***
Накаджима Ацуши был единственным человеком в школе, с которым Акутагава мог в теории подружиться. Но он этого не делал, потому что в принципе ни с кем не дружил. Он приятельствовал с одноклассниками, мог поддержать с ними разговор по настроению, но дружить — это было что-то за пределами его возможностей. К тому же, у него была Гин, которая прекрасно справлялась с функциями друга, так что этого было более, чем достаточно. Накаджима нравился всем. Не то чтобы Акутагава проводил опрос, но некоторые случайные наблюдения привели его к такому выводу. Ацуши всегда был в окружении большой компании (от одного вида которой у Рюноске болела голова), многие внимали его веселым рассказам и старались привлечь его внимание, которым он щедро делился. Гин с радостью в своё время примкнула к этой компании. Рюноске же, не заинтересованный в участии в этой шумной группировке, совершенно преспокойно выбирал место для обеда рядом с ними только из-за беспокойства за сестру. На общешкольных мероприятиях тоже старался не выпускать Гин из виду: всё-таки первый год старшей школы может быть тяжелым. Второй, кстати, тоже. И так как за эти месяцы заботы о сестре Акутагава привык к громкому Ацуши, который часто был в радиусе нескольких метрах от него, то он принимал тот факт, что Накаджима мог бы стать его другом. Но Накаджима Ацуши дружил со всеми, а Рюноске не хотел быть всеми. Сейчас Акутагава возвращался домой и альтернативный мир в его голове, где он дружил с Ацуши, разрушался, потому что факт, что тому нравится его сестра, не мог быть совместим с этим миром. Просто потому что странно дружить с человеком, который хотел бы обнять плечи его сестры. Разрушение альтернативного мира пошатнуло его эмоциональное состояние, и домой он вернулся не в духе. Перед Рюноске стояла тарелка с ужином, а сам он внимательно наблюдал за Гин, которая рассказывала маме о прошедшем дне. Его брови самопроизвольно насупились, а тяжелые вздохи неконтролируемо издавались. «Выразительные глаза, которые смотрят прямо в душу…» Акутагава всматривался в глаза сестры. Они были серыми, как и у него, и действительно были очень выразительны. Рюноске приметил, что ресницы-то сестры были накрашены. Кажется, она начала пользоваться косметикой в начале этого учебного года, чему их мать была не рада. «Зато мои ресницы длинные и черные без косметики», — выпалил мысленно Акутагава с очередным тяжелым вздохом, сам не понимая, к чему этот аргумент. «Бледная мягкая кожа…» Рюноске усмехнулся, ведь Гин пользовалась всеми возможными средствами, чтобы кожа хоть как-то впитывала в себя ультрафиолет солнца и выглядела не такой бледной, но, видимо, безуспешно. Он, конечно, не радовался неудаче сестры, но его забавил факт, что Гин добилась, похоже, противоположного успеха. Хотя нет, факт совсем не забавил. «Еще статная осанка, а эти плечи…» Акутагава зачем-то выпрямился. «Плечи как плечи, она даже плаванием не занимается», — снова аргументировал он себе мысленно, и его внутренний адвокат был доволен. — Рюноске, твои вздохи такие тяжелые, что, кажется, я похудела под ними на пару килограмм. Ты всё-таки заметил, что я брала твой кондиционер для волос? — внезапно взволновано воскликнула Гин, возвращая Рюноске к реальности. Акутагава встрепенулся. — Опять? Сколько раз я говорил, не брать мои вещи? — раздражено проговорил он сквозь зубы. Ему, конечно, было не жалко кондиционера для волос своей сестре, но она могла хотя бы спросить. Неуважение к его границам выводило его из себя. — Извини, но он так вкусно пахнет! — жалобно протянула Гин. Акутагава обреченно вздохнул, потому что да, он знал, как он вкусно пахнет, поэтому он его и купил! Кажется, в следующий раз лучше сразу брать два экземпляра. Рюноске расслабил немного свои плечи и придал своему голосу максимальную невозмутимость. — А давно ты красишь ресницы, сестра? — спросил он. Акутагава вообще не имел в себе мстительную натуру, но сегодня в календаре отмечался вечер недовольства сестрой. Гин в недоумении вытянула лицо, уже открыла рот для ответа, как вмешалась их мама. — Да, Гин, я же тебе говорила, что еще рано пользоваться косметикой. Даже Рюноске заметил. Думаю, его стороне мужского взгляда лучше доверять. Гин от возмущения потеряла дал речи, который через мгновение к ней всё же частично к ней вернулся: — Мама… что? Рюноске, ты.!!! — она хватала воздух, пытаясь сформулировать хоть какую-то адекватную мысль, но приступ негодования не позволял ей. Через минуту она с ним справилась: — Как ему можно доверять, мам? От него же полшколы шарахается. Ты хочешь, чтобы и я стала изгоем? Акутагава оскалился и уже готовил язвительный ответ по поводу того, что пусть уж лучше от него шарахаются, чем он будет подстраивать для кого-то свою внешность, но вмешалась мать. — Вы оба! Ешьте молча, от ваших перепалок у меня голова болит! И все Акутагавы продолжили трапезу в тишине, в которой можно было проследить метание молний из разъяренных взглядов брата и сестры, которыми они сверлили друг друга. Рюноске так сильно клацал зубами еду, что свело челюсть, из-за чего он нехотя всё же смягчил взгляд и сосредоточился на своих неприятных ощущениях.***
