Всегда необходимость, и никогда любовь

Она была никем. У него, Адама, первого человека и первой смертной души в Раю, было божественное предназначение и внушительная роль на Небесах. У него, взбалмошного и нетактичного, с кучей идиотских шуток и агрессивных песен, за плечами был статус и любовь Создателя. Он, Адам, был первым. Во многих вещах. Люди были величайшим творением Господа, и Адам стал начальной единицей всего рода. Любимый сын, предводитель экзорцистов и уникальная личность. Таких как он больше никогда не будет, он единственный в своем придурковатом отношении к окружающим и совершенно не ангельским поведении. Таких как она — сотни. Может даже больше. Лют никогда не считала, сколько экзорцистов в их рядах. Ей хватало пресловутого «много», чтобы ощущать это стихийное превосходство в Аду и быть уверенной в своих действиях. Но по сравнению с Адамом она и правда была никем. Одной из многих, просто сошка, чьего имени никто не помнит. Оно вообще у неё когда-либо было? Её собственное это скорее прозвище, нежели имя. Так, кусок от её звания лейтенанта. И это в тысячный раз доказывало, что она в первую очередь просто солдат, не личность. У неё не было высшей цели, а неисповедимые пути никогда бы ей не открылись. Она была ангелом, но тем не менее ангелом, созданным убийства ради. Она была порочным существом Рая, и она знала, что божья милость это не то, на что она могла рассчитывать. И всё же она посвятила всё своё существование верному служению Адаму, истинному творению Господа. Сколько себя помнит, Лют всегда была рядом с ним, чтобы в нужный момент оказаться поблизости. Она стремилась к тому, чтобы в своей ничтожной нише стать лучше остальных и хоть чем-то оправдать свой ангельский статус. Она стала лучшей из экзорцистов, правой рукой Адама и полноправным лейтенантом армии, но этого никогда не будет достаточно. Ей никогда не стать кем-то столь значимым, чтобы стоять с Адамом наравне, она уже достигла своего предела. Она не Лилит, запомнившаяся всем своим бунтом на Небесах. Она не Ева, что была создана специально для Адама и продолжила род человеческий. Она просто безымянный ангел, одна из многих, но единственная кому повезло дотронуться до света столь явно. Лют никогда не назвала бы Адама другом, он бы никогда не назвал так её. Но они были нужны друг другу, почти что болезненная необходимость. Ей требовался способ выделиться среди всей массы экзорцистов, ему просто нужен был кто-то, кто его не оставит. А Лют не могла себе такого позволить. Она не человек, свободы воли у неё нет, и это наверняка успокаивает Адама. Тот никогда не признает свой страх одиночества, но Лют видит его насквозь. Не то чтобы первый человек в принципе умел скрывать свои эмоции, оттого и носил маску даже чаще чем требовалось. Адам выделялся. Он не был похож на другие райские души. Он никогда не утруждал себя рамками приличия и не был похож на того, кто попал на Небеса без божественной помощи. Но в то же время Адам и не был своим среди ангелов. И его чересчур человеческое лицо напоминало ему об этом каждый раз. Он везде был чужим, разве что Лют всегда всё равно на это было. Рядом с ней он был будто на своем месте, и это чувство стало его спасательным кругом, он цеплялся за него и сделал способом собственного существования в Раю. Лишний среди мертвых душ, чужой среди ангелов и свой в компании одинокого экзорциста с печальным подобием имени. Это звучало жалко, но вся жизнь Адама такой была от начала и до конца. Сперва хранитель Эдема, а затем дважды брошенный мужчина. Он старался, он действительно старался быть достойной душой, но опыт с Евой показал, что как бы хорош он ни был, всем плевать. И тогда он понял, что быть праведным совсем необязательно, если ты уже на Небесах. Так и появился он — самодовольный мудак из Эдема. Но так было проще. Адам усложнял себе жизнь на протяжении долгих веков, чтобы в итоге просто сдаться. В конце концов, Бог создал людей неидеальными и порочными, Адам просто следовал пути господнему. Он не пал. Это оказалось так просто. Он мог делать все что угодно, если вовремя закрывал рот и создавал видимость послушания. Это то, чего не смог имитировать Люцифер, за что и поплатился. У Адама же была способность засунуть собственную гордость поглубже ради своего блага. Недаром некогда светлейший ангел зовется грехом гордыни, ибо смириться со своей ничтожностью в свое время так и не смог. Адам может. И Лют тоже. Они одергивают друг друга от опрометчивых действий уже столько лет, что Адаму ничуть не страшно за свою судьбу. Он теперь знает, что если перейдет черту, то где-то рядом появится Лют, которая, наплевав на дисциплину, даст ему подзатыльник и скажет заткнуться, чтобы не навлечь на себя беду. Он поворчит, но позволит ей это. Это их способ существования — удерживать друг друга от падения