Орден Сопротивления.
Усталость не отпускала, сколько бы я не продолжала валяться в постели. Бессонные ночи и дни, проведённые в изнурительных попытках доказать что-то себе, противостоять Всадникам, когда, казалось, всё заведомо предрешено, нагоняли упадок сил. Я лежала на кровати, раскинув крылья во всю ширь. Взгляд безучастно блуждал по потолку, не цепляясь ни за одну деталь. Последние дни меня одолевало такое безразличие ко всему, даже к собственной судьбе... Наши попытки хоть что-то сделать, всякий раз оборачивались крахом. Про бункеры с лёгкостью прознавали и уничтожали. Так какой смысл продолжать оказывать сопротивление врагу, в попытке выжить, если он заведомо сильнее нас? Энтузиазм, который преобладал у Орденовцев в самом начале, начал покидать наши тела. Все трезво понимали, что с каждым днём надежда на одержание победы медленно, но верно угасает. Ходов практически не оставалось, и от осознания этого становилось так скверно на душе... Не знаю, то ли накопленное за день напряжение так действовало, то ли просто я морально была истощена, но я засыпала, стоило вечером головой коснуться подушки. И сейчас бы с радостью поспала. Только вот мозг усиленно требовал обратного. Спустя полчаса тщетных стараний, я уже готова была поверить в то, что встать с кровати мне не суждено, однако в последний момент, за своими удрученными мыслями, уловила кофейный запах, долетающий до моей комнаты с общей кухни. И это чудом подняло меня на ноги. Оставшаяся, с человеских времен, привычка, просыпаться от запаха кофе, вернула меня к жизни. И, вместе с тем, живот предательски заурчал, оповестив о необходимости принять пищу. За собственной тягостью будней, я забыла, когда ела последний раз... Спустившись вниз так быстро, что было делом удивительным — в теле еще чувствовалась неимоверная усталость, которая ощущалась, как никогда, ярко, однако в тот же миг на смену ей пришла какая-то выносливость и, появившаяся будто бы из ниоткуда, жизнестойкость. Странное чувство овладело мной. Необычайная лёгкость взяла верх и потребовала немедленно провести время в кругу других бессмертных. Восстановить силы за обедом... Я почти весь день провела в комнате, поэтому, зайдя в просторное, наполненное запахом еды, помещение, почувствовала, как изголодалась по всему этому. По общению со своими пернатыми друзьями... Тоска и смертельное уныние внезапно испарились, стоило мне плюхнуться рядом с веселявшимися Ади и Сэми и повернуться к Мими, которая при виде меня довольно сверкнула глазами. — Так и знала, что ты спустишься на запах кофе. — Специально его заварила? — Конечно! Это же приманка для тебя! А-то так и будешь торчать у себя в комнате. Я шутливо пихаю её в бок, довольная тем, что про меня помнят и не дают сойти с ума в четырёх стенах. Друзья понимают и принимают, что мне порой необходимо побыть одной, и я благодарна им за это. Глазами же, против воли, пытаюсь найти за общим столом бессмертного, который единственный мотивирует меня в последние месяцы выходить из комнаты. Не опустить руки и, с прежним упорством, бороться за победу над Всадниками. — Мими, я так понимаю, тебе удалось вызволить нашу принцессу из башни? — где-то над ухом слышится насмешливый голос Ади, и демоница хихикает в ответ, что-то отвечая, на что я совершенно не обращаю внимания. Моим вниманием завладевает бессмертный с золотыми крыльями, который, на фоне общего шума, отсиживается в стороне, молча справляясь с едой и ни на кого не отвлекаясь. Серьёзный. Хоть он и выглядит молодо, усталость на его бледном лице и потухший взгляд от прожитых лет выдают его возраст, весьма далёкий от студенческого. Мне хотелось завладеть его вниманием, заставить поверить, что ему ещё есть ради чего сражаться... В череде прихода Всадников, пришел и порыв чувств, который, на мой взгляд, был совершенно излишен и возник абсолютно некстати. Словно шквалистый ветер обуял меня, и, спустя недолгое пребывание в Ордене, заставил поверить в то, что влюбленность не всегда есть приятное чувство, что оно выжигает все внутренности изнутри, когда не получает со стороны желанного объекта ответа... На мой порыв, разумеется, никто отвечать не собирался. Я сама вляпалась в это дело, бездумно влюбившись, сама же и буду расхлёбывать. Тем более, что осознание всей этой ситуации звучит до абсурда смешно. Бывший Главный Советник никогда на меня не посмотрит