Следующую неделю Рюноске был начеку. Каждый вечер он ожидал, что вот-вот Гин скажет ему: «Братик, Ацуши-кун признался мне, теперь мы встречаемся». Акутагаву дёргало от высокого голоса сестры, который он представлял себе в голове. Тем не менее он сам первым ненавязчиво спрашивал, не случилось ли чего нового за день, та рассказывала только неважные для него факты. Признаться, Акутагава не был уверен, что сестра поделится с ним таким событием. Он вдруг понял, что она вообще никогда не рассказывала о сердечных делах: нравился ли ей кто-то или была ли она заинтересована отношениями вообще. Так что Рюноске решил, что следует более внимательно следить за поведением сестры и улавливать каждое изменение, но резких перемен не происходило. Акутагава останавливал себя от порывов проходить мимо класса сестры на каждой перемене, так что довольствовался привычным своим местом недалеко от её компании на большом перерыве. Его сердце как будто бы ускорялось из-за неконтролируемого напряжения в моменты, когда Гин и Ацуши вступали в диалог. Рюноске не мог слышать каждое их слово, но мог видеть их улыбки и открытость друг к другу. Акутагаве иногда приходилось сдерживать рвотные позывы. В какой-то день Акутагава понял, что перестарался со своим пристальным наблюдением, когда его мрачные взгляды Накаджима начал в недоумении перехватывать всё чаще. В каждый такой миг Рюноске велел себе не смотреть в их сторону, но через несколько минут снова находил свой взгляд на светловолосом парне, который будто чувствовал на себе внимание и смотрел на него в ответ. Акутагаву это возмущало, потому что он не мог сосредоточиться на… вообще ни на чем не мог сосредоточиться. С началом новой недели Рюноске принял отчаянное решение не выходить во двор во время большой перемены, но ноги сами потащили его на привычное место. Он устроился на свободной скамейке вдалеке от основной массы школьников и открыл коробку с сытным перекусом. Перед тем, как начать свою трапезу, Акутагава кинул быстрый взгляд на компанию сестры и обнаружил, что сегодня отсутствовал Ацуши. Рюноске вздохнул с облегчением, потому что осознал, что это напряжение уже как-то нездорово на него давит. Он открыл рот, чтобы закинуть в него кусок омлета, как услышал над собой знакомый голос: — Акутагава-сан, привет! Рюноске осторожно поднял голову, нацепив самый хмурый свой взгляд, который служил вечной защитой от всего непонятного. Его глаза встретились с очень оживленными фиолетовыми глазами Накаджимы Ацуши, и сердце Рюноске сделало кувырок. Акутагава свалил свою взволнованность на голод и невозмутимо проговорил: — Привет. Это не в первый раз, когда с ним заговаривают. В первые школьные дни младшей сестры Акутагава провожал её до класса, Ацуши же порывался задружиться с ним, спрашивая всякие нелепые вопросы о школе как семпая. Рюноске, не доверяющий громким людям, мягко дал понять, что не заинтересован. Накаджима же, не сильно расстраиваясь, быстро переключался на его сестру, которая с охотой подхватывала инициативу этого общения. Сейчас Рюноске решил, что, наверное, не стоит быстро отталкивать парня. В конце концов, врагов — потенциальных парней сестры — необходимо изучать. — Я сяду с тобой? — спросил Ацуши, дружелюбно улыбаясь. Акутагава сначала хотел ответить, что любит есть в одиночестве, но просто молча кивнул. Ацуши сел рядом, Рюноске же приступил к поеданию омлета в надежде, что его жующего не будут беспокоить. Но он ошибся. — Я хочу сказать тебе одну вещь, которая может прозвучать странно, — начал Ацуши, внимательно смотря на Акутагаву. Рюноске не отрывал взгляд от своего обеда. Для него уже всё было странно. Он почувствовал жар в ушах и небольшой озноб в кистях. Такой контраст в теле вызвало неприятное волнение, потому что, кажется, сейчас Ацуши собирался признаться ему в симпатии к его сестре, следом, видимо, просить о благословении и, не дай бог, выпрашивать советы, как лучше подкатить к Гин. Акутагава в раздражении нахмурился — он не собирался в этом участвовать. Поэтому он решил пока не реагировать на слова Накаджимы, продолжил жевать и ожидал, осмелится ли собеседник продолжить. Ацуши же, обрадовавшись, что его хотя бы уже не заткнули, беззаботно продолжил: — Я знаю, что ты не фанат больших компаний, но я был бы рад, если бы ты изредка обедал с нами. Рюноске от такого заявления чуть не выронил свой обед. Он пристально посмотрел на Ацуши, чуть щуря глаза, словно ждал подвоха. Кажется, он немного смутил таким взглядом Накаджиму, потому что у того появился еле заметный румянец на щеках. Рюноске почувствовал, как и сам краснеет, поэтому быстро отвернулся. — Вы слишком шумные, — в итоге ответил он. Ацуши коротко засмеялся. — Мы просто… разговорчивые, — задорно проговорил он. — А я — нет, — парировал Акутагава. Ацуши не нашел, что сказать на это, поэтому какое-то время между ними была тишина, которая по какой-то причине казалась Акутагаве неловкой, хотя молчание для него было обычным делом. — Я подумаю, — сказал Рюноске, почувствовав, что уже не выдерживает. Конечно, он не собирался думать — обедать в компании сестры и уж тем более Накаджимы не было в его планах — но решил проявить вежливость. Ацуши активно заёрзал рядом, от чего Акутагава снова направил свой взгляд на него. На мгновение ему показалось, что Накаджима собрался хлопать в ладоши, но тот опустил руки на свои бедра и широко улыбнулся. — Спасибо, что не послал меня, — его улыбка была слишком счастливой. Акутагава ухмыльнулся. — За кого ты меня вообще принимаешь? — спросил он. — За нелюдимого и грозного старшего брата своей одноклассницы, — весело подыграл Ацуши. Упоминание сестры смело всю легкость, которую почувствовал на мгновение Акутагава. Он понял, что с ним всё-таки пытаются подружиться ради сближения с Гин. Он вернул свой взгляд на коробку с обедом и заметно поник, от чего Ацуши в панике замахал руками. — Извини, если я сказал что-то грубое. Я правда не имел ввиду ничего плохого, — в его голосе было волнение, от чего он звучал еще громче, но затем стал тише: — Черт, вот всегда ляпну что-нибудь, не подумав. Акутагава посмотрел на Ацуши. Тот закусил губу и с грустью смотрел куда-то в сторону. Рюноске от такого подавленного вида почувствовал укол вины и тяжело вздохнул: ну почему он это чувствует? Это ведь его пытаются использовать? Вдруг он всё-таки ошибся и с ним хотят подружиться не только из-за сестры? Если бы сейчас рядом с ним сидел кто-то другой, он бы с легкостью уже закончил этот бессмысленный диалог и вернулся в свой класс, но так как перед ним сидел Ацуши — единственный друг в его альтернативной вселенной — он чувствовал, что должен как-то разрядить обстановку. Рюноске натянул на