Усталость металла

— Тебе что, нравятся подобные вещи, Нанами?  — Ты не мог бы воздержаться от подобных неопределенных вопросов?  Откровенно говоря, было очевидно, к чему относился вопрос, но Нанами ни за что бы не начал потакать беспардонной манере поведения Годжо. По многим причинам. Они стояли в непримечательном переулке, самой броской деталью в котором была выцветшая вывеска какой-то сомнительной идзакаи. С равным успехом эта забегаловка могла быть как худшим притоном, так и лучшей пивной на три соседних района — с этими полуподвалами никогда нельзя знать наверняка. Впрочем, это было не главное заведение на этих улочках. Выставленный у дверей по соседству невзрачный стенд с наклеенным на него плакатом, не вдаваясь в подробности, демонстрировал фотографию нескольких молоденьких девушек и надпись «Коктейли и мини-юбки». Плакат выглядел как вершина мастерства фотошопа какого-нибудь пятиклассника. Скорее всего, так оно и было.  Дальше по улочке за складными решетками на входах виднелась еще пара-тройка аналогичных вывесок, с еще более лаконичным содержанием, обещавших «Расслабляющий массаж» и «Хорошее настроение». Чем меньше информации давала вывеска, тем очевиднее был род деятельности заведения.  — Что-то не припомню заказа от дешевого полуборделя. Ты же вроде сказал, что у тебя тут была работа? — Годжо, как и всегда, был отвратительно прямолинеен.  Нанами закрыл глаза, прикрытые очками, и долго выдохнул.  — Что именно тебе от меня надо? — Нанами прямо кожей чувствовал, как его сверлят через непроницаемую черную повязку пресловутые шесть глаз Годжо.  Нанами не знал причины, почему их именно шесть. То ли по шести граням куба, то ли просто для красного словца. Может, с невидимой стороны каждого глаза и правда было еще по два зрачка. В конце концов, каждый третий ёкай красовался ненормальным количеством или расположением глаз.  — Нана-амиии~  Годжо расплылся елейной улыбкой чеширского кота, и по-свойски обхватил Нанами со спины, закинув ему на одно плечо руку, а на другое водрузив подбородок. Нанами попытался увернуться, но Годжо оказался проворнее. Фактически взяв Нанами в локтевой захват, он указательным пальцем подцепил и приподнял край повязки, и они оказались глаз к глазу на расстоянии нескольких сантиметров.  — Ты же что-то скрываешь. Мне жуть как интересно, что. Колись давай.  Многие маги пользовались очками или повязками. Обычно — чтобы не привлечь внимание проклятия неосторожным взглядом и не спровоцировать нападение на себя. Годжо, помимо своих личных причин, прятал глаза, чтобы не спугнуть — неважно кого, проклятие или собеседника. Под пронизывающим взглядом этих ледяных глаз кому угодно становилось ужасно неуютно.  Нанами с усилием спихнул с плеча чужую руку и зашагал вперед, к выходу из переулка, не удостоив Годжо взглядом.  — Ты меня старше, а воспитания меньше чем у трехлетнего ребенка, — проворчал он, зная, что Годжо шагает вслед за ним, наверняка все так же улыбаясь во весь рот.  — Никто не жаловался, — беззаботно ответил он.  — Все жалуются, — Нанами остановился на углу улочки, отличавшейся от переулка, из которого они только вышли, разве что протяженностью и наличием прохожих и вывесок лав-отелей. — Объяснишь, наконец, что тебе от меня нужно?  Годжо запрокинул голову назад, словно подросток, которого заставляют убраться в комнате, и демонстративно страдальчески выдохнул.  — Всего лишь парочка имен, которые ты скорее всего должен был слышать на одном из твоих недавних дел.  — Ты мог просто прочесть отчет по делу.  — Я и прочел. Точнее, Иджичи прочел, и не нашел в нем нужной информации. Тогда я заставил его выяснить, где ты сейчас находишься, и оказалось, что у тебя сейчас нет выданного задания, но ты попросил подогнать машину и забрать тебя с окраины Кабуки-тё, полной сомнительных заведений, притворяющихся хостесс-клубами. Ну а потом я тебе позвонил…  — И почему ты просто не выяснил, что тебе нужно, по телефону? — резко спросил Нанами, выдавая растущее раздражение.  — Так ты сказал, что занят работой, — самодовольная улыбка снова вернулась на лицо Годжо. — И чем ты был так занят в подобном месте, Нанами?  Тот ответил долгим тяжелым взглядом. Мысленно Нанами пытался смириться с тем, что все равно в итоге придется расстаться с частичкой собственной приватности, отдав ее на откуп ненасытной любопытности Годжо. Он пытался принять неотвратимое и унять досаду на самого себя за неосторожность — злиться на Годжо было попросту бессмысленно, так же, как злиться на несмышленого ребенка. До пугающего проницательный в одних сферах, Годжо умудрялся полностью игнорировать нормы поведения и правила, диктуемые сферами другими. Нанами придерживался мнения, что он просто неспособен осознать их, или их важность. По многим причинам. В любом случае, Нанами не собирался взваливать на себя воспитание почти тридцатилетнего ребенка, и просто игнорировал чудачества Годжо. Как с проклятиями и ёкаями — если на них меньше смотреть, они меньше тебя замечают.  К несчастью, как раз сейчас Нанами прокололся, и Годжо проявил к нему бурный интерес.  Он со вздохом снял с переносицы очки и извлек из кармана пиджака футляр для них. Достав из него салфетку и начав протирать невидимую пыль с очков, он направился дальше по улочке и упрямо молчал, оттягивая момент признания до последнего. Годжо, похоже, начал терять терпение: — Черт, если ты так и будешь играть в молчанку, я всем растреплю, что ты зарплату на хостесс спускаешь. Страшных и старых хостесс! Давай уже, что у тебя тут за халтура?  Нанами, всем видом изображая страдание, обреченно вздохнул. Его не беспокоило то, что мог бы наболтать про него Годжо, на фоне обычного потока небылиц и нелепиц, исходящих от него, затерялась бы любая ложь или правда, потонув в белом шуме. Но Годжо об этом знать было необязательно.  — Ты же сам прекрасно видишь, что тут проклятой энергии и проклятий полно.  — Местечко располагает. И что? Ты решил заделаться спасителем блудниц? — за смешок, который Годжо издал, Нанами захотелось его стукнуть. — Зайди в любой многоэтажный спальный район со съемными коморками, вот где генератор отчаяния. Как мы каждый год день Святого Валентина переживаем, само по себе чудо. Или вспомни, сколько проклятий ты тайком изгнал, пока игрался в офисного работника в той брокерской… как ее…  — Это уже слишком.  — Не важно. Я к тому, что это Токио, здесь куда ни заверни, везде тлен и безнадега, люди есть люди, каждый страдает на свой лад. Так чего тебя к красным фонарям-то потянуло? Нанами водрузил очки обратно на переносицу. Поджал губы, снова вздохнул и сдался: — Так уж получилось. Был один… знакомый, еще с брокерской как-ее-там. Вот он-то спускал всю зарплату на хостесс. До тех пор, пока на его спутницу на вечер на его глазах в подворотне не напало проклятие.  — И теперь ты очищаешь грешный квартал развлечений в память о почившем друге? — Годжо скептически наклонил голову вбок.  — Не назвал бы нас друзьями. И он жив-здоров, вообще-то.  — Тогда почему…  — Если ты соизволишь дослушать, не перебивая, то может, и узнаешь.  — Ла-адно...  — Без понятия, как он узнал про мои связи с магами, но он уговорил меня встретиться и рассказал о, как он сказал, призраке. Я тогда уже вернулся к работе магом, так что не видел причин не взглянуть на место происшествия. Скажем так, дело оказалось чуть сложнее присутствия обычного проклятия, но все завершилось лучше, чем у нас это случается обычно. А в процессе расследования мне довелось познакомиться с на удивление здравомыслящей хозяйкой клуба, где работала пропавшая девушка. Можно считать это чем-то вроде пакта. Время от времени я провожу своего рода профилактику в районе по просьбе хозяйки.  — Хозяйки клуба. Серьезно? — Ну, она называет себя хозяйкой. Я не дознавался.  — Уверен, что в кругах попроще ее назовут скорее бордель-маман… Хах, хорошо, ну а твоя выгода в чем? Они свернули на куда более оживленную улицу, на которой и людей было больше, и более опрятные вывески перемежались неоновой рекламой. Начинало темнеть, и около многих входов уже высматривали потенциальных клиентов зазывалы.  — А моя выгода в том, что я не спускаю зарплату ни на хостесс, ни на выпивку.  