои глаза и оставляя их открытыми до утра, вселяя кучи мыслей в голову, которые роятся, будто противные, постоянно жужжащие мухи, которых ты не можешь выпустить с комнаты, потому что окна постоянно закрыты, а ты, из-за отсутствия сна не имеешь сил открыть их. А после, она уже сидит каждую ночь с тобой, напевая около уха колыбельную, которая не вызывает никаких эмоций, только усталость, которая не усыпляет, поглаживает по голове своими длинными пальцами, сотканными с лунного света и пыли, жужжит. Он так и не уснул, ночь протянулась, будто самая омерзительная улитка и оставила за собой только дорожку слизи, усталости и еще больших синяков под серыми глазами. Все это время, По достаточно тупо, чтобы назвать это таковым, всматривался в синий потолок, после чего услышал уже наизусть выученный сигнал будильника, пришло осознание, что улитка доползла свой путь и что начался новый, такой же ужасный, полный усталости и желания-нежелания спать день. Эдгар обернул голову к окну, из-под полоски на стыке двух штор, было видно та самое серое небо, что и вчера. Тяжелые тучи полностью затянули его, не давая возможности ни одному лучику солнца пролезть и подарить этому дню более вдохновляющий вид. Он устало моргнул несколько раз, приходя в сознание, после длительной ночи и некого транса, в котором перебивал во время своего отсутствия сна. Аллан опустил взгляд на Карла, который мирно, клубочком лежал на кровати у него ног и тихонько сопел себе под нос. Парень лениво потянулся, разминая затекшие мускулы, приходя медленно в сознание. Его бледная кожа обливалась серым светом этого утра, отдавала неким ощущением присутствия приведений здесь, а именно самим призраком был Эдгар, так сиял он в этом монотонном мире, полном однообразного существования. Его волосы были усеянные белыми бликами, то ли от потребности быть вымытыми, то ли от тех же капель света, просачивающихся через густые тучи. От сильно выпирающих костей падали еле не синие тени, наверное, это могло взбудоражить чье-то сознание, будь здесь хоть кто-то, кроме Карла. Эдгар медленно встал с кровати, та скрипнула, даруя этому дню первое звучание, напоминая о том, что в человека есть целых пять чувств и что без них ощутить реальность мира будет куда сложнее. Звук прекрасно наполнил серую комнату, некий холодок прошелся по коже, немного морозный воздух оседал на каждом предмете в комнате, а теперь еще и отбирал все тепло, исходящее от Эдгара. Парень подошел к окну, с него тянула прохлада, своими языками обжигая теплую кожу. Все же? оно было закрыто. Прискорбно. Эдгар отодвинул все легкие шторки, в надежде, что упадет хоть еще одна капелька света, но это было тщетно, те и так были почти прозрачные им не было чего скрывать. Он посмотрел на тонкую улицу, на которой только-только начинали собираться люди, те несчастные, чьи задания были распределены ночью уже возвращались домой, отдавая дневную смену счастливцам. Он еще несколько мигов посмотрел на то, что стало плодом работы Фемиды и только потом подошел к небольшому шкафу, одеться в что-либо более теплое. Эдгар долго смотрел внутрь, складывая различные образы и размышляя о том, что было бы удобнее, тепле и так далее. Не придумав ничего, парень подошел к тумбочке, на которой заряжался телефон, посмотрел час и погоду, небольшие белые цифры на экране высвечивали: «06:55» еще должны были сработать один два будильника. Сегодня вновь должно было быть прохладно, не более пятнадцати градусов по Цельсию. Аллан вернулся назад к шкафу, рассматривая его, ассортимент так и не изменился, наверное, даже новая пылинка не успела упасть с того момента на вещи. Решив, что сейчас слишком сложно будет выбрать, что одеть, он направился к ванной, захватив с собой только мягкий, пушистый, черный халат. Немного, заляпанное зеркало отображало уставшее лицо Эдгара, огромные синяки под глазами, бледные, почти синеватые этим утром губы и яркие скулы, которые перестали казаться предметом красоты уже очень-очень давно. Парень умылся, вода была все еще холодной, но только ледяной жар этим утром мог его привести в сознание и дать возможность хоть как-то прийти в себя. Мятная, зубная паста немного обжигала углы потрескавшихся губ. Приводила еще больше в сознание. Аллан ощущал, как ложится мягкий халат на холодную грудь, как успокаивающе разливается тепло по телу и только кончики пальцев ног все еще мерзли, прикасаясь к холодной плитке, на которой клубились опавшие волосы. Сплюнув пасту та, медленно начала стекать в сток, под напором воды она немного разбрызгалась, замарав весь маленький умывальник белыми струйками. Он поднял взгляд назад в зеркало, на котором появились новые капли воды, лицо было таким же мертвым, уставшим, как и первого раза, когда он смотрел на себя. Карл назойливо начал царапать низ двери в ванную, Эдгар должен был аккуратно открыть ее, чтобы не задеть зверька. Тот сразу же пополз к ледяным ступням, тихо-тихо цокая своими ноготками о глянцевый пол. Карл вытянул передние лапки вдоль голеней, будто бы потягиваясь, царапая тонкую кожу, писатель же взял его на руки прижимая к черной ткани, по которой уже лилось тепло. Эдгар помнил, что сегодня ему нужно будет забрать питомца с собой, ведь тот очень сильно скучает в доме днями на пролет. Парень целует Карла в макушку, жесткая шерсть немного царапает губы, сам же зверек не против таких нежностей, ведь еще не проснулся. Эдгар идет на кухню, там неприятно пахнет и так же холодно, как и в остальной квартире. Почему сегодня с утра такая низкая температура, он не понимает, этому, конечно же, есть научное объяснение, но слишком долго будет обдумывать все это, давать этому явлению форму слов. Сегодня не хочется готовить Карлу, да и он скорее всего перекусит с ним в одном с кафе, так что нет смысла сейчас баловать его. Эдгар насыпает в миску один с различных кормов, которые редко дает питомцу, только в моменты исключительной усталости. Слышаться звуки ударов еды о железную миску, в которой все еще остались остатки вчерашней трапезы, что ж, Карлу и Эдгару плевать на это. Питомец удовлетворенно нападает на еду, а парень обнаруживает, что сигарет не осталось на утро. Грустно. Нужно выбраться пораньше, зайти в магазин и купить несколько пачек, может блок, может два. Их так много и так мало всегда. Раздражает. По внимательно смотрит на то, как виляет хвостом енот, пока пытается уничтожить все, что есть в миске и видимо саму тару тоже. Это можно назвать достаточно удовлетворяющим зрелищем, так считает хозяин. Парень оборачивает голову к окну, с него слышен гул машин, напоминание о сегодняшней работе. Люди, будто бы линии муравьев бегают по улицам, только один стоит под столбом пытаясь, не помешать толпе и не быть сбитым ею за свою жалкую попытку выделиться ничего не делая. Парень решил себе быстро сделать кофе и пойти собираться, чтобы успеть еще покурить. Аромат напитка приятно ударил в нос, сразу понятно, что он был дорогим, качественным таким, который пьют исключительные ценители его, но Эдгар не принадлежал к их числу, он просто мог себе это позволить, а потому и позволял. Вернувшись назад в спальню, та показалась не только холодной, но и вонючей. Как он вообще мог дышать им всю ночь, пока вылуплялся в серый потолок? После он напомнил себе погоду сегодня и решил одеть уже белую шелковую рубашку, новые классические штаны, черного цвета, достаточно мягкие, легкие и широкие. К верху, как аксессуар, он выбрал небольшую брошку, очень старинную на вид, но ему нравилось, в центре которой был красивый достаточно большой черный жемчуг, который придавал самому шелку бледноватый оттенок, прекрасно шел к коже самого владельца, легко сиял не сильно обращая на себя внимание окружающих, но дарующий чувство, что они увидели что-то дорогое сегодня. Уже в коридоре Эдгар натянул на себя тот самый, немного грязноватый, в брызгах грязи и воды плащ, а к нему еще новые, роскошные, черные ботинки. Обувь на вид была максимально лаконичной, только два тоненьких черных замочка выбивалось со всего этого, только исключительный эксперт смог бы понять, что на подошве, за пятисантиметровым каблуком скрывается серебристый треугольничек: «Prada Milano», который, собственно, и оповещал о цене ботинок. Они были еще новыми, Эдгар их ни разу еще не носил, так как не думал, что это будет уместно, но сегодня почему-то появилось настроение их одеть, а потому нужно пользоваться. После, в таком виде парень вернулся назад в спальню, собрать все документы и записи, которые пригодятся сегодня. На столе По нашел небольшой ошейник для Карла, бирюзового цвета, почему-то хозяину казалось, что тот подойдет идеально питомцу, и небольшой поводок, уже черного цвета. В коридоре енот сопротивлялся, как мог, но все же позволил нацепить все на себя и вывести на улицу. Наверное, питомец сразу же пожалел о том, что проявил желание, или намекнул на его присутствие Аллану, так как снаружи был нереально сильный дождь, который даже людей может напугать не то, что домашнее животное. Эдгар легко дернул его за поводок и пошел к станции метро под звуки дождя, возможно стоило бы взять парасолю, но ему не очень сильно хотелось возвращаться домой, еще и Карла тащить с собой. Он ощущал, насколько твердая была на нем сегодня обувь, то, как сильно тугие носки сейчас давят на пальцы и то, как натирает на пятки задняя часть ботинок. Эдгар пытался не обращать на это никакого внимания, ведь не хотел грузить голову. С каждым шагом он двигался все быстрее и быстрее, чтобы не думать о том, как, возможно, сегодня сотрутся его ступни. Но в какой-то момент этой спешки, Карл просто остановился и лег на мокрый асфальт, не желая двигаться дальше. Аллан подошел к нему и наклонившись проговорил: «прости», после нежно взял на руки, ощущая мокрые лапки зверька, абсолютно забывая на то, что плащ его будет очень и очень грязный после сегодняшнего дня. Через несколько шагов Карл уже удобно умостился на хрупких плечах Эдгара, всунувшись мордочкой немного влажные от дождя волосы. Парень решил купить сигарет уже, когда доедет в сам центр города. С волос стекали холодные капли воды, заканчивая свою путь на кончике острого носа, а после капая на грудь. Он настолько промок, что пасма липли к лицу, создавая неприятное ощущение чего-то крайне острого и тонкого на лице, висках и шее. Те, так же, обвивали глаза, закрывая почти все пространство, Эдгар чувствовал абсолютно мокрые брови и короткие волоски, которые касались лба, чувствовал, как по теплой шее стекают бусинки чего-то совершенно противоположной температуры. Он вытер лицо рукавом, но это только усугубило и так плачевную ситуацию. Теперь лицо было полностью мокрым, еще и волосы окончательно спутались, что с головы, что брови. Несколько выпавших волосков спокойно держались за щеки, благодаря дождевой воде. Оказавшись в метро, уже было плевать на то, сколько людей в поезде, хотелось выиграть еще несколько минут на перекур, да и у него был один, неотразимый аргумент против людей, у него был Карл, которого почему-то толпа уважает больше, чем других людей. Аллан спокойной вошел внутрь, принеся с собой много воды, которая не прекращала стекать с макушки и промокшего пальто, почти все расступились, увидев его и только около задней стенки вагона стоял подросток, тот же, со спортивной сумкой. Эдгар сделал вид, будто и не увидел его, все же, может просто переехал и занимается спортом, подумалось По, после чего он сосредоточил свое внимание на Карле, который сильно вцепился когтями в плащ, видимо, разрывая ткань. В голове крутилось: «начало же лета, что же случилось с погодой» … Парень погладил зверька по макушке, шерсть была мокрой, как и сам хозяин. Все же устоять на своих двух, в переполненном поезде, было сложно. От влаги поручни становились скользкими, слишком омерзительными, чтобы за них крепко держаться. Карлу, явно, не нравилось то, что происходит, тот, явно, сильно нервничал, а за ним уже и сам Аллан начинал переживать, было ли это хорошей идеей сегодня брать его с собой. Конечно же енот не раз с ним ездил на работу, даже очень часто, так как Эдгара он расслаблял и давал ощущение уединения, которое он, как правило, мог ощутить только дома. Но сегодня дождь, сегодня почему-то слишком много людей, больше, чем обычно, целая зверская толпа, которая не хочет уменьшаться, которая, будто бы собралась именно сегодня разрушить, хрупкую несчастную жизнь Аллана. Он выдохнул, а с ним и Карл немного успокоился, принимая свою нелегкую участь. Вот они проезжают первую остановку и поезд слишком резко тормозит. Это не была непредвиденная ситуация, непредвиденной была адская боль, которая разошлась телом, от пяток к макушке. Аллан понял, что уже успел стереть свои ноги, что день может оказаться, куда сложнее в этих ботинках, чем он ожидал. Он инстинктивно посмотрел вниз на ноги, но обувь только так само красиво сияла в белом свете метро. Парень вздохнул, надеясь, что больше такого не повторится. Спустя десять секунд, только отголоски боли блуждали по нем с любым движением, но он пытался всеми силами игнорировать их, ведь на это не было времени. Они доехали до станции «Йокогама» без происшествий, только По отметил, что тот самый подросток не переставал вылупляться на него, ну возможно его заинтересовал енот, который к концу поездки вообще расслабился и, видимо, ощутил себя королем, на плечах хозяина и даже позволил себе ударить того несколько раз по лицу жестким, мокрым хвостом. Очутившись у выхода с метро, парень сразу е начал искать какой-либо магазин, где он помнил был Harvest с вкусом кофе, после он вспомнил, что в пятистах метрах есть небольшой «Seven-Eleven», где он, как правило, покупал себе сигареты. Магазинчик зеленым пятном светился среди серости этого утра. Дверь приятным звуком открылась перед ним, Аллан спокойно вошел внутрь. Пол был достаточно мокрый, на нем, так же клубился песок и грязь, а ему оставалось только надеяться, что он не поскользнуться на своих новых ботинках. Боль остротой пытался оповестить о мозолях, но Эдгар уперто игнорировал ее. Он подошел к кассе, Карл уже согласился идти на проводку и тихо цокал когтями по серой, мокрой плитке. Там стаяла достаточно юная девушка с черным хвостом, самая красивая и естественная японка, которую он когда-либо видел в своей жизни. На ней была обычная футболка «Seven-Eleven» зеленая с их логотипом, было ощущение, что при такой погоде ей должно быть прохладно, но она такой не казалась, девушка просто спокойно улыбалась: «здравствуйте, — проговорила та, пытаясь смотреть прямо в глаза Эдгара, но челка стала отличной преградой для этого, — что желаете»? В голове крутилась только одна мысль, купить блок сигарет, но он понимал, что тот не влезет ему в сумку, та была слишком короткой для него, потому парень проговорил, немного подрагивавший от холода голосом, очень тихим, что даже бедной японке пришлось прислушаться к нему: — Harvest с кофе, пожалуйста, — Эдгар осмотрел прилавок с сигаретами за ее спиной, там было то, что он искал. Отлично. — Хорошо, — она обернулась достала одну пачку, — что-то еще? — Ее голос был прекрасен, нежный, молодой, совершенно не задолбанный жизнью и точно удовлетворенный своей работой, видимо, она только начала зарабатывать деньги, только-только перестала жить на шее родителей, а потому радуется каждой копейке. — Да, — тихо протянул он, — две пачки и зажигалку, — последнее Аллан решил купить, так как не помнил брал ли он ее с собой сегодня, или нет, а значит нужно было перестраховаться. — Хорошо, — наверное этот чертов механизм работы: обернуться, достать пачку, положить на прилавок, достать зажигалку, посчитать, проговорить