себя слабую улыбку. — Грозный, значит? — спросил он. Ацуши посмотрел на него, внимательно оглядел выражение его лица и мягко улыбнулся. — Немного, наверное. Вообще-то, я думаю, ты даже добрый, — он в смущении снова закусил губу, — я опять странно звучу, да? — Да, есть такое, — ответил Акутагава и издал смешок. Рюноске продолжил есть свой обед и не заметил, как Ацуши в изумлении посмотрел на него. Дальнейшее молчание уже не напрягало Акутагаву. Накаджима же, решив, что говорить ему больше нечего, быстро попрощался и присоединился к одноклассникам. Уже в классе Акутагава прокручивал состоявшийся диалог вновь и вновь. В тот момент время будто замерло, а сейчас жизнь ускорилась вместе с его сердцем, которое билось, словно пытаясь наверстать упущенные удары. С одной стороны, он понимал, что Ацуши скорее всего просто желает приблизиться через него к Гин, но с другой было очень сложно обвинять его в какой-то неискренности, потому что Ацуши всегда был примером простодушия в его глазах, и это правда трудно представить, что Накаджима мог бы использовать кого-то. В конце концов, он уже в хороших отношениях с Гин, ему не нужна помощь Рюноске, чтобы сблизиться с ней. Но другой причины заинтересованности к своей личности Акутагава не видел, поэтому в душе он ощущал и некий трепет, и досаду.***
Шла вторая половина мая, солнечная погода радовала Йокогаму, и почти все школьники откладывали свои домашние работы и позволяли себе вольности в виде лишнего часа прогулки. Акутагава Гин не была исключением, поэтому уже с утра выходной субботы навела себе легкий макияж и выбирала себе наряд для прогулки. Выбор её пал на ажурную белую блузку, которую она заправила в длинную желтую юбку. Рюноске застал её за тем, как она крутилась перед зеркалом в прихожей и что-то бубнила себе под нос. — Еще даже не полдень, уже уходишь? — в удивлении спросил парень. — Да, мы решили пораньше встретиться, чтобы вечером было время на домашку, — сказала Гин, не отнимая взгляда от зеркала. Акутагава оценивающе прошелся по её наряду и ему вдруг стало некомфортно от того, что она могла нарядиться для кого-то конкретного. Не то чтобы у неё был какой-то вызывающий стиль или слишком необычная для неё одежда — нет, всё было вполне повседневно. Но блузка и желтая юбка — не школьная форма, и она выбрала именно этот вариант возможно для того, чтобы на неё смотрели. Чтобы смотрел он. Рюноске помотал головой, чтобы выкинуть ненужные мысли. Он ведь даже не знал, с кем идёт гулять его сестра. — С кем идешь гулять? — всё же решил выяснить. — Да как обычно — одноклассники, да другие ребята из школы. Из твоего класса Тачихара должен пойти. После слово «одноклассники» Рюноске уже не слушал. Он скривил лицо. — Что? — спросила Гин, заметив его взгляд. — Тебе не нравится Тачихара? — Да нет, мне на него всё равно, — отмахнулся Рюноске. Гин уже принялась красить губы, как Акутагава решил продолжить диалог: — Знаешь, сегодня в интернете мне попался гороскоп. Там говорилось, что для водолеев сегодня неблагоприятный для прогулок день. Особенно с одноклассниками, — он проговорил это с очень серьезным видом, но в конце уголок губ ехидно еле заметно поднялся. Гин в недоумении воззрилась на него, не убирая с губ помаду. Она смотрела на него несколько секунд прежде, чем ответить. — Во-первых, ты подписан на очень странные гороскопы, братец. Во-вторых, ты с кровати упал и головой приложился? Какие гороскопы? — на последнем вопросе она уже повысила тон и повернулся к нему всем корпусом. Рюноске не изменил своего невозмутимого вида и лениво ответил: — Я просто беспокоюсь за тебя. — Не замечала раньше такого беспокойства, — Гин немного приподняла брови. Рюноске ничего на это не ответил. Гин вернулась к своему отражению и стала приглаживать волосы. — Если так беспокоишься, можешь пойти со мной. Мы всегда рады новым людям в компании, — спокойно сказала она, поднимая волосы в хвост. — Пожалуй, откажусь. Мне гороскоп рекомендовал не вступать в сомнительные компании, — он улыбнулся довольный своей шуткой. Гин покачала головой. — Жаль, Ацуши-кун давно просит вытащить тебя из дома. Кажется, он очень хочет с тобой дружить. Я говорила ему, что из рыбки в аквариуме друг выйдет намного интересней. Кажется, он всё-таки купил одну, — она в задумчивости посмотрела куда-то вверх. — Надеюсь, он не назвал её Рюноске — спрошу у него сегодня. Гин лукаво улыбнулась, но не посмотрела на брата. Рюноске же от этих слов чуть не выронил челюсть. Сердце пропустило удар от знакомого имени. Комментарий про рыбку он слушал уже вполуха. Ацуши хочет с ним дружить и говорит об этом Гин? Это как-то не вяжется у него в голове. Может, он просто использует Рюноске как предлог к разговору с Гин? От этих мыслей он снова скривился. — Что, тебе и Ацуши не нравится? — Гин вновь заметила его недовольство. — Не поступай так с ним, хорошо? Ацуши нравится всем, понятно?! — В этом и проблема, — подумал Рюноске, но в итоге произнес эти слова еле слышно. Гин не стала переспрашивать, чего он там бурчит себе под нос и закончила со своей прической. — Ну и как это у вас происходит? — неуверенно спросил Рюноске. — Ваша тусовка? Младшая Акутагава подозрительно оглянула старшего, но удостоверившись, что тот действительно заинтересован, ответила: — Ну сегодня в плане просто встретиться в парке. Купим что-нибудь пожевать, обсудим школу, учителей, родителей, — она вдруг закатила глаза. — Господи, Рюноске, почему я должна тебе это объяснять? — Ладно, я согласен, — вдруг сказал он, удивившись сам. Гин широко открыла глаза и повернулась к нему. — Сильно же тебя сегодня приложило, да? — её голос вдруг стал сочувствующим. Теперь глаза закатил уже Рюноске. — Ты подождешь, пока я соберусь? — Давай, я всё равно планировала еще в телефоне позависать. Рюноске быстро направился в свою комнату. Его немного охватил мандраж от того, на что он согласился, но уверял себя, что прогулка в парке не