Нанами растянул губы в короткой искусственной улыбке, которая тут же исчезла. Годжо недоверчиво посмотрел на него, ожидая продолжения рассказа, но его не последовало.  — И это все? Ты выметаешь всякую проклятую мелочь с задних дворов каких-то мыльных бань ради халявной выпивки и смазливых мордашек..?  — Тебе ли говорить про смазливость. — Ты понял, о чем я! — Годжо нетерпеливо помахал в воздухе рукой.  — Тебе, возможно, не совсем это понятно, но возможность провести спокойный тихий вечер с хорошей выпивкой в ненавязчивой компании иногда дорогого стоит.  — Очень даже понятно! Ты мог бы получить то же самое, только лучше, и в компании семпаев, знаешь ли! Сёко знает самые злачные забегаловки во всем Токио, а ты мои приглашения вечно отклоняешь.  — Слова «спокойный» и «ненавязчивый» ты, похоже, пропустил мимо ушей…  — А самое нелепое, что ты нашел где проводить свои «тихие» вечера — в Синдзюку! И ты еще меня обвиняешь в непоследовательности, ни стыда, ни совести. Все равно что на кладбище искать вечеринку! Хотя погоди, у нас-то как раз все шансы там ее и найти, плохой пример. Вроде мы такое даже проходили, в 2016 в Сагамихаре, ну и год был…  Разговор перетек в обычный для Годжо ритм бесконечной болтовни обо всем и ни о чем сразу, и Нанами мысленно выдохнул. Оставалось просто дойти до следующего перекрестка, сесть в машину и спокойно вернуться домой. Годжо наверняка сбежит еще до этого — несмотря на то, что со стороны казалось, что он только и делает, что дурью мается, на практике Годжо умудрялся втиснуть в свой график уйму дел разной степени нелепости, и тащил на себе чуть ли не половину заданий от штаба. Странным образом одно напрямую следовало из другого. В основном у него это получалось благодаря депривации сна, а также Иджичи, в одностороннем порядке назначенном Годжо в личные секретари. Хотя слово «раб» по мнению Нанами подошло бы лучше.  Так, в отвлеченных мыслях, почти не обращая внимания на болтовню Годжо, они вдвоем почти дошли до нужного перекрестка, когда от входа в один из клубов не отошел зазывала, высокий подтянутый парень в подогнанном по фигуре костюме-тройке, резко контрастирующем с алым шипастым ошейником и черной кожаной маской кролика. Увидев Нанами, он улыбнулся, словно хорошему знакомому, и сделал было шаг навстречу ему, но Нанами быстро отвернулся. Зазывала остановился, заметил фигуру Годжо рядом с Нанами, и улыбка слетела с его лица, взамен ей появилось натянутое выражение безразличия. Парень быстро переключил внимание на кого-то у входа в клуб и через мгновение скрылся внутри заведения.  Поток болтовни ни о чем оборвался на полуслове.  Годжо заметил.  Даже не оборачиваясь, Нанами знал, что сейчас тот смотрит своими шестью глазами на вычурную вывеску на входе клуба, содержание которой Нанами прекрасно помнил: «Кротость шипов и превосходство смирения. Узнайте границы чувственности.» Под схематичными изображениями масок кролика, кошки и собаки.  Нанами не рискнул замедлить шаг или обернуться. Он продолжил идти к заветному перекрестку, каждую секунду ожидая взрыва вопросов и комментариев от Годжо у себя за спиной.  А затем произошло небывалое: Годжо промолчал.    ***   Нанами уже с полчаса дремал на диване в гостиной перед телевизором, когда громкий стук и всплеск чужой проклятой энергии заставили его рывком подняться. Мозг после сытного ужина и бокала алкоголя отказывался сразу включаться и воспринимать реальность. Пока Нанами пытался проснуться, вспомнить, где именно в квартире накануне вечером он оставил оружие, и одновременно оценить чужое присутствие по проклятой энергии, это самое присутствие обо что-то споткнулось в темноте прихожей и тихо чертыхнулось. Нанами запоздало понял, что услышанный ранее стук был стуком в дверь. Только стучали уже внутри квартиры.  К моменту, когда Нанами наконец полностью пришел в себя и смог узнать чужую проклятую ауру, он почувствовал, как закипающая в нем злость поднимается и скручивается под кадыком в тугой болезненный узел, а в темном проходе из прихожей, словно беловолосый мстительный дух, показалась голова Годжо.  — О, Нанами, ты не спишь, отлично. Слушай, где у тебя тапочки..?  — На мне, — сквозь сжатые зубы процедил Нанами, подходя к креслу, на которое он накануне сбросил пиджак и портупею с натой.  — Тебе стоит поставить тапочки для гостей, а то как-то негостеприимно. — Непременно, — ответил Нанами тоном, в котором опасно звенели натянутые стальные струны, — а в них поставлю твои отрубленные ступни. Будут приветствовать всех непрошенных гостей, вместо манэки-нэко.  — Да ладно тебе, я же постучал, — Годжо беззаботно улыбнулся, но дальше в комнату пройти пока не спешил.  — Стучат снаружи. И вежливо ждут, пока им не разрешат войти, — Нанами с натой в руке неспешно, но неотвратимо приближался к Годжо. — А не вваливаются без приглашения ночью, когда у человека законный выходной!  Нанами рубанул, прекрасно зная, что Годжо ничего не сделается, но ему просто необходимо было дать выход злости. Ната предсказуемо увязла на границе действия техники Годжо. Тот даже не шевельнулся, и просто наблюдал за действиями Нанами.  — Я забыл спросить, ты ее нашел в итоге?  — … Что..? Кого?  — Ту девушку в Кабуки-тё, которую проклятье утащило.  Нанами потеряно уставился на Годжо. Господи, две с лишним недели прошло с их разговора, ему только сейчас приспичило об этом спросить? Он ради этого, что ли, влез к нему в квартиру без предупреждения?  Годжо смотрел и ждал ответа.  Нанами бессильно опустил руки. За что ему этот многоглазый ёкай…  — Нашел. В ступоре, ни на что не реагирующую, но живую.  Годжо задумчиво сложил ладони вместе и посмотрел на них.  — Ну, хоть так, — несколько секунд они стояли и молчали. — Так я зайду?  Нанами застонал.  — Годжо, пожалуйста, сейчас ночь, у меня выходной, на кой черт ты приперся, и что тебе от меня нужно?  — Мм-м… Как бы это сказать, я хотел… В общем, я хотел бы посоветоваться. Как-то так.  — О чем, дьявол тебя побери.  Годжо явным образом замялся. У Нанами где-то под селезенкой неприятно похолодело от нахлынувшего предчувствия, что разговор ему не понравится. Совсем. С прошлой встречи в Синдзюку Годжо никак не затрагивал и не вспоминал происшедшее, и Нанами это полностью устраивало, хотя сначала он и недоумевал, откуда взялось это проявление такта. Сейчас Нанами остро предчувствовал, что вот-вот узнает причину, и ему этого чудовищно не хотелось.  Годжо вытащил что-то свернутое из кармана своей мешковатой куртки, помял секунду в руках и протянул Нанами. Тот автоматически взял это что-то и посмотрел. Потребовалось несколько секунд, чтобы реальность происходящего дошла до мозга Нанами.  — В общем, я туда сходил, — развел руками Годжо.  В руке у Нанами была черная кожаная маска кролика. Ната выскользнула из его вдруг онемевших пальцев.    ***   — … так что я сказал Иджичи сопоставить имена владельцев…  — Иджичи..? Кого еще ты в это втянул? Ягу? Мей-Мей? — спросил Нанами с совершенно отсутствующим видом, и тоном, словно интересовался погодой на завтра.  — Он только составил список. Кстати, твоя эта хозяйка — ни черта не хозяйка, просто к сведению.  Нанами отхлебнул джин из бокала, смотря куда-то вдаль мимо Годжо. Ледяная жидкость прокатилась по языку, оставив жгучее послевкусие трав и юдзу. Бокал быстро пустел.  Они сидели за центральным островом на кухне Нанами. Из-за кухни, собственно, он и выбрал эту квартиру — она была словно со страницы риэлторского журнала, хоть новый сезон Ганнибала снимай. Глядя на Годжо, спокойно уплетавшего остатки приготовленной Нанами накануне пасты с креветками, и не прекращавшего рассказывать о своем посещении тематического хост-клуба, Нанами отстраненно размышлял, что вполне смог бы, как герой сериала, приготовить у себя на кухне человечину. Одну конкретную. Морозильная камера в его холодильнике была довольно вместительной и в основном пустовала. Места для разделки было полно. Кажется, в кладовке еще оставалась строительная пленка после покраски стен в прихожей. Представив голову Годжо, стоящую на полке в холодильнике, между пакетом молока и контейнером с позавчерашней лазаньей, Нанами издал нервный смешок. Кажется, он видел какой-то фильм с подобной сценой. Возможно, даже два. Хуже всего, что и в реальности голову в холодильнике он тоже видел.  