цену, отдать чек ее скоро достанет, — с вас четыре тысячи двадцать семь иен, — продавец была слишком энергичной, как показалось По, — картой или наличными? — Слишком много слов, слишком напрягает. — Картой, — вновь тихо проговорил тот. Аллан приложил телефон к терминалу, жужжание холодильников перебил звук оплаты, на экране вырисовался голубенький кружок «готово». Парень кивнул напоследок и забрал две пачки сигарет с черной зажигалкой. Раздражает. Ему не очень нравятся такие, маленькие, блестящие, быстро заканчиваются, постоянно теряются, из-за размера, постоянно обжигают его пальцы, со скользким колечком, которое тяжело прокрутить, с маленьким огоньком, который поджигает почти всю сигарету, ужасные. Эдгар спрятал покупку в большой карман. Карл уже вновь лез ему на плечи, а он, собственно, был не против, сейчас зверек казался единственным, нормальным существом в этой постоянно движущейся толпе. Очутившись около газеты, а точнее того здания, где она была расположена, парень сразу же направился на, так называемую, курилку. Конечно же, это не было предназначенное место для нее, но, как правило, там было удобно курить, потому и собирались все курильщики с различных офисов, расположенных в строении. Там уже был главный редактор, который нервно листал что-то в телефоне, с этим человеком не хотелось болтать вне работы, когда тот раздавал задачи их было более-менее приятно выполнять, но вот общаться с ним вне всего этого, было сущим адом. Он был постоянно на нервах, постоянно нес, какую-то чушь о том, что грядет конец света и что все мы грешники умрем с таким запалом в глазах, будто это самая искренняя страсть, которая может быть в его жизни. Эдгар тихо-тихо обошел его, что тот даже не заметил и уселся под стеной, ноги неприятно заныли острой болью, от, видимо, уже в мясо раздетых пяток и пальцев. Эдгар решил не смотреть, что там, не хотел потом постоянно думать о том, что его ноги полностью разобранные. Курилка была расположена за самим зданием, в некотором, небольшом дворике, от дороги его отстранили другие здания с офисами, потому там еще и курили люди с других компаний. Асфальт был немного побитый и растрескавшийся. С трещин уже начинали расти сорняки, но их еще долго никотине увидит, из-за грядущей зимы. Там, как правило, было очень грязно, но сейчас весь ливень смыл остатки болота и здесь, даже, было приятно находится. В переулке стояло столько курильщиков, что едкий запах врезался в глаза, а дым можно было ощутить не только на нюх, но и кожей, и даже увидеть. Стояло несколько лавочек, мусорников было слишком много, как для Японии, но их купили те, кто здесь чаще всего испепеляет табак. Неприятное зрелище, все они здесь собирались, выражая самую большую ненависть к своей работе и не более. Неприятно, как же неприятно, да он такой же, но у него выбор не великий, он не может пойти туда, где ему место, он не может просто просиживать дни дома, так как тогда точно сойдет с ума, не может просто тупо тратить свой капитал и радоваться жизни ведь, так потеряет любой шанс на нормальную психику, он просто должен делать что-то, должен занимать голову хоть чем-то еще кроме, как написания собственных сочинений, ведь так слишком глубоко погрузиться в собственный мир и потеряет всю ту блаженную реальность, которая сейчас всеми силами уходит, ускользает, будто песок с пустыни, сквозь его пальцы. Эдгар достает новую пачку сигарет, присоединяясь к ним, усугубляя данное зрелище еще одним, таким же мерзким предметом общества. Пластиковая обертка тихо шуршит под звуки дождя, парень отрывает бумажный верх и одна с сигарет выскальзывать выше других. Он тонкими пальцами достает ее, кладет между тонких губ, сладкий фильтр оставляет по себе привкус кофе на них. Эдгар тянется рукой по зажигалку в кармане, та уже охладилась, тонкие пальцы оставляют на ней два пятна тепла. После поджигает сигарету, вдыхая первые сладкие затяжки. Губы, все еще, такие же сладкие, он облизывает их, то ли в попытке насладится вкусом, то ли в попытке истребить его и не чувствовать. Эдгар выкуривает сигарет пять, прежде чем решает пойти на работу. Точнее оставалась всего пять минут до начала рабочего дня, а значит нужно было бы уже идти в офис. К нему подходит главный редактор. Тот делает вид, будто бы не замечает парня, в прочем, наверное, ему просто не хочется сейчас окунаться в работу. Они заходят через задний вход. Маленькая дверь, очень тяжелея и ноет, как суставы в девяностолетней американке. После они оказываются в маленьком коридоре с тоненькой лестницей. Эдгар решает подняться на пятый этаж на своих двух, да и не хотелось лишний раз заставлять Карла контактировать с другими людьми. С каждым шагом натертые ноги все громче и громче напоминали о том, что на нем сегодня новая обувь, каблуки тихо цокали по бетонным ступенькам, эхом отбиваясь от близко расставленных стен, наполняя еле не все пространство своим звучанием. Енот шуршал на плечах, всунувшись мордой в длинные, мокрые, кудрявые волосы. Добравшись до кабинета его уже там ждал главный редактор. Тот нервно что-то искал в телефоне и только поднял взгляд, не выспавшихся, глаз на парня. После показал ему одно единственное сообщение от босса. Белый экран неприятно ударил по Эдгару, привыкшему ко тьме черного хода. Он так и не смог разобрать, что там написано, а потому заинтересована посмотрел на мужчину, ожидая объяснений. — Босс назначил интервью сегодня, полчаса назад, — нервно уточняет тот, — с Мурасаме Аято, — продолжает тараторить тот, — а мне некого отправить к нему, он еще и сказал, что только полчаса выделит на него и я вообще в душе не чаю, что делать, как быть… — Мужчина проговорил это с нереальной скоростью, видимо, пытаясь проигнорировать все свое волнение, но это получалось крайне плохо, его руки дрожали и телефон, в какой-то момент, еле не выпал с них. — Что от меня требуется? — Тихо, безразлично спрашивает По, зная, что у него сегодня много работы и что ему предстоит отказать редактору в подобной просьбе. — Ты должен пойти на него, — четко, будто бы не предвещая отказа, говорит мужчина, уже пересылая сообщение от босса. — Нет, — так же тихо, но без намека на обсуждение говорит Эдгар, нащупывая в кармане ключ от кабинета. После редактор пытается еще что-либо сказать ему, но По уже не слушает, он сосредоточен на открытии двери. Ключ туго проворачивается, слишком туго. Раздражает. После заходит внутрь комнаты, закрывая прямо перед носом редактора дверь, демонстрируя свое полнейшее нежелание исполнять все хотелки босса. Карл спрыгивает с плеч и сразу же лезет на стул, усаживаясь поудобнее, лениво скручиваясь в комочек. Аллан начал разбирать сумку, доставая кучу бумаг, ноутбук и выкладывая две пачки сигарет на стол. После парень взял небольшую зарядку, с тяжелым квадратным блоком, и вставил ее в розетку, потом подключил к ней ноутбук. Эдгар открыл окно впуская свежий воздух, взял еще одну сигарету и закурил, прежде чем сесть за работу. Он аккуратно взял Карла на руки, погладил его по голове и включи Макбук начиная работать. По писал спокойно статьи целых тридцать минут. Наполнял маленькую комнату звуком удара пальцев по клавиатуре. Почти полностью погрузился в новую статью, когда к нему попытался ворваться босс. Тот, еле не выбил дверь своими размерами, повалил стопки бумаг с книгами и разъяренно ударил толстыми руками по столу, сбрасывая с него еле не все, что было. Эдгар удивлено таращиться на него, видит, что старый крючок и его пальто лежат на полу выбитые. После он поднимает взгляд назад на мужчину, который гневно дышит своим перегаром ему прямо в лицо. — По! — Орет тот, будто бы зверь, которого спустили с поводка. — Ты в самом деле думаешь, что можешь отказывать в моих приказах?! — Продолжает тот орать, а Эдгар ощущает, как кровь стынет в жилах и как вся она уходит в болящие пятки. — П-простите, — проговаривает он дрожащим от изумления голосом, улаживая холодные руки на макушку Карла, — просто… — Просто?! — Маленькая капля слюней попадает прямо на щеку Аллана. — Да какое право у тебя есть еще оправдываться?! — Он еще раз ударяет по бедному столу, По слышит, как тот трещит и видит одно углубление, которое появляется благодаря двум сильным ударам. — Значит так, — тон босс не понижает, — мне плевать над чем ты сейчас работаешь, Мурасаме сказал, что, если ты будешь с ним работать, то поболтает подольше, а значит ты едешь к нему сейчас же, берешь интервью, и чтобы до обеда у меня оно было идеально написано, все остальное, ты доделываешь после обеда, завтра твои статьи выставлю. — Заканчивает тот уже более спокойно, но ярость все еще танцует в его глазах. — Да… — Тихо соглашается Аллан понимая, что сегодня вернётся обратно очень и очень поздно. Мужчина покидает кабинет, наступая на пальто, лежащее перед входом. Его, видимо очень дешевый костюм, неприятно шуршит, когда тот пытается влезть в узкий дверной проем. Карл настороженно лежит на коленях Эдгара, самому же хозяину в этот момент хочется испариться с этого мира. В открытых дверях он видит главного редактора, который нервно потирает руки и виновато смотрит на По. Сам Аллан тяжело выдыхает, забирает пальто с мыслью дать подзатыльника тощему мужчине, но пересиливает это желание, собирая сумку и привязывая Карла к поводку. После, покинул кабинет, пытаясь долго закрыть на ключ дверь, игнорируя удивленные взгляды конторы. Эдгар подошел к узкому зеркалу, высящемуся у выхода к лестнице, пытаясь хоть что-то сделать со следом от ботинка, оставленном боссом на спине. К нему подошла какая-то, судя по всему, новенькая девушка. Молодая в красном платье, наверное, она вела новости их канала, так как выглядела очень нарядной, для простой писательницы или той, которая просиживали дни в офисе. У нее были высветленные волосы, собранные в тугой, шелковистый хвост с тонкой, почти незаметной, резинкой. Ноги ее прикрывали полностью черные колготки и красные туфли, под цвет платья. Вся она выглядела слишком счастливой, как для их места работы. — Можно погладить? — Нахально спрашивает та, уже тянет руки к Карлу, Эдгар же, поправляя и приобретая такой же идеальный вид, как и с утра, ударяет ее по рукам, смотрит слишком раздраженным взглядом, как для него самого. — No way, — его голос звучит иначе, более уверенный в нем слышится приказ и та американская нахальность, которая так и не выветривать с когда-то горячей крови и которая пропадает каждый раз, как он переходит на японский. Она изумленно смотрит, но так и не касается Карла. Зверек очень довольный таким поведением хозяина, не сопротивляясь идет прямо за ним к лестницам. Эдгар больше ничего не говорит ей и даже не кидает на нее взгляда. Вся контора остается изумленной таким поведением вечно спокойного, даже немного неуверенного писателя. Аллан же спокойно пошел вниз по лестнице, мозоли болели, но жар того гнева, который возникает только, когда кто-то нахальный разрушает идиллию бытия, вытеснял эту боль, хотелось поскорее покинуть это место и не думать о том, что он просидит здесь до двух ночи и ему никто не выплатит сверхурочные за такой объем работы. Этот Аято назначил встречу у себя в доме, нужно было ехать еле не за город для того, чтобы встретится с ним и это должно было занять полчаса. Он направился вместе с Карлом, сразу же на трамвайную остановку, так как не хотел больше времени тратить на то, чтобы покурить на курилке. По дороге Эдгар достал одну сигарету, но так и не поджег ее, не было времени, и он был слишком зол, чтобы понять, что он сейчас несется по городу, пытаясь затянуть дым, которого и вовсе нет. Только оказавшись на месте он парень понял, что на самом деле он ахренеть, какой дурак. Аллан несколько секунд еще вылуплялся на ее объеденный фильтр и неподожжённый край. «Карл, — обратился тот к зверьку, который непринужденно грелся на его плечах, — я часто так туплю»? Ответа не последовало, енот только удобнее уселся, так как тряска во время ходьбы прекратилась. Улица орала своим привычным ревом: машины, люди, велосипеды, собаки, светофоры для слепых, дождь, шаги по лужам, тормоза автомобилей, их же сигналы другим, в этом крике никто не услышал тихого щелчка зажигалки, который раздался с-под пальцев По. Сладкий дым кофейной сигареты наполнил легкие, на губы, как обычно оставался сладкий привкус чего-то, что отдалено напоминало вкус, указанный на упаковке. Он стоял, опершись о стену одного с домов, которые наполняли город. Через широкую дорогу было видно одного с бездомных, который не прекращал что-то орать, да так громко, что мог даже рев города победить. Кажется, он утверждал, что слова божьи — это Ницше и что именно тот и является истиной. Эдгар никогда не любил этого философа. Аллан потушил сигарету о новый ботинок, сверкнув среди серизны дня треугольником «Prada Milano» и пошел назад к остановке. Там клубились люди, которые пытались найти место, куда бы высунуться. Трамвай должен был приехать через минуту. Транспорт приехал, люди все пытались влезть все быстрее и быстрее, как же унизительно это выглядело, как же унизительно было делать то же самое, что и они, дабы успеть на то, уже ненавистное, интервью. Внутри было холодно, душно и мокро. Воздух был слишком влажный и неприятны. Около Эдгара встал, какой-то огромный, немытый мужчина, казался знакомым, но не больше. По левую руку же стоял подросток, который, как-то агрессивно всматривался в лицо второго. Конфликт между ними завис в воздухе, хотелось отойти и дать им поссорится, без его участия, но путей отступления не было. Ехать к месту назначения было долго. Эдгар обдумывал вопросы, которые стоит задать и как бы задать их так, чтобы этот Аято ответил на них по максимуму лаконично. Оказавшись у особняка мужчины, он тяжело выдохнул, решив, что запах сигарет его сейчас не сильно украсит, как и его газету. По осмотрел врата, увидел слишком уж детальный, отвратительный звонок. Вообще все здесь казалась слишком показушным, будто бы этот человек жил ради людей, ради их взглядов и их изумления. В прочем Эдгара изумило только то, как можно на это тратить жизни вдохновение и силы. Он позвонил, ожидая ответа. — Здравствуйте, — послышался электрический голос, — могу ли я узнать, кто же решил потревожить меня в сей дождливый день? Тяжелая мысль упала, будто свинцовой каплей, прямо по мозгам: «лаконично не получиться». Было сложно сдержать тяжелый вздох разочарования, но все же попытка обвенчалась успехом. Парень представился и услышал неприятный скрип уже, старых врат, которые автоматически открылись, под звучание слишком сладкого голоса их владельца: «что ж добро пожаловать, господин По, пройдите к главному входу, там вам составит компанию мой дворецкий». В последней фразе уже было, куда больше лаконичности. Радует. Рассмотрев двери вблизи Аллан, наконец согласился с тем, что такое в самом деле впечатляет. Ему открыл дверь, в самом деле, дворецкий, в По в голове всплыла одна единственная мысль: «кто-то все еще держит в себя дворецких?» Тяжелая, с массива дерева дверь скрипит, из-за собственной тяжести. Коридор огромен, там поклеены американские обои, Эдгар их сразу же узнает, Wallquest, Карл Робинсон, одно с них. Они давят на мозги и хоть в самом доме, будто и прохладно, но стены все равно давят, такое чувство, что пытаются уничтожить каждого, кто входит в сам дом, в прочем, точно такое же чувство в парня было, когда он стоял у врат. Звук дождя за окнами, которые были высокие, с толстыми подоконниками и тяжелыми шторами, такого же цвета, как и обои, только сильнее выбивал сознание писателя. Через них падал белый свет на темный паркет, освещая каждую жилку дерева, в прочем, как и каждую трещину. С парня