может быть ужасной. В конце концов, можно будет уйти в любой момент. Он открыл шкаф задумавшись. Гардероб не был полон разнообразием вещей. Ему вдруг захотелось пройтись по магазинам. Он глубоко вздохнул от того, что уж слишком беспокоился по этому поводу и просто выбрал свой любимый черный лонгслив и белые бриджи. Волосы еще были влажные после утреннего душа, так что он просто причесал их. А потом взъерошил. Потом снова пригладил и провел пальцами по прядям. Когда Рюноске вновь проводил щеткой по волосам уже в прихожей, он думал о том, чтобы отказаться от этой затеи, но понимал, что Гин за такие выходки точно приложит его об какую-нибудь стену. Он обреченно вздохнул и позвал сестру. — Отлично, выходим, — сказала она и принялась надевать сандалии. Рюноске сунул ноги в кеды и вышел из квартиры. — А как же гороскоп? — игриво спросила Гин, закрывая дверь квартиры. — Я в них не верю, — бросил Рюноске и пошел к лифту. Гин усмехнулась и поплелась за братом. — Надо будет в магазин заскочить.***
Понабрав в магазине закуски и лимонады, на которые Рюноске сомнительно фыркал, они направились в сторону парка. Гин вела в центр, где, видимо, была договоренность встретиться. Рюноске уже видел знакомые силуэты своих одноклассников издалека. Чем ближе они подходили, тем громче слышался азартный спор Тачихары Мичидзо и Накахары Чуи. Еще были одноклассники Гин, имена которых Рюноске с трудом мог вспомнить. Ацуши не было. — Всем привет! — радостно поздоровалась Гин. — Гин-чан, ну может ты ему скажешь? — Тачихара в эмоциях повернулся к пришедшим и резко замолчал. — Акутагава-кун, ничего себе! — воскликнул Накахара. — Неужели Гин-чан тебя вытащила? — Вообще-то он сам захотел! — как будто бы с возмущением сказала Гин. — И правильно, с такой бледностью, как у Акутагав, в такую погоду только в парке на солнышке греться надо, — невозмутимо прокомментировал Чуя. — Да, наверное, — натянув улыбку, промямлил Рюноске и сел на ближайшую скамейку, где парочка одноклассников Гин приветливо ему улыбалась. Гин активно присоединилась к возобновленному спору Тачихары и Накахары. К Рюноске обратились пару раз с дежурными вопросами об учебе и внеклассных занятиях, на которые он дружелюбно отвечал. Затем компания начала обсуждать какую-то новость, и Акутагава смог мысленно от них абстрагироваться. Всё проходило, в общем-то, неплохо для Рюноске. Свежий воздух действительно приятно действовал на душевное состояние, и он пришел к мысли, что такое времяпрепровождение весьма сносно. Так-то это мало чем отличалось от того, как он сидел поодаль от этой же компании во дворе школы, только голоса были громче. Акутагава, конечно, не собирался повторять такой опыт, но сделал вывод, что такая вылазка — это то, что можно пережить. Рюноске даже на какое-то время забыл, с какой целью он вообще присоединился к сестре, пока не увидел, как к ним подходил Накаджима с рыжим парнем — кажется, Танидзаки. Акутагава смотрел на Гин и активно кивал её словам, пока она что-то рассказывала своей однокласснице, и делал вид, что тоже очень увлечен и совсем не замечает приближающиеся фигуры. — О, вас уже так много собралось, — восторженно воскликнул Ацуши будучи уже в паре метрах от них. Он бегло взглянул на каждого, а когда увидел Рюноске, то его глаза в удивлении расширились, а сам он засиял в улыбке. — Акутагава-сан, ты всё-таки решил вступить в клуб разговорчивых? — так радостно спросил Ацуши, что все взгляды сразу полетели в Рюноске. От такого внимания Акутагава немного поёжился, но, смотря на счастливое лицо Ацуши, он думал только о том, как бы сдержать улыбку — репутацию нелюдимого и грозного парня всё-таки надо держать. Только он открыл рот, чтобы ответить, как тут вмешалась Гин. — Да прямо заткнуть его не можем, — смеясь, сказала она. Все усмехнулись, а Накахара стал пересказывать недавно обсуждаемую новость Ацуши. Акутагава облегченно вздохнул, что нет необходимости оправдываться, но вжался кулаками в край скамейки. Он старался не так открыто наблюдать за Ацуши, поэтому делал всё, чтобы фокусировать взгляд на сестре или на природе вокруг. Разговоры он уже не слушал, а думал о том, что когда-нибудь надо сообщить Ацуши, что к нему можно обращаться по имени, хотя «Акутагава-сан» уж сильно было приятно ушам, но волновал тот факт, что он с такой фамилией был всё же не единственный. Рюноске не смотрел на Ацуши, но ненароком вникал в каждое произнесенное им слово, улавливал каждый смешок, подмечал каждое движение его тела. Он обнаружил, что от напряжения, в котором он находился, уже онемели руки, всё это время сжимающие скамейку с такой силой, что к ним перестала попадать кровь. Он разжал пальцы и стал активно разминать их, внимательно рассматривая и попутно мысленно ругая себя за такое неосторожное поведение. Тут он заметил, что покалывание, которое он ощущал на правом указательном пальце — это не только прилившая кровь, а и маленькая заноза, которая почти незаметно разместилась в средней фаланге. — Черт, — Акутагава не смог сдержать в себе ругательство. — Братик, что такое? — поинтересовалась Гин. Рюноске в голове отметил, что сейчас её внимательность была некстати, потому что все взгляды снова были прикованы к нему. — Да просто заноза, — раздражено ответил Акутагава. — О, если заноза, то — это к Ацуши, — сказал Чуя. Все засмеялись, Ацуши же немного смутился, но не потерялся. — Он имеет ввиду, что я проходил курсы по оказанию первой помощи, — как всегда улыбчиво сказал он. — Дай посмотрю. Накаджима в мгновение оказался рядом с Рюноске, взял его руку и притянул к себе, склонив голову над пальцем. Какое-то время он внимательно рассматривал занозу, а Акутагава не был в состоянии даже пошевелиться или сказать что-либо. Он наблюдал за сосредоточенным лицом Ацуши. Оно, конечно, не было очень близко, но это было самое короткое расстояние, что когда-либо было между ними. Рюноске отвел взгляд куда-то в сторону, сдерживая