Отгоняя навязчивые мысли о расчлененке, Нанами обновил джин в бокале и попытался вслушаться в треп Годжо.  — … и пока он дул коктейль за коктейлем за мой счет, я пригляделся к обстановке. Довольно занятно, должен сказать, особенно эти типа потайные комнаты в подвале, смахивает на наши тюремные камеры при штабе. Я этого кролика и спросил тогда, может, покажет уже, что там как у них внизу делается, мол мне мой дорогой друг Нанами очень рекомендовал. Он аж просветлел — говорит, да-да, это прямо меняет сознание, освобождает, раскрепощает, и вообще перезагружает мозг. Только вот языком он уже плоховато ворочал, похоже, щедрые клиенты у них не частое явление. В общем, я… — Ты споил хоста..? Как, ты же не пьешь?  — Пришлось переступить через себя. Гадость несусветная, между прочим, сколько сиропов не лей.  — Ты все равно бы долго не… Обратная техника?  — Ага, и это тот еще гемор, ты бы мне посочувствовал хоть.  Нанами одарил его взглядом, красноречиво говорящим, где он видал страдания Годжо от попыток влезть в чужую частную жизнь, и молча отпил большой глоток.  — Так вот, пока я тащил его в эти их комнаты, он все мямлил, что-то про доверительный контакт, правильный настрой или как-то так, и еще что-то про закрытый клуб и охранника. Ну а потом, — Годжо сложил приборы на пустой тарелке и отодвинул ее в сторону, — потом его стошнило прямо на меня.  Нанами медленно моргнул, облокотился на стол и подпер одной рукой голову, обреченно уставившись в полупустой стакан с джином и медленно переворачивая пальцем кубик льда в нем.  — И начал совсем отключаться, — продолжил Годжо. — Я подумал, что будет как-то неправильно его прямо в коридоре бросить, да и я-то что дальше буду один делать, и решил позвать другого хоста, или менеджера, или кого, короче, чтобы исправили ситуацию. Зашел в ближайшую комнату, думал, положу его где-нибудь на диван, а там какая-то дама в чулке на все тело держит связанного мужика головой в ведре с водой. Я растерялся немного, как-то сразу не понятно, убивает она его, или так и надо. А она начала вопить, словно это ее тут утопить пытаются, я и слова вставить не успел.  — Ты просто зашел? И там не было закрыто? Годжо задумчиво потер кончик носа.  — Хм, может, и было, я мог не заметить.  Нанами тяжело вздохнул, но ничего не сказал.  — В общем, эта ненормальная вопит, мужик из ведра вынырнул и тоже начал вопить, на их крики прибежал какой-то амбал-охранник с кем-то еще, и начал меня за руки хватать. Это уже ни в какие ворота — так по-хамски с клиентом. А у меня на одной руке этот кролик в отключке еще висит, и вышибала этот лапает… Ну я ему подсечку сделали и лапалки за спину заломил, положив лицом в пол. Этот другой, что с ним прибежал, начал орать, что вызывает полицию. Короче, настроение было испорчено окончательно. Я скинул им кролика на руки и ушел.  Годжо умолк и потягивал из своего стакана апельсиновый сок с сывороткой. На десяток секунд повисла пауза.  — Увлекательно, — произнес наконец Нанами. — Позволь теперь задать вопрос. Зачем все это было нужно знать мне?  Годжо с досадой поморщился.  — Так я о чем уже битые полчаса распинаюсь? Я хочу попробовать!  — Что… попробовать? — Ну точно не утопление в ведре. Как понимаешь, сервис в том заведении ужасный, толком рассказать, что они могут мне предложить, они не смогли. Так что я сбегал переоделся и пришел к тебе.  Нанами наклонил немного бутылку джина, прихватив ее за горлышко. Внутри еще оставалась где-то треть. В бесчисленный раз вздохнув, он опустил лицо в ладони и помассировал глазницы, пытаясь упорядочить мысли. Ни выпитый джин, ни сонливость, ни, тем более, совершенно неадекватная сюрреалистичность происходящего ему не помогали.  — Годжо… — Нанами положил руки перед собой на стол, сцепив пальцы в замок. — Я не знаю, как еще доходчивее тебе это донести, так что пожалуйста, услышь то, что я пытаюсь сказать. Во-первых, я не намерен обсуждать ни свою, ни чужую интимную жизнь, а если бы и пришлось, то с тобой — в последнюю очередь. Во-вторых, очевидно, что ты не знаешь, чего конкретно хочешь, следовательно — не понимаешь, чего просишь. И в-третьих, тебе не понравится.  Нанами резко поднял руку, останавливая возражения Годжо.  — Дослушай, пожалуйста. Я не знаю, какие… фантазии ты себе напридумывал, меня это не интересует. Просто-напросто это не твое. Как алкоголь, понимаешь? К тому же, с тобой все это просто не сработает. Ты несовместим с основной идеей таких… практик.  Годжо с азартной улыбкой хлопнул ладонью по столу и направил на Нанами обе руки, сложенные пистолетами.  — У меня есть аргумент на каждый твой довод.  — Годжо, абсолютно все твои аргументы бессмысленны, потому что я просто не хочу иметь с тобой дела.  — Во-первых, то, что ты не будешь ни с кем это обсуждать, меня более чем устраивает. Ты отлично умеешь хранить язык за зубами. Во-вторых, я прекрасно знаю, чего хочу, мне просто нужен метод, которым этого можно добиться. И я уверен, что тебе удастся мне в этом помочь. И в-третьих, алкоголь-то я все-таки выпил, и тут как-нибудь справлюсь. Как лекарство, знаешь?  Нанами зажмурился, пытаясь унять нарастающий звон в ушах. Несколько раз глубоко вздохнув, он открыл глаза. Крошечная, как песчинка в океане, надежда, что все это окажется бредовым сном, навеянным бредовым фильмом, под который он уснул на диване, умерла, оставив такое же крошечное разочарование.  — Надоело. Все это причины, по которым ты хочешь, чтобы я согласился, но не причины, по которым я должен согласиться. — Он поднялся со стула и зашагал в комнату, чтобы переодеться. — Если ты не намерен уйти и оставить меня в покое, то уйду я сам. Можешь продолжать этот цирк, но делай это, пожалуйста, без меня.  — Нанами, постой! — Годжо подскочил вслед за ним. — Слушай, у меня правда есть проблема! Да и… Черт… Ну к кому еще мне обратиться с таким, кроме тебя?  Нанами резко обернулся и внимательно посмотрел на него, прищурив глаза. Годжо неуверенно выдохнул и потер основание шеи.  — Слушай… У меня не так много тех, кому я могу довериться. А тут, как я понял, доверия понадобится немало, так что ты по сути мой единственный вариант.  Нанами невольно опустил и поднял взгляд, осматривая Годжо целиком. Разговоры о доверии — это что-то новое.  — У тебя последний шанс объяснить, в чем реальная причина того, что ты уже час пытаешься довести меня до белого каления. Кратко и по делу, Годжо.  Тот поджал губы, словно набираясь решительности, и снова выдохнул.  — Если совсем кратко, то я не сплю.  — Твой образ жизни для меня не новость.  — Нет, ты не понял, я не могу уснуть. По несколько суток к ряду.  — Бессонница..? — Нанами приподнял бровь. — Ну, тебе некого винить кроме себя, рано или поздно чем-то подобным твое пренебрежение к самым банальным нормам и потребностям и должно было привести. Странно, что не случилось раньше.  — Как будто у меня был выбор, — проворчал Годжо, присев на ближайший стул. — Чем-то приходится жертвовать. К тому же, я все равно всегда могу подлечиться обратной техникой, недосып не проблема. — А хроническое нервное напряжение обратная техника тоже лечит? Не знал, — Нанами прислонился к кухонной тумбе, оперевшись на нее руками. — Стресс тоже лечит? Моральное, душевное истощение? А, черт… Учить тебя жизни — не моя забота. И как долго ты не спишь?  — Хм-м, если не считать обычный режим… — Годжо нервно ощупывал большим пальцем остальные пальцы на руке, потирая суставы. — Где-то последние четыре месяца меня это стало беспокоить. Двое, трое суток, а затем все-таки отключался. Но последний месяц-полтора промежутки бессонницы начали резко удлиняться.  Годжо посмотрел на свои пальцы, словно только заметив их, и сцепил ладони вместе в очевидной попытке скрыть нервозность. Нанами следил за ним со все нарастающим неприятным подозрением.  — Как долго ты не спал последний раз? Сейчас.  Годжо вскинул голову, втянув воздух носом.  — Одиннадцатый день. Хотя, — он поднял взгляд на часы на дисплее микроволновки, — пожалуй, уже двенадцатый.  — Господи, Годжо, — Нанами сжал пальцы на краю тумбы, сдерживаясь, чтобы не выругаться.  — Повод для беспокойства, а? — немного виновато улыбнулся тот. — Ты в своих заграничных поездках случайно не угощался какими-нибудь экзотическими блюдами? Из мозгов? Коль своих недостает.  — Мозгов..? Ты что, про фатальную бессонницу? — Годжо улыбнулся. — Не, это был бы идеальный вариант, если бы все было так просто. В этом случае я хотя бы мог решить проблему самостоятельно. Но увы, любовь к мозгам как-то слишком напоминает о киношных зомби, мне подобного и в работе хватает.  — А медикаменты, снотворное? Ты говорил с Сёко? — Пробовал, не помогает. В малых дозах эффекта нет, а в больших начинает тошнить и сердце останавливается.  Нанами опустил голову, сжав переносицу большим и указательным пальцами.  — А Сёко?  — А что Сёко. Она выдаст те же таблетки или потащит в идзакаю.  — Алкоголь тебе, может, действительно не помешал бы. Только придется дать ему подействовать, а не нейтрализовать обратной техникой, — Нанами знал, что Годжо не согласится, и уже примерно представлял в каком направлении развивались дальше его идеи о самолечении.  — Мне каждую ночь, что ли, надираться? Это явно не решение. Так что… — Так что ты начал искать альтернативные методы.  — Ну да… Попытался побольше закопаться в работу, все равно же не сплю и время пропадает, но как ни удивительно, не помогло. Я даже пытался проклятия изгонять, не применяя техники, думал, измотаюсь и усталость возьмет свое. Но было просто нудно, словно гринд в паршивой ММО.  — Можешь отправить Иджичи в отпуск, тогда точно закопаешься, собирая информацию вместо него.  Годжо скривился. — Ха, предлагаешь мне засесть в его кабинет? А изгонять-то кто будет? К тому же, свет от монитора только усугубляет бессонницу, нет?  — Пожалуй… Предположу, что после того, как уплотнение графика не помогло, ты начал рассматривать другие способы выпустить пар.  Годжо откинулся на стуле и облокотился на кухонный островок, подперев щеку. Глуповатая улыбка теперь не сходила с его лица.  — Скорее я рассматривал их сразу, и должен сказать, поначалу помогало. Правда… — Годжо уронил голову на грудь, уперевшись рукой в шею, и вздохнул. — Как-то я раньше не замечал, но оказывается, теперь мне требуется куда больше фантазии, чем когда мне было семнадцать. К тому же, отключиться от мыслей о работе тоже не так просто. А медитировать перед тем, чтобы передернуть — это как-то совсем странно, — проворчал он.  — Отчаянные времена требуют отчаянных средств, — заметил Нанами.  Годжо практически распластался по уголку, и подарил Нанами кислый взгляд.  — Ну ладно, — вздохнул тот, — новые знакомства? Подцепить кого-нибудь в баре? Завести подружку, наконец? Если ты будешь стараться открывать рот пореже, а ресницами хлопать почаще, должно получиться.  Годжо страдальчески выдохнул. — Уж как бы обрадовалась моя почтенная матушка.  — Так в чем проблема? — Мне надоедает блокировать потом звонки, если это интрижка на одну ночь. К тому же… это неплохо, если тебе просто приспичило, но сейчас в моем случае это скорее обязаловка. В общем, при хорошем раскладе это всего лишь очень усложненный способ передернуть, — Годжо невнятно встряхнул в воздухе зажатым кулаком.  Нанами поднял взгляд к потолку.  — Попробовал бы несколько раз, может быть встретил бы кого-то, с кем захотел встретиться еще.  — Для этого понадобится везение Хакари, не меньше. Серьезные отношения… — Он помолчал немного. — Ты знаешь, как оно у меня с кланом. Любые долгие, или не дай бог, серьезные отношения обернутся только еще одной паршивой кучей проблем.  Нанами понятия не имел, что у Годжо с кланом. Он никогда о нем не говорил чего-то конкретного, и Нанами был удивлен, что он вообще заговорил о нем сейчас. Представители клана Годжо, как полагается представителям великих кланов, сидели в совете старейшин в штаб-квартире, нескольких магов из этого семейства Нанами довелось встретить по работе, но в остальном клан как будто гордо хранил статус-кво еще со времен древних эпох, не снисходя до политических игр и как будто считая свое положение незыблемым. Нанами знал доподлинно только кто, что клану принадлежит огромное количество недвижимости как в Токио, так и по всей стране. В магических же делах, складывалось впечатление, что клан участвовал минимально. Нанами не знал, как в действительности обстоят дела внутри клана, и тем более не представлял, какую роль во всем этом играл Годжо Сатору. Несмотря на тот факт, что он был главой, и пользовался своим статусом при каждом удобном случае, сам клан, казалось, существует отдельно от него, да и от всего сообщества магов тоже. Можно было бы предположить, что как и другие два великих клана, клан Годжо был тем еще осиным гнездом, но Нанами такого не позволяло воспитание.  — Хорошо, допустим, все так, поверю тебе на слово, — сказал Нанами. — Но при этом тебя совсем ничего не смутило в том, чтобы пойти в БДСМ клуб и с порога требовать… честно говоря, я так и не понял, чего ты от них хотел.  Годжо помолчал, подбирая слова.  — Информации..? Хотя бы. Не знаю. Мне просто вдруг пришла мысль посмотреть, что там, может, чтобы тебя потом потроллить. А этот кролик начал про перезагрузку мозгов и переворот сознания, и меня зацепило.  Нанами медленно и глубоко вздохнул. При экстремальном недосыпе, даже с перерывами на сон на пару часов в день, где-то на четвертые-пятые сутки мозг начинало коротить. Появлялись галлюцинации, реальность воспринималась очень своеобразно, а главное, полностью стирались психические регуляторы и ограничители, и после этого любая, даже самая абсурдная идея, порожденная доведенным до предела мозгом, воспринималась как что-то нормальное. Нанами хотел бы знать об этом из справочной литературы или форумных постов в интернете, но это были знания из личного опыта. Вроде совершенно рационального решения положить отчет по анализу финансовых активов в морозилку, чтобы тот попал к клиенту свежим. Внезапное решение спустя четыре года бросить работу в офисе и вернуться к борьбе с ненормальными колдунами и порождениями человеческого горя Нанами в ретроспективе считал такой же абсурдной идеей доведенного до ручки мозга, протестующего против убивающей его реальности. Опять же в ретроспективе, Нанами о принятом решении не жалел. Иногда абсурдные идеи оказывались правильными.  Годжо продолжал что-то бурчать про охранника из клуба тоном, в котором слышалась чисто детская обида. Нанами слушал в пол-уха, пользуясь передышкой, чтобы обдумать ситуацию.  Одно дело, когда мозг спекается у обычного человека или даже мага среднего уровня. И совершенно другое, когда психические ограничители и связь с реальностью теряет почти-ёкай особого уровня, сильнейший маг с абсолютной неуязвимостью, с бездонным кошельком, и одержимый идеей мягкой революции. Вполне может быть, что аспект революции в какой-то момент ему покажется более приоритетным, чем аспект мягкости. Может, вариант перестать лавировать между шахматными фигурами, опрокинуть доску в китайской ничьей и банально начать с чистого листа покажется ему вполне рабочим. В подобном состоянии Годжо Сатору был бомбой замедленного действия. И судя по тому, что услышал Нанами, таймер стремительно приближался к нулям.  Благодаря хитроумному сочетанию своих техник и шести глаз Годжо постоянно восстанавливал свой организм, не позволяя мозгу запечься, по крайней мере, физически. Очевидно, это работало, и работало эффективно — в конце концов, он годами жил за гранью возможностей нормального человека, постоянно в авангарде изматывающей гонки под названием «жизнь мага проклятий». Он гнал себя, и гнал всех, кто оказывался рядом и был способен бежать в том же темпе.  Нанами сделал все возможное, чтобы не оказаться втянутым в этот олимпийский забег. Он четыре года так жил, ему оно осточертело. Он давно пересмотрел свои приоритеты и мировоззрение, и определил, что делать нужно ровно столько, сколько необходимо для конкретного результата. Он хотел высыпаться, иметь возможность вкусно поесть чаще, чем раз в квартал, и вообще нормально жить, пока он еще жив. Он видел варианты существования после смерти — ничего хорошего ни в одном из них не было.  