сняли насквозь промокшее пальто и повесили тяжелую вещь на один с вычурных крючков в коридоре. Ему сказали не разуваться, и Эдгар с мысленными стонами понял, что тот просто адский фанат всего американского и что ему бы хотелось, прямо сейчас придушить этого Мурасаме, в его кабинете, или, где он там хочет проводить интервью. Каблуки новеньких ботинок громко цокают по деревяному полу особняка, а его ноги все сильнее и сильнее ноют в агонии, По даже хотелось бы уже посмотреть, что он с ними натворил, но понимал, что, если сделает это, то до конца дня не сделает ни шага. Дворецкий ведет Аллана к самому Аято. По дороге парень рассматривает все вокруг, все более и более раздражаясь то от работы, которой сегодня у него будет с излишком, то от этой, откровенно жалкой, попытки создать американский интерьер в, по факту, не большом японском домике. Все мебель была огромной, все обои были с крупными орнаментами, предназначенными для больших стен, как в ширину, так и в высоту, а комнаты слишком маленькие для того, чтобы в идеале продемонстрировать все величественность мебели. Эдгара брал лютый гнев, Карл, который все это время не слазил с плеч хозяина, даже спрыгнул с них, так как даже зверьку это не нравилось, а сам журналист ничего не мог с этим сделать. Наконец парня довели до самой, как оказалось, библиотеке, где он и должен был брать интервью в самого Аято. Это был маленький, жирненький мужчина, разодетый в старинную фиолетовую одежду, и в бархатном халате, такого же цвета, это выглядело весьма комично на японце, как считал По. В самого мужчины достаточно темная, как у большинства стареньких людей, кожа. Комната, а точнее целая библиотека, о которой Эдгар кратко подумал: «я видел и больше», была на два низких этажа и полностью забита книгами. Хоть и все это выглядело роскошно, но недостаточно, чтобы впечатлить самого писателя. — Можете присаживаться на кресло перед моим, — проговорил слишком высоким тоном, растягивая каждое слово, мужчина, он указал рукой на предмет мебели. — Спасибо, — тихо проговорил По. Кресло было так же большим, как и все другая мебель. Бархатное, со сложной резьбой в виде листьев и цветов. Достаточно удобное. Сам хозяин дома, кстати, так же был в обуви. Эдгар недовольно выдохнул на это и начал шастать в сумке, в поисках блокнота и ручки. — Ой, — вдруг засуетился мужчина, — вы вовсе промокли, может чаю? — Как пожелаете, — тихо проговорил парень. — Принеси! — Приказал Аято своему дворецкому, слишком громко. — Что ж, — проговаривает парень, отмечая сегодняшнюю дату на новой странице, — меня зовут Эдгар По, приятно познакомится, господин Мурасаме. — Аято, — исправил писателя мужчина, а тот только кинул на него недоумевающий взгляд, — предпочитаю на имя обращаться, — объяснился. — Не могу разделить вашей любви, — пробубнил По, делая первую заметку в блокноте. Между ними повисла неприятная пауза, после которой Эдгар выдохнул и проговорил: — Прежде чем начать, можно мне записывать наш разговор на диктофон? — Коли желаете, господин По, — он сделал большой акцент на фамилии парня, будто бы пытаясь подчеркнуть свои изысканные манеры и то, что он учел это небольшое разногласие. — Хорошо, так расскажите, чем вы занимаетесь, — парень говорил абсолютно без эмоций, без желания работать и вести диалог с мужчиной. — В отличии от большинства хороших знакомых господина Мурасаки я не художник, а писатель, как и вы, господин По, — Эдгар нервно сглотнули и потом наклонил голову и сделал еще одну заметку, пока мужчина тянул свою фразу. Писатель начал свой самый-самый скучный монолог в мире, а Эдгар скучающе слушал все это, пытаясь то не уснуть, то не улететь в собственные мысли, куда подальше. Время от времени он делал заметки о том, какие вопросы еще задать Аято, черная ручка иногда неприятно скреблась о молочного цвета бумагу блокнота. Изредка Эдгар отвлекался на саму библиотеку, рассматривая большие окна и книги, которые там были, много разной классики стояло на полках, в прочем, все это парень уже видел и читал, по несколько раз. Скучное зрелище. По, в принципе скучал, очень и очень сильно. Карл все это время мирно лежал на мокрых коленях хозяина, пытаясь нагреться в этой комнате и согревая самого владельца. По изредка гладил его по голове, чтобы еще немного отвлечься от тупых слов Аято. Тот, видно, наслаждался зрителем, который за все время разговора еще ни разу не перебил его. Очень спонтанно послышался звук тяжелого открывания двери и то, как в комнату вошел дворецкий, в руках его был поднос с небольшим чайником, двумя маленькими чашечками на блюдечках и сахарницей. Этот сервиз, как отметил Эдгар, был достаточно изящный, видимо, с фарфора и с голубыми рисунками, красивая роспись. Дворецкий поставил все на небольшой столик перед ними, после разлил очень ароматный чай и предложил сахар, По отказался моментально, владелец дома же попросил две ложки. «Извращенец», всплыло в мыслях парня, когда он увидел это. — Так, на чем мы остановились? — Спросил писатель, даже не прикасаясь к напитку. — Я хотел вам задать несколько вопросов, — на самом деле По уже не помнил, что там говорил Аято о своем творчестве, просто не хотел продолжения этого монолога. — Вот как? Дворецкий вышел, закрыв за собой высокую, тяжелую, большую, со сложной резьбой дверь. Та жутковато скрипнула, известив о предстоящий тишине. Эдгар потянулся почти моментально к чаю. Не то, чтобы он очень замерз пока сидел внутри, но мокрая одежда неприятно липла к телу. Ему, будто бы и было тепло, но увидев, как идет пар с чашечки чая, он понял, наконец, как на самом деле ощущается ему промокшая сорочка, какие на ощупь штаны и как прохладно внутри библиотеки. Он поднес к губам чашку, вдохнув поглубже аромат напитка. Немного терпкий, как любой черный чай, красиво искрится в белом свете, пар немного щекотал кончик носа, придавая этому процессу особое удовольствие. Потом парень сделал один глоток, самый первый и самый приятный, как ему казалось, чай, к удивлению, был не очень горячий и По даже не обжегся им. Чашка приятным теплом прикасалась к губам, нагревая их, пар все так же бил в нос, это все так же приносило удовольствие. На вкус чай был удивительным, без лишних, ярких добавок в виде кардамона или лимона, простой, обычный, черный чай, немного с горчинкой, немного терпкий, но все идеально сочеталось. Горячая жидкость потекла по организму, разливаясь самым приятным и изумительным теплом, которое можно ощутить только в такой, мерзкий день. Парню захотелось побыстрее все выпить. Эдгар удержался, чтобы собеседник не подумал, что в напитке он заинтересован больше, чем в нем. — Так, — проговорил Аллан, с большим нежеланием поставив на стол чашку, — когда вы впервые начали писать? Начался еще один, нереально скучный и длинный монолог о том, как Аято жил, какой он на самом деле, какая тонкая у него натура и так далее. Он рассказал подробно всю свою биографию с деталями и тому подобными вещами, объяснил, почему не пошел на художника, хоть к творчеству его душа лежала с самых ранних лет и всю подобную дребедень. Эдгар же воспользовался этим, чтобы допить весь чай и нагреться, как следует. Интервью затянулось до обеда. Это очень и очень напрягало парня, который все пытался и пытался закончить побыстрее, но у него так и не получалось этого сделать, мужчина даже на самые конкретные вопросы отвечал монологами на пятнадцать минут, а потому По решил пройтись по самым интересным вопросам и не лезть в детали, их у него уже с излишком. В двенадцать сорок Эдгар впервые перебил мужчину, тяжелым выдохом. Парень демонстративно посмотрел в окно, за которым прекратился дождь и видно было небольшие лучики солнца, которые на фоне серых туч сияли, будто бы с самого чистого золота вылитые. — …удивительно то, как философы, то бишь писатели, направляли всегда мир искусства… —Enough , — холодно проговорил Эдгар, будто бы и не замечая того, как начал озвучивать собственные мысли. — Что простите? — Мужчина был не просто удивлен, а даже немного разочарован в поступке такого прекрасного слушателя. — А эм… — Эдгар резко закинул телефон, блокнот и ручку в сумку, уже у двери продолжил, — простите пожалуйста, до свидания. Эдгар убежал оттуда, как можно скорее, понимая, что за минут десять ему позвонит начальник и будет крайне недоволен его поведением и нахальностью, которую сам босс и увидит в работе По. Парень лихорадочно, по дороге к трамвайной остановке, искал номер господина Мурасаки, пока Карл торопливо бег за ним, цокая коготками по мокром асфальте. Аллан делал большие шаги, мозоли ужасно ныли, болели, острая боль проходила телом от кончиков пальцев ног, на которых, видимо, уже появились новые до макушки головы, особенно ярко ощущались эти импульсы у шеи и тонких ладонь. Журналист пытался, как можно скорее попасть в офис, хоть в голове постоянно крутился здравая мысль о том, что он физически не успеет туда попасть вовремя, до начала обеденного перерыва. Только на самой остановке, увидев, как уезжает в даль желтый трамвай среди серой дороги, Эдгар совладал с пальцами и набрал номер начальника, а енот смог удобно умоститься на его плечах. По торопливо начал объясняться, глотая слова и последние буквы, босс же терпеливо слушал, как казалось Аллану, без единого желания понимать эти оправдания, но тот дал разрешение все опубликовать завтра, а под словом «все», мужчина имел в виду абсолютно каждую статью, над которой работал парень. Он тяжело вздохнул, наконец оглянувшись вокруг. Дождь вновь начался, маленькие капельки заливали собой все вокруг, но не было той бури, что с утра, с тяжелыми каплями, которые палят везде. На остановке стояло мало людей. Радует. Эдгар решил вернуться назад в город и там отобедать, после пойти в офис, просиживать там ночь. Когда приехал трамвай людей стало куда больше, а внутрь все не поместились, но самого парня миновала эта участь. Он заметил две знакомые фигуры, это его уже начало напрягать. Когда По начал их замечать? Сколько раз пересекся с ними? Или это только одна знакомая фигурка? А может больше? Но это же Япония, здесь все друг на друга похожи. Так ведь? Но почему такое чувство, что он их знает. В один миг эти мысли в самом деле начали роиться слишком ярко в голове, а после послышалось, как кондуктор оповещает о нужной остановке. Все пассажиры так же вытолкали Эдгара наружу, но он кое-что заметил, слишком странное движение в толпе, непривычное, будто кто-то от кого-то убегает, а среди криков и шума всего, что могло издавать звук, По услышал, или ему показалось, что услышал, фразу: «не трогайте меня». После этого звука, или нет, Эдгар резко остановился, люди вокруг пытались его сбить, но тот продолжал вылупляться в сторону толпы, откуда услышал тот крик. Потом он видит, как мелькает та самая спортивная сумка, которая не давала ему покоя уже долго-долго. В голове начало роится еще больше мыслей и все это смешивалось с запомнившимися монологами Аято. Ему вдруг захотелось побежать за подростком, но потом он вспомнил о жуткой боли в пятках, которая остановит любую попытку бежать. После еще лишней минуты раздумий, парень пришел к выводу, что хочет пойти покушать. Если этот подросток и большой мужчина хотят что-либо от него, они и будут в кафе, где он остановится для трапезы. Сам же По решил отведать итальянской кухни, а именно ему захотелось пасты. За пятьсот метров от офиса была одна, не плохая пиццерия, куда он, собственно, захотел пойти. Это было небольшое заведение с террасой, где писатель любил сидеть иногда. Он выбрал место на улице. Серое небо не так сильно давило на сознание и приняло голубоватый оттенок, который прекрасно расслаблял его. Дождь не был сильным, только небольшие капельки витали в воздухе, а их безумно-прекрасно освещало особенно яркое, желтое солнце. Температура не опускалась очень низко, потому промокшее пальто не мешало ему. Карл лежал на коленях и спал. Эдгар решил не будить его, а дать покушать, как будет в офисе, там был прибережен корм на крайний случай. По попросил пепельницу в официантки, и та вынесла ему прозрачный чистый предмет с влажной салфеткой. Он поджег тонкую, темную сигарету, начал рассматривать всех вокруг. В переулке, который было видно через дорогу, стояла та самая, знакомая фигурка. Он тяжело вздохнул и докурил сигарету, когда к нему пришла официантка с горячим, черным кофе. В давно измотанной голове всплыла короткая мысль: «если хочешь испортить мне жизнь, сейчас лучший момент. Подходи уже». Вдруг он услышал, как на телефон пришло два уведомления. По полез в карман за ним, чтобы посмотреть не изменил ли босс свое решение, но увидел он что-то далеко не похожее на обычное сообщение. Это было уведомление с номера самого Эдгара, со словами: «если хочешь испортить мне жизнь, сейчас лучший момент. Подходи уже», и фото самого парня, которого видно с террасы, а ракурс, будто бы с переулка, с того самого, где стоит подросток. Он долго тупо вылуплялся в это, но к какому-то логическому выводу не пришел. Тем временем к нему подошла официантка и принесла пасту, которую он заказывал. Наслаждения от еды не было, совершенно не было. Он просто все глотал, будто и жевал, но вкуса не было, аппетита не было, желание есть так же отсутствовало. На него навалилась одна, безумная мысль: «у меня уже галлюцинации». Считать дни, сколько он не спал, не было смысла, он не запоминал этого, приходило потихоньку, так же, осознание того, насколько ему сейчас плохо физически и морально, и что ему нужно увольняться с работы, которая, по идеи, должна была наоборот, скрасить его жизнь. Эдгар вновь посмотрел на подростка в переулке, потом опустил взгляд назад в тарелку, он съел только половину, проверил то сообщение, которое пришло, а потом нашел номер босса. Ноги заныли при мысли, что ему нужно сейчас идти на работу. Карл проснулся и лез на плечи. По помог зверьку добраться к точке назначения. После погладил его по спине и с уже с удовольствием набрал своего начальника. — Чего тебе? — Прошипел очень злой Мурасаки. — Я увольняюсь, — констатировал факт Аллан, а потом кинул трубку, не ожидая крика. После этого короткого диалога, в парня стало куда больше сил на жизнь. Он позвонил своему водителю и сказал, где его нужно забрать. Эдгар допил кофе одним большим глотком, выкурил сигарету и после оставил большие чаевые официантке. Заслуг никаких она не имела перед ним, но у него было просто хорошее настроение. Водитель приехал к нему на черной Maserati Ghibli, третьего поколения. Водитель остановился у самого входа в заведение и вышел. Это был не очень большой мужчина, по имени Джон, с которым Эдгар сработался в Америке. Он был высоким, худым, с красивым лицом, более сорока пяти лет. Мужчина открыл дверь По, перед этим уклонившись ему. Эдгар сел на заднее сидение и сразу же снял обувь, вытянув ноги, как можно удобнее. Пятки были убиты в мясо. Внутри красиво пахло чистотой, изумительное чувство. После и сам водитель сел. — Я думал вы проживете так намного меньше, — проговорил тот, сверкая улыбкой в зеркале. — Ну, — пожал плечами По, — как видишь я достаточно отчаянно пытался наладить работу своей компании, — проговорил он блаженно выдохнув. — Вы год проработали в разных газетах, которые принадлежат вам, ради чего? — Джон на самом деле очень волновался за босса все это время. — Видимо ради бессонницы, — улыбнулся По, так и не ответив больше. — Что ж, — водитель был спокоен и явно рад видеть своего работодателя в хорошем настроении, — мне все же не понять, почему вы так поступили. — Тебе это и не нужно, — немного отстраненно проговорил Эдгар. Всю оставшуюся дорогу они ехали в тишине. Они медленно приближались до