в том ключе, в каком я хочу, а я никого понуждать к взаимности не намерена. Тогда почему же так больно? Эрагон выглядел отчаявшимся, как и все остальные в Ордене, но всё еще в моих глазах непростительно горячим, и, пока Мими пускалась рассказывать шутки, я невольно засмотрелась на него, окидывая взором платиновые волосы ангела, аристократичные черты лица, идеально сидевшую на нём одежду... Залюбовалась так, что не заметила, когда мы встретились с ним взглядами. Серафим закончил с едой и, ощутив на себе мой интерес к нему, обаятельно вздёрнул бровь, тем самым, задавая немой вопрос. Я же, не выдержав, тут же пристыженно отвела взгляд и мысленно чертыхнулась. Дьявол! Как можно было так глупо попасться?! К моему облегчению, спустя секунду, послышался его голос — вероятно, внимание Эрагона привлекла мама, которая также села подальше, стараясь дистанцироваться от всепоглощающей активности бессмертных, которые что-то яро обсуждали, не стесняясь своих эмоций, что нельзя было сказать о Серафимах, которым приходилось держать свои чувства в узде. — О чем думаешь, подруга? — Мими заметила мой потухший взгляд, упёршийся в тарелку, и хихикнула, пытаясь подбодрить. — Не унывай! Все бессмертные упадут к твоим ногам, стоит только захотеть. Я же удручённо вздохнула, повернув к ней голову, и с досадой выдала. — Мне не надо всех. Мне бы только одного... Дочь Мамона заметно оживилась, воодушевленная моей фразой. — Кого? Про кого ты говоришь? — она наклонилась ближе, сбавив голос до шепота. И красноречиво выгнув бровь, поинтересовалась, не желая, чтобы кто-то еще слышал нас. — Ты кого-то присмотрела из Ордена? Я же покачала головой, возращая взгляд на то место, где ранее сидел Эрагон, и которое уже пустовало. — Нет. Вернее... — я стряхнула с себя невидимые пылинки, пытаясь справиться с из ниоткуда взявшимся волнением, и предприняла попытку встать из-за стола, сбежать под придуманным за секунду предлогом. — Уже не важно, у меня скоро тренировка... Однако демоница тут же дернула меня за локоть, понуждая упасть обратно на стул. — Ну хотя бы скажи, чем он тебя зацепил, и я, может быть, пойму. Я вздохнула. Справиться с напором этой демоницы не так-то просто. И я смиренно пустилась удовлетворять её любопытство. — Ну... он дьявольски хорош, хоть и прожил не одну сотню лет... Мими в задумчивом жесте ухватилась за подбородок. — Хм... продолжай. — У него бархатистый, возбуждающий голос. — вдохновенно призналась я и, в наслаждении, прикрыла глаза, представляя перед собой лицо советника. — Готова часами стоять рядом и просто слушать, как он о чем-то говорит. — Под эту характеристику пока только Люцифер подходит, но, если это не он, то тогда я не знаю... — задумчиво тянет Мими и кусает кончик своего ногтя. — Что ещё? — Ещё он очень умный. Его объём знаний никогда не сравнится с моим, так что временами я чувствую себя неловко от того, что не такая же мудрая, как он. — Настолько умных я не знаю. — Мими странно косится на меня и, пытаясь вспомнить кого-то, нахмуривает брови. — Чтобы бессмертный был всезнающим, как Эрагон... — при этих словах я невольно сжимаюсь, понимая, что сейчас могут вот-вот раскрыть мою тайну, и закусываю губу, пока демоница упрямо утверждает. — У нас нет таких. Я качаю головой. — А вот и есть. И вообще, разве так плоха начитанность? — Я не говорила, что это плохо. — По твоему лицу всё предельно ясно. Мими фыркает и, немного нервно, дергает крыльями. — Ну говори дальше, не тяни! Я хмыкаю на её желание уйти от ответа и покорно продолжаю. — Он... он очень красивый, — готова поспорить, что в этот самый момент мои глаза загораются, словно тысячи звёзд, настолько мечтательно я это произношу. — Да ты влюблена в него по уши, я смотрю! — восклицает Мими, и её, кажущееся мне вполне логичным, умозаключение я даже не пытаюсь отрицать. — Кто влюбился? — к разговору подключается Ади, уловив тему нашей дискуссии. — Вики, ты? — Да! — Мими отвечает за меня, и мои щеки тотчас наливаются румянцем. — И, похоже, это кто-то из наших. — Всё, прекращайте. — я отмахиваюсь, желая закончить этот разговор. Не хватало дальше развивать эту тему. И, пока меня снова не хватили, убегаю прочь, забывая даже про чертово кофе, ради которого спускалась. Напоследок слышу голос Ади. — Теперь я обязан выяснить, кто завладел сердцем нашей Вики.***