всеми силами прилив крови к ушам. Безуспешно. Он немного откинул голову назад, чтобы передние пряди максимально покрывали уши. — Там разве не учат искусственному дыханию? — поинтересовался Тачихара. От этих слов взгляд Рюноске рефлекторно упал на губы Ацуши. Быстро сообразив, он перевел его выше на глаза, которые уже смотрели прямо на него, а значит предыдущий взгляд был замечен. Кажется, оба о чем-то подумали. Рюноске показалось, что у него остановилось сердце вместе со временем, потому что эта секунда длилась вечно. Накаджима отвел взгляд и недовольно посмотрел в сторону Тачихары. — Вообще-то там учат оказывать помощь при разных видах ран. Ацуши вернул взгляд на палец Акутагавы, который так и не выпускал из рук. Он своими большими пальцами растянул кожу вокруг покраснения, чуть надавливая на фалангу, чтобы заноза немного вылезла, и, подхватив выглянувшую колючку ногтями, резко потянул. Рюноске сначала забыл, как дышать, но, почувствовав резкий укол, вспомнил и грубо вернул себе руку, потирая больное место. — Больно же! — неожиданно громко даже для себя воскликнул Рюноске. — Извини, — сказал Ацуши, виновато улыбаясь, — зато получилось! — Ага, спасибо, — буркнул Акутагава. — Ацуши, а расскажи, чему еще тебя обучали на курсах? — спросил кто-то из одноклассников Гин. Накаджима, казалось, был очень рад этому вопросу и с большим энтузиазмом начал рассказывать про курсы, отойдя от Рюноске на пару шагов. Боль от занозы, которую почувствовал Акутагава мгновение назад, словно вернула Рюноске в его реальность, и он вдруг стал раздражителен к происходящему вокруг. Он задался себе вопросом, что он вообще делает здесь — в парке, в компании сестры и её друзей. Ему совершенно не были интересны их разговоры, а мельтешение Ацуши перед ним вдруг стало предметом не созерцания, а негодования. Взгляд Рюноске стал сердит, а дыхание тяжелым. Он почувствовал неприятную дрожь в ногах и непреодолимое желание уйти отсюда. Что он, собственно, и собрался сделать. Он резко вскочил, быстро проговорил, что ему пора идти, бросил для вежливости слова прощания и устремился в сторону выхода из парка. Возможно, он сейчас выглядел очень глупо в глазах Гин и всех этих ребят из школы, которые будут обсуждать его ненормальное поведение, но ему было совершено на это плевать. Он сердился на себя — за то, что вписался в эту сомнительную затею; на Гин — за то, что потакала его внезапному порыву; на Ацуши — за то, что тому нравилась его сестра. Подойдя к выходу из парка, Акутагава вдруг понял, что слышит за собой быстрые шаги. Он машинально обернулся и, увидев, что его догонял Ацуши, еле сдержал стон раздражения. — Акутагава-сан, ты злишься на меня? — спросил Ацуши сквозь попытки отдышаться. Рюноске смотрел на его глаза, полные сожаления непонятно от чего, и еще больше разгневался: ну почему Ацуши всегда такой простодушно искренний? Акутагава сейчас за свои мысли точно не заслуживал к себе такого отношения, и эта ситуация взбесила его еще больше. Ему вдруг захотелось, чтобы эти добрые глаза не смотрели на него так. — Да, ты меня бесишь, — грубо сказал Рюноске. Он не хотел этого говорить, но не мог контролировать поток негативных эмоций и неосознанно направил его на человека, который, как ему казалось, был причиной этих эмоций. Ацуши в удивлении раскрыл глаза, в них застыло непонимание. — Да, — продолжил Акутагава, — твоё желание дружить со всеми только показывает, какой ты несостоявшийся жалкий неудачник, который вряд ли сможет сам чего-то добиться в этой жизни. Моей сестре такой парень не нужен, так что даже не пытайся подкатить к ней, понял? Он не повышал тон, а проговорил всё сквозь стиснутые зубы, однако в последнее слово он вложил весь свой гнев, оттого оно получилось очень угрожающим, хотя Акутагава никогда никому не угрожал и не умел этого делать. Он оглядел Ацуши сердитым взглядом, резко развернулся и стремительно покинул парк. Накаджима, готовый провалиться сквозь землю, смотрел ему вслед с нескрываемым отчаянием.***
Акутагава пожалел о своих словах сразу, как только вышел из парка. Вернуться и извиниться ему не позволяли неуместная гордость и желание просто остыть от сегодняшнего дня. Дома он чувствовал себя паршиво, от чего просто сидел в комнате, уткнувшись в учебники. Попытка отвлечься учебой была, конечно, безуспешной. Голова казалась тяжелой, в ней не было конкретных мыслей, но приходилось прикладывать все силы, чтобы отгонять из неё картинки событий сегодняшнего дня, потому что от них просто мутило. Рюноске было противно от самого себя, от этой вспыльчивости, которая возникла как будто бы на пустом месте. Обдумывать настоящие причины своего поведения он не хотел, потому что боялся, что от этого станет еще хуже. Гин вернулась ранним вечером и постучалась к нему. — Рюноске, всё в порядке? — громко спросила она через дверь. — Да, я просто устал. Девушка уныло вздохнула, поняв по голосу, что брат до сих пор не в настроении. Она знала, что общество больших компаний ему давалось тяжело, поэтому не осуждала и решила оставить разговор на потом. Гин пришлось немного объяснить друзьям, что Рюноске тяжело сходится с людьми, чтобы те не думали, что сделали что-то не так, но и понимающе отнеслись к брату. Ацуши же сетовал на то, что ему необходимо было аккуратней обойтись с его занозой. Гин старалась убедить его, что дело не в этом, но по его подавленному настроению, которое он очень старался скрыть, она поняла, что у неё не вышло. Гин хотела поговорить с братом за ужином, но тот не вышел, а на следующий день ушел в школу, даже не позавтракав.***