квартиры, где сейчас жил По. Он больше не разговаривал со своим водителем, не хотел. Единственное, что сейчас все больше и больше волновало парня — это то, что от секретаря пришло как-то слишком много уведомлений, что говорило о большим количестве проблем и задач, которыми он должен заниматься. Эдгар тяжело выдохнул, зверек мирно лежал на кожаном кресле машины, наслаждаясь теплом и комфортом. Сейчас больше всего парню хотелось прийти домой и убраться, как следует, наверное, это единственная привычка, которая ему приносила удовольствие во время его «не очень богатой» жизни. Очутившись у себя дома, По приказал водителю ждать его у двери, чтобы тот в случае чего смог вынести пакеты с мусором. Эдгар медленно стянул с себя плащ и повесил в шкаф на все ту же вешалку оранжевого цвета, аккуратно снял ботинки в попытке не задеть поврежденные пятки. Все было тщетно, ноги сильно и жутко заболели. Парень тихо простонал себе под нос. После пошел в маленькую ванную, умыл лицо. Аллан внимательно смотрел на себя в зеркало, видел всю усталость и тотальное отсутствие желания работать на своего временного босса. Потом пришло осознание, что уборка станет приятнее, если он сходит в душ и переоденется в чистую, мягкую, домашнюю одежду. Парень медленно снял с себя рубашку и штаны, после выбросил одежду на коридор, где оставил и Карла. Так, в белье, По постоял еще одно мгновение, собирая мысли в кучу и обдумывая детально план действий. Парень покинул ванну, еле не наступив на енота, который прятался среди черной одежды. По наклонился, чтобы погладить Карла и забрать рубашку со штанами. Потом пошел в спальню, оставить там зверька. Захватив с собой черные, свободные, спортивные штаны, такого же цвета большую футболку «Armani Exchange» и пару нового белья, парень покинул комнату возвращаясь в ванную. Эдгар вошел в небольшую кабинку душа. Там ему-еле хватало места, и он постоянно бился о полку, на которой лежала бритва, шампунь и бальзам. Ноги приятно холодила светлая, мерзкая плитка. По открыл воду, та холодным потоком полилась на жирную голову, пробуждая самого парня от усталости и нежелания что-либо делать. Холодный душ был, будто сигареты, на миг возвращал желание что-то делать, а перспектива повторять это, превращалась в зависимость. Когда струйки воды дошли к искалеченным в мясо пяткам, те заныли самой адской, острой болью. По прошипел, а через секунду он прикусил кулак, пытаясь перебить молниеносные импульсы, которые блуждали телом, по плечах, шеи, кончиках пальцев, макушке и так далее. Эдгар ощутил, что полностью намок, а вода стала комфортной температуры, боль медленно проходила. Он еще одно мгновение насладился этим процессом, тем, как капли стекают по выпирающим под кожей ребрам, как те падают с мокрых прядей, как он сам набирается теплом. Эдгар неаккуратно взял шампунь, из-за этого бритва упала, вместе с бальзамом. По присел, чтобы поставить их на место и не поранить ногу, в случае чего. Он ударился плечом о полку, поцарапав тонкую кожу. Ему захотелось побыстрее убежать с душа, перебывать в тесном, влажном пространстве, где он не может адекватно развернуться, стало невыносимо. Эдгар быстро закончил с душем, а потом вышел в ванную полную пара. По зеркалу медленно стекали капельки воды. На полу была огромная лужа, в которой просто плавало полотенце для ног. Эдгар вытерся немного жестким, темным полотенцем, а после одел свежую одежду. Покинув ванную, Эдгар поглубже вдохнул, предвкушая уборку. Первым делом нужно было собрать весь мусор и убрать поверхности. Он методично собирал мусор в пакет, как не крути, а его собралось слишком много за последнее время: пластиковые бутылки с воды, стеклянные с вина, старые упаковки с успокоительных и снотворных, коробочки с хлопьев, остатки круп, больше сотни пачек сигарет, старые зажигалки, еда, которую он готовил и не ел, бумаги, которые ему больше никогда не пригодятся, коробки с пачек А4, какие-то файлы и папки на документы, которые он так и не использовал, какие-то старые газеты и подобная чепуха, которая сейчас уже не имела значения. Собрав весь большой мусор, Эдгар впервые за несколько месяцев увидел, сколько же грязи было на полу, но этим он решил заняться попозже. Потом шли все поверхности, протереть пыль с каждой вещички, с каждой книги и так далее. Эдгар чихал раз в две минуты, пока полностью все не вытер. После пошел на кухню и собрал посудомоечную машинку. Стряхнув на пол множество остатков кофе, крошек от хлеба и еще очень много бычков от сигарет. Убрав все поверхности, даже компьютерный стол в его спальне, где было отнюдь не мало барахла, парень наконец приступил к полу. Пылесоса не было, а потому пройтись метлой пришлось несколько раз по всей квартире. Эдгар со шкафа в коридоре достал серое ведро и длинную швабру. Он зашел в ванную и набрал горячей воды, после влил на глаз «Мистер Пропер» кислотно-желтого цвета с лимончиком на этикетке. По прошелся везде два раза, наполнив квартиру ароматом чистоты. Все тело налилось свинцовой усталостью. Эдгар пошел в ванную, вылил все, что было в ведре в унитаз и смыл. После парень направился в спальню, где мирно на убранной кровати спал Карл. Эдгар взглянул на часы, наступала девятая вечера и, кажется, впервые за долгое время у него была сонливость. По даже не пошел в ванную чистить зубы, а просто улегся около енота в надежде уснуть.***
Надежды не были оправданы. По проспал всего три часа, а утро наступило с таким же неприятным и классическим пищанием будильника. После того, как парень отключил небольшую, черную коробочку он буквально начал ныть и скулить, закрывая лицо руками. Хотелось разреветься, хотелось хоть что-то сделать, что могло бы немного его развеять, но все было тщетно вот уже несколько лет подряд. Эдгар попробовал покричать, но это было похоже на немой крик, как с картины Мунка, не более. По обернулся к Карлу, который так и уснул около его лица и нежно погладил по голове зверька. — Почему? — Прошептал парень. — Ты не знаешь, почему все так? — Он продолжал тихо говорить с енотом, будто надеясь на то, что тот сможет хоть как-то помочь. У него не было никаких желаний, никаких планов на сегодня не было вообще ничего, была всепоглощающая пустота, от которой невозможно было избавиться простой страстью к любимому делу. Эдгар выдохнул, понимая, что сегодня у него есть целый день подумать, как будет развиваться далее события его жизни, день, чтобы подумать, чем еще заниматься и обдумать подобные вещи. Эдгар так и лежал бы в кровати, не вставая и ничего не делая, если бы не один, противный звук жужжания звонка в дверь. Парень отказал, что скоро придет нежеланным посетителям, а сам пошел в ванную привести себя в порядок. По не долго возился со своим внешним видом, быстро почистил зубы, умылся и немного уложил волосы. Потом вернулся в спальню, переодеться. Эдгар, наверное, с последних сил натянул на себя свежую черную футболку «Valentino» и мягкие, такого же цвета штаны, уже очень старые, чтобы вспоминать о фирме. Парень медленно подошел к входной двери, опасаясь того, кто там может быть. Нежеланный гость оказался очень даже и желанным. — Нашел меня все-таки? — С блаженством в голосе проговорил По, выдохнув и впустив его к себе. — Естественно, — произнес слишком юный, мальчишеский голос. Рампо обернулся. Его лисье личико, как всегда, украшала яркая улыбка, которая этого дождливого дня сияла, как новое воплощение солнца. Этот двадцатишестилетний парень выглядел слишком молодо, Эдгару даже не верилось, что тот всего на два года младше. Сегодня он был в коричневом пальто, длинном, красивом, классическом. Под ним белая рубашка, с черной жилеткой. Простые классические штаны. Обычные туфли. Даже этот официоз не спасал парня от юности, которая так и не убегла от него, в силу его неизменного характера. Рампо был красив, с тонкими, бледными руками, с ухоженными ладонями, не потрескавшейся кожей на них. Ногти бледные, не очень длинные, не очень короткие, не погрызенные, как в Эдгара. Лицо Рампо прекрасное, по истине красивое лицо японца, с немного узкими глазами, с тонким носом, ухоженное. Скулы не очень выраженной, круглой формы, глаза не очень глубоко посаженные, не слишком тонкие брови, губы не очень большие, но не настолько тонкие, как в Эдгара. Сейчас парень улыбался самой искренней улыбкой, которая когда-либо могла быть. — Ты бы не спрятался от меня, — уверенно продолжает он, — я бы нашел тебя, — а Эдгар уже не в силах скрыть свою улыбку. Эдгар был не в силах сдерживать эмоции. Они его переполняли. Он был счастлив, как никогда раньше, будто всего дерьма, в котором он увяз и никогда не было, будто бы Рампо всегда был рядом, будто бы их истории никогда не было, будто бы пережитый ими ужас никогда раньше не существовал. Этот парень сейчас стоял перед ним живой, здоров, он улыбался, видимо, даже не понимая, насколько много счастья принес своим, спонтанным появлением. Эдгар обнял его, как можно крепче, пряча лицо в его волосы и тихо прошептал дрожащим голосом: — Я думал ты умер… — Он сам весь дрожал. Рампо нежно погладил того по спине, а потом легко поцеловал в щеку. — Я знаю, прости, — парень так же тихо говорил, будто бы боялся нарушить ту атмосферу, которая на миг появилась в квартире. Все вокруг, будто бы вновь наполнилось смыслом, будто бы неживая квартира вдруг начала вновь дышать. Эдгар вновь почувствовал эмоции, вновь ощутил того, о кем так грезил год. Рампо был рядом, и его улыбка, словно наполняла мир жизнью. Эдгар вздохнул и наконец показал влажное лицо от слез. — Я думал не увижу тебя, — проговорил парень, утирая глаза. — Знаю, — все равно, улыбка не сходила с его лица. С дневника Эдгара Аллана По «02.09.2022 Кажется, Сартр в своей «Тошноте» писал о том, что дневник нужно вести детально и каждый день, что ж, а я, как всегда, пропускаю дни. Мне нравится Сартр и его философия, еще больше мне нравится то, что в мире вновь появляется это понятие. День сегодня начался, как всегда, с недосыпа и разговора с Карлом. Я не сплю уже несколько месяцев подряд, сил что-либо писать нет, даже на этот дневник. Меня постоянно поглощает одно и то же самое чувство. Оно простое, понятное с точки зрения медицины, для меня оно превратилось в вечность. Оно пропало на время с моей жизни, а вернулось с новой силой. Наверное, сегодня я бы даже не встал с кровати, если бы Он не пришел. Мне стыдно записывать его имя сюда, стыдно записывать название этого чувства. Вообще при мысли, что это кто-то прочтет, меня пробирают мурашки и отвращение к самому себе. Я бы не хотел, чтобы это кто-либо видел. Недавно пытался почитать дневники Кафки, закрыл почти сразу, как только понял, что он писал их исключительно для себя. Мне омерзительна каждая страница дневника, а он не один еще и. Он знает, что я веду их, но не читает, Он знает вообще все, только бы не узнал о моем отвращении к себе. А на самом то деле… Я же омерзителен, каждой клеткой своего существа. У меня жирные волосы, которые я не могу часто мыть, ведь сил не хватает. У меня худое лицо, на которое не приятно смотреть даже японцам, которые любят отличающеюся от их внешности. Тонкие руки все в синих венах, такие же ноги, благо без варикоза еще. Тело худое, как у подростка, а рост слишком большой, чтобы мне хватало моего веса. Я все же омерзителен… А мои чувства… Они еще хуже, хуже даже внешнего вида. Физически я не могу передать насколько жалок внутри. Мне постоянно страшно. Страх поглощает меня с каждым вдохом все сильнее и сильнее. В детстве мне казалось, что я мертворожденный, теперь же понимаю, что я сущность, переполненная эмоциями, настолько, что вот-вот умрет, что эта сущность, которой ее же эмоции остановят жизнь. Мне омерзительно все это чувствовать, все эти эмоции, которых все больше и больше. Мне кажется, что они, будто наполняют и наполняют меня. Сегодня день должен быть был прекрасным. Я просил Его уйти, умолял меня покинуть, мне не долго осталось, еще несколько месяцев жизни с эмоциями, а потом только тело, которое будут разъедать черви. Он не должен на меня тратить свою жизнь, полную эмоций. Он не обязан быть со мной только, потому что мои дни сочтены. Он все равно рядом всегда, все равно не бросает меня, а ведь мы должны были давним давно разойтись и больше не видится. Сегодня Он мне сказал: «Эдгар, дай мне побыть с тобой.» Я удивился, очень и очень сильно. Сначала, когда Он пришел я был удивлен. Оказалось, что Он жив, еще и убежал с того места, которое я упоминал раньше. Не хочу называть это, не хочу использовать его название. Потом меня пробрал стыд, что я Его не спас. Я, кажется, тогда был в слезах. Мне казалось, что эту эмоцию ничто не перебьет, но, когда Он меня поцеловал в губы, я вспомнил его руки на своей талии. Я ОМЕРЗИТЕЛЕН, ОМЕРЗИТЕЛЕН И ЕЩЕ РАЗ ОМЕРЗИТЕЛЕН. Мне вспомнились его руки на моей талии, вспомнились его нежные поцелуи, все это быстрым танго пробежалось у меня в голове. Я так сильно покраснел, что Он рассмеялся. Какой же я мерзкий. Я так сильно Его люблю, так сильно люблю, когда Он целует. Каждый раз, как думаю о нем, хочу держать его руку вечно, каждый раз хочу, чтобы Он меня обнимал и никогда не отпускал. Мне кажется Его нужно побыстрее бросить, побыстрее покинуть, ведь он видимо не понимает, насколько я отвратный человек, насколько плохой. Сейчас Он со мной. Я пишу все это у себя в комнате. Он рядом. Лежит и рассматривает мою спальню…»***