Моральная усталость дала мне фору лишь в несколько часов душевного отдыха и полного забвения. Как бы я не хотела, но отсрочить ежедневную тренировку, откуда выйду с новыми ранами и кровоподтёками, не могла. Намечалась очередная встреча с Эрагоном, с которым предстояло провести, по меньшей мере, три часа. И, переодеваясь в более удобную одежду, я старалась упрятать поглубже свои, никому не нужные, чувства. Убедить себя в том, что они только мешают. Да вот только сердце предательски замирало, а после, ускоряло свой ритм, как только я вспоминала, что мне снова доведётся увидеть золотокрылого советника... Невезение какое-то... Я вышла из комнаты и спустилась вниз, заметив особую активность бессмертных. Мими, как обычно, находилась в компании мальчишек, и те по-ребячески носились по коридорам, чуть ли не сметая крыльями всё на своём пути. Демоница со смехом их догоняла. Я замерла на месте, наблюдая за их беззаботным поведением в столь жуткие времена. Понимала, что оставшаяся половина дня позволяла немного расслабиться в стенах Ордена и забыть на мгновение о, дышащих в спину, Всадниках. Всем, но не мне. Поэтому, с тоской проследив за удаляющимися, хохочущими друзьями, к которым в данный момент не имела возможности присоединиться, медленно побрела во двор, на задворки Ордена, где уже издалека была видна фигура, ожидающего меня, Эрагона, при виде которой я почувствовала какую-то досаду и, в некоторой степени, негодование. Словно он виноват, что ничего не испытывает ко мне... Не в силах отогнать назойливые мысли, я упрямо прибавила шаг, чтобы побыстрее оказаться на поле, а следовательно, быстрее начать тренировку. Извечное спокойствие Серафима было сродни безразличию. Это порядком раздражало меня, но собственная влюблённость вытесняла все остальные чувства и здравый смысл. Ангел стоит ко мне спиной, но всё равно чувствует моё приближение, несмотря на мою слабую энергию, поэтому, когда я замираю в нескольких футов от него, он заговаривает. — Готова, Вики? — Эрагон оборачивается, и только тогда я вижу, какая тоска застыла у него в глазах. Увиденное заставляет меня потерять дар речи, и я так и стою, приоткрыв в удивлении рот, не зная чем вызвано его подавленное настроение. В его голосе слышатся едва заметная досада и грусть, которую он пытается подавить, однако я всё равно замечаю, и это вызывает у меня вопросы. — Что-то случилось? — не удержавшись, робко произношу, и Эрагон, в попытке казаться по-прежнему бесстрастным, расправляет плечи, отчего осанка его становится ещё более величественной. Карканье его ворона раздается где-то неподалёку, отчего я вздрагиваю и поворачиваюсь, стараясь разглядеть в небе белоснежную птицу, как в ту же секунду чувствую хватку к своему плечу. — Кто он? — оборачиваюсь и вздрагиваю уже от приблизившегося незаметно Эрагона. Его лицо оказывается неожиданно близко ко мне, а пальцы требовательно сжимают плечо. У меня же от его близости идет голова кругом. Становится тяжело дышать. — Ч.. что? — Я слышал последнюю реплику Мими. — терпеливо поясняет он, сверля взглядом. — В кого ты влюблена, Вики? Я ошалело распахиваю глаза, с ужасом понимая, что он слышал наш разговор. Более того, сделал неправильные выводы, и эта мысль посылает мороз по коже. Едва осязаемый ветерок колышет платиновые волосы ангела, голубые же глаза глядят на меня пытливо, желая, вероятно, пробраться в самую душу, и у меня от этой жгучей мужской красоты невольно заплетается язык. — Я не... ни в кого. Я качаю головой, заворожённо не отрывая от него глаз. Эрагон же неверяще прищуривается, совершенно точно не верит в мои слова, и только смотрит... У меня же от его взгляда дьявольски горят щеки. Я гашу в себе желание тотчас опустить голову, спрятать лицо за водопадом волос... Черт возьми! Неужели он сам не видит мою реакцию на него? Как я робею рядом с ним, теряюсь и периодически заливаюсь краской? Разве можно не замечать столь очевидного при всей своей мудрости и дальновидности и задавать столь глупые и не логичные вопросы, которые в ответе абсолютно не нуждаются? В тебя я влюблена! В тебя! Или тебе настолько плевать, раз не замечаешь, как я отшиваю всех и каждого? С каким благоговением смотрю на тебя, выказывая всем видом, что мне никто кроме тебя не нужен? Со словами «Прости, но сегодня я не в состоянии тренироваться», я стряхиваю руку Эрагона с себя и позорно сбегаю, разворачиваясь и следуя обратно в здание. На душе