Gli uomini di notte

Мальчик с волосами цвета солнца. Это было первое, о чем Минхо подумал, когда впервые увидел Феликса. Он выступал в какой-то глуши, богом забытой таверне. Отблески свечей падали на его волосы и казалось, будто мальчик светится. Ангельское создание. Минхо даже залип: что такое создание делает здесь? И почему его еще никто не забрал? Чанбин посмотрел на лучшего друга и фыркнул. Им лучше здесь не останавливаться, время поджимает. С другой стороны — подкрепиться будет не лишним. Хотя у Минхо полно сил. У него тоже. В крайнем случае — есть Хенджин. Нет, им определенно лучше здесь не останавливаться. И когда Чанбин уже готовился пообещать Минхо всех блондинов следующего города после выполнения миссии, ангел запел. И тут залип уже Чанбин: как такое ангельское создание может так дьявольски петь? Минхо не понравился разрушенный образ. Он слегка нахмурился и перевел взгляд на друга, чуть ли не пускающего слюну на его будущую игрушку. По-кошачьи усмехнулся. Кажется, эту ночь они проведут здесь. — Эй, не подскажешь, кто это? — Минхо обернулся к соседнему столу. Там играли в карты. — Тшш, не отвлекай… в смысле это Феликс, сын хозяина таверны, — Минхо привык к такому. На окраине люди были простыми и негативно реагировали, когда их досуг прерывали. Но стоило им увидеть черные волосы и темные глаза — сразу становились покладистыми. Если, конечно, у них хватало мозгов. Минхо кивнул и кинул монетку собеседнику. Сын, значит. Это будет просто. Хозяин заведения был за стойкой бара. Крепкий мужичок: так и не скажешь, что отец. Может, не родной, такое часто бывает. — Сколько хочешь за сына? — зачем ходить вокруг да около. — Он не продается, — сухо и жестко. Чувствовалась армейская выдержка. Минхо приподнял бровь. — Ах вот как? — Вам невыгодно уничтожать всю деревню так близко от границы. Вечно они считают их монстрами. Как будто они не могут просто украсть то, что им понравилось. Хотя быть вором Минхо нравилось не больше, чем чудовищем. — У вашего мальчика есть чувство музыки. Хороший голос. Даже слух есть. В столице ему откроются новые горизонты. — Ему и тут хорошо. — Пока есть те, кто его слушают — конечно. Но как вы сами сказали, мы находимся близко от границы. Произойти может всё, что угодно, — Минхо заглянул хозяину таверны в глаза, — если я не наберусь сил. Стоит отдать человеку должное, взгляд он выдержал. — Кажется, вы прибыли не одни. Есть, откуда черпать силы. Минхо забавлял этот диалог. Но его пора было заканчивать. — Давайте сыграем. Вы подкинете монетку трижды. Если решка выпадет дважды — мальчик уходит со мной. В противном случае — я даю вам тысячу золотых и сваливаю. — В чем подвох? Минхо улыбнулся. Пожал плечами. — Можете выбрать монетку сами, если боитесь. — Я, пожалуй, откажусь. Осторожный. Принципиальный. Минхо был близок к тому, чтобы зауважать этого человека. — Две тысячи золотых. На эту сумму можно было купить две таких деревни и еще останется. — Нет. Вау! Деньги явно не в приоритете у хозяина таверны. Забавно. Но у каждого есть свое слабое место. — Полторы и полная защита на 10 лет. Лицо человека за барной стойкой дрогнуло. Минхо понял: он победил. Защита деревни, поставленная им, убережет от всего: войны, голода, чумы. — Тысяча и защиту на 20, — старая монетка появилась на барной стойке словно из ниоткуда. У всех своих фокусы. — Идет, — Минхо улыбнулся. Он никогда не проигрывал. Старый вояка не тянул быка за рога: сделал всё быстро. Первая — решка. Вторая — решка. Третья — орел. — Я соберу его вещи, — лицо даже не дрогнуло. — Не стоит. Мы обеспечим его всем необходимым. Минхо обернулся к Бинни. Тот пожирал ангела глазами. Странно, что парень еще не обратил на них внимание, уж слишком явно Чанбин пялился. Минхо не хотел больше ждать. — Всем выпивку за мой счет! — он кинул на барную стойку мешочек монет. Народ ожидаемо