Вновь шел дождь. Он был с новой будоражащей силой по окну. В комнате было слишком серо и душно. Они лежали на кровати, укутавшись до самых носов черным одеялом. Им душно тепло. Немного воняло телами в самой спальни. Карл лежал у ног своего хозяина. Рампо проснулся первый. Парень сладко потянулся, разминая худое тело. Его кожа сияет среди серой комнаты. Он посмотрел на Эдгара, который спал рядом. После легко откинул его волосы со лба и нежно улыбнулся, увидев того спящего. Парень оглянулся вокруг, в поисках телефона. Тот лежал на тумбе, около лампы. Рампо взял и не увидел ни одного уведомления. На заставке стоял смущенный и обиженный Эдгар, еще то старое фото, которое парень сделал плюс-минус год назад. Эдогава написал шефу, что наберет за несколько минут. Он наклонился к По и легко поворошил его. Тот почти сразу же проснулся и немного испуганно посмотрел на парня. — Рампо, — его голос дрожит, подводит, — т…ты п…почему здесь? — Эдгар спрятал лицо в подушку, ужасно краснея при виде обнаженного парня. — Я же вчера пришел, — смеется тот, — не помнишь? — Он немного стянул с По одеяло и улегся на спину, обнимая. — Мне… к…казалось… это был сон, — выдохнул Эдгар, ощущая легкий поцелуй на шее. — Это реальность, — еще счастливее пропел Рампо. По тяжело вздохнул. Его перевернули на спину и осветили улыбкой. Рампо был прекрасен. Он легко поцеловал Эдгара, удобнее улаживаясь. Они еще минуту полежали в объятиях. После Эдгар принял вертикальное положение. Его шея, грудь и ребра были все в засосах, омывались серым светом, казались ярче, чем на самом деле. Эдгар отвел покрасневшее лицо от Рампо, чтобы тот не видел его таким. Парень же обнял его, прижимая к себе ближе и целуя еще несколько раз в губы. Тот сильнее покраснел, но принял объятия дрожащими руками. — Пойдешь сегодня со мной? — Спросил Рампо, прямо глядя в глаза. — З…зачем? — Глаза По лихорадочно бегали по худым плечам Эдогавы. — Ты важный свидетель, — с долькой глумления отказал парень. — Не правда… — Тот вновь спрятал глаза. — Ну, я конечно же, важнее, но в мои сказки никто не поверит, так что… — Он развел руками, будто бы невиновен. — Понял тебя, — ему все так же было сложно смотреть на парня перед собой, а тот, видимо, даже не думал о том, что ощущает По. Эдгару очень хотелось встать и быстрее покинуть кровать. Собственно, это он и сделал. Рампо зачаровано посмотрел на его обнаженную спину и бедра, там красовались засосы. Парню было приятно видеть его таким, обнаженным, выспавшимся немного уставшим от переизбытка чувств и ощущений ночью. Рампо бы так мог глазеть на него вечно. По одел свежее белье и ту самую черную одежду, что и вчера. Эдогава внимательно за всем этим наблюдал. Наверное, Эдгар даже не может представить до какой дрожи сейчас доводил парня своим, одним существованием. Рампо встал с кровати в поисках своего белья. После подошел к шкафу По, и бесцеремонно забрал оттуда футболку и штаны. Они молча пошли умыться, сначала Эдгар, потом Рампо. После, в такой же, тишине делали кофе. Парни сидели за небольшим столом на кухне. Карл только проснулся и медленно шел к ним. Очутившись вместе с хозяином, он сразу же запрыгнул Рампо на плечи. Уселся поудобнее и наблюдал за По. Эдгар смотрел на Эдогаву, тот казался очень и очень спокойным. Парень гладил Карла по голове, пил кофе и смотрел в окно. Шел неистовый дождь. По взял пачку сигарет, которая мирно лежала на столе и достал две. Одну протянул Рампо, вторую положил между своих губ. Зажигалка издала тихий скрип. В комнате этот звук был самым громким. Эдогава зажав сигарету между зубами, наклонился к По, чтобы тот дал прикурить от собственной сигареты. Этот маленький ритуал они раньше повторяли много раз, Рампо не любил зажигалки, терпеть их не мог. Кухня наполнилась серым, сладким дымом. Эдгар затянулся и тяжело выдохнул еще одно облако. Ему бы хотелось так вечно просидеть. — Там было очень плохо? — Спросил По, впервые посмотрев прямо в глаза Рампо. — Да, — как-то слишком уныло ответил парень, — и это еще не конец, — столько скорби в голосе Рампо, Эдгар никогда до этого не слышал. Вновь тишина. Всепоглощающая тишина, которую ничто не может перебить. Она, будто существует всегда. Почему будто? Она всегда есть была и будет. В космосе нет звуков, потому что там вакуум, но эту квартиру он не наполнял. Здесь было что-то иное, та тишина, полная понимания и горечи за событиями, которые им пришлось пережить, та тишина, которую не может нарушить даже вечно эмоциональный По, та тишина, которую не украшает улыбка Рампо. Она царила здесь, между ними и единственным ограничением был стол, дальше него она не выходила. Весь мир, словно орал, а это пространство замолкло гробовой тишиной, будто нет и никогда не было там живых. Это прерывает выдох Рампо. После границы тишины рушатся дымом, который выходит за рамки стола. — Ты мне нужен в этом деле. — Проговорил Эдогава. — Я знаю, что тебе не верится в это, Эдгар, — Рампо увидел, как парню стало приятно от упоминания его имени, — но выбора идти тебе со мной или нет, я тебе не даю, — он улыбнулся. — Значит первое, что мы будем обсуждать через целый год, будет то самое дело? — Его голос веял слишком сильной усталостью, все тело его наполнилось ею. Рампо засмеялся, но сильно покраснел, понимая, что только что наделал. — Прости, прости, — он замах руками перед собой, тонкая полосочка кудрявого дыма все так же наполняла пространство, — как прошли эти двенадцать месяцев? — Спросил парень с хитрющей улыбкой, будто бы надеясь, что в По кто-то был еще. — Лучше к делу вернемся, — криво улыбнулся Эдгар, Эдогава рассмеялся. — Видишь, ни ты, ни я не хотим вспоминать это время, — он потянулся за второй сигаретой. — Вижу, — тихо улыбнулся парень и протянул пачку Harvest. — Спасибо. Они вновь закурили. После наступила та самая тишина. Это было то самое явление, когда после долгого времени не знаете, что друг другу сказать. Вновь нужно привыкать к старой, такой любимой, компании, вновь нужно вспоминать, о чем, как правило, велись разговоры, вспоминать стиль жизни друг друга. Теперь то, что раньше было таким родным, превратилось в красивое воспоминание. Этот дом, который в детстве казался большим, теперь такой маленький и тесный, но все еще любимый. Они молчали. — Так, ты поедешь со мной к Фукудзаве? — Нарушил тишину Рампо. — Естественно, — вздохнул Эдгар. После По вызвал своего водителя, чтобы тот их забрал. Рампо решил, что он не может себе позволить приехать в таком виде в офис, а потому попросил Эдгара, чтобы тот его подбросил до дома. Сам писатель решил переодеться в более подобающий наряд. Он одел белую рубашку и черные штаны на высокой талии. Парень обулся в высокие ботинки. Рампо не только решил не переодеваться, он даже оставил свою одежду в квартире. Эдогава только натянул на себя свое пальто, хоть в этой не было большой необходимости. Они вышли. Немного тяжелая, старая дверь блаженно скрипнула. По закрыл ее. Коридор наполнил звук щелчка. После парни спустились по лестнице, так как лифт там был очень медленный. Джон уже ждал их внизу. Он приехал на той же машине. Она даже в дождливый день сияла, будто алмаз. Водитель, увидев Рампо, не смог удержать удивления. После мужчина улыбнулся своему боссу. Он подошел к парням с черной парасолей. Джон открыл им дверь, сначала залез Рампо, потом По. Водитель сел за руль и только тогда проговорил: — Босс, а вы не перестаете удивлять, — его улыбка, все так же, сверкала в зеркальце. — Поверь мне, — тихо говорит Эдгар, — я был, так же, удивлен. — А ты все еще с Джоном ездишь? — Голос Эдогавы был полон ностальгии. — О, поверьте, Рампо, целый год я его не видел, — он теперь улыбался, смотря на второго. — Да неужели? — Парень не был удивлен, но что-то его явно волновало в этой новости. — Да, босс работал на маленькие газетки, которые принадлежат его компании, — начал рассказывать водитель, Эдгар же смутился. — А зачем тебе это? — Рампо обернулся к По. — Как на счет выпить сегодня и я тебе все расскажу? — Эдгар выдавил улыбку. — Звучит, как план, — согласился Эдогава. Запало не долгое молчание. Эдгар смотрел в окно. Его вновь удивил вид того самого подростка. Но он же спал? Почему галлюцинация не проходит? Почему он еще его видит? Может еще и уведомление придет? Пришло краткое сообщение, так же с фотографией машины, та была размытой и несколько слов: «помогите мне». По лихорадочно спрятал телефон в карман, лишь бы никто не подумал, что он свихнулся на самом деле. Вдруг заговорил Рампо. — Короче, сейчас заедем ко мне, и я быстренько приму душ, переоденусь, а то выгляжу, будто в пижаме. Потом мы едем в ВДА, и ты там со мной говоришь с Фукудзавой, — это было к Эдгару. — Мне дают дело, мы сегодня разбираемся со всеми фактами и деталями, а потом едем пить, — Рампо сладенько улыбнулся По. — Вообще, — говорит Эдгар, — у меня так-то есть свои дела, — он немного отвел взгляд в сторону. — Какие же? — Эдогаве точно это не понравилось. — Ну, — мямлит тихо По, — как ты уже знаешь меня не было год в моей компании и мне нужно порешать там какие-то вопросы, поговорить с директорами и так далее, — он устало взглянул на парня. — Ну блин… — Огорченно вздыхает Рампо. — Там куча бумажной работы будет, я не смогу ее скинуть на кого-то другого, — жалуется тот. — А, ну, ты в своем репертуаре, — улыбнулся вновь Эдгар. Ну чтоооооо, — огорчение точно переполняло его голос, — там столько бумаг нужно будет заполнить, мне самому это делать, раз ты у нас такой «востребованный» бизнесмен? — Ладно, ладно, помогу, как смогу, но мне в самом деле нужно будет долго поболтать с секретарем. Рампо еще ну очень долго скулил на тему того, что ему лень и не интересно выполнять бумажную работу. Эдгар все это слушал и тихо соглашался выполнить ее. Джон, наверное, сам себе смеялся с этой сцены, ведь знал самого своего босса. Они доехали до квартирного дома, где была квартира Рампо. Это было достаточно современное здание, с сияющими окнами. Оно выглядело прекрасно даже в такой сильный ливень, как сегодня. От него веяло атмосферой благополучья и некого счастья. Джон припарковал авто около самого входа в подъезд. Мужчина вышел с зонтиком и открыл им дверь. После они прошли под навес, и водитель спрятал парасолю. Эдгар попросил его подождать их снаружи. Эдогава открыл дверь, электрический голос женщины проговорил: «открытие двери». Они вошли. Коридор был красив. Там была темно-синяя плитка, видно было, что ее часто убирали. У стен помещения стояли красивые, высокие вазоны. Они, будто наполняли это место свежестью. Парни подошли к большой стеклянной двери, где был еще один электрический замок, тот уже не выдавал никаких звуков. Эдгар придержал ее для Рампо, и тот бесцеремонно вошел в другой коридор. Там уже был достаточно старый, затоптанный ковер. Он не выглядел уродливо, наоборот, вселял ощущение уюта тем, кто по нем шел. Парни подошли к лифту. Там, такая же, темно-синяя плитка. Послышался тот самый голос женщины: «нулевой этаж». После они вошли и нажали на круглую кнопочку седьмого этажа. — Я немного убрался, — похвастался Эдогава. — Я, кстати, до твоего прихода, так же, убирал, — заметил По. Такой невинный разговор, такой обычный, будто бы нет той пропасти в год, будто ничего и не было, будто им нечего обсудить. Рампо хотелось все рассказать Эдгару, Рампо хотелось немного выдохнуть и побыть с ним хотя бы несколько дней в тишине и спокойствии, но они, видимо, двое выбрали путь делать вид, что ничего не случилось. Почему они лгут? Почему не скажут то, что так болело все это время? Ведь раньше, вроде как, говорили, раньше обнимали друг друга и рассказывали, как прошел один дерьмовый день их жизни. А сейчас даже сказать не могут пару слов о том, что случилось. Рампо болело, немного, он не хотел, чтобы сильно. Парень взял руку По, переплетая их пальцы. Тот искренне удивился. — Просто, — слов не хватило, чтобы продолжить, он опустил голову, сильнее сжимая ладонь По. — Ничего, — тихо проговорил Эдгар. Рампо крепко обнял его. Не объясняясь. После послышался электрический голос: «седьмой этаж». Они шли таким же застеленным ковром коридором к квартире Эдогавы. Дверь была светлой и очень тяжелой. На ней утонченными, черными цифрами красовалось «73». Рампо достал ключ с кармана, тот тихо прозвенел в тишине дома. Предмет легко вошел в замочную скважину, два щелчка и дверь открыта. Первый вошел Рампо, после Эдгар. Квартира Эдогавы маленькая, но очень красивая и современная. По знал, что та выполнена в стиле современной классики. Коридор узкий, не очень длинный, но не такой маленький, как во временном жилье Аллана. Там темно-синие стены и деревянный паркет. Стоит небольшая тумбочка для обуви, на ней куча барахла, как наушники, какие-то карточки, шляпка, Рампо туда положил еще ключи. Стоит шкаф-купе, благо без зеркал, а только с деревяной панелью. Там были еще крючки, на которых весело то самое коричневое пончо. — Проходи, — проговорил Рампо, предлагая По пойти в его спальню. Вход в комнату был с коридора. Там была тоненькая дверь, темно-коричневого цвета. В самой спальне стоял небольшой стол, закидан разным барахлом. На нем еще лежал большой ноутбук Aser, игровой, который еще красным светится. Есть небольшой стул, немного неудобный, чтобы на нем постоянно сидеть. Кровать большая, но так же, как у Эдгара, с темными простынями. Стены синие, пол коричневый. Еще один шкаф-купе, но уже с зеркалом. В комнате есть большое окно, которое пропускает сегодняшний, серый свет. О него бьются капли дождя. Спальня полна этого удивительного звука. Эдгар уселся на кровать, а Рампо подошел к шкафу. Эдогава достал оттуда белую рубашку и обычные, классические штаны. Он стянул с себя одежду По, и закинул ее в шкаф, прямо на пол. Эта маленькая деталь была такой родной, будто бы ничего не случилось. Для них она значила, что все в силе, что плевать на перерыв в год. По ничего не сказал, он был полностью согласен с тем, что делал Эдогава. Эдгару даже было приятно от того, что парень так поступает, это значило он с ним, его не променяли, его не забыли и не оставили в прошлом. Переодевшись, Рампо сел около По. Он ничего не говорил, ничего не делал, просто рядом.***
Очутившись у агентства, По сказал Джону, чтобы тот занялся его переездом в ту самую большую квартиру в центре Йокогамы. Они поднялись на верхний этаж в ВДА. Рампо, как всегда, первый вошел. Внутри все заливало солнце. Дождь прошел. Там, в обычном порядке, кипела работа. Работники, услышав открытие двери, насторожились. Когда парни вошли, все: Куникида, Йосано, Танидзаки, Кенджи, Ацуши и даже Дадзай смотрели на Рампо, будто увидел живой труп. Они резко побледнели, а на их лицах застыла гримаса страха и удивления. Самым напуганным казался Накаджима. — По, ты так-то порадостнее меня принял, — с улыбкой проговорил Рампо. — Ну, — на него вновь нахлынула волна тревоги, — я… т…так-то знал, что ты жив… Ребята с агентства все равно не смогли ничего сказать. Все онемели. — Ну что, мне так-то нужно к Фукудзаве, — проговорил парень и направился через все агентство к директору. Когда Рампо вошел в кабинет босса, то увидел, что там были еще какие-то люди. Фукудзава, по традиции был в своем зеленом кимоно и внимательно смотрел на собеседников. Услышав звук открытой двери и как кто-то входит, мужчина кинул злой взгляд в сторону нежеланного гостья. После гнев сменился удивлением. Рампо рассмеялся с такой реакции. Он улыбнулся к другим двум мужчинам. Один был огромный, видимо, от него исходил запах пота и дезодоранта, второй был маленький, худой, руки были в чернилах. Те прервали свой разговор и смотрели на Эдогаву. Лицо большого мужчины на миг сменилось в гримасе гнева, но этого никто не заметил, кроме самого Рампо. — О, кажется я, как раз, вовремя, — улыбаясь проговорил парень. — Ты жив, — послышался голос Фукудзавы, это не был ни вопрос, ни утверждение, больше какое-то совершенное непонимание происходящего. — А то, дядь, — парень уселся на диван в кабинете, — ну что? Я был мертв или просто пропавшим без вести? — Продолжал расспрашивать Рампо, без доли угнетения совести. — Эм… — В Фукудзавы точно не хватало слов. Запало молчание. Двое мужчин не знали, что делать и как дальше поступать, потому они остались сидеть в кабинете. Рампо начал рассматривать помещение, ожидая пока директор нечто скажет или сможет сделать. Все было, как раньше, как год назад. После послышался тихий кашель Фукудзавы, который значил, что он уже принял данное положение дел. — Где он? — Спросил мужчина, оборачивая немного раздраженный взгляд на Эдогаву. — Кто? По? Он в агентстве, — беззаботно ответил парень. Фукудзава резко встал и вышел. За ним пошли все трое посетителей. Эдгар, в самом деле, стоял в агентстве, немного сильно нервничая. Он, видимо, не обронил ни слова с того момента, как Рампо пошел к директору. Фукудзава прожег парня полным злости взглядом, прежде чем подойти к нему. После Эдгар ощутил сильную пощечину. У него хлынула кровь с носа, и он склонился перед мужчиной, сложив руки в знак извинения: — П… п… п… прошу п… прощения, г… господин Фукудзава, — у него на лице был самый искренний страх, который когда-либо можно было увидеть в глазах человека. Больше всего Эдгара удивил даже не поступок директора, а две фигуры за его спиной. Этого большого мужчину он уже видел, этот запах он помнил. Там еще и был главный редактор газетки. Они оба были удивлены поступком Фукудзавы. Даже Рампо на миг онемел. После мужчина спрятал руки в рукава кимоно и проговорил: — Ты и Рампо, ко мне в кабинет, немедленно, — он звучал очень строго, без единого намерения принимать неадекватные объяснения. Агентство, наверное, никогда еще не видело директора таким разъярённым. Только они отошли от спонтанного появления Рампо, как Фукудзава тут же вытворяет, нечто совсем не свойственное его темпераменту. Двое парней пошли за ним назад в кабинет, не обронив больше ни слова. Все