На утренних уроках Рюноске пришлось тяжело: его одолевали сон и тошнота. Кажется, вчера он смог заснуть только под утро, потому что, закрывая глаза, он видел растерянное лицо Ацуши, а в ушах звенел собственный грубый голос, который выплевывал не заслуженные слова. Воспоминания этого момента не давали ему спать. Ему очень хотелось отмотать время назад и всё исправить. Последующие дни для Рюноске были просто отвратительными, потому что он не знал, как заставить себя извиниться перед Ацуши. За это он уже почти что ненавидел себя. Но что он мог сказать? Что ему не нравится, что Накаджима хочет встречаться с его сестрой? Но это не оправдывает грубых слов, да и причин не любить Ацуши у него тоже нет. Акутагава не считал его плохим человеком, так почему же его тогда так бесила эта ситуация? Это ведь даже не забота о сестре, как бы Рюноске ею ни прикрывался. На обеденных перерывах Акутагава не занимал своего привычного места, а смог найти уединенное место в коридоре у окна, которое выходило во двор. Из-за теплой погоды окна были открыты, но из них едва можно было уловить определенные разговоры: в школу долетал только общий шум голосов. Рюноске отсюда мог видеть Гин и её компанию. С виду поведение Ацуши не поменялось: он так же много разговаривал и подключался к каждому обсуждению. Но Рюноске заметил, что движения его будто бы стали скованнее, и если Акутагаве удавалось видеть выражение его лица, то оно казалось потерянным. Акутагаве хотелось врезать самому себе, потому что видеть таким Накаджиму Ацуши — всё равно что наблюдать за потухающим костром, который был единственным источником тепла зимней ночью — становилось тоскливо, а в теле ощущался отчаянный холод. Рюноске понимал, что он уже неприлично долго не извиняется, но он просто входил в ступор от мысли, что ему придётся привлекать внимание публично, ведь Ацуши не остается в одиночестве. Конечно, Акутагава понимал, что его интровертность — не причина его скотского поведения, но была сопутствующим фактором. На следующей неделе, когда подавленный вид Ацуши уже стал частым гостем в редких снах, Акутагава решил, что его уже больше не волнует, как он будет выглядеть в глазах случайных свидетелей. Как только раздался звонок на большой перерыв, Рюноске разве что не выбежал из класса и направился в сторону класса сестры. Оттуда оживленно выходили ученики и собирались в свои компании. Акутагава увидел нужных ему ребят и пошел в их сторону. Он коротко кивнул сестре, которая удивленно смотрела на него. Затем перевел взгляд на Ацуши, который тоже смотрел озадачено, но и с некой опаской, от чего Рюноске снова захотелось ударить себе по голове. — Накаджима-кун, мы можем поговорить? — тихо, но решительно спросил Акутагава. Теперь уже почти все в округе смотрели на него, но Акутагава мысленно сбрасывал все взгляды и смотрел только на Ацуши. — Да, конечно, — невозмутимо согласился Накаджима, словно ничего странного не происходило. Акутагава прошел мимо толпы учеников в противоположную от выхода сторону. Ацуши следовал за ним. В коридорах еще оставались ученики и в классах тоже. В обеденное время сложно найти место, где никого бы не было. Коридор, в котором обедал Акутагава в последнее время, тоже не был не совсем безлюдным, да и оттуда был вид из окна, который мог бы показать лишнее. В итоге Рюноске всё же удалось найти пустой класс, и они прошли в него. Акутагава развернулся к Ацуши и собрался уверенно начать говорить, но немного нервный вид Накаджимы застал его врасплох, и он забыл все слова, которые готовил в голове. Ацуши же неуверенно оглядывал класс и как будто не решался смотреть на Акутагаву. Рюноске глубоко вдохнул и вернул себе уверенность. — Я хочу извиниться, — сказал он. Ацуши теперь уже посмотрел на него. — Я не думаю всего того, что тогда наговорил. Я не знаю, почему я так сказал, — Акутагава уже не говорил уверенно, он замедлился и тщательно подбирал слова. — Ты не неудачник. Ты меня не бесишь. Твоё умение дружить со всеми впечатляет. И вообще я думаю, что ты лучший парень в этой школе. Последние слова Акутагава не планировал произносить вслух. На долю секунды он запаниковал, потому что в глазах Ацуши читалось изумление, которое он, кстати, разделял. Но Рюноске быстро нашел, что сказать дальше: — В смысле, что если и подходит кто-то моей сестре, так это ты. Накаджима обдумывал сказанные слова и нахмурился. — Я не понимаю, причем тут Гин-чан, — неуверенно сказал он. Рюноске не хотелось заостряться на этой теме, говорить о чувствах и давать наставления, поэтому он решил не смущать Ацуши и себя. — Просто к слову, — отмахнулся он. — Так ты сможешь забыть, что я сказал тебе? Ацуши вместо ответа сначала широко улыбнулся, от чего в душе Акутагавы заискрился потухший костер. — Да, — оживленно ответил Накаджима. — Я так рад, что ты сказал мне это! На самом деле, я не то, чтобы всерьез принял твои слова. Я видел, что ты просто был не в настроении. Ацуши немного замялся, но улыбка не сходила с его лица. Рюноске в ответ чуть приподнял уголки своих губ. — Ладно, пойдем обедать, — спокойно проговорил Акутагава и первым вышел из класса. Они оба присоединились к компании во дворе. Рюноске тихо ел свой обед, а Ацуши быстро влился в оживленный разговор.***
Субботний вечер Акутагава проводил в гостиной за просмотром познавательной передачи о трущобных кварталах больших городов Японии. Ему не нравилось чувство тревоги, которое он ощущал, смотря на развалившиеся бараки и на людей в потрепанных одеждах, но почему-то не мог переключить. Родители уехали в город за продуктами, а Гин гуляла. Она из вежливости приглашала Рюноске с собой, но тот решил не повторять свои ошибки. Время уже подошло к ужину, и Рюноске услышал, как открылась входная дверь. — Я дома, — послышался голос сестры. — С возвращением. Девушка быстро прошла в гостиную и тут же устроилась на диване рядом с братом. Некоторое время она смотрела на экран, а затем в ужасе проговорила: — Рюноске, это пугает. — Но таковы реалии. Мы должны не забывать, что такое существует в нашем мире и радоваться, что мы не там. Гин ошарашено посмотрела на брата. — С каких пор ты философствуешь? — Ну, передача началась в 17:30. Так что где-то сорок пять минут. Гин закатила глаза. — Как погуляла? — спросил Рюноске, делая