Звезда затухает

В траве шебуршались разные насекомые, трава перешептывалась. Я запрокинул голову. Синева неба отражалась на коже. Из-за меня Тимура отругали по полной программе. Как он сказал? "Лучше бы вы побили меня, чем выслушивать всё это". Вокруг него не было его обычного сопровождения из малышни, из его голоса пропала его твердость, а из глаз – искра. Я пытался привлечь его внимание всеми возможными способами: оставлял у него на крыльце украденные собранные яблоки, отправлял письма, даже помогал его малявкам. Но он не то что ничего не предпринимает, он даже не появляется. Где этот Тимур? Исчез в самый разгар дачной войны. За последние время я обшарил почти все места, где может быть человек в принципе. Осталась только пара ветхих дома и заброшенная больница на окраине поселка. *** Я уже не знаю как долго я сижу здесь, среди оставленных пустых коек и непонятных слов на побелке. Я практически не сдвинулся с места, придя сюда. Мои наручные часы треснули уже давно, когда я открывал дверь чтобы попасть сюда. Здесь было прохладно в отличие от воздуха снаружи, что порой плавился от жары. Снаружи уже темнеет. Я вдруг слышу шорох. Паук? Крыса? Или же... Оглушительный грохот. Я оборачиваюсь и замечаю темный силуэт в дверном проёме. Тот, кто пришёл пытался отдышаться. Когда поднявшееся облако пыли и извести рассеялось я рассмотрел в фигуре Квакина. Так и смотрели друг на друга, он колеблясь между какими-то действиями, а я просто ожидая, что он предпримет. Мишка нерешительно подходит ко мне и садится на грязный пол рядом со мной. -Слушай, я тут это... Извиниться пришёл... Конец фразы был произнёсен слишком тихо, чтобы я услышал его. -ты куда пропал-то? Тебя весь поселок ищет. -а зачем им искать меня? -волнуются потому что! Было дитё и тут хлоп и исчезло. -но после того что я сделал, меня должны были изгнать... И я сделал это... Он не веря смотрит на меня. -сделал что? -ты же знаешь сестру Жени? -это той сопли из третьего дома? -скажем так. Ты же уже знаешь что она сказала о нашей работе? Меня и Тимуровцев? Нашей "деятельности"? Мишка отрицательно покачал головой. -не слышал ничего. А если бы такая молва бы и пошла, то я бы точно прознал. Я в мягком ошеломлении уставился на облака за окном. -Можно тогда я задам вопрос? -да, канеш. Я на секунду замолкаю, сглатываю слюну и быстро говорю, пока не упустил мысль: -а что ты думаешь о нас, Тимуровцах? *** Сердце у меня останавливается, а затем начинает биться в два раза быстрее. И как ты только угадал с вопросом, чертов примерный мальчик?! Я отвожу взгляд, думаю, что мне сказать. Ведь, у меня есть своя собственная секретная точка зрения, которой я даже с пацанами не делюсь. Стоит ли высказать её? Я закусываю губу в нерешительности. -ну... Тебе честно сказать? -да. Какой бы горькой не была правда, я хочу услышать её. Я тереблю конец моей кепки, рассматривая пол, где не хватает плитки. -только не перебивай, хорошо? Послушно кивает. Он устремляет на меня свои глазки-пуговки, которые похожи на кружки с мутным чаем. Несладким. Пустым. Я должен рассказать ему это сейчас. Когда мы один на один. Без сопровождения из дестадовцев или будущих уголовников, что рассерженно загалдят, услышав тебя. Набрав побольше воздуха в лёгкие и сделав глубокий вдох я начинаю... А с чего начинать-то? Прям так в чистую ему выложить всё что я думаю и храню в секрете? -Тимур, слушай.. пообещай мне одну вещь, пожалуйста... какую? – Читаю я немой вопрос в его наклонении головы. -пообещай, что никто кроме тебя этого не узнает. Что ты никому не расскажешь. Ни при каких условиях. -я клянусь своей честью. Я встрепенулся от его слов. Тимур ставит столь важную для него вещь на карту ради правды от местного оборванного хулигана? Хотя, я не могу читать его мысли... Бог его знает, чем он руководствуется. -ладно... Очень глубокий вдох. -Я наверное в твоих глазах очень плохой, да? Вечно всё ломаю, краду яблоки у других и всё такое? А знаешь почему? Потому что я хотел привлечь внимание. Я хотел чтобы меня заметили. Родители никогда не хвалили меня за хорошее поведение