отвлекся от своих дел, и шум толпы заглушил пение ангела. Все поспешили к бармену. Ангел заметно расстроился: уголки губ дрогнули, а из глаз будто исчез блеск. Так сильно любит петь. Чанбин оказался рядом первым. — Красиво поешь, — он учился говорить комплименты. Пока выходило не очень. — Спасибо, — мальчик кивнул, принимая похвалу. Даже не насторожился, ну какая невинность. Минхо решил его не пугать своим внезапным появлением и медленно направился к другу. — Меня зовут Чанбин. А тебя? — Феликс, — ангел видимо понял, что его концерта никто больше не ждет и начал собираться. — Очень приятно, Феликс. Позволишь познакомить тебя с Минхо — моим другом? — Извините, мне пора, — мальчик собрался уходить, но Минхо встал у него на пути. — Ну куда же ты? — кошачья улыбка, ласковый взгляд. Минхо умел включать режим безопасного обольстителя. — Извините, — Феликс попытался обойти гостей, но Минхо не дал ему это сделать. Незаметное движение рукой, и мальчик падает в его объятия, теряя сознание. Совсем легкий, как пушинка. Чанбин облизнулся. Никто не обратил на них внимания. — Уладил? — Чанбин направился наверх. — Конечно, — Минхо кивнул, подхватывая мальчика под руки. Как принцессу. Он любил такие жесты. Чанбин закатил глаза, он не понимал этого вечного желания покрасоваться. Они не герои. Все это знают. Некого обманывать. Феликс очнулся в наручниках. Руки заведены за спину. Он на полу в одной из лучших комнат таверны его отца. Помещение освещала только луна, но ее было достаточно, чтобы увидеть силуэты двух странников, которые хотели познакомиться внизу. — Очнулся, наконец, — голос того, кто назвался Чанбином. Он подошел к мальчику и опустился. Окинул жестким, холодным взглядом. Феликс сглотнул. Рука Чанбина жестко хватает за волосы. Феликс откидывает голову назад, избегая боли, и Чанбин пользуется моментом, впиваясь зубами в беззащитную кожу. Он кусает жестко, болезненно, доказывая свою силу. Шаги Минхо Феликс не слышит, но чувствует, как темная повязка завязывается на глазах. Темнота пугает, и Феликс уже хочет закричать, попросить остановиться. Не успевает. Чанбин точечно бьет в солнечное сплетение, Феликс задыхается, а Минхо с силой поднимает его на колени. Садится сзади, успокаивающе поглаживает Феликса по животу. — Ну, кому хочешь отсосать первым? — Минхо лизнул укус Чанбина. Феликс не понимает. Нежность и грубость смешались. Он отрицательно мотает головой: — Пожалуйста. Чанбин оттягивает Феликса за волосы, заставляя открыть рот шире. Липкий страх заполняет нутро Феликса. Хочется кричать. — Укусишь, убью, — флегматично и жестко. В следующее мгновение Феликс чувствует, как член Чанбина входит в его рот. Он рефлекторно задыхается, пытается увернуться, но Минхо не дает, надавливая на затылок Феликса. Пальцы Минхо не грубые, просто сильные. Не позволяют отстраниться. Феликс не может сопротивляться давлению и открывает рот шире. Член огромный. Феликсу кажется, что его рот порвут, а если Минхо надавит еще сильнее, то и связки. Он вообще сможет петь после такого? Феликс старается не думать о том, как мерзкий солоноватый привкус заполняет его рот, он пытается подстроиться и уменьшить неприятные ощущения до минимума. Его насильники явно хотят другого. В сознании проносятся сказки о темных, которые черпают силы из чужой боли. Минхо резко отпускает Ликса, и тот сразу же закидывается на бок, хватая ртом воздух. Шершавая поверхность пола царапает щеку. Чанбин бьет по ребрам Ликса тяжелым сапогом, от чего тот сжимается в комок. — Раздвинь ноги, — безэмоциональность в голосе заставляет Ликса испуганно сжаться. Он мотает головой. Слышит, как кто-то расстегивает ремень. Вздрагивает, когда штаны касаются пола и сжимается еще сильнее. Минхо подкрадывается бесшумно, Феликс не слышит его, и резко дергается, когда холодный металл касается его спины. Чья-то рука коснулась