медленно

      «Оставайтесь у меня», — предложение, сказанное на грани слышимости, разрезает тишину и кажется, будто звучит на весь район. Мастер вытирает испачканные в чернилах пальцы, переводит, наконец, взгляд с бесконечных исписанных листов на своего гостя. Воланд в удивлении поднимает брови, однако быстро берёт себя в руки.       Они как-то неожиданно оказываются слишком близко друг к другу — Мастер поднимается, чтобы проводить гостя до спальни, Воланд делает несколько шагов ему навстречу, и оба, не рассчитав, почти сталкиваются лбами. Оказавшись вплотную к нему, Воланд пристально рассматривает уставшее лицо. Берёт его в ладони, большими пальцами очерчивая скулы. Мастер в смущении прикрывает глаза, лишь бы не ощущать чужой взгляд на себе и, кажется, совершает ошибку. «Вы слишком устали, мой дорогой», — шепчет голос с сильным акцентом, а затем его век нежно касаются чужие губы. Мастер в растерянности хватается за предплечья Воланда, не зная, как реагировать на неожиданную ласку. Не отталкивает, но держится крепко, словно за якорь между сном и явью. «Не бойтесь», — просит Воланд, покрывая его лицо поцелуями. Целует кончик носа, почти не отрываясь оставляет несколько поцелуев на щеке, мажет вверх по скуле, долго касаясь виска, словно стараясь успокоить бесконечную мигрень. «Конечно я останусь у вас, — с каждым словом губы касаются уха, а чужое дыхание ощущается кипятком по коже. Из лёгких непроизвольно вырывается рваный вздох. — Не могу оставить вас одного в таком состоянии». Воланд сам ведёт его в спальню, Мастеру это видится будто в дымке. Едва опустившись на постель, он снова оказывается в плену чужих рук и — к трепетному счастью в груди — чужих губ. Выцеловывая линию челюсти, Воланд расстёгивает на нём рубашку с ловкостью фокусника, помогает выпутаться из рукавов. Мастер вновь касается его рук, останавливая. Произносит только «прошу вас…», но Воланд всё понимает, ведёт кончиками пальцев от ладоней к плечам, и пальцы будто пускают короткие импульсы под кожу. Губ касается, кажется, ещё нежнее, чем остального лица. Целует поверхностно, играясь, пока Мастер не ловит его лицо и нетерпеливо углубляет поцелуй. Сцеловывает чужую улыбку, улыбается сам, путается рукой в волосах Воланда, второй забираясь под пиджак, прижимая ближе, усаживая себе на колени. Оторваться от Воланда сложно, и Мастер мысленно проклинает слабое человеческое тело, когда в лёгких заканчивается воздух. Воланд давит ему на плечи, заставляя откинуться на подушки, и в полутьме комнаты, на его бёдрах, выглядит немного нереально. Приходится протянуть к нему руку, чтобы удостовериться, что это ещё не сон. «Вам нужно поспать, дорогой», — Воланд перехватывает руку, целует основание большого пальца, не чураясь запачканных чернилами пальцев, касается губами центра ладони, прикрывая глаза. Мастер заправляет ему выбившуюся из причёски прядь, и Воланд, не открывая глаз, льнёт к его ладони. Здесь, в тесном подвале, в руках Мастера, он впервые за долгое время чувствует умиротворение. Им обоим нужно несколько мгновений — а может минут или часов — этого тихого спокойствия, когда можно спокойно касаться друг друга. «Спите, мой Мастер», — говорит Воланд, опускаясь на колени рядом с кроватью и целуя в висок. Мигрень, действительно, то ли уходит на второй план, то ли исчезает совсем, и Мастер облегчённо вздыхает. На плечи ложится одеяло, а веки наливаются свинцом. Усталость последних дней наваливается с двойной силой.       «Я побуду с вами», — слышит Мастер, проваливаясь в объятия сна.       «Я всегда буду с вами», — задумчиво произносит Воланд, запуская пальцы в чужие волосы.