Годжо, очевидно, загнал себя в петлю из бесконечной работы, обратной техники и иллюзорной видимости, что все в порядке. Может, это непрочно установленное равновесие расшатывалось годами, может, его как следует покачнуло после чудовищного 2016 года, когда страну захлестнуло сначала цунами, а за ним — волна всепоглощающего отчаяния и страха. Что бы ни послужило спусковым крючком, баланс был безвозвратно утрачен, и чем дальше, тем его сильнее и быстрее разбалтывало. В итоге Годжо упустил момент, когда еще мог поправить положение самостоятельно. И он не мог не понимать этого.  — Нанами? — Годжо вопросительно смотрел на него через повязку.  Нанами опустил голову, уставившись в пол. Может, в этот вечер было слишком много джина. Может, он сам был в своей собственной петле из чувства ответственности. Может, внезапная откровенность Годжо, всегда предпочитавшего превращать все в несерьезный балаган, застала его врасплох. Может, может… Может, абсурдные идеи иногда рождаются из разумных предпосылок.  — Усталость металла снимают отжигом при высоких температурах, — задумчиво произнес Нанами.  — А..?  — Ты вообще когда-нибудь был с мужчиной? — голос Нанами принял несколько деловой тон.  — М-мм… Не то, чтобы… А разве для тебя это проблема? — Это станет проблемой для нас обоих, если это проблема для тебя.  — Да нет, не думаю. Вряд ли вообще для мага будет остро стоять такой вопрос, хах. Знаешь, сколько есть старых ритуалов, для которых надо…  — Избавь меня от подробностей, пожалуйста.  — Ладно, ладно. Так что… это значит, что ты согласен? — Соглашаться нужно будет тебе, — Нанами подошел к Годжо и занял стул напротив него, после чего продолжил, глядя прямо в его озадаченное лицо: — Я говорил, что с тобой все это просто не сработает. Из-за твоих шести глаз, из-за техники, из-за того, что ты — это ты, наконец. Ты будешь все видеть, ты будешь в любой момент способен активировать бесконечность, и соответственно, будешь полностью контролировать происходящее. А весь смысл как раз в том, чтобы контроль отдать. Можно сказать, что это своего рода пакт.  Годжо помолчал несколько секунд, раздумывая.  — Аа, черт… — произнес он, поняв, к чему ведет Нанами.  — Я говорил, что тебе не понравится.  Годжо задумчиво поскреб подбородок, вздохнул и развел руками, уронив их на колени.  — Не спать мне тоже не нравится. И в чем заключается пакт?  — Ты не сможешь пользоваться шестью глазами до, скажем… до семи утра. Словно их вообще нет. Я сделаю что смогу, чтобы ты до этого момента отключился, уснув. Если не выйдет, пакт просто аннулируется.  — Я не смогу пользоваться бесконечностью, — серьезно произнес Годжо. Нанами просто кивнул.  Годжо помедлил, раздумывая, и заметно нервничал при этом, что выдавала мелкая дробь, отбиваемая им пяткой.  — А если в это время что-то произойдет? Какое-нибудь ЧП? — Лучше переведи телефон в беззвучный режим сразу. Если случится что-то действительно серьезное, мне тоже позвонят, и тогда просто аннулируем пакт по обоюдному согласию. Во всех остальных случаях миру придется обойтись без Годжо Сатору до утра. Хотя бы дашь Иджичи передышку.  — Чего ты так впрягаешься за Иджичи… — проворчал Годжо.  — Не меняй тему.  Годжо недовольно выдохнул. От перспективы пусть и не надолго, но лишиться всевидящих шести глаз, которые были с ним с рождения, было неуютно. Если не сказать больше — пугало. Нанами не давил, терпеливо ожидая, когда Годжо примет решение.  — Пакт наложит ограничение на меня, а как насчет тебя?  — Без каких-либо других ограничений, ни для меня, ни для тебя. Все, что я буду делать, ты примешь сам, добровольно.  — Не слишком-то честно, Нанами.  — Это равный обмен. Как я понимаю, ты пришел именно ко мне, руководствуясь вполне конкретными причинами. Ты хочешь, чтобы я решил твою проблему. Условия для ее решения я назвал. Последний шаг за тобой, — Нанами протянул Годжо руку.  — Это не шаг, это чертов прыжок веры, — проворчал Годжо. — … Аа-х, к черту. Согласен.  Его рука еще дрогнула на полпути, но ладонь Нанами он сжал уверенно и крепко.  Несколько секунд они просидели так, не отпуская рук. А затем Годжо чертыхнулся, махнул неосознанно левой рукой, ударившись тыльной стороной ладони о столешницу, чертыхнулся снова и ухватился за край, словно пытаясь не дать себе потеряться в охватившей его кромешной темноте. Ладонь Нанами он сжал почти до боли, дыхание стало напряженным.  — Вижу, что сработало, — произнес Нанами.  Годжо глубоко вздохнул, беря себя в руки. Пальцы осторожно ощупывали край столешницы. — Да уж, — сдавленно ответил он. — Не ожидал, что это будет так резко. Проклятие… Он потянулся к повязке, чтобы ее снять, но Нанами быстро перехватил его руку.  — А вот это мы оставим.  — А..? Я же вообще ничего не вижу.  — Правильно.  Годжо открыл рот, чтобы что-то возразить, но передумал и поджал губы.  — И… что теперь?  — Сиди смирно.  Нанами отпустил руки Годжо и вышел в гостиную, где забрал с кресла свой галстук и ремень. Задумавшись на секунду, он достал также из комода моток из нейлонового ремня для йоги.  Вернувшись на кухню, он обнаружил, что Годжо все так же сидит на своем стуле, вцепившись в край сиденья обеими руками и напряженно вслушиваясь в шорохи, в попытке отследить перемещения Нанами.  — Даже можно поверить, что ты не подглядывал, — сказал Нанами.  — Разочек, — улыбнулся Годжо, наклонив голову вбок, — интересно же, как выглядят вещи, когда не видишь в них проклятой энергии.  — И как же? — Как Моне по сравнению с Ван Эйком. Нужно привыкнуть.  Нанами хмыкнул. — Надо же, ты все же что-то вынес из того дела в с заклинателем из Берлинского музея.  — Порой мне кажется, что у тебя какое-то превратное мнение обо мне… Но ночь в музее и правда была забавной.  Пока Годжо продолжал болтать о заклинателе, пытавшемся извлечь запечатанные проклятия из картины Босха, Нанами зашел ему за спину, и непринужденно завел руки руки назад.  — А..? Ай. Ай! — Годжо инстинктивно попытался освободиться, когда Нанами затянул на его перекрещенных запястьях нерастягивающуюся петлю, сложенную из брючного ремня.  Нанами перехватил его предплечьем поперек горла и несильно, но твердо дернул к себе.  — Я сказал тебе сидеть смирно, — спокойным голосом произнес Нанами.  Годжо, застигаемый врасплох каждым прикосновением, неуверенно попытался отстраниться еще раз, добившись только того, что Нанами дернул его сильнее.  — Ты будешь сидеть смирно, Годжо? — голос Нанами был неизменно спокоен и тих, но тембр стал чуть ниже, ровно настолько, чтобы его безмятежная вкрадчивость заставила Годжо дышать чуть чаще, чем требовалось.  — Ладно, ладно…  Нанами расслабил хватку, одобряюще легонько похлопал Годжо ладонью по плечу и убрал руку.  — Слушай… Только обойдемся без всякой стремной фигни, ладно? — Годжо повернул голову, пытаясь на слух определить, что делает Нанами.  — Это следовало обсуждать еще на берегу, — улыбнулся Нанами, — но не переживай, подходящих ведер у меня все равно нет.  — В тебе умер юморист, оказывается, — усмехнулся Годжо, но обычной наглости в его улыбке не было.  А когда Нанами мягко скользнул ладонью по его шее, уверенно ухватив его под челюстью, улыбка Годжо исчезла вовсе.  — Мне пришло в голову, что наверное, стоит извиниться за то, что влез к тебе в квартиру, не предупредив, — пробормотал он.  — Только за это? — с иронией в голосе спросил Нанами. Годжо нервно сжал и коротко облизнул губы. — Насколько подробный должен быть список..?  — Всегда считал, что дела говорят о человеке больше слов. Открой рот.  — Что ты… Нанами просто раздвинул ему челюсти, просунув между ними большой палец. Годжо издал протестующий звук, но подчинился. Через мгновение в нос ему ударил запах алкоголя и цитруса, и из приложенного к губам бокала в рот полился джин. Годжо рванулся, тут же поперхнувшись и попытавшись отплеваться, но Нанами с силой потянул рукой назад, заставив его сжать челюсти и запрокинуть голову. Наклонившись к самому уху, он произнес тоном, не предполагающим возражений: — Глотай, Сатору. Как лекарство.  Годжо ощутимо вздрогнул под его рукой. Проглотил. И тут же закашлялся.  Нанами ослабил хватку.  — Гадость! Все горло горит, — возмущенно прохрипел Годжо, все еще сдавленно откашливаясь.  — Это отличный джин, — возразил Нанами, отставляя бокал, — помимо традиционных можжевельника и пряностей, его настаивают с юдзу и перцем, и добавляют капельку саке, для мягкости.  — Мягкости не заметил, — раздраженно пожаловался Годжо.  — Ты сладкоежка, — вздохнул Нанами. — Хочешь приятного сразу, но хороший алкоголь пьют ради послевкусия, — его рука плавно переместилась с горла на шею, и затем на затылок Годжо, большим пальцем проведя по ежику коротко стриженых волос. — После горечи оно раскрывается ярче.  — По-моему, ты просто мухлюешь, — пробормотал Годжо.  Нанами отметил, что при этом он повел головой вслед за неспешно ласкавшими его затылок пальцами. Задержав немного ладонь у основания черепа, Нанами большим пальцем надавил на ложбинку посередине, массируя атлантов позвонок. Годжо наклонил голову, давая Нанами больше свободы. Двумя ладонями тот мягко обхватил шею Годжо и размеренно провел большими пальцами по трапециевидной мышце, задержался у выпирающего седьмого позвонка, с силой надавил на расходящиеся к плечам мускулы, тщательно их проминая. По коже под уверенно двигающимися пальцами прошлась дрожь. Годжо сдавленно охнул, и его плечи неровно опустились, словно наконец вспомнили, как расслабиться. Пальцы скользнули по спине ниже, за ворот футболки, к позвонкам между крыльями лопаток.  — Массажу тебя в спа-салонах научили, или это просто хобби? — пробормотал Годжо, явно только для того, чтобы сказать хоть что-то.  Нанами бесшумно выдохнул, поджав губы. Большими пальцами он еще раз с силой провел по мышцам вдоль позвоночника, вызвав у Годжо почти стон. Ладонями огладил шею, скользнул по ключицам. Убрал руки. Годжо с усилием сглотнул.  Нанами сложил галстук вдвое, натянул, и одним уверенным движением словно удила запихнул Годжо в рот, крепко прижав его затылком к себе. От неожиданности Годжо подскочил на стуле, брыкнув ногами. Нанами не шевелился, и не давал ему вырваться, пока через несколько секунд тот не замер, часто дыша и нервно прикусывая зубами атласную ткань.  — Твоя проблема, Годжо, — произнес Нанами тихо и вкрадчиво голосом таким же текучим, как и атлас галстука, — в том, что ты слишком много болтаешь не по делу.  Годжо попытался что-то ответить, шепелявя через ткань, но Нанами прервал эти порывы, натянув галстук сильнее и завязав концы на затылке. Педантично поправив слегка сдвинувшуюся повязку на глазах Годжо, Нанами аккуратно провел пальцем по его губам, проверяя, чтобы тугая ткань не зажала кожу. Годжо, нервно закусывавший галстук, не находя положения для языка, от прикосновения шумно выдохнул, и заметная дрожь прошлась от его шеи до кончиков пальцев.  Руки Нанами спустились ниже, прошлись по ключицам, ненароком оттянув воротник футболки, обвели грудные мышцы, скользнули дальше, ниже, к пупку. Нанами положил подбородок на плечо Годжо, ухом прикоснувшись к уху. Годжо повернул голову, пытаясь то ли прильнуть ближе, то ли сдвинуть повязку с глаз. Ладони Нанами скользнули еще раз по животу Годжо и двинулись обратно вверх, по пути цепляясь за футболку, выуживая ее край из-за пояса брюк, заметно натянувшихся в паху.  — Да, мы определенно на верном пути, — тихо произнес Нанами около уха Годжо и выпрямился.  Тот судорожно сглотнул, повернул голову назад, пытаясь вслушаться в движения Нанами. В ответ поперек груди лег нейлоновый ремень, обвился вокруг плеч и торса, притянув руки к телу. Годжо шумно выдохнул. Прежде, чем он успел сдвинуться, ремень обвился второй раз, под грудью, надежно обездвижив его руки.  — Н-нгх..? — только и мог промычать он, когда Нанами потянул его вверх, заставив встать со стула.  — Так будет удобнее, — пояснил Нанами, подводя его к краю островка и заставляя лечь на столешницу лицом вниз.  — Н-нгх!.. — Годжо неловко стукнулся подбородком об столешницу.  Он был слишком высок, длинные ноги держали таз гораздо выше края столешницы, он неуклюже пытался принять более удобное положение, упираясь в стол плечами и грудью. Нанами снял с его запястий ременную петлю, и пресек все дальнейшие неловкие дерганья, навалившись сверху и заставив лечь на столешницу всем весом. Колени Годжо совсем уж нескладно подогнулись, носками он проехался по полу и наконец угомонился, прижавшись к столешнице щекой.  — Тише, тише, Сатору, — Нанами перешел почти на шепот.  От звука собственного имени, так непривычно звучащего из уст Нанами, Годжо хрипло и коротко застонал. От этого, и еще от того, что Нанами выпрямился и, не давая Годжо снова дергаться, прижал его к столу бедром, незатейливо уткнув его между ягодиц.  Пока Годжо что-то протестующе шепелявил сквозь кляп, Нанами перекрестил его предплечья и связал их свободным концом нейлонового ремня, как следует его затянув.  Немного отстранившись, Нанами окинул взглядом сильнейшего колдуна современного мира — связанного, ослепленного, сдавленно дышащего через кляп, прижатого к столу чужим бедром. Его бедром.  Нанами усилием воли взял себя в руки, не давая мыслям разбрестись в фантазиях. Тот факт, что он сейчас буквально держал столп и оплот всего магического мира за задницу, и волен был делать с ней почти что угодно, будоражил и закручивал в душе пружины, которые Нанами крайне редко показывал кому-либо еще.  Его ладони уверенно прошлись по бедрам затихшего в ожидании Годжо, поднялись выше, проворно скользнули под футболку, задирая ее докуда позволял нейлоновый ремень. Горячая кожа под пальцами была словно фарфоровая, без единого изъяна или шрама. Идеальная. Нанами отстраненно подумал, что у обычного живого человека из плоти и крови такой просто не может быть. Само существование каждый день оставляет на человеке отметины, в работе же магом автографов на теле собираешь так много, что лечить не успеваешь. И не важно, сильнейший ты или нет, каждый маг нес на своей шкуре целую памятную книгу неудач. Годжо шрамы и напоминания не любил, так что свою памятную книгу нес где-то под кожей, без малейшей сентиментальности излечивая все ссадины, ушибы и переломы без следа.  Но можно ли с помощью обратной техники избавиться даже от родинок..? Стоило спросить Иэри при случае.  Обхватив Годжо за талию, Нанами наклонился вперед, снова придавливая его своим весом. Тот неопределенно фыркнул, не оставляя тщетных попыток извернуться и придать себе более удобное положение. Одну руку Нанами положил на затылок Годжо и зафиксировал его голову, твердо прижав к столешнице.  — Твоя другая проблема, — проговорил он, выдыхая в коротко подбритый затылок Годжо, — в том, что ты ужасно суетлив. Особенно тогда, когда корректнее было бы успокоиться и расслабиться.  Дыхание Годжо замерло и спазмически продолжилось надсадным выдохом.  Касаясь фарфоровой кожи кончиком носа, Нанами прошелся от затылка до плеч, пальцами зеркально повторяя движение по гортани Годжо. Тот напряженно дышал, каждый мускул приходил в движение под легкими прикосновениями. Нанами невесомо скользнул губами по шее Годжо, потом снова, и еще, увереннее, ощутимее. Ушные раковины Годжо горели пунцовым возбуждением. Нанами переключил внимание на них, обведя губами по краю, поцеловал мочку, а затем запустил горячий влажный язык в самый центр.  Годжо дернулся так, словно его прошило ударом тока, и тут же жалобно вскрикнул, потому что Нанами больно прикусил его за ухо. Вскрик перешел в сдавленный стон, когда Нанами вновь скользнул языком по ушной раковине. Годжо вздрагивал, но без протестов подставлял шею под ласки, и по крайней мере уже не пытался комментировать все подряд через насквозь мокрый от слюны кляп.  Нанами протянул руку вперед, ухватил стоявшую на столе бутылку джина, отхлебнул прямо из горлышка, и отставил бутылку обратно. Укусив еще разок Годжо в шею, он выпрямился. Годжо вопросительно оглянулся. И почти не возмутился, когда Нанами заставил его подняться со стола, ухватив и потянув за галстук-кляп.  Нанами развернул его спиной к столу и бесцеремонно толкнул навзничь. Ноги, толком не успевшие найти опору, снова разъехались, когда он свалился обратно на столешницу. Нанами пригвоздил его торс рукой к поверхности, не давая соскольнуть. Не дожидаясь, когда Годжо переведет дыхание, Нанами переместил руку на шею Годжо, крепко обхватив ее. Другой рукой он сноровисто расстегнул пуговицу на брюках Годжо. Кадык под ладонью Нанами тяжело перекатился — Годжо нервно сглотнул.  