и глупых ошибок. Они нужны друг другу. Они не люди. Лют никогда человеком не была, а Адам данную фазу прошел тысячи лет назад. И всё же, есть в их связи что-то до боли знакомое и присущее смертным. Адам щурится под маской, но истоков этих мыслей не ищет. — Сера недовольна? Её голос громкий и внятный. Кажется, она совершенно не умеет говорить шепотом, либо за столько лет в армии попросту разучилась. — Эта сука никогда не бывает удовлетворенной. Он усмехается, пытаясь добавить голосу какой-то пошлой нотки, хотя знает, что это уже неважно. Лют всегда умела читать его между строк. Адам снимает маску. Он делает так исключительно наедине с собой или же с Лют. Впрочем, эти два понятия словно уже воедино слились. Он проводит рукой по волосам, вздыхает слишком тяжело для стереотипного дурачка-Адама и смотрит куда-то вдаль. Райские пейзажи его давно не привлекают, однако глядеть куда-то конкретно ему кажется слишком сложным. Они облажались. И в этот раз Лют не успела схватить Адама за шиворот и отгородить от очередной глупости. Он позволил себе забыть о словах старшего серафима и вроде как раскрыл важную тайну об истреблении на суде. Адам никогда не видел смысла в этом секрете, но в отличии от слабоумных Люцифера и Лилит, держал своё мнение за зубами. Но сегодня он конкретно подпортил себе жизнь. Лют не пытается его успокоить, она никогда и не умела, но Адам ощущает её присутствие, и этого хватает. Он чувствует себя жалким и настолько изголодавшимся по чужому вниманию, что ему достаточно обычного нахождения рядом с кем-то, кто его не бросит. Адам искал внимания девушек, но оно всегда было порочным. С ним никто не оставался просто так, из чистого желания побыть рядом. Никто, кроме Лют. Из всех безымянных ангелов она была наиболее уникальным. Она была особенной, но он никогда не скажет ей этого вслух, а она никогда не посчитает себя кем-то стоящим, дабы до подобного вывода дойти самостоятельно. Пройдет целая вечность, а они так и останутся никем, просто теми, в ком нуждаются. Но это постоянство было необходимо им обоим. В этом шатком мире им нужна была опора. И они нашли её. Они курят одну сигарету на двоих. Лют никогда не скажет «я люблю тебя», но она всегда затянется сигаретным дымом, который ненавидит, если Адам попросит. Она не курит, она ненавидит это и считает отвратительным. Адам это знает, но по-прежнему не понимает, почему Лют никогда не отказывается закурить, если он просит. Одежда экзорцистов становится клеймом. Новость об адских истреблениях разносится по всему Раю, и Лют чувствует, что городское уважение армии сменяется на страх и ненависть. У многих райских жителей есть родные и близкие, оказавшиеся в Аду, а Лют и ей подобные убивают их из года в год. Это никогда не казалось постыдным. Она уничтожает грязь, порок и грех, она санитар этого мира, избавляющий его от повсеместной чумы, которую своими нелепыми мечтаниями начал Люцифер. Она ангел. Она добро. Так почему на нее глядят так, словно она монстр? Почему серый цвет формы внезапно напоминает тюремную робу и душит со всех сторон одновременно? Она никто. И если подойти к Адаму с осуждением страшно, ибо он любимчик Бога, то армейские рядовые получают столько презрения, сколько в Преисподней не видели. Лют лейтенант, и это дает ей небольшое преимущество, но не дает ответов, которые она так жаждет получить. Это не её вина, что грешники существуют. Не ее вина, что их нужно убивать. Разрешение на истребление было дано верховным серафимом. К тому же, именно Бог допустил распространение греха на человечество, он виновен во всем происходящем вокруг. Незримый наблюдатель, разве он не знал, чем все это обернется? Если ему действительно было не плевать на людей, то почему он позволил Аду существовать? Почему Люцифера, несущего свет ангела, отправил в самое мрачное место во всем мире, где даже самое яркое пламя в мгновение тухнет и перерождается из пепла во что-то опасное и порочное? Лют всего лишь солдат, но если так подумать, то само её существование доказывает, что Бог не абсолютен, что он нечист. Иначе допустил бы наличие воинов в Раю? Иначе создал бы убийц там, где все души обретают покой? Руки Лют никогда не дрожали, когда она отнимала жизни адских душ, но порой та задумывалась, действительно ли Бог милосерден, если допускает подобное кровопролитие? Лют отчасти понимает Вэгги, пощадившую ребёнка. И отчасти ей хочется всем остальным ангелам заявить, что их вера в Бога это игра против себя самого. Господь никогда не будет на их стороне, ему плевать. — Хватит, — голос Адама на удивление резкий. Они распивают бутылочку мартини и пытаются забыть о происходящем вокруг, но Лют, вероятно, переборщила, а Адам в мгновение ока кажется гораздо трезвее, чем был минутой назад. — Тебе бы завалиться нахер, вот честно. Но он не злится. Он никогда