трое просидели минуты две в тотальной тишине. Только Эдгар время от времени утирал нос. — Ну? — Проговорил уже более спокойно Фукудзава. — Я могу все объяснить, — засуетился Рампо, еле не размахивая руками. — Нет. — Твердо произнес мужчина. — Я хочу его услышать, — он указал пальцем на По, которого пробирал страх. С дневника Эдгара Аллана По «03.09.2022 У меня сильно шла кровь носом. Он ударил меня так, что я думал, что останется синяк на щеке, она все еще болит. Когда мы вошли, я ощутил исходящий от Фукудзавы отцовский гнев. Я знаю, что Он для него был, как сын, и что сейчас директор зол именно на меня, так как я не смог Ему помочь тогда. Мне было больно и ужасно стыдно перед всеми в агентстве. Наверное, Фукудзава ощущал то же самое перед своими сотрудниками, так как после нашего длинного разговора он принес всем свои извинения за неподобающее поведение. Год назад я оставил Его, как пищу волкам, так что гнев Фукудзавы полностью оправдан. Мне кажется, что, если бы Он умер, то он бы меня никогда не простил. Вряд ли сейчас простил, когда Он уже пришел. Если бы они только знали о том, как мне было плохо, если бы только понимали, что со мной творилось пока Его не было, пока я не знал, что с Ним. Я рассказал Фукудзаве о деле, над которым работал с Ним. После Ему пришлось рассказать, как прошел его год. Дело все еще не закрыли, ведь оно не законченное. Мне нужно поделиться с Ним своими догадками, своими страхами. Но я не знаю как. Может все это галлюцинации, может никакого Подростка нет и мне все это привиделось. Интересно те сообщения все еще у меня. Может они не видели того большого мужчину. Я его боюсь, я не знаю почему. Может я сошел с ума. Нет. Нужно хорошо поспать, нужно отдохнуть, а потом все рассказать Ему. Я точно сошел с ума. Нет никакого объяснения моим догадкам, Он точно не поверит мне. Так вот. Возвращаясь к разговору с Фукудзавой. Мне и Ему поручили это дело. Сказали закончить. Конечно же, сам директор был крайне против моего участия, потому что я уже раз облажался, очень сильно облажался, если говорить правду. Мне стыдно, стыдно и еще раз стыдно за свои действия. Если бы только они знали… Если бы знали. Фукудзава, кажется, не доволен был, что мы занялись этим делом, кажется, ему не понравилось то, как мы поступили тогда. Но нужно закончить. Он был рад этой работе, никогда не видел, чтобы Его что-то так сильно интересовало, как это дело. Но зачем ему я? Я не понимаю. Совершенно не понимаю. Я глуп, я ему не могу помочь. Да. Он конечно же знает, что будет дальше. Он всегда, все знает. А я ничего, никогда не знал. Я дурак… Просто совершенный идиот…» Бумажной работы было в самом деле много. Они просидели над документами до самого закрытия агентства. За это время По успел еще решить несколько проблем, которые образовались у его компании. Джон успел закончить с переездом. Он же и приехал в ВДА отвезти их в бар. Это заведение было прекрасным. Очень старенькое, но не убогое, как бывает иногда в старых барах. Там был приглушенный свет. По углам стояли деревяные, круглые столики. Такие же стульчики. Барная стойка была, аналогично, деревяной. За нее они сели. Старый бармен был давно им знаком. Он высокий, худой, с узкими глазами. В белой рубашке и черной жилетке. Любящий поболтать. Рампо выдохнул и потянулся за сигаретой. — Здесь, до сих пор, можно курить? — Спросил парень, доставая две сигареты. — Естественно, — проговорил мужчина, кивнув им. Рампо протянул одну сигарету Эдгару. После они наклонились и одновременно прикурили, выдыхая облака дыма к потолку. Бармен поставил им белую пепельницу, на ее дне лежала та самая, омерзительная, влажная салфетка. Рампо убрал ее и отдал мужчине, чтобы тот ее выбросил. — Вам как обычно? — Спросил мужчина, уже открывая новую бутылку абсента. — Естественно, — проговорил Рампо. Любимым напитком Эдогавы был сидр, Эдгара, упоминаемый раньше, абсент. Бармен разлил напитки, потом выставил одну стопку и бокал на стойку. Разговор задался только, когда они смогли выпить. Они долго болтали обо всем на свете. Рампо рассказывал, как он провел год, Эдгар рассказывал о себе. Парни не быстро пьянели, да и желания опьянеть не было. Наверное, впервые от начала их встречи они смогли нормально поболтать. Как в самых сладких фильмах, они рассказывали друг другу все, что происходило, все, что было припрятано пеленой ступора, все, что не произносилось в агентстве. — Эдгар, почему ты так поступил? — Спросил Рампо, расплываясь в улыбке. Парень уже еле не лежал на барной стойке. Его щеки порозовели, но он не был очень пьян. Просто так, приятное опьянение окутывало его мозг. Эдогава смотрел на По взвесив руки с другой стороны стойки, так ему видимо было удобнее. Бармен не сопротивлялся, наоборот только долил сидра ему. — Как так? — Нууууу, — огорченно, от того, что Эдгар изображает дурака простонал парень, — пошел на работу, конечно же. — Знаешь, я думаю, что жизнь не богатых людей имеет больший смысл, чем очень богатых. Они ходят на работу и при том мечтают прокатиться на яхте, а у меня их семь штук, каждый день могу на новой кататься. Они делают себе плохой ужин и думают о том, как бы-то им отведать заграничной кухни, или пойти в ресторан со звездой Мишлен, а я могу хоть каждый день ходить по этих заведениях на завтрак, обед и ужин. Они покупают себе билеты на дешевый рейс самолета и летят в плохой отель, чтобы посетить страну, где побывают только в публичных местах, а я могу хоть сейчас набрать своему пилоту, прилететь в лучший отель или даже в собственную квартиру в центре Парижа и купить там самое дорогое произведение искусства. Они ходят в секонд-хенды, в поисках какой-то заношенной, брендовой вещицы, а я хоть каждый день могу покупать себе новый лук на елисейских полях. Их смысл жизни может и не весомый, может это только цели, которые они хотят достигнуть, но он у них есть. А у меня что? Когда хочу увольняю, когда не хочу оставляю, когда хочу выставляю еретическую новость и все о ней уже орут, а это может быть только моя фантазия. Я владею самым крупным телеканалом в Японии и могу контролировать все. У меня лучшая команда директоров и редакторов, мне даже работать не приходиться много. Видишь, — он указал на новую газетку, которая лежала на краю барной стойки, — это маленькое издательство принадлежит моей компании, могу сделать так, чтобы его завтра не было одним звонком. Я хотел понять, ради чего люди живут почему жизнь им так сладка. — Он выпил стопку абсента, тяжело выдохнул и потянулся за сигаретой, дал одну Рампо. — Но единственный вывод, который у меня есть — это просто адская бессонница. — Дуракам проще жить, — проговорил Эдогава, — их-то жизнь и наполнена маленьким смыслом. Ни тебе, ни мне этого не понять. Мой мир так сер, так бессмыслен, а знаешь почему? Потому что я вижу все, каждый шаг, который сделает человек, каждое слово, которое он проговорит. Это так скучно. Ни один фильм мне еще не понравился, ни один детектив еще не впечатлил. И знаешь, это же еще мелочь по сравнению с настоящими проблемами умных людей. Когда занимаешься сексом, а он у тебя вялый, будто у старика и единственное, о чем ты думаешь, чем бы себя занять, лишь бы не она. Но с тобой такого нет, это определенно, — Рампо улыбнулся широко, увидев, как моментально сильно покраснел По, — тебя я хочу. — Эдгар тяжело сглотнул. — Р… Рампо… я… я же такой же… скучный, — парень заливался все больше и больше краской. — Нет. Ты другой. Совершенно другой. Просто сам этого не видишь. Для тебя ты это только то, что видишь в зеркале и те мысли, которые излагаешь в дневниках, но на самом деле ты больше, чем все, что ты пишешь. Ты понимаешь, сколько всего сделал, когда уничтожил всех конкурентов своей компании, типа, теперь медиа все в твоих руках и ты достаточно хороший человек, чтобы держать инфо-пространство в безопасности от всякого мусора. Ты можешь выставить ересь, это правда, но ты этого не сделаешь, потому что ты умница. — Он искренне улыбнулся. — Я бы мог продолжать, но мысль ты уже понял. — Эдгар все еще краснел. — Р… Рампо, моя значимость стране не влияет на меня, это и проблема таких, как я. Мы нужны миру, а мир нам не нужен. — Это факт. Ваша проблема в том, что, спасая мир, вы не находите эндорфинов для себя. — Дааааа, — протянул Эдгар. — А, что для тебя эндорфин? — Ты. — Просто ответил Рампо, а потом рассмеялся. — Но если говорить о прошлом, где тебя еще не было, то мне кажется, что ничего не нравилось. Знаешь, Дазай постоянно твердит о суициде, я же в нем, так же не вижу смысла, ведь мир не изменится, буду я в нем жить или нет. Мы, к сожалению, не хозяева своей судьбы, ведь тогда бы, ты не был таким влиятельным. — Он улыбнулся в знак извинения. — Иногда, чтобы ты не делал, ты просто не можешь изменить то, что тебе предначертано. Был раньше один мафиози, Ода Сакуноске, он не был очень умен, но был очень добрый. Он хотел жить, а Дазай с ним работал. Ода не хотел умирать, у него даже были какие-то дети, а Осаму постоянно твердит о смерти. Ода умер, а Дазай нет. Понимаешь? Так что, какой смысл в суициде, если судьба все равно настигнет нас? Да и в целом, жизнь не так болит, если все знаешь. Она не такая яркая, как у тебя, она не так прекрасна, как в дураков, но она есть и ее течение я, все равно, не изменю. — Это очень больно звучит, — тихо проговорил Эдгар, выпивая еще одну стопку абсента, — думаешь судьба существует, и мы ничего не решаем. — Если бы ее не было, я был бы уже раз десять мертв, а так она не хочет меня отпускать. Они выпили еще немного, выкурили по сигарете и покинули заведение. Джону Эдгар не звонил. Шел неистовый дождь. Почти целая стена. Точно так же, как и утром. Парасоли у них не было. — Позвонишь Джону? — Спросил Рампо, стоя под навесом у бара. — Нет, мы так часто гуляли под дождем, — припомнил По. — Это точно. — Парень улыбнулся. Рампо схватил Эдгара за руку и вывел на пустую дорогу. Лужи были огромные. Машин в этом районе почти не было. Они просто шли. Без направления, без цели. Одежда быстро намокла, но им было на это плевать. Эдгар не любил подобного ребячества, хоть сейчас это выглядело довольно романтично. Парни прогуливались по дождливым улицам города, обминая прохожих. В итоге они дошли к самому центру Йокогамы. Там близко была расположена большая квартира Эдгара. Они решили еще не идти туда. Ночь была слишком прекрасной. Звезд на небе не было видно, только круглящие точки вертолетов и прямые линии самолетов. Небо уже давно не было синим, темно желтое, оно сияло огнями вечно живого города. Тучи полностью его затянули. Капельки дождя сияли в свете многоэтажек. Стена воды никак не прекращалась, била по макушках голов. Им было плевать, совершенно плевать на все, на людей, гул машин, звуки города, важны были только они и звуки дождя. Алкоголь потихоньку выходил с их организмов, мир становился все лучше и лучше. Рампо взял Эдгара за руку. Она вся была мокрой от воды. Его пальто было немного тяжелое уже, парень это ощущал предплечьем. Капельки воды скатывались по переплетенным пальцам, чуть щекоча их. Они шли куда-то далеко, в место, где вновь пропадут все люди. Это оказался один с дворов, прилагаемых к жилым комплексам. Там никого не было. Вдруг Рампо остановился посреди тротуара. Рука Эдгара еле не выскользнула с его. По обернулся, смотря на парня. Их волосы были полностью мокрыми. По ним скатывались капельки воды. Лица, так же, были мокрыми, дождь почти перестал ощущаться. Эдгар подошел к Рампо, который склонил низко голову и прятал лицо. Аллан хотел что-то проговорить, но ком подошел слишком высоко к горлу и сейчас бил по нервной системе. — Эдгар, я… — Парень тяжело выдохнул. — Я все это время думал, что ты н… н… наше мне замну, — он горько улыбнулся, поднимая мокрое лицо. По был очень и очень впечатлен. После он подошел к парню и спрятал лицо в его промокшие волосы. Эдгар сильно задрожал. Ему было сложно что-либо сказать, но слышать всхлипы Эдогавы было просто невыносимо. Он попытался совладать с голосом, но вышло крайне плохо. Парень впервые за всю прогулку ощутил, насколько дождь холодный, насколько вода пробирает его до костей, насколько тяжелый и грубый плащ на нем, как холодно в ноги, какие скользкие и мокрые у него руки. Эдгар тяжело выдохнул в последней попытке совладать с собой. — Р… Р… Рампо, — обратился он, — я… м… мои дни сочтены, — проговорил он наконец, — не через бред, к…который лезет мне в голову время от в…времени, — По тяжело сглотнул, — м… мне… сложно это сказать, — он еще сильнее прижался к Рампо. — Говори на английском, — спокойно сказал парень. — I… I was diagnosed with l… lung cancer, — он сильнее задрожал. — They told me, that I won`t have enough time, anyway. The tumor is inoperable, so I`ll die, in any case, — парень отошел от Рампо и горько улыбнулся, — so… — Тебе диагностировали рак легких, — не веря, подтвердил Рампо, — а меня… не было. С дневника Эдгара Аллана По «… Тогда он обнял меня сильнее. Мне было больно от того, что пришлось рассказать Ему эту новость. Не удивительно, что предпоследняя запись в дневнике была именно о этой новине. Наверное, лучше было остановится вести дневник того дня, когда он пропал. Пропал? Даже себе умудряюсь лгать. ОСТАВИЛ, Я ЕГО ОСТАВИЛ ТОГДА, НЕ ОН ПРОПАЛ, А Я ЕГО КИНУЛ ТОГДА НА ПОИЗВОЛ СУДЬБЫ. А судьба то странная штука. Я его бросил, а она его оставила в живых. У меня рак легких, и я определенно умру. Он уже не операбельный, когда я узнал о нем, уже не было Его рядом, так что я предпочел не лечиться. Он уже тогда бал не операбельный. Мне предложили химию, но я отказался. Теперь же дни сочтены. Я так и не бросил курить, все еще каждый день уничтожаю пачку. А почему бы и нет? Все равно задохнусь. Я так мерзок. Мне так хотелось умереть, но смелости покончить с жизнью не хватило. Вообще, Он так хорошо обо мне думает, это, потому что Он не знает, что в зеркале я вижу не себя, а некую мерзость, похожую на монстра, очень и очень отвратительного монстра. Я долбаный слизняк, не более. Сегодня после Удара Фукудзавы, единственное, что я сделал — это извинился. На кой черт я извинялся? Потому что я слизняк. Ни на что не годен, ни для кого ничего не должен, не стоит. И такие, как я, получают власть? Такие, как я, ведут национальное телевидение? А я же даже не японец, а сраный американец. Я такой мерзкий, что даже не могу Ему рассказать о том, насколько омерзительный внутри, насколько я гадок на самом деле. Лицемерие высшего уровня, вот, что это. Не могу даже рассказать об этом Ему. НЕ МОГУ! Возвращаясь к Нему. Мы очень долго гуляли под дождем. Он, наверное, считает меня уже безумцем, неполноценным как минимум. ДА, ДАЙТЕ ЖЕ МНЕ ИНВАЛИДНУЮ КОЛЯСКУ, ТОЛЬКО ОНА ИДЕАЛЬНО ОТОБРАЗИТ МЕНЯ И МОЮ РОЛЬ В СОЦИУМЕ. Мне не дадут новое легкое, потому что я не собираюсь бросать курить. Да черт побери, я даже жить не хочу. Он уже знает, что я не лечился. Наверное, Он чувствует призрение ко мне, потому что я настолько жалок что вижу смысл в том, чтобы себя убить, да не прямо, но все равно я это делаю. Мы все равно долго не будем вместе, так зачем делать вид, будто у нас есть этот жалкий шанс побыть вместе? Да почему же мне так больно теперь? Почему же мое сердце переполняет сожаление теперь? Как можно было полюбить настолько человека, чтобы тот стал смыслом жизни? Я не понимаю, совершенно не понимаю, мне же было совершенно плевать выживу я или останусь, а теперь, теперь хочу, чтобы он был рядом. Нет. Я не достоин того, чтобы Он был со мной. Я так жалок. Такой трус. Я был не против смерти, а, как Он пришел, то сразу же испугался, будто бы маленький мальчик. Я точно идиот. ИДИОТ. Это слово мне подходит больше всего. Смысл жизни не должен быть в человеке, не должен. Я дурак, раз нашел в Нем смысл. Он думал, что я найду себе кого-либо. Он совершенно точно знает, что я его не достоин и что я ему не пара. Он это понимает, а я так хочу верить в то, что наши чувства взаимны, так хочу думать, что он со мной не, из-за долбанной жалости, а потому что любит во мне хоть что-то. Может он извращенец? Поэтому любит такое омерзительное создание, как я. Даже если и извращенец. Я его так люблю, так хочу, чтобы он был со мной. Нет. Он не может быть извращенцем. Он умный, он добрый у него лучшие идеалы и он не желает сделать суицид. Ведь если все знаешь, наверное, как и Дазай будет хотеться умереть. Но он этого не делает. Он не религиозен и все равно живет, все равно не хочет умирать. Это настолько естественно, настолько правильно. Раньше я думал, что не правильный, а теперь понимаю, что такой же и может это чертой характера он восхищается. Я СТОЛЬКО ВСЕГО НЕ ЗНАЮ! МНЕ ТАК МНОГО БОЛИТ! Я ТАКОЙ ЖАЛКИЙ! Все это, вновь, меня переполняет. Моя голова, будто бы кишит эмоциями. У меня всегда было чувство, что я умру скорее от переизбытка эмоций, чем своей, естественной смертью. А сейчас вижу, что естественная смерть мне грозит больше, чем смерть, из-за эмоций. Интересно, что такое этот «внутренний стержень»? Не он ли является отсутствием эмоций? Эмоционального человека легко поломать, ведь есть что ломать, но если эмоций нет, то не будет что ломать. Потому, наверное, травмированные люди редко ощущают эмоции. А ведь это удивительно, в таком случае, моральная травма больше не зло, а что-то удивительное, что позволяет жить в социуме. Он такой умный. Я не понимаю почему Он меня любит, почему Он все еще со мной, ведь я такой омерзительный, такой отвратительный…»***