затылка Феликса, слегка сжав волосы. — Тшш, а то поранишься, — он продолжает разрезать футболку. Его голос обволакивает своею лаской. Феликс замирает и старается не дышать. Он чувствует, как холод подкрадывается к оголенной коже. Минхо играючи провел кончиками пальцев по спине мальчика, заставляя того выгнуться. По позвоночнику пробежали мурашки. От его прикосновений было страшно, но не больно. Он попытался уцепиться за эти чувства. Может, обойдется. — Чанбин не любит послушных, они скучные, — Минхо наклонился, провел языком по шее Ликса и бархатисто прошептал, опыляя горячим дыханием ушко — а вот я люблю. Феликс почему-то подумал о том, как красиво этим голосом можно петь. Ему казалось, всё это нереально. Не по-настоящему. Просто кошмарный сон, навеянный страхом перед чужаками. Сейчас придет отец и разбудит его. Ничего страшного не произойдет. Руки ныли, деревянная поверхность была жесткой и неудобной. Мышцы напряжены. Страшно. С последним Феликс пытается бороться, он знает, что если позволит страху завладеть им, будет больнее. — Возишься с ним, как с принцессой, — Чанбин подошел и резко схватил Феликса за волосы, оттягивая его голову и заставляя встать на колени. Минхо убрал лоскуты бывшей рубашки со спины мальчика и легко шлепнул чуть ниже поясницы. Чанбин, принимая игру, шлепнул членом по щеке Феликса. Тяжелый. Феликсу некуда деться от этих прикосновений. Кожа пылает, доказывая сознанию, что всё это по-настоящему. Феликс знает, что пока всё легко и просто. Что он боится больше, чем получает реального вреда. Что скорее всего, отец продал его на каких-то хороших условиях, что если он будет хорошим, то его не покалечат. Но также он знает, что может быть хуже. Что здесь и сейчас - больно и страшно. — Отпустите, пожалуйста. — Феликс давится членом, который Чанбин бесцеременно запихивает ему в рот, когда он пытается умолять о пощаде. Минхо засмеялся. Он поднял ремень с пола. — Ну Чанбин, мальчик так сильно просит его отпустить. Давай дадим ему шанс, — Минхо провел ладонью по спине мальчика, заставляя того прогнуться. Чанбин недовольно фыркнул и вытащил член изо рта Феликса. Он продолжил держать его за волосы, пока Минхо расстегивал наручники. Феликс ели успел подставить руки, чтобы не удариться лицом об пол, когда Чанбин отпустил его. — Ты будешь считать удары. Вслух. Если выдержишь и не вскрикнешь, то мы тебя отпустим, — Минхо говорил на ушко, разминая затекшие плечи мальчика. Ласково, — можешь выбрать исполнителя. Чанбин фыркнул. Феликс осторожно провел ладонью по руке Минхо. — Вы. — Со мной у тебя был бы шанс, — Чанбин рассмеялся и шлепнул ладонью по ягодицам Феликса. Минхо погладил Феликса по волосам, наклонил его так, чтобы он уперся руками в пол и отошел. — Чтобы было честно, я дам тебе два кубика. Ударю столько раз, сколько на них выпадет в сумме, — Феликс почувствовал, как в его ладонь опустились игральные кости. Он провел пальцами по граням: четко выгравированы разные цифры. Он воспрял духом, если выпадет два — он точно справится. Несколько секунд тряски — и Феликс бросает. Кубики упали где-то рядом. Он почувствовал, как ладонь Минхо зарывается в его волосы и наклоняет его голову. — Приступим. Феликс думал, что его будут мучить ожиданием, и у него будет время подготовиться, но удар последовал сразу же, как только Минхо отпустил его волосы. Феликс закусил губу, чтобы не вскрикнуть. Боль была острой. — Уже сдаешься? — Один, — на выдохе. Сразу же последовал второй, руки подкосились, и Феликс упал на локти. Боль резкой волной прошлась по спине. Феликс всхлипнул. — Д-два, — голос дрожжит в такт рукам. Хочется сжаться, укрыться и уползти, но Феликс знает, что тогда будет хуже. Так у него хотя бы есть шанс. Спина горит. Феликс знает, что лучше расслабиться, но не может. Каждая клетка тела напряжена. Он не слышит замах, и третий удар настигает