звук потише. — Да хорошо, было весело, — она вдруг развернулась к нему, — мы так и не поговорили о том, как ты сбежал в прошлый раз. Всё так плохо было? Акутагава немного поморщился. — Нет, было, — он призадумался, — нормально. Просто лимит хорошего настроения для компании резко закончился. Гин цокнула языком. — А Ацуши-то ты что сказал? Он казался очень подавленным после того, как решился извиниться перед тобой. Рюноске скривил лицо: он до сих пор чувствовал себя очень виноватым перед Накаджимой. — Ну, кажется, я в порыве эмоций наговорил ему… всякого. Но я уже извинился, ты могла заметить. — Да, — кивнула Гин. — Но я всё равно не понимаю, что ты мог такого ему наговорить. Он же божий одуванчик, Рюноске! — Я… Просто… — Рюноске протер глаза в попытке собраться. — Кажется, я немного переиграл в слишком заботливого старшего брата. Гин в недоумении нахмурилась. — Это как? Рюноске молчал какое-то время. Он всегда был честен с сестрой, но этот разговор ему не хотелось продолжать. Однако, кажется, объяснения сестре он всё-таки задолжал — он ведь, возможно, отсрочил её счастье. — Я кое-что услышал, — медленно начал он. — Кажется, ты нравишься Ацуши-куну. Я немного вспылил из-за этого. Гин расширила глаза в удивлении. — Я? Ацуши-куну? Это вряд ли, ты что-то перепутал, — она отреагировала очень эмоционально. — Нет, — Рюноске будто даже смутился. — Это точно ты. — Не может быть, Рюноске! — Почему? Тут уже в смятении замолчала Гин. Она долго смотрела куда-то в сторону и теребила прядь своих волос. — Мне неловко это говорить, но, наверное, ты должен уже знать об этом. Я… — она еще какое-то время подбирала слова, — мне нравятся девочки. В этот раз от удивления глаза расширил уже Рюноске. Он в изумлении уставился на сестру. Она же на его взгляд не отвечала и до сих пор смотрела в сторону. — Это не отменяет того факта, что Накаджима мог влюбиться в тебя, — Рюноске старался звучать очень невозмутимо. — Да нет же! — Гин снова вспылила и уже посмотрела на брата. — Он знает обо мне. Давно. Мне как-то нравилась девочка, я ей призналась, — она снова замялась, — но меня отвергли. Ацуши-кун тогда очень мне помог, поддерживал меня. В общем, он точно не может испытывать ко мне романтические чувства, мы с ним дружим. Рюноске внимательно смотрел на сестру и воспринимал информацию. Сначала он почувствовал укол обиды от того, что в такой важный момент жизни сестры с ней рядом был не он, а Ацуши. Но личная жизнь сестры была той темой, которую они никогда не поднимали. Рюноске решил, что постарается в дальнейшем это исправить. Затем его мысли переключились на Ацуши. Слова Гин звучали убедительно, и теперь и правда сомнительно, что тот мог бы испытывать чувства к его сестре. Но он ведь слышал! — Но я слышал, — вслух озвучил Рюноске свои мысли. А потом он вспомнил, что он слышал. «В моём сердце только Акутагава-сан…» Он так был уверен, что говорили о его сестре, что впоследствии даже не обдумывал эти слова. Акутагава-сан. «Акутагава-сан, привет!» «Акутагава-сан, ты всё-таки решил вступить в клуб разговорчивых?» «Акутагава-сан, ты злишься на меня?» И еще момент: «Я не понимаю, причем тут Гин-чан» Она — не Акутагава-сан. А он… Рюноске всё это время смотрел в одну точку и с каждым осознанием глаза его становились шире и шире. — Боже, — тихо сказал он, — кажется, я облажался. — Что? — Гин внимательно наблюдала за братом, и ей не нравилось то, к чему тот клонил. — Ты думал, что я ему нравлюсь? И «переиграл в заботливого старшего брата»? — Она вдруг что-то поняла и яростно обратилась к нему: — Что ты ему сказал, Рюноске? Рюноске испуганно посмотрел на сестру и помотал головой. — Кажется, что-то в духе «держись от неё подальше»? — он выглядел очень виноватым. — Ты что? — Гин покраснела от злости. — Ты болван! Она отвесила ему подзатыльник, он даже не возмутился, но недовольно потёр свою макушку. — Слушай, я уже извинился перед ним, — оправдывался он. Гин продолжала испепелять его взглядом. — Ладно, я снова извинюсь. Я скажу, что неправильно его понял. Дай мне его контакт. Сердце Рюноске стало биться быстрее от мысли, что ему придётся провести этот разговор с Ацуши. — Даже если бы ты ничего не перепутал, не тебе решать, с кем мне встречаться, ясно? — кажется, Гин не собиралась оставлять это просто так. Рюноске не стал ей говорить, что дело не в том, что кто-то захотел с ней встречаться, а что это именно Ацуши захотел с ней встречаться, как он думал. — Я понял. Больше никакого заботливого старшего брата, идёт? — он виновато улыбнулся. Она сузила глаза, явно что-то обдумывая. — Будешь месяц делать за меня домашку, — лукаво протянула она. — Что? — тут Рюноске уже возмутился. — Но ты в этой истории вообще никак не пострадала! — Пострадала! Может, Ацуши теперь думает, что я тоже чокнутая, как и ты, потому что мы родственники? Рюноске недоверчиво посмотрел на неё. — Не думаю, что Накаджима-кун так хоть о ком-то думает, — сказал он. Гин призадумалась. — Да, тут ты прав, он же божий одуванчик! Рюноске, ты ужасен! — Я понял! Ты дашь мне его контакт? Я завтра же с ним встречусь и всё исправлю, ок? Гин неуверенно, но всё же достала свой телефон и скинула Рюноске контакт Ацуши.***