Рампо хотел принять душ. Его ванная комната была не большой, но не настолько маленькая, как у Эдгара. Там можно было, где развернуться. Плитка была темной и стены, выкрашенные в, такие же, темно-синие тона. Там была целая ванная. Не очень большая, но можно было удобно улечься в ней. Рампо был промокший на сквозь, а в душе орала боль. Парень решил, что душ не принесет столько удовольствия, как ванная, потому включил воду, а сам стал перед зеркалом. Через белую рубашку можно было увидеть его бледную кожу. Он смотрел на себя, не понимая, что ему дальше делать. Ванная быстро набиралась. Рампо начал потихоньку стягивать с себя мокрые вещи. Те неприятно скользили по телу. Усталость наполняла парня до краев. После он скинул всю мокрую одежду в кучу, не желая ее пока что убирать. Рампо погрузился в горячую ванную. С него уже вышел весь алкоголь. Парень тупо смотрел в белый потолок, у которого собирались клочья пара. Он совершенно не знал, что ему делать. — Дядь, — позвонил Эдогава к Фукудзаве, — мне можно с вами сейчас поговорить? — Да, — устало проговорил мужчина на том конце связи. — Эм… — Промямлил тот, понимая, что ему нужно это произнести в слух. — В Эдгара выявили рак легких, — при упоминании болезни, в груди слишком сильно заболело. На том конце провода запылало больное молчание, — ч… ч… что мне делать? — Голос подвел и Фукудзава услышал тихий плач парня. — Я… я… я не знаю, — парень продолжал рыдать, уже много громче, откинув стеснение, — я… я… думал у него кто-то появился… думал он заменил меня… ведь… ведь знаете… он считает себя не достойным меня… и мне… мне казалось, что заменил… а у него просто рааааак, — Рампо всхлипывал и утирал слезы мокрой рукой. — Так, — проговорил мужчина, понимая, что никак не сможет помочь Эдогаве, — успокойся, ему еще можно помочь? — Н… неееееет, — проскулил тот. — Рампо, — голос Фукудзавы стал много мягче, — я сейчас к тебе приеду, подожди минутку. — Х… х… хорошо, — всхлипывал парень. Рампо было тяжело собраться теперь с силами. Не хотелось вылазить с ванной, не хотелось что-либо делать. Он через адскую боль помылся, захлебываясь слезами. После парень еле долез к кровати и упал лицом в подушку. Соседи через тонкие стены могли слышать его ор. После Рампо выдохнул и еще раз заорал в подушку. На этом его попытки справиться с эмоциями испарились. Он просто лежал, пытаясь прийти хоть к какому-то выводу. Худшее, что он во второй раз в жизни не мог думать, не мог найти решение проблемы. Уже была подобная история, тогда нужно было смириться и пережить. Сейчас, точно так же, нужно поступить. Тогда было проще принять смерть, сейчас это кажется невозможным. Боль проходила на физическом уровне через сердце, через все тело. Послышался звук звонка в дверь. Рампо встал с кровати и впустил гостья. Перед ним стоял Фукудзава, он был удивлен состоянием Эдогавы. Мужчина схватил парня за плечи, а потом обнял его. Рампо дрожал и всхлипывал, даже не пытаясь прекратить рыдания в присутствии старших. Фукудзава погладил того по голове, чтобы хоть как-то успокоить. Естественно, все было тщетно. — Рампо? — Д… да? — Пойдем в комнату. Он провел его в спальню. Эдогава упал без сил на кровать. Вновь лицом в подушку. В парня просто не было сил, чтобы сидеть. Сам мужчина не возражал, только перевернул его лицом к себе. — Рампо, — обратился вновь Фукудзава. — Даааааа… — Заскулил парень. — Я хочу сказать, что совершенно понимаю твои чувства, — начал Фукудзава. — У меня была жена, она была для меня всем. Когда я узнал, что у нее рак, то единственное, что сделал — убежал. Я не смог на нее смотреть, я просто ушел. Оставив ее с болью и страхом смерти одну. На следующий день, конечно же, вернулся, — мужчина казался очень подавленным, вспоминая ее. Рампо только сильнее расплакался, услышав эту историю. — После мы пробыли вместе еще три месяца. — Н… но понимаете, Э… Эдгар не думает ч… ч… что важен мнеееееее! — Он накрыл лицо подушкой, начиная сильно-сильно орать в нее. Фукудзава убрал подушку с лица парня. После погладил его по мокрым волосам. Его взгляд был полон тоски и понимания. Запало молчание. Они не думали. Просто молчали. Эта тишина была такой теплой, ее нарушали только слезы Рампо. Было в этой трагической встрече что-то необъяснимо родное, что-то такое, которое вселяет некую надежду. Фукудзава, вновь, заговорил, смотря в полные слез глаза Эдогавы. — К сожалению, Рампо, единственное, что мы можем сделать для них — это сохранить светлую память, как бы банально это ни звучало. Не все в этой жизни можно предотвратить, — он вновь начал гладить парня по голове, — ты не сможешь его спасти от болезни… — Даааааа, — только и мог что скулить Эдогава. — Не забывай его…***
Эдгар проснулся от звонка в дверь. Парню жутко хотелось спать, он минут десять думал, что эта музыка со сна. После, услышав уже грохот в дверь, ему пришлось проснуться. Эдгар вышел к неожиданным гостям, еще натягивая на себя черную футболку. Отворив дверь, он увидел Рампо в своем репертуаре. Парень мило улыбался, но в этом лице читалась сильнейшая усталость. — Прости, что вчера ушел, — сразу же начал Эдогава. — Ч… чтоооо? — Протянул По, сладко зевая и прикрывая рот рукой. — Нам на работу нужно идти, — сказал Рампо, в попытке пробудить второго. — Какую рааабооотуууух? — Он еще слаще потянулся, разминая затёкшее теле. — Я же уволился, — еще один зевок. — Ох, — негодовал Эдогава, — сонная ты башка, — он легко шлепнул того по щеке, на которой сейчас красовался синяк. — Ай! — Прокричал тот, хватаясь за больную сторону лица. — Ну наконец-то, — пробормотал Рампо. — Э… э… эм, проходи, — Эдгар пригласил парня. Он провел парня на кухню. После сделал им двум кофе. Карл все еще спал. Пачка сигарет, неизменно, лежала на столе. Эдгар взял ее. Там бултыхалось две штуки. Он огорченно вздохнул. Пластиковая упаковка неприятно терлась о руки. Парень положил одну на стол, для Рампо. После начал ходить по кухне, с сигаретой в зубах, в поисках зажигалки. Той нигде не было. Эдгар покинул комнату и пошел в коридор. Там в пальто, точно, должно было быть несколько штук. Красную зажигалку парень обнаружил на тумбочке для обуви. Новая квартира По была изумительной. Она вся была исполнена в стиле современной классики, с очень большими и утонченными комнатами. В коридоре стоял высокий радиатор, сделанный под медь. Стены там были темно-синие, но не очень яркие. На них красовался минималистический узок. Плинтуса высокие, десять сантиметров, такого же цвета. Пол деревяный, немного старый и приятно скрипит. Он темный, с подогревом, поэтому некоторые доски разошлись, но это вовсе не делало комнату уродливой. В коридоре была современная полочка для обуви, на которой лежало куча дребедени, как: ключи, зажигалки, пачки сигарет, наушники (хоть ими Эдгар редко пользовался). Так же в коридоре не было шкафа, но повешены старые крючки, совсем не убогие, как в прошлой квартире. Все двери темно синего цвета, что делало пространство более замкнутым и уютным. Коридор длинный, с него есть двери в спальню, ванную, кухню и гостиную, с последней комнаты есть вход в еще одну спальню, до которой прилагалась ванная. В зале, так же, стояла лестница на второй ярус, где расположена небольшая библиотека. Кухня, в которой находились парни, была большой просторной и немного темной. Стены в комнате уже сложного, серого цвета, а пол светлый. Там стояло два, таких же, радиатора, как в коридоре. Старые двери со стороны коридора синие, с кухни серые. На стенах были, такие же, минималистичные, классические узоры. Фурнитура в комнате матовая, вовсе не залапанная, в некоторых местах уже поцарапанная Карлом. Мебель серая, с утонченным намеком на классический дизайн. Бытовая техника вся тюнингованная фирмой RESTART, сразу же понятно, что это высшее качество. Стол стоит под окном, то обрамлено тяжелыми шторами, черного цвета. На нем стоит одно изысканное блюдце, которое уже наполненно бычками от сигарет и пеплом. Стульчики мягкие и очень удобные. С окна вид на центр города. Эдгар вернулся назад с зажигалкой в руках. Парень уселся перед Рампо, и они оба прикурили. — Так? — Спросил По, возвращаясь к их диалогу. — Прости, что вчера ушел, — Рампо склонил голову. — Да, ничего страшного, — улыбнулся парень, выпуская огромное облако дыма. — Я бы хотел побыть с тобой, как можно дольше, — продолжал Эдогава, — так что, если у тебя есть, каике-либо пожелания, то я сразу же согласен, — он, тяжело выдохнув, чуть задрожал. — Хорошо, — проговорил Эдгар, с такой же теплой улыбкой, — тогда, я бы хотел закончить то дело, — Рампо даже немного прояснел. — Серьезно? — Уже совсем воодушевленно молвил тот — Конечно, — По кивнул, втягивая сладкий дым сигареты. — Т… тогда мы идем в агентство? — Ему даже не верилось в то, что он слышит. — Зачем? Мы ведь все здесь можем обсудить? — Удавился Эдгар, выдыхая дым, сигарета Рампо тлела в его руках. — А, ну… конечно же, — с долькой стыда проговорил он. Они на миг замолчали. Рампо взялся наконец за сигарету, которая до этого была почти не тронутой и выпускала тоненькую ниточку дыма в пространство. Он сильно затянулся, и выпустил огромное серое облако. После молча докурил сигарету и потушил ее в блюдце. Та издала характерный хруст. Рампо посмотрел на Эдгара, тот казался вовсе не озабоченным своим положением, видимо, смирился быстрее, чем на это был способен сам Эдогава. — Что ж, — сказал он, — я хочу вернуться назад на химзавод, так же, нам уже известно, где расположена лаборатория и откуда они забирали детей, — начал Рампо. — Мне еще стало известно, что один подросток убежал с самой лаборатории, — Эдгар удивленно посмотрел на него, забыв о своей сигарете. — П… п… п… подросток? — Его пробирал жуткий страх. — Да, — обыкновенно ответил Эдогава, — он убежал и сейчас за ним гонятся сотрудники, нужно его отыскать. — Р… Р… Рампо, — парень сильно задрожал, — т… ты только н… не подумай… ч… что я с ума сошел, хорошо? — Эдогава удивленно на него посмотрел, уже предвкушая новую зацепку, на его личике играла ухмылка. — Хорошо, — он еще шире улыбнулся. — М… м… мне кажется, я видел этого п… п… подростка, и… и… и мужчину, который за ним гонится, — выдавит с себя По, Рампо его не перебивал, — э… э… этот мужчина вчера был в агентстве… — Эдгару было слишком сложно совладать с собой. — Тогда мы едем в агентство, — решил парень. Эдгар пошел в свою спальню переодеться. Там была большая гардеробная комната, где уже лежали все его вещи со старой квартиры. Это небольшое помещение исполнено в черном цвете, со старинными, наново покрашенными полками, на которых красовалась самая дорогая одежда. Парень долго всматривался в свое достояние, прежде чем выбрать что-то. Эдгар решил, что хочет сегодня быть в полностью черном. Он выбрал шелковую сорочку со свободными рукавами к ней подобрал жилетку, которая подчеркивала его талию. Выбрал еще штаны, уже в полосочку. С обуви взял те самые ботинки «Prada Milano», которые ему сильно натерли ноги, мозоли уже немного зажили. После остановился на достаточно сложной модели пальто. Эдгар подошел к овальном зеркалу, чтобы посмотреть на себя, в самом деле, выглядел он прекрасно сейчас. По позвонил Джону. Тот приехал достаточно быстро и парни направились в агентство. Там их встретили уже поприветливее. Ребята были неким образом даже рады видеть Рампо и По вместе. Эдогава первым делом пошел к Фукудзаве, чтобы выяснить, что хотели те двое. После, узнав все детали дела, за которым обратились здоровяк и тощий мужчина, парень вернулся к Эдгару. — Тот редактор, случайно, не на тебя работает? — Спросил Рампо. — На меня, — промямлил По. — Тогда мы едем к нему, — решительно проговорил парень. Джона никуда не отпускали, потому водитель ждал их вместе с черной Maserati, у входа в самое здание, где расположено ВДА. Рампо приказал везти их на прошлое место работы По. Газетка выглядела все так же уныло, как и тогда, когда он работал на нее. Эдогава еле не с ноги выбил дверь в кабинет главного редактора. Тощий мужчина сидел за достаточно современным столом на новом кресле и чертил что-то на газетах, он поднял немного испуганный взгляд на нежеланных посетителей, а потом улыбнулся, увидев Эдгара. Парень же прищурил глаза, понимая, что тот сейчас скажет. — По, рад видеть тебя, привел нового сотрудника? — Спросил доброжелательно главный редактор, он даже прояснел, увидев такого ценного сотрудника, как Эдгар. В Рампо на миг случился культурный шок, и он рассмеялся. — Нет, нет, нет, что вы. — Проговорил парень. — Я здесь не за работой, мне нужно вас, о кое-чем расспросить. — Вы же с детективного агентства? — С надеждой в голосе спросил мужчина. — Именно, — Рампо уселся за стол к нему, — так вот, тот здоровяк, что был с вами вчера, кто он? — А… эм… я не знаю, — сказал редактор, — он вчера пришел, сказал, что ищет сына, я ему помог добраться к ВДА, так как я не помощник в таких вопросах, — мужчина сложил руки в чернилах на стол. — Ясно, — Рампо быстро встал и направился на выход. — Эй, и все?! — Удивленно прокричал мужчина. — А, вы нам больше ничего полезного и не скажете, — пожал плечами Эдогава. Они вышли на коридор. Точнее в сам офис, где сейчас кипела работа. Рампо, явно, задумался. Он молвил: — Значит подросток был, где-то здесь, — он подпер подбородок правой рукой, — нам нужен Фрэнсис, — решил парень. — Почему? — Эдгар искренне удивился. — Да так, увидишь, — Рампо хитро улыбнулся. Джон, все так же, ждал их у входа в газетку. Они поехали лифтом, так как Эдогаве было слишком лень спускаться с шестого этажа пешком. Минуты две они ехали вниз. После, их встретил водитель и повез к самому Фицджеральду. Его штаб-квартира находилась недалеко, но, из-за заторов дорога заняла немного больше времени, чем они ожидали. Все время Рампо молчал, раздумывая о их следующем шаге. Конечно же, Фрэнсис с радостью принял старого друга в себя. Кабинет