Ткань брюк была натянута так, что молния грозилась разойтись сама по себе. Нанами осторожно потянул язычок, давая Годжо чуть больше свободы, и запустил руку внутрь штанины, стараясь не задеть член, выпирающий через ткань боксеров из расстегнутой ширинки. Годжо от прикосновения к голой коже бедра снова судорожно дернулся, и Нанами предупреждающе сжал ладонь на гортани. Тот ответил сдавленным хрипом, и унял суетливо скользящие по полу ноги. Он быстро учился этой маленькой игре в послушание.  Нанами настойчиво ласкал бедро Годжо, его шею, пальцы сами собой переместились к его губам, большой палец скользнул внутрь. Годжо ужасно мешала тугая и загрубевшая от влаги ткань во рту, но он с готовностью, хоть и безуспешно попытался облизать чужой палец.  Наклонившись к груди Годжо, Нанами прошелся по ней губами, обхватил через ткань сосок, обвел его языком, заставив мгновенно затвердеть. Годжо, уже не пытавшийся сдерживать глухие стоны, не стерпел и снова судорожно дернулся, больно угодив бедром Нанами в пах. Тот сдавленно чертыхнулся, и Годжо сразу же настигло возмездие в виде прикушенного соска, сжавшейся на гортани ладони и впившихся во внутреннюю сторону бедра ногтей. Хриплый придушенный вскрик Годжо был больше похож на всхлип.  Нанами передвинулся, обезопасившись от возможных пинков, и продолжил ласкать бедро Годжо уже за ягодицу, навалившись на него и исследуя губами и языком его шею. В рот Годжо втолкнулись сразу несколько пальцев, протиснувшись между языком и тугой тканью галстука, дотягиваясь до корня языка. Годжо пытался облизывать в ответ, но с кляпом это было невозможно. Он поперхнулся собственной слюной и сдавленно закашлялся.  Нанами убрал пальцы, скользнул губами по губам, запуская язык в чужой раскрытый рот. Освободившейся рукой он дернул узел на затылке, ослабляя его, высвободил галстук изо рта Годжо и сдернул его вниз, не прерывая поцелуй. — Нана… — только и успел со стоном выдохнуть Годжо, прежде чем его рот полностью заполнил чужой язык, и рука, обхватившая и прижавшая за затылок, не давала ни малейшей надежды отстраниться. Годжо и не хотел отстраняться. Он ответил на поцелуй жадно и нетерпеливо.  Нанами наконец оторвался от чужих губ, дав Годжо судорожно вздохнуть. Он снова переключился на его шею и ухо, целуя, покусывая, облизывая, пока его рука гладила плечо и грудь Годжо, указательный и средний пальцы зажимали сосок. Годжо постанывал почти на каждом выдохе.  — Н.. Нанами… — жалобно произнес он.  — Что, — ответил тот, прикусывая мочку уха.  Годжо помедлил, собирая дыхание между тяжелыми вздохами.  — Еще немного, и я кончу прямо в трусы, — пробормотал он.  Нанами недовольно ущипнул его за сосок.  — Снова болтаешь.  — Я же по делу, — ответил Годжо, поворачивая голову и целуя Нанами в висок, стараясь дотянуться до уха. — Это же будет словно я какой-то школьник девственник…  Нанами приподнялся, взглянув ниже. Годжо не слишком преувеличивал — его член был возбужден до предела, так, что оттягивал резинку боксеров.  Нанами оценивающе скользнул ладонью в пах Годжо, пропустив основание его члена между пальцев, не касаясь его толком, надавил. Годжо сдавленно выругался, нервно облизывая губы. Нанами снова запустил язык в его ухо и убрал руку с паха, скользнув пальцами по тонким белесым волоскам.  — Нанами, пожалуйста, — простонал Годжо.  — Что?  — Ты знаешь что! — возмущенно ответил Годжо, дергая бедрами.  — Понятия не имею, — спокойно ответил Нанами, накрывая губы Годжо долгим влажным поцелуем, не давая ничего сказать.  — На… — судорожный вздох, — нами…  — Коротко и по делу, Сатору — Нанами поддел мочку уха языком, покрывая влажными поцелуями шею за ухом.  Годжо со стоном сглотнул.  — Подрочи мне, а? Пожалуйста. Мне очень надо.  Нанами отстранился, оценивая состояние Годжо и действительно ли ему было прямо надо. — На мой взгляд ты вполне можешь потерпеть еще, — ответил он, проводя руками по бокам Годжо, задирая футболку выше, насколько позволял нейлоновый ремень, и аккуратно очерчивая пальцами рельеф мышц.  Годжо мучительно застонал.  — Я не могу больше, это же пытка какая-то…  Нанами не ответил, опускаясь снова и обхватывая губами другой сосок, руки снова забрались в брюки к Годжо, лаская и стискивая его бедро и задницу. Годжо хватало только на хриплые обрывистые ругательства вперемешку с просьбами на разный лад. Нанами пропускал их мимо ушей.  В момент, когда Годжо дернулся в очередной раз и обреченно выдохнул: — Черт, все…  Нанами точно выверенными движениями закрыл его рот очередным поцелуем, а рукой уверенно провел от пупка до паха, и по всей длине каменно твердого члена Годжо, зажал конец в кулаке, высвобождая его из влажных от предэякулята боксеров. Годжо вскинулся, кончая прямо в кулак Нанами, беззвучно выругался и обмяк обратно на столешницу, без сил и тяжело дыша.  Нанами неспешно поглаживал член от головки к основанию, размазывая семя и дожидаясь, когда тело пульсирующими толчками выдавит последние капли.  Они лежали, не пытаясь подняться. Нанами терпеливо ждал, пока Годжо не придет в себя. Наконец тот поерзал на столешнице.  — Руки затекли… И стол в копчик давит, — пожаловался он.  Нанами помог ему подняться на ноги.  — Стоять можешь? — спросил он.  — Конечно могу, — ответил Годжо, делая вид, что не пошатнулся на неслушающихся ногах, завалившись на Нанами.  — Как самочувствие? В сон не тянет?  Годжо помедлил с ответом, переводя дыхание и прислушиваясь к себе.  — Я опасаюсь отвечать. Что будет, если нет?  — Пакт действует до утра. Будем продолжать, — ответил Нанами, вытирая руку бумажным полотенцем.  Годжо медленно кивнул.  — Так я и думал. — Он помолчал. — Можно мне попить?  Нанами достал из холодильника бутылку воды, открыл и поднес к губам Годжо, помогая тому напиться. Затем отхлебнул сам.  — Слушай, — произнес Годжо, поводя плечами, пытаясь их размять под нейлоновым ремнем, — а что насчет тебя?  — Что насчет меня?  — Ну, я тут как будто единственный в выигрыше. Да, мы об этом и договаривались, но все равно как-будто нечестно выходит.  — Хочешь меня равноценно отблагодарить?  — Вроде того. Если ты хочешь.  Нанами кинул быстрый взгляд на собственный пах, где натянутая ткань его домашних штанов выдавала возбуждение не меньшее, чем у Годжо.  — Тебе об этом не стоит беспокоиться, — ответил Нанами, подходя к Годжо вплотную и проводя кончиком пальца по нижней стороне его полувозбужденного члена — Собственно, тебе достаточно слушаться и делать, что тебе говорят.  Годжо лишь сглотнул.  Нанами отошел к двери, ведущей в гостиную.  — Этим и займемся. Иди сюда.  Годжо непонимающе переступил с ноги на ногу.  — Куда..? Как?  — На голос, Сатору.  — Ты же меня на журнальный столик заведешь, чтоб я мизинец отшиб, — проворчал Годжо, неуверенно шагая вперед.  — Не будь ребенком.  — И раз уж ты меня по имени зовешь, может мне тебя тоже? Что скажешь, Кенто?  — Скажу, что тогда ты точно останешься без мизинца, — сухо ответил Нанами.  — Вот это уже точно нечестно, — проворчал Годжо, доходя до двери.  — Шаг вправо.  Нанами провел Годжо до кровати в спальне почти без происшествий, не считая того, что в гостиной тот запнулся об ковер. Получив приказ остановиться и развернуться, Годжо не споря подчинился, похоже, окончательно смирившись.  — Я вдруг подумал, что у меня сейчас, должно быть, нелепейший видок, — сказал он. — Расхаживаю связанный, слепой, с хреном наголо.  — По-моему, все отлично, — ответил Нанами, подходя к нему и берясь за пояс его брюк. — Потом могу сбросить фото.  — Что..?  Годжо не смог договорить. Нанами одним движением сдернул его брюки с боксерами вниз до коленей, затем подхватил его под эти самые колени и вздернул их в воздух, заставляя Годжо рухнуть спиной на кровать. Тот не смог и вскрикнуть, рефлекторно вдохнув. Нанами высвободил его щиколотки из штанин и начал раздеваться сам.  Годжо отполз подальше на кровать, отталкиваясь ногами, оставшимися в носках. Нанами, избавившись от собственной одежды, забрался на кровать следом и опустился на Годжо всем весом, не тратясь на разговоры. У того сбилось дыхание и от внезапно навалившегося веса, и от ощущения чужой горячей кожи на его коже, и от очевидного стояка Нанами, упиравшегося ему в бедро. Нанами не дал ему шанса как-либо все это прокомментировать, прижавшись губами к его измученным губам, вновь заполняя чужой рот языком. Бедро втиснулось между бедер Годжо, руки Нанами снова безнаказанно и неуемно ласкали его торс, играли с сосками, сжимались на ягодицах. Все, что Годжо потерял в твердости после первого оргазма, он вернул за считанные минуты. Нанами на этот раз уделял ему достаточно внимания, размеренно поглаживая и стискивая его член по всей длине и соскальзывая пальцами ниже, между ягодиц.  