бы не смог на нее злиться по-настоящему. И ему по большей части плевать на то, какие богохульные мысли она озвучила подшофе. Он лишь беспокоится, что станет не единственным слушателем. Он удерживает её от падения. Это то, что они делают друг для друга, не так ли? Но Адаму впервые страшно от этого. Он по-разному помогал Лют на протяжении долгих лет, но никогда ему не приходилось прерывать ее оппозиционные речи. Он от неё никогда не выслушивал о божественной несправедливости. А сейчас это внезапно стало ударом под дых. С подобных высказываний начался путь Лилит в Ад. С этих же фраз началось склонение Евы к запретному плоду. Адам не вынесет, если и Лют однажды пойдет по этой дороге. Он не позволит ей, он не может потерять ещё и её. Верховные ангелы медлят со своими вердиктами. Их мнения насчет Ада и истреблений разительно отличаются друг от друга, но пока что никто ничего менять не стремится. Истреблению быть, и эта новость проносится по всему Раю волной недовольств. Хотя находятся и те, кто к грешникам относятся с завидным пренебрежением, хотя, казалось бы, райская душа не должна испытывать подобных мрачных эмоций. Лют мысль о том, что придется дать бой глупой принцесске Ада, воодушевляет. Она гораздо сильнее взбудоражена, и это замечает даже Адам, который не меньше её жаждет мести. И все же, для Лют это был вопрос первоочередной важности. Убить Вэгги было бы приятным бонусом, но главная мотивация была даже не в этом. Она лейтенант, все просто. Она член ангельской армии. Если нет войны, то и солдаты не требуются. Если отменят истребления, то надобность в Лют отпадет. По-прежнему, она всего лишь безымянный ангел, у которого за спиной лишь армейское звание. Она не существует отдельно от него, и она сделает всё, чтобы свое никчемное предназначение исполнить и убить как можно больше демонов. Но все идёт не по плану. А все всегда идет по плану. Год из года. Секрет лишь в том, что плана никакого и нет. Грешники совершенно безобидны перед лицом ангелов. Да только в этот раз Лют внезапно видит кровь. Она солдат, которому ангельскую кровь на поле боя последний раз приходилось видеть, когда она лишала Вэгги глаза. Видеть красную жидкость на земле было привычно, но различать золотой цвет было жутко. Лют истекала кровью и собиралась умереть. В этом было странное удовлетворение. Она выполнила свое предназначение. Не было для воина смерти почетнее, нежели смерть на поле боя. Но она думает об Адаме. Он не справится без нее. Разучился быть один и до несуразного этого боится. Он всегда рядом, и есть капля счастья в том, что он не застанет её в столь беспомощном положении, но что-то внутри не даёт ей спокойно принять эту мысль. Вэгги оставляет её в живых с чересчур пафосными для падшего речами. У Лют решимости больше чем у многих. Она теряет руку, чтобы не потерять что-то более значимое. Что-то, что сейчас сражается с демонами без нее. Она оставляет позади конечность, но это ничего. Отрастёт рано или поздно, ибо отсечена не ангельским оружием, а небесная регенерация дело очень мощное. Лют почему-то беспокойно, а она привыкла своей интуиции доверять. Её внутренний голос кричит слишком громко, бьёт тревогу, но страх этот не за собственную жизнь. Лют не сразу понимает причину своего истошного вопля, но затем ноги сами несут её вперед. Она нужна Адаму. Они нужны друг другу. Так всегда было, правда? Они всегда прикрывали друг друга. И сейчас Лют готова прикрыть его от любой опасности, не до конца осознавая, что опоздала. Адам никогда не опаздывал. Всегда вытаскивал её из передряг, всегда был рядом, а она опоздала. Опоздала и всё, что может — бесконечно называть его сэром и просить остаться. Она с такой искренностью даже Богу не молится, а она ангел, и этот факт говорит о многом. Ангелы не плачут. Это способность и бремя смертных, но Лют внезапно ощущает, что пришла её погибель. Ей нужен Адам, но он ускользает от неё, словно песок сквозь пальцы, и она ничего не может сделать. Он нужен ей, и она не боится больше в этом признаться, но уже слишком поздно. Лют задыхается. Так не должно быть. На смертном одре может находиться бесполезный экзорцист, один из многочисленных ангелов без особой цели и божественной любви. Никак не первый человек и душа Рая. Лют пытается прикрыть чужие раны, словно это может помочь. Она ангел, но дар исцеления простым экзорцистам недоступен. Она солдат, но это первое истребление, где появилась надобность оказывать помощь раненому. Разум где-то на задворках кричит, что от такого количества ножевых не выживают в любом случае. И обычно рациональная Лют с диким рвением желание думать отключает. Адам никогда не скажет «я люблю тебя», но, умирая, он будет улыбаться образу Лют, ибо погибнуть под её непривычно эмоциональным взглядом кажется его истинным предназначением и желанной участью.