его неожиданно, поверх первых двух. Феликс до крови закусывает губу, сжимает кулаки. — Три, — снова на выдохе. Хорошо, что в этом слове так мало букв. Четвертый следует до того, как Феликс успевает договорить, и Ликс чувствует, как рвется кожа на спине. Что-то теплое стекает по левому боку вниз. Огонь боли концентрируется в этом месте. — Четыре, — Ликс шипит и задыхается. Если вдохнет нормально — точно закричит. Сколько еще осталось? Пятый удар зеркальный, и струйка крови скатывается на правый бок. Феликсу кажется, что еще один удар выбьет у него дух. Он откровенно плачет. — Пять, — локти и колени дрожжат. Феликс чувствует, как что-то горячее льется на его спину. Вначале — облегчение, но через секунду — новая порция боли, волной разносящаяся по организму. Удары по спине отдавались даже в пальцах ног. Феликс не выдерживает и вскрикивает, когда шестой удар пересекает предыдущие. — Эх, а ведь ты почти справился, — в голосе Минхо сочувствие. Он убирает повязку на глазах Феликса. На кубиках — 4 и 2. Глаза Феликса застилают слезы. Он падает на бок и поджимает колени к груди. Не сдерживается в рыданиях. Чувствует, как холодная тряпка касается его спины. — Мы же не хотим, чтобы остались шрамы, — Феликс мотает головой, но на самом деле ему плевать. Он хочет, чтобы все закончилось. Холодная мазь облегчает боль. Ненадолго. — Тогда лучше, чтобы мазь хорошенько впитатась. И не стирать ее, — последняя фраза звучит жестко, Феликс пугается такой резко смене тона и сжимается еще сильнее. Как будто, сжавшись в комочек, он станет для них невидимым. Сожмется в точку, и никто его не заметит. Чанбин подходит, и грубо поворачивает Феликса на живот, упирая на локти в пол. Сопротивляться нет сил. Член толкается в губы, Феликс открывает рот и чувствует, как толстый, большой орган Чанбина сразу же входит до стенок горла. Он кашляет, на глазах снова появляются слезы. Феликс не знал, что способен так много плакать. Минхо подходит сзади и оттягивает юношу за бедра. Феликс лишается последней защиты в виде одежды в доли секунды. Еще одна секунда — что-то вязкое капает на его ягодицы. Следующая — член Чанбина толкается в его горло, а Минхо резко заполняет Феликса изнутри. Феликс даже забыл про спину. Ощущение, будто его раздирают на части. Чанбин толкается еще глубже, а Минхо делает движение назад, чтобы затем войти еще раз. Глубже. Они о чем-то переговариваются, но Феликс не может понять о чем. Реальность как будто где-то там, за стеной. Он слышит, чувствует, видит, но мозг отказывается осознавать. Все звуки смешались в монотонный гул, в глазах - туман от слез, а каждое прикосновение отдается ярко-красной болью. Феликс пытается вдохнуть, но не может. Кашляет. Чувствует, давление на затылке и пропускает член Чанбина дальше, до конца. Он касается носом волосатого паха — противно. Мерзко. Грязно. Больно. Запах чужого пота забивает нос. Тело горит. Минхо, кажется, рвет его с другой стороны — они как будто пытаются поделить его пополам. Феликс чувствует огонь по всему телу: легкие, спина, задница. Он уже начинает терять сознание, когда Чанбин оттягивает его назад. Дает вдохнуть и снова загоняет член внутрь — снова проходит сквозь стенки горла. Феликс кашляет, что Чанбину явно нравится, давление на затылок увеличивается. Минхо, в противовес медленным толчкам Чанбина, активно, быстро, двигается в Феликсе, совершенно не заботясь о мальчике. Руки на ляшках, стискивают до синяков и оттягивают на свой член. Феликс хочет, чтобы все это поскорее закончилось и пытается угодить обоим. Подключает язык, подмахивает бедрами. Получается неуклюже: он не попадает в такт Минхо, а большой член заполняет весь рот мальчика, лишая возможности что-либо делать. Феликс пытается переключиться на локти, колени - шершавые доски царапают при каждом движении, но этой боли слишком мало, слишком