скребут кошки так, что я готова разрыдаться, однако упрямо сдерживаю желание дать волю слезам, пообещав позволить себе это уже в комнате. Так горестно за своё бессмертие мне никогда прежде не было. Я утратила веру в любовь и уже ни на что хорошее не надеюсь. Именно, когда прихожу к такому заключению, чувствую, как меня хватают за руку. Нагоняют и дергают на себя так, что я почти впечатываюсь в чужую грудь. Горячее дыхание тотчас опаляет макушку, а дурманящий аромат забивается в нос. Я поднимаю голову, замечая лицо Эрагона в каких-то считанных сантиметрах от своего и, второй раз за вечер, забываю, как дышать. Между бровей мужчины возникает этакая милая складка серьезности и сосредоточенности. Вероятно, он обдумывает какую-то важную деталь в своей голове, но не успеваю я решить, что именно, как меня наклоняются и целуют. Эрагон припадает к моим губам невесомо, нежно, ненавязчиво, словно давая ещё время подумать, предоставляя возможность оттолкнуть. Одна из его рук, оказывающаяся неожиданно горячей, опускается на мою шею, а вторая, ухватив за талию, плавно привлекает к себе. У меня же даже в мыслях нет такого, чтобы его оттолкнуть. Я прикрываю глаза, чувствуя, как по щекам скатываются счастливые слёзы от ощущения его невероятно мягких, теплых губ на своих и осознания, что он охотно, без принуждения с чьей-либо стороны, целует меня. Сам. Что я также, как и он мне, оказываюсь желанна. Я приоткрываю губы, отдаваясь во власть бессмертному, который за короткий срок успел завладеть моим сердцем. И Эрагон, видя мою отдачу, тут же увеличивает напор. Его губы начинают двигаться увереннее, настойчивее, пока я, словно в бреду, жмусь ближе к нему, наплевав на то, что мы на всеобщем обозрении. Наплевав на то, что нас могут увидеть все, кому придет в голову выйти во двор или выглянуть в окно. Плевать. Я слишком долго ждала этого момента. Тянусь к плечам Серафима и обнимаю за шею, оставляя кисть где-то в районе затылка, искренне не веря в правдивость случившегося. Впутываю пальцы в волосы ангела, с удовольствием отмечая, до чего же они изящные, мягкие, и Эрагон неровно и горячо выдыхает прямо мне в губы. Он, в ответном жесте, сжимает пальцами мою одежду на пояснице, притягивает ближе к себе и, вероятно, тает от той ласки, которую дарю ему я. Поэтому, не долго думая, другой рукой я провожу по мужской груди, пальцами чувствуя под пиджаком бешено колотящееся сердце. Каким бы бесстрастным он не казался, теперь я понимаю, что это далеко не так... Эрагон подтверждает мои догадки. Глухо рычит на сие действо и отстраняется, утыкаясь в мой лоб своим. — Мне не удается с тобой себя контролировать. — чеканит каждое слово. И эта фраза отдается в моей голове набатом. Вот такая простая формулировка. И я, словно заведённая, хаотично качаю головой. — И не надо. Очерчиваю пальцами линию подбородка мужчины, не отнимая взгляда от синих омутов, ровно до того момента, пока на меня снова не обрушиваются горячие губы. В руках этого советника я чувствую себя маленькой, хрупкой, неуверенной в себе девочкой. Чувствую себя так, будто и не было этих десять лет, и я так и осталась, не прошедшей Обряд Посвящения, Непризнанной. А может просто дело в Серафиме, прожившем и видевшем на своём веку слишком многое? Его близость настолько сильно волнует меня, что я невольно начинаю дрожать, и, в какой-то момент, до меня вдруг все, наконец-то, доходит. Все мысли в моей проветренной голове неожиданно укладываются по местам. Вот почему он так переменился в настроении, когда услышал о моей влюблённости. Определённо, неспроста спросил об этом. Но может ли такой, как Эрагон, что-то испытывать ко мне? Этот вопрос я словно озвучиваю вслух. Иначе как обьяснить последующий ответ советника, который отрывается от моих губ, чтобы констатировать. — Поверь мне, Вики, я тоже могу что-то чувствовать. И мне достаточно этой фразы, чтобы стать счастливее всех на свете.***
Ребекка, наблюдавшая из окна за дочерью и некогда своим наставником, подавилась воздухом и округлила глаза. У неё давно возникло стойкое предчувствие, что между Вики и Эрагоном что-то происходит, но она упорно уходила от этой мысли. Сейчас же, к такому представлению она никак не была готова. Элиза, подошедшая к ней со спины, проследила за взглядом Серафима и, затянувшись, лишь пожала плечами, словно давно предугадала такой исход. — Этого стоило ожидать.