Фицджеральда находился на самом верхнем этаже здания. На нулевом были какие-то офисы. Здание слишком высокое, потому сначала нужно ехать на двадцатый этаж, а потом на пятидесятый. Первый лифт был большим, красивым, с синим ковром и мягкими кнопками, круглой формы. Добравшись на двадцатый этаж, парни направились в другой конец какого-то, вновь неизвестного, офиса. Там, тоже, кипела работа. После доехали к пятидесятому, где их сразу же встретила Луиза Мэй Олкотт. Девушка прояснела увидев Эдгара и мило ему улыбнулась, после проводила двух парень к самому Фрэнсису. Она была в своем репертуаре, в утонченных, круглых очках, с аккуратно убранными волосами, в накидке, рубашке и длинной юбке. В общем, очень прекрасной. Фицджеральд их встретил, сидя на диване. Его кабинет был, так же, исполнен в стиле современной классики. Там были серые, матовые стены и большие окна. Шторы тяжелые, черные, с узорами. Плинтуса по десять сантиметров. Там стоял огромный тяжелый стол. Мужчина смотрел на них с ехидной улыбкой. Он заговорил первый: — Приветствую, зачем пожаловали? — Да, я кое-кого ищу, — улыбнулся Рампо, — подростка одного, — уточнил парень. — Эрика, в плане, — еще ехиднее улыбнулся Фрэнсис. — Да, — беззаботно подтвердил Эдогава. Пока Фицджеральд рассказывал Рампо о подростке, к Эдгару подошла Луиза. Девушка мило улыбалась и проговорила тихим голосом: — Как ты? — Она вздохнула. — Как обычно, — тихо ответил ей парень. — Ты сегодня не занят? — Продолжала Олкотт, пытаясь скрыть смущение. — Ну… я не знаю, когда освобожусь, — откровенно ответил По. — Просто, я бы хотела с тобой провести время, — на ее лице ярко заиграл румянец. — Я тебе позвоню, когда освобожусь, — Эдгар ей улыбнулся. — Спасибо, — прошептала Луиза, легкая краска осталась на ее лице. — Эдгар, — обратился к нему громко Рампо, — пошли! — Пока, Фрэнсис, Луиза, — проговорил По им. — Прощай, — прошептала девушка. Когда Эдогава и Эдгар покинули кабинет, Фицджеральд кинул хитрющую улыбку на Олкотт. Та отвела от него покрасневшее лицо. — Он на десять лет старше тебя, — немного сурово проговорил Фрэнсис, — ты это понимаешь? С дневника Луизы Мэй Олкотт «04.09.2022 Я проснулась сегодня слишком рано, мое сердце трепетало, мне казалось, что вот-вот остановится. Я не знала, что мне делать, а сон так и не пришел. После долгого лежания на кровати, решила встать и пойти собираться на работу. Увидев сколько времени на часах, тогда было не более пяти часов утра, я поняла, что могу сесть почитать. Первое, что мне попалось до рук была «Тошнота» Сартра, как же он ее любил, сколько же мне рассказывал об этой книге. Я села почитать в своей гостиной, даже не переодевшись с пижамы. Мои волосы были спутанные. Когда наступила седьмая утра, будильник прозвонил и я поняла, что могу пойти собираться на работу. Пошла в спальню. Там я минут пятнадцать искала любимый наряд, прежде чем поняла, что он сегодня в стирке. Я направилась в ванную комнату, забрать все с сушильной машинки. Потом пошла в спальню, где стояла моя утюжная доска. Разложила ее. Не самый приятный звук с самого утра наполнил мою комнату. После, все красиво поутюжила. Моя тревожность никуда не ушла, будто бы чуяла, что сегодня случится что-то важное. Переодевшись, я пошла на кухню. Сделать себе чашечку кофе и еще полчасика насладится «Тошнотой». По правде говоря, я не знаю, что в ней так нравится Эдгару. Произведение определенно прекрасное, но он о ней говорит так, будто бы это не просто книга. Я, наверное, его и вовсе никогда не смогу понять. Не Сартра, а Эдгара. Зачитавшись «Тошнотой», я еле не опоздала на работу. Я всегда езжу на такси, бедному водителю пришлось меня долго подождать. Она даже лаялся, когда я появилась. Так неприятно было. Это только усилило утреннюю тревожность. Я бы хотела, чтобы ее не было. Мои руки дрожали, я не могла думать о чем-то еще. К счастью, сегодня у меня было мало работы. Я почти ничего не делала, а только сидела в своем офисе, время от времени впуская посетителей к господину Фрэнсису. Мне позвонили с незнакомого номера. Я ответила. Это был Рампо Эдогава. Как же я его терпеть не могу, как же он меня раздражает, но единственное, что я сделала это мило улыбнулась, а он ведь даже не видел мою улыбку, и сказала, что пропущу его к господину Фицджеральду. Его долго не было. Я подумала, что тот на такси едет. С окна моего кабинета было видно заторы, видимо, он был среди них. Я очень злилась, что сегодня мне придется видеться с Рампо Эдогавой. Когда я услышала, что он просит лифт на пятидесятый этаж, моя тревожность усилилась, но я иго пустила к господину Фрэнсису. Дальше я не знаю, как писать и говорить о происходящем. Если кратко, то с ним был Эдгар. Он сегодня выглядел просто прекрасно. Я так хотел вскочить ему на руки и обнять, я знаю, как ему сейчас тяжело, я бы хотела быть рядом с ним. У него такие прекрасные руки, я так хочу, чтобы он меня обнял ими, чтобы он меня прижал к себе, слушать его сердцебиение, слушать, как он дышит, я хочу смотреть в его глаза и убирать его длинную челку. Иногда я мечтаю о том, чтобы проснуться вместе с ним в кровати полностью обнаженной, и чтобы Эдгар нежно меня обнимал, целуя спину или волосы. Увидев его, в моей голове всплыли резко все эти фантазии, и я покраснела, но Эдгар этого, видимо, не увидел. Я надеюсь, что он не увидел этого. По молчал, пока господин Фрэнсис болтал с Рампо, так что я решила подойти к нему и заговорить первой. Наш диалог был короткий очень, но он пообещал встретиться со мной. Господин Фицджеральд, как всегда, напомнил мне, что я на десять лет младше его…» Рампо, естественно, знал, где искать этого Эрика. Подросток оказался около старой квартиры Эдгара. Когда к нему подошло двое парней, он испугался и еле не убежал, но Эдогава остановит его. После Эрик уже не сопротивлялся. Что-то было странное в его походке, как-то не так, как все он ходил. Он был обшарпан. С ним была та самая яркая, спортивная сумка серого цвета, с двумя бирюзовыми полосками и одной малиновой, она достаточно потрепанная, с пятнами грязи и дождя. В него рыжие, кудрявые волосы, растрепанные, немного мокрые и очень жирные. Взгляд зеленых чуть-чуть помутневших глаз глубокий, сияет среди других каким-то пылким характером. Лицо разбито, с яркими круглыми скулами, в веснушках, видны синяки, бровь и губа ранены, заливают его кровью. На нем черная футболка, вся в пятнах и олимпийка, под стать сумке. Он в кроссовках и мягких спортивных, грязных штанах. От него несет потом и кровью. На руке было заметно кроме синяков номер: «217». Рампо тупо рассматривал его, Эдогава сразу же обратил внимание на номер и проговорил: — Я тебя знаю, — кратко говорит детектив. — Я вас тоже, — очень угрюмо отвечает юноша, — но не вы мне нужны, а он, — парень указал на По, тот удивился. — Почему? — Рампо не понял прикола. — Мужчина с белыми волосами спас меня и отправил к Эдгару Аллану По, это ведь вы, — подросток обращался к писателю. — Долбаный Фрэнсис, — выдавил через зубы Рампо, слишком сильно негодуя. — А… эм… вот… почему ты преследовал, — Эрик кивнул. — В любом случае, — молвил Эдогава, — мы тебя отведем в безопасное место сейчас. — Ч… ч… честно? — Спросил юноша, не веря своим ушам. — Честно, — подтвердил Рампо. Они поехали в ВДА. Джону не понравился этот юноша, но не его работа давать советы Эдгару, кого возить, а кого не возить на его же машине. Водитель немного побурчал, но По его прервал, обосновав это тем, что может уволить его, за неподобающее поведение. Эрик хотел прямо в машине все рассказать. Рампо же приказал тому молчать, лишние слухи им, пока что, не нужны. Очутившись в самом агентстве им, вновь, пришлось говорить с Фукудзавой. Эдгар отметил, что сегодня тот на него смотрит немного мягче, чем вчера и даже немного обрадовался этому, хоть и не понимал причины, почему так. — Ну что ж, Эрик, приятно познакомиться, — проговорил директор ВДА, — можешь немного рассказать о том, что там происходило? — Д… д… д… д… да, — подростка всего трясло, потому его перебил Рампо. — Я сегодня закрою дело, — сказал твердо он, — только мне нужна будет помощь. — Хорошо, — голос Фукудзавы звучал очень мягко. Директор ВДА собрал всех детективов и они начали придумывать план действий. Эдгар там был не нужен, он просто молчал и слушал, как, что и когда они будут делать. Когда они все обговорили вдруг включился Дазай со своим смехом. — Стой, стой, стой, — он хитро улыбался к Рампо, — то есть, ты хочешь сказать, что над детьми со «способностями» ставят какие-то эксперименты в подвале детского сада? — Рампо посмотрел на него с каменным лицом, а после улыбнулся. — Конечно же нет, просто, По нужно обосрать нас на его телевидении, вот я ему и придумываю новости, — Эдгар недовольно посмотрел и впервые за весь разговор решил заговорить. — Эм… я лучше пойду, — проговорил парень, встав со стола. — Никуда ты не пойдешь, — приказал Рампо. Вдруг всем сидящим за столом пришли уведомления. Все начали смотреть, что же им написали, нервно переглянувшись между собой перед этим. В Дазая первого полезли глаза на лоб. Он смотрел на сообщение с собственного номера телефона, там была его мысль о том, что лучше не делать никакой штурм и фото с ракурса, где сидел Эрик. Парень с улыбкой посмотрел на подростка, а потом на Рампо, который так же победно улыбался. Ацуши громко удивился. Эдгара пробрали мурашки от этого жутковатого вида. Кенджи был в восторге. Куникиде все никак не доходило, что произошло. Йосано мелко задрожала. Танизаки перевернул телефон экраном до низу и громко положил его на стол. Даже Фукудзава был впечатлен. Только Рампо не смотрел, что там ему пришло, ведь уже все понял. — Беру слова обратно, — проговорил Дазай с улыбкой на лице. — Почему вы против штурма? — Спросил Эрик Осаму. — Слишком открытый план, если там все так круто, как рассказал Рампо, то они от нас убегут, нужно что-то потише придумать, — объяснился он. — А теперь Эдгар, — сказал наконец Рампо, — сейчас ты выкупишь Нара Киндергартен, — он хитро-хитро улыбнулся.***
Молодая красивая телеведущая сидит в студии. Ее руки совсем немного дрожат. За одну минуту, почти на всех телеканалах страны, выскочат уведомление: «срочные новости», а тогда она заговорит. Ей нужно собраться, у нее спутанные все мысли и чувства, она и рада, и огорчена, не знает подведет ее голос или нет. Она лучшая, пока что, в своем деле и не планирует понижать планку. Телеведущая еще несколько раз пробегается по документам, которые ей дали. Минута проходит незаметно, в наушнике слышится сигнал говорить. Она начинает: — Внимание, срочные новости! — Голос не подвел. — Вооруженное Детективное Агентство, только что, накрыло лабораторию, где ставились жестокие эксперименты на людях. На часах 14:37, мы рады вас оповестить, что пропавшие без вести дети, десять лет назад, были найдены все живыми. Сообщается, что Мария, Мэй, Акаме, Кеи, Момое, Мейко, Наоми, Момо, Аято, Такаши, Акира, Эрик, Иори и другие, все были там. Далее, наш корреспондент с места происшествия, Ли, слушаем вас. Включается молодой мужчина. В кадре видно все ВДА. Он произносит: — Да, я на месте событий, детектив Рампо Эдогава вел следствие и разрабатывал план… Дальше они рассказывали о том, как все произошло и детали. Эдгар молча слушал все это, не веря в то, что так все окончилось, будто слишком просто, будто это не реальность, а просто какой-то свирепый сон. Это была реальность.***
Рампо очень хотел домой, потому они разошлись, пообещав, что завтра решат, как проведут следующие сорок дней. Эдгар набрал Луизу. С дневника Луизы Мэй Олкотт «… Эдгар пригласил меня в бар. Я не люблю много пить, но с ним была согласна на все, что угодно. Он заказал себе абсент, видимо, бармен его знал, так как сразу же открыл новую бутылку. Я остановилась на красном, полусладком, итальянском вине. Мы пили и много болтали. Я его хотела поцеловать. Ах, как же я глупа, как же я могла в него влюбится. Когда я спросила почему он так любит Рампо Эдогаву, Эдгар ответил, не припомню, что точно, но суть: «он настолько умный, насколько я эмоционален, ему не нужен мой интеллект, ему нужен, кажется, я. Сам не верю в то, что так говорю, но мне кажется, что он любит меня». Тогда я расплакалась и он впервые за долгое время меня крепко обнял, а я только сильнее разревелась у его груди. Эдгар отвез меня домой. Только, когда я полностью протрезвела он ушел, перед этим поцеловав меня в лоб, как дочь, не более. Я его еще раз обняла, а он погладил меня по голове. Я знала о его болезни, а потому, пока у меня есть время, я ему отдала письмо. Свое любовное письмо, ведь смотря в его, серые глаза не могла сказать о чувствах, а только тихо расплакаться, вновь…» С письма Луизы Мэй Олкотт к Эдгару Аллану По «Дорогому Эдгару, Ты, наверное, удивляешься, что я впервые обращаюсь к тебе менее официально. Когда ты рассказал мне о своей болезни, я думала, что никогда не осмелюсь нарушить наши прекрасные, дружеские отношения, что никогда тебе этого не скажу, я бы даже сказала, что не думала о том, чтобы писать тебе это письмо, но если ты это читаешь, то понимаешь, что мои планы и мысли изменились в другую сторону. Эдгар, я совершенно точно знаю, что в письме этом нет никакого смысла, что у меня нет шансов, но я не хочу потерять свою первую возможность рассказать о таких сильных чувствах. Я не могу тебе этого сказать, смотря в глаза, не могу произнести это в голос, ведь в таком случае чувства обретут физическую форму, а я хотела бы оставить это в своей голове. Я, наверное, так и не осмелюсь тебе отдать это письмо, но напишу его, ведь я просто не понимаю, как справится со всеми эмоциями, которые ты у меня вызываешь. Я хочу, чтобы ты знал, Эдгар, несмотря на это письмо, я буду и дальше твоим другом, до самого конца. Еще тогда, десять лет назад, когда ты приехал в Америку и мы познакомились, я подумала: «я хочу за него замуж». Я никак не могу понять, как моя детская влюбленность в тебя, осталась со мной на такое длительное время, не могу понять, как нас судьба свела в тот летний день, но знаю одно, что тогда увидев тебя, в белой свободной футболку и длинных шортах, я влюбилась. Ты уже никогда не постареешь, не успеешь и мне плакать хочется, ведь навсегда запомнится твое молодое лицо с синяками от недосыпа. Я бы хотела, чтобы ты поспал, чтобы ты не поедал себя эмоциями, еще больше мне бы хотелось, чтобы я могла тебе помочь. Эдгар, моя любовь к тебе уже со мной десять лет и все десять лет, я думаю, насколько младше тебя, насколько сильно любила тебя всегда. Словами не передать мою тоску за тобой те четыре года, которые мы не виделись. Я бы хотела, чтобы их никогда не было, ведь оказалось, что кроме отсутствующих шансов быть с тобой, быть твоей женой, у меня-то и времени не много есть. Я не хотела тебе признаваться в любви, еще меньше хотела давать тебе письмо, как школьница, но пока у меня есть время, хотела бы, чтоб ты знал, насколько я сильно тебя люблю. Эдгар, ты та ниточка, которая меня все это время держала в Японии. Я, наверное, выгляжу глупо в твоих глазах, наверное, как идиотка, раз сознаюсь в любви сейчас, когда осталось менее двух месяцев до конца. Прости, что так много упоминаю твою смерть, просто не думать о ней мне сложно, это неизбежно, но я хочу, чтобы ты знал, я всегда буду тебя помнить, всегда буду о тебе думать. Прости меня пожалуйста, я еще слишком юна, чтобы понимать, какие слова нужно тебе говорить, а какие оставить при себе. Я влюблена в тебя, Эдгар, и хочу, чтобы эта любовь тебе принесла не боль и страдания, а радость, что еще один человек в этом мире ценит тебя так же, как Рампо Эдогава.С лучшими пожеланиями,
Луиза Мэй Олкотт»