Акутагава медленно шел в свою комнату и прожигал взглядом смартфон, на экране которого был высвечен телефон Ацуши. Его ноги немного подкашивались, поэтому, оказавшись в комнате, он тут же сел на кровать. На лице была глупая улыбка, которая появилась сама от предвкушения. Рюноске как будто бы не мог поверить в то, как повернулись события, но не собирался игнорировать их. Мысль, что всё это время именно он нравился Ацуши кружила голову. Глаза не могли концентрироваться ни на чем, поэтому окружение казалось мутным, словно всё обратилось в не очерченные силуэты, которые сейчас и не имели никакого значения. Думать над текстом оказалось очень сложно, поэтому взгляд Рюноске был направлен куда-то вдаль на дверь. Он кусал внутреннюю сторону губ и вспоминал лицо Ацуши, которое светилось каждый раз счастьем, когда в поле его зрения появлялся Рюноске. Ну как он сразу не догадался? Накаджима, конечно, был рад общаться почти с каждым, но такое внимание именно к Акутагаве было всё равно особенным. Ох, если бы он сразу всё понял — сколько ошибок можно было бы избежать! Но теперь Рюноске не собирался пускать всё на самотек и сделает всё правильно. Акутагава решил, что сообщение должно выглядеть менее формальным, чтобы Ацуши не подумал, что ему снова собираются угрожать. Рюноске проклинал себя за то, какое впечатление он мог произвести своей вспыльчивостью. Тот факт, что Накаджима быстро его простил давали надежду, что чувства того не поменялись из-за этого недоразумения. «Ацуши-кун, надо поговорить. Встретимся завтра у школы? Это Рюноске». Использование имён придало оттенок дружелюбия, хотя формулировка «надо поговорить» вызвала сомнения, но сообщение уже было отправлено. Акутагава тут же отложил свой телефон и вышел из комнаты попить воды. Когда он вернулся, то увидел, что ответ уже пришел. Сердце колотилось. «Акутагава-сан! Умеешь интриговать. В час дня подойдет?» Акутагава улыбнулся экрану и мысленно закатил глаза. Акутагава-сан? Он же дал понять, что можно перейти на имена. Ему пришла в голову мысль, что, возможно, у Ацуши некое пристрастие на официальное обращение. От таких размышлений снова захотелось пить. Рюноске отправил сообщение о том, что время подойдет, и снова вышел на кухню.***
Утро воскресенья было дождливым. Акутагава вдумчиво смотрел в окно и думал о том, что, кажется, придётся отменить встречу, потому что по прогнозу дождь не планировал заканчиваться. Лично его погода не смущала, но не хотелось доставлять неудобств. «Дождь сильный, можем отменить встречу и поговорить в школе». Говорить в школе ему не хотелось, но он мог пойти на это. «Я возьму зонтик». Акутагава вглядывался в это сообщение и не мог сдержать улыбку. Ацуши был готов встретиться с ним даже в такой дождь — от такого факта в животе что-то вихрилось. Вот они какие бабочки. Рюноске помотал головой и приступил к выбору одежды, попутно обдумывая, где можно было бы спрятаться от дождя.***
Акутагава с зонтиком в руках подошел к воротам школы за двадцать минут до назначенного времени, но Ацуши уже стоял там. Маленькие порхающие насекомые снова дали о себе знать. Накаджима стоял под прозрачным зонтом в джинсах и белой толстовке. Рюноске позабавил их контраст, потому что сам он надел черную. Хотя их внешность в принципе была эталоном контраста, Акутагава давно приметил этот факт. — Ацуши-кун, — окликнул парня Рюноске, подходя ближе. — Привет, — лицо Ацуши вновь засияло. Акутагава закашлял, потому что физически почувствовал, как одна из бабочек пыталась вырваться наружу. — Ой, ты в порядке? — забеспокоился Ацуши. — Да, просто подавился, — Рюноске принял беспечный вид. — О чем хотел говорить? Акутагава чуть свел брови. Он, конечно, и сам не планировал медлить с разговором, но все слова, которые он вчера перебирал перед сном, вылетели из головы. Было странно начинать разговор, но не начинать было бы более нелепо. — Тебе нравится моя сестра? — серьезно спросил Рюноске. Брови Ацуши поднялись в удивлении, но на лице оставалась улыбка. — Нет, — его голос показался чересчур радостным. Акутагава знал ответ, но необходимо было убедиться. — Тебе нравлюсь я? — сразу задал он второй вопрос. Рюноске сдерживал улыбку, пока наблюдал, как счастливое лицо Ацуши меняется в недоумении. Глаза округлились, рот чутка приоткрылся. Повисло недолгое молчание, но затем Накаджима одумался и, смотря куда-то в сторону, слабо кивнул, а затем сказал: — Да. Тут же он опустил взгляд вниз и боялся его поднять. Акутагава позволил себе слегка улыбнуться. — Ты мне тоже нравишься, — тихо сказал он. Ацуши тут же робко посмотрел на него. На щеках был румянец, глаза блестели, но недоверчиво вглядывались. Сердце Рюноске забыло, как правильно стучать, и в волнении добавляло несколько лишних ударов. — Так мы теперь можем…? — Ацуши неуверенно прервал молчание, но не осмелился продолжить. — Встречаться, — закончил за него предложение Рюноске. Он сложил свой зонт и подошел ближе, накрыл своей рукой руку Ацуши, которая держала рукоять расправленного зонта. Теперь они вдвоем стояли под прозрачным укрытием, смотрели друг другу в глаза и вслушивались в глухие капли дождя. Губы Ацуши расплылись в легкой улыбке, глаза выражали счастье. Акутагава наблюдал за ним с некой надменностью, за которой скрывал собственное волнение. Он перехватил ручку зонта и начал движение. — Пойдем, выпьем горячего чаю. Ацуши встрепенулся и зашагал рядом с Рюноске. Он быстро пришел в себя и тут же начал говорить что-то о том, как знал, что перед его обаянием невозможно устоять. Акутагава даже не отрицал и не забыл упомянуть про свои натуральные ресницы. Их плечи соприкасались, согревая от влажной зябкости, но из-за движения тепло ускользало. Рюноске очень радовался, что Ацуши догадался взять его под руку, и крепко прижался к нему.***
Акутагава первым вышел из класса после звонка, который заканчивал последний урок. Он подошел к другой аудитории, когда оттуда выходила Гин. — Ты что, забыл, что у меня внеклассное занятие? — спросила она, шагая навстречу. — Я не за тобой, — отстранено ответил Рюноске и посмотрел куда-то за её спину. Из класса вышел Ацуши. — Можем идти, — сказал он радостно, оказавшись рядом с ними. Гин увидела, как взгляд её брата смягчился, а губы дрогнули в еле заметной улыбке. Она оглядела Ацуши, который даже не скрывал восхищения, смотря на Рюноске. Челюсть Гин отпала, она явно чувствовала себя лишней. В общем-то, такое чувство продолжалось недолго, потому что оба парня бесцеремонно покинули её, направляясь к выходу плечом к плечу. Гин еще некоторое время наблюдала за удаляющимися фигурами с открытым ртом и думала, что вот уж действительно Рюноске всё исправил.