или редкие успехи в учебе, говоря, что это "само собой разумеется", "так ты это и должен делать". И когда появился ты, я начал понимать, что не все люди как мои родители. Я понял, почему ты делал все добрые дела не говоря, что это именно ты сделал. Чтобы люди не боготворили именно тебя. Ты хочешь, чтобы люди думали, что в поселке живут хорошие и добрые люди, которые помогают друг другу. В какой-то момент я даже думал бросить свою гнилую шайку и попросить тебя сделать меня Тимуровцем. Но что-то сдерживало меня. Ты, знаешь, ты как красивая новая хрустальная ваза. Она очень красивая и приятная, когда просто смотришь на неё и как в ней расцветают цветы. Но хочешь ты просто рассмотреть её поближе – ты роняешь и она разбивается. Или мама спешно отгоняет тебя, "ты же можешь разбить её! Отойди!". Ты, знаешь, как солнце. Ты всем светишь одинаково, но до тебя никак нельзя дотянуться. Минута молчания. -Ты мне нравишься, Тимур. Твоя доброта, твоя задумка, твоя безвозмездность, твоё правильное лидерство, твоё справедливое суждение о людях. Ты мне целиком и полностью притягателен. *** Я уставился в одну точку, переваривая всё тобою сказанное. Я для него.. пример? Солнце? Я никогда и не думал что моя безвозмездная доброта станет для кого-то идеалом. Последние же фразы о его личной.. привязанности... Если они правдивы... Я даже не знаю, что и делать. Может, это тёплая любовь, как родительская или учителей ко мне? А вдруг нет? От одной этой проскочившей мыслишки потеплели щеки и сердце, сжавшись на секунду, стало биться чуть быстрее. Вдруг это та самая запретная любовь, которой любит лишь взрослые? Неужели... Неужели я правда привлекаю кого-то сильно? Кому-то правда хочется... Щеки покраснели ещё больше. Целовать меня? И не один раз, в щёку, на прощание, а много раз, в губы, так чтобы воздуха не хватало, так как описывают в тех книгах, от одного упоминания которых все девочки поголовно краснеют? Но пока я не попробую, я не узнаю... Но мне вдруг стало так неловко, так неудобно что-то спрашивать после столь откровенного признания... Хотя, если подумать, я не испытываю к ней совершенно чистую ненависть, нет. Меня поражает его смелость, рискованность порой и конечно, упорство. Я всегда стараюсь узнать, почему человек поступает так или иначе. И, вуаля, узнал, Тимур. Из-за недостатка внимания. Видимо, он хочет получить его от меня... К тому же я ему приятен... Я должен что-то сказать. Или лучше промолчать и просто улыбнуться ему? А может, может обнять его? Нет, нет, нет, это будет как-то... А как это будет выглядеть? Это мне может сказать лишь сам Мишка. Мы одни во всем здании. И единственные не спящие, судя по окрестной тишине. Я прикусываю губы, размышляя, что я должен сделать. Как там говорят в фильмах? Здесь нет нужды в словах? Но тогда, как, как это выразить? Целовать его будет слишком вульгарно, да и я не умею. Господи, и как я мог подумать об этом? Если я просто улыбнусь, он наверное ничего не поймёт. А если обниму... Он может ещё меньше понять. Также как и я. Я хочу знать, какую именно любовь он имел ввиду. Картинка перед глазами мутнеет и я чувствую сонливость. Чисто интуитивно я опираюсь головой на первое попавшееся. Мягкое и теплое. Слышу какое-то.. дыхание? Бога ради, это же Квакин! Всю сонливость как рукой сняло. Я попытался дернуться и встать, но теплая рука просто положила мою голову обратно. Мои щёки были красными-красными, а глазами я хлопал как второклассник, случайно забредший в кабинет старшей школы. -Тихо, тихо, отдохни. Тебе наверное сейчас даже сложно думать. Я понимаю. -Миша... Квакин мягко встрепенулся и положил руку мне на волосы. -что? -скажи пожалуйста,... Я тебе нравлюсь... То есть, как перемены в школе, родители и есть мороженое в летний день? Или... Как девочки, которые пишут письма и не спят по ночам от чувств... Миша начинает гладить мои волосы. -ты мне нравишься больше всего на свете. Больше мороженого, больше яблок, больше каникул, больше чем всё-всё-всё. Я рад, что встретил тебя. Тёплое, приятное чувство разлилось в груди затапливая и замедляя сердце.