Годжо явственно плыл. В его перенапряженном от долгой бессонницы, гиперчувствительном от слепоты восприятии что нежное прикосновение, что болезненные укусы оказывались одинаково стимулирующими. Он безропотно подставлялся под руки Нанами.  Пальцами, скользкими от предэякулята, Нанами нащупал проход между чужих ягодиц. Годжо был расслаблен и податлив, и как будто не понял толком, что ему в зад настойчиво засовывают пальцы.  Нанами еще держал себя под контролем, но это было не надолго. То, что Годжо пытался настойчиво тереться бедром об его член, совсем не помогало. То, что он в кои-то веки послушно выполнял все, что от него требовали, не помогало еще больше. Нанами оторвался от шеи Годжо и сел ему на грудь верхом, стиснув бедрами связанные плечи. Тот озадаченно повертел головой, не понимая, что происходит. Нанами аккуратно поправил сбившуюся повязку.  — Я говорил, что дела лучше слов, помнишь, Сатору? — он ласково погладил Годжо по щеке. — Ты хотел меня отблагодарить, так сделай это ртом.  — А..? О. Черт… — Годжо нервно сглотнул. — Ладно, но… Я не ручаюсь, как оно получится.  — Все в порядке, просто оближи как следует.  Годжо неуверенно приоткрыл рот в ожидании. Нанами навис над ним, придерживая член одной рукой. Головка коснулась чужих губ, и Годжо подался навстречу, принимая ее на язык. Нанами сжал челюсти, удерживая себя на грани оргазма, и опустился ниже, давая Годжо обхватить себя воспаленными искусанными губами. Получалось у него неловко и дергано, но Нанами и этого хватало с лихвой. Все равно приходилось себя осаждать и заставлять думать о годовых отчетах, рождественском аврале, необходимости писать жалобу на коммунальную службу, чтобы заменили аварийную канализационную трубу — о чем угодно, лишь бы не позволить себе думать о том, что сильнейший, несноснейший в мире маг лежит связанный у него между ног и послушно ему отсасывает.  Нанами неслышно выругался, когда Годжо попытался протолкнуть его член глубже в глотку, одновременно и давясь, и глотая. Ухватив его нос костяшками среднего и указательного пальцев, Нанами заставил Годжо отвернуть голову, выпустив его член.  — Не стоит переусердствовать там, где об этом не просили, Сатору, — отрывисто произнес Нанами, тяжело дыша.  Оправданий Годжо Нанами уже не расслышал, когда слез с него и заставил перевернуться на живот. Его удивленный вопрос заглушился одеялом, когда Нанами одной рукой ухватил Годжо сзади за шею и вжал в кровать. Вторую руку он обильно обслюнявил сам, размазал по своему и без того влажному члену, и тут же почувствовал накатывающий оргазм.  В Годжо он вошел поспешно, успев в последний момент и кончив на половине длины. Тот вскрикнул и глухо застонал в одеяло. Нанами отпустил его шею, взамен обхватив поясницу над ягодицами и мерно сжимая ее в ладонях, тяжело дыша.  Годжо смог выпутать лицо из одеяла, и возмущенно простонал: — Блять… Какого хрена ты такой большой?  — Обычный, — переводя дыхание, хрипло ответил Нанами. — Но приму как комплимент.  — Хоть бы предупредил.  — Извини, не успел, — Нанами наклонился к нему, целуя в шею, обнимая и лаская грудь, и медленно и неотвратимо проталкивая член до основания.  Годжо надсадно застонал снова, уткнувшись лицом в постель. Нанами продолжал его ласкать и не двигался, давая привыкнуть.  — Нанами… Мне как-то не очень, — сказал он наконец, неуверенно ерзая.  — Больно?  — Не особо, просто стремно как-то.  — Мм, это мы поправим, — он медленно, мучительно медленно вышел из Годжо почти полностью, вызвав у того еще один глухой стон. — Как ты там говоришь своим ученикам?  — О черт…  — «Выложитесь на полную»?  — Никогда больше такого не скажу.  Нанами подхватил его под горло, наклонившись и поцеловав за ухом, одновременно медленно и легко вталкивая скользкий от семени член обратно. Годжо застонал через сжатые губы, и в этом стоне уже не было и намека на недовольство.    ***   Нанами нажал кнопку пуска на хлебопечке, и лопатка пришла в движение, замешивая ингредиенты, которые через три часа станут свежим хрустящим хлебом с грецкими орехами и медом.  Сняв с кофеварки кружку со свежезаваренным напитком, Нанами выудил из коробки маленький трюфель ручной работы, переложил его на блюдце и поставил все на журнальный столик перед диваном в гостиной. Расположившись на диване и расслабленно закинув ноги на столик, он включил телевизор, попав на канал о дикой природе. В передаче диктор умиротворяющим хорошо поставленным голосом с богатыми баритонами комментировал жизнь молодой стаи волков, практически спасшей Йеллоустонский заповедник.  Отпивая горячий кофе, Нанами смотрел в экран, совершенно не запоминая показываемое и думая о событиях прошедшей ночи.  Он смог заставить Годжо кончить еще дважды, второй раз сухим оргазмом, после которого тот просто отключился на месте. Нанами и сам там же чуть не отключился от усталости, но педантично заставил себя привести их обоих хоть в какой-то порядок, перекатив Годжо на одну сторону кровати, подсунув ему под голову подушку и укрыв по-человечески одеялом.  Годжо не реагировал вообще никак, и больше напоминал то ли безвольную куклу, то ли вовсе труп, так что Нанами в какой-то момент даже проверил ему пульс на всякий случай. Утром Нанами ожидаемо проспал дольше обычного, но когда проснулся, Годжо рядом на кровати все еще спал, кажется, в той же позе, в какой Нанами уложил его ночью.  Нанами оставил его отсыпаться в мире и покое. Положил на углу кровати свежую сменную одежду, вещи Годжо запихнул в стирку на режим с сушкой, и сам отправился заниматься своими обычными утренними делами.  Когда Годжо наконец вышел, пошатываясь и зевая, из спальни, время перевалило за два часа дня. Он осоловело добрел до дивана и уселся рядом с Нанами, ничего не говоря и смотря в экран совершенно пустым взглядом. Некоторое время они помолчали, наблюдая, как на экране разъясняют этапы производства мармеладных мишек. Эпизод закончился, и передача ушла на рекламу. Нанами наконец прервал молчание. — Кофе?  Годжо рассеянно моргнул, накрыл лицо ладонями, потерев глаза, и уронил руки обратно на колени.  — Ага. Четыре ложки сахара.  Нанами поднялся и направился к кухне. Годжо откинул голову на спинку дивана, проводя Нанами взглядом. Через широкий дверной проем Годжо слышал как тот запускал кофеварку и доставал из шкафа чашку.  — Ты что, что-то печешь? — громко спросил он.  — Хлеб, — кратко ответил Нанами.  — Хм, здорово просыпаться под запах хлеба, — задумчиво пробормотал Годжо.  Вернувшись, Нанами протянул Годжо чашку. Тот взял ее, но не спешил отпить.  — Слушай, — задумчиво произнес он, — то, что вчера…  — У тебя телефон разрывался все утро, — перебил его Нанами. — Я глянул сообщения и перевел его в тихий режим. Решил, что имею право, раз уж ты лежишь в моей постели без штанов. Апокалипсиса за ночь, вроде бы не случилось, так что прежде чем ты начнешь разбирать входящие сообщения и звонки, я хочу вот что сказать. Если ты не приведешь свой режим хоть в сколько-то адекватный вид прямо сейчас, то твоя бессонница просто продолжится. Тебе вообще-то несказанно повезло, что вчера все получилось. В следующий раз может и не получиться. К тому же наши расписания довольно тяжело совместить.  Годжо растерянно моргнул, уставившись на Нанами. Отпил свой приторный кофе. Моргнул снова.  — Ладно, папочка, обещаю исправиться, — ответил он ворчливо и помолчал. — Что до следующего раза… Расписания вовсе не так уж сложно поправить, если знать, кого из персонала шантажировать. Когда бы тебе было удобно?  Нанами тяжело вздохнул, прикрыв глаза.  — Я позже сверюсь с ежедневником, — невыразительно ответил он.  Годжо широко улыбнулся, отпивая кофе. С кухни донесся громкий писк закончившей работу хлебопечки.  — Угостишь хлебом? — спросил Годжо, улыбаясь, у поднимающегося с дивана Нанами.  — Куда же я денусь, — философски ответил тот, не оборачиваясь.