монотонно. Не удается сконцентрироваться на ней и забыть про всё остальное. Феликсу казалось, будто в нем проделали сквозную рану и дерут насквозь. Быстро, сильно, кроваво. Хлюпающие звуки двойного проникновения распыляли воображение Феликса. Внезапно, кажется, вечность спустя, и Чанбин, и Минхо отступают. Феликс заваливается на бок, но Чанбин ему не дает, подхватывая под плечи. Он рывком заставляет встать на ноги. Феликс не может устоять и падает на грудь Чанбина. Тот подхватывает его за ягодицы и легко поднимает. Мальчик рефлекторно обхватывает ногами талию Чанбина, чтобы не свалиться, прижимается к его животу. Сзади подходит Минхо. Он кладет руки Феликса на шею Чанбина и раздвигает ягодицы мальчика, помогая насаживаться на член. Кажется, шепчет что-то ласковое. Почему нельзя быть жестоким от начала и до конца? У Чанбина толще. Новая боль распространяется по организму, в глазах — красные всполохи. Феликс кричит. Держаться уже нет сил — но это и не нужно, Феликсу хватает члена Чанбина. Он чувствует себя насаженной куклой. Минхо откидывает Феликса назад, сразу же засовывая в глотку член. Феликс не чувствует ничего кроме боли. Сознание уплывает. Его мучителям это явно не нравится, толчки становятся жестче и глубже. Член Минхо легко проникает в горло, но Феликс, сквозь пелену слез, видит, что он входит в него не до конца. Чанбин все еще насаживает его на свой член, медленно, кажется, по милиметру. Гораздо медленнее, чем движется Минхо. Этот контраст заставляет пылать и не дает потерять сознание. Привыкнуть - тоже. Как-только Феликс чувствует облегчение от члена Чанбина, тот толкается глубже. По чуть-чуть. И это чуть-чуть взрывается адской, резкой болью в животе. Уже не рана насквозь, а тупая, взрываяющаяся боль. По-другому. Невозможно привыкнуть. Горло саднит. Член Минхо тонкий, но длинный. Он двигается быстро, каждый раз проникая в горло, но следит, чтобы Феликс сделал вдох. Маленький, не дающий потерять сознание, но вдох. Лёгкие уже не горят, но вряд ли его связки такое выдержат. Феликс старается не думать об этом, жмурится. Кажется, что его волосы мокрые от его же слез. Спустя еще одну вечность, они замерли. Тишина. Феликс уже устал бояться, но это тишина, это мгновение застывшей боли, сковывает его, заставляя каждую клетку напрячься. Минхо взял обвисшую руку Феликса и положил ее ему на живот. Тот почувствовал, как рельеф члена проступает сквозь кожу на животе. Чанбин положил свою ладонь на руку мальчика, заставляя того сжать свой орган поверх кожи. Новая порция боли захлестнула Феликса с головой. Он зажмурился. Минхо положил вторую руку Ликса ему на горло, заставляя обхватить уже свой выпирающий член. Как-только волна боли прошла, снова наступила тишина. — Будь хорошим мальчиком, — ласковый голос Минхо разлетается по комнате, эхом отдаваясь Феликсу по спине, животу, горлу. Чанбин ничего не ждет от блондина и просто надрачивает себе его рукой, а вот Минхо. Минхо ждет, пока Феликс сам сожмет свое горло. Феликс не может этого сделать, его рука просто не слушается. Он вообще не понимает, чего именно от него хотят. Минхо погладил Феликса по щеке и таким же ласковым, почти нежным тоном произнес: — Если ты не хочешь, чтобы я сломал тебе гортань, сожми, пожалуйста, свое горло. Стена депривации Феликса сломалась. Ему стало страшно. Настолько страшно, что он даже забыл про боль. Хорошо, что Минхо положил руку Феликса на горло, иначе просто бы не хватило сил. Он попытался сжать горло. — Сильнее, — голос Минхо стал жестче. Ему не терпится. Феликс сжимается изо всех сил и теряет сознание. Чанбин успел кончить до этого. Минхо морщится. Трахать тело, которое не чувствует боли, неинтересно. Он помог Чанбину снять Феликса и аккуратно уложил мальчика на живот. — Ничего, ты еще отработаешь, — он легко поцеловал ангела в лоб, — а пока Хёнджини о тебе позаботится.