Другой раз

Сегодня последний день перед каникулами в универе. Бегу со всех ног, стараясь никого не задеть ненароком. Ты будешь там тоже. Ты обещал, что мы все вместе сходим в кафе после пары. А потом я не увижу тебя все лето. Надо спешить. Не замечаю ямки, спотыкаюсь и приземляюсь на коленку. Черт, больно. К остальным дыркам на джинсах добавляется новая, да и пофиг. Уже опаздываю, не хочу пропустить ни одной секунды, впитать твой образ и растянуть воспоминание до начала нового учебного года. Ты вряд ли осознаешь, что я чувствую к тебе. Как бы я хотел, чтобы ты проводил меня после кафе домой и поцеловал. Вжал в себя, дал почувствовать свое твердое тело. В отличие от тебя, я во всех смыслах мягкий, почти везде… Ты бы это почувствовал, я не смогу скрыть. Даже когда ты просто смотришь на меня, кажется будто коленки подкашиваются, и я готов превратиться в желе. Ничего не могу с собой поделать. А если бы ты смотрел с жаждой обладания мной, я бы… Да блядь! Не замечая закрытой стеклянной двери в здание, влетаю со всей дури, ударяясь лбом. Охранник от неожиданности подскакивает и спешит помочь, качая головой и участливо спрашивая, не нужно ли в медпункт. Тяну беззаботную улыбку, смеюсь и стучу себя по лбу, говоря что это от рассеянности, и все в порядке, не нужен врач. Учеба превыше всего. Урок уже начался, вбегаю в аудиторию. Что ж. Опять все внимание мне. Кто-то шепчется, кто-то хихикает беззвучно, тыча пальцем. А я замираю в нерешительности и восторге. Ты смотришь на меня, но в твоих глазах я вижу сильное волнение. И что уж совсем прекрасно — это твоя мимика. Я ее выучил наизусть, каждую черточку. Хочется тут же упасть и разодрать себе второе колено, лишь бы ты еще раз на меня так посмотрел. Учитель, дама преклонного возраста, не может не волноваться. Еще бы, сквозь прореху в джинсе видна содранная коленка, а на лбу наливается синяк. На уговоры сходить в медпункт, горячо уверяю, что так спешил на ее урок, что был немного невнимателен по дороге. Да и какие это раны? Так, мелочи. Просачиваюсь на свое место, и тут же получаю вопрос с двух сторон. — Ты в порядке? — Чжань пробегает встревоженным взглядом по лицу и вниз, будто ища остальные повреждения и вопросительно смотрит на меня, ожидая ответа. — Что случилось? — Шань хмурится, цепко вглядываясь в глаза. — Все в порядке, жив. — И чеширюсь во все зубы, пытаясь скрыть тремор в руках. Иногда мне кажется, что когда-то терпению придет конец. Почему я выбираю то, что недоступно. Что нельзя. Сам не знаю. Но, как говорят — сердцу не прикажешь ведь. Особо не вслушиваюсь в то, что вещает учитель, украдкой гляжу на тебя. Ты и раньше был красивым, а сейчас на это просто физически больно смотреть оттого, что красота эта недоступна для изучения руками, губами… Зачем ты отрастил волосы? Оказывается, если у тебя такая длина, то они начинают виться на кончиках. Девчонкам нравится. Ты этого не замечаешь, а я все вижу. Ловите комбо, девочки. Длинные волосы и игра в местной рок-группе. Тебе по барабану все эти толпы поклонниц, а вот меня раздирает ревность. Хочется что-то безрассудное. Согласиться, наконец, на роль вокалиста, и прям на сцене тебя засосать, помечая этим, что ты только мой. Не могу я еще и вне учебы находиться рядом с тобой. Группа это почти что семья, которая занимает все свободное время. Успеваю сдержать стон, когда ты сбрасываешь ветровку, оставаясь в футболке. Ты очень изменился со школы. Накачался и раздался в плечах. И, как в довершение всего, крепкие предплечья увитые венами, как еще один гвоздь в мою израненную душу, плюсик к кинкам. Вздыхаю и закрываю лицо ладонями, упираясь локтями в стол. Опять с двух сторон получаю встревоженные голоса… — Да норм все, но обезбол все-таки надо выпить, голова трещит — успокаиваю я друзей. Ха. Друзьяшки. Пожалуй, от каждого из них получил бы в лицо, сделай я все, о чем думаю. От Чжаня когда-то получал уже. Повтори такое сейчас, от второго прилетит для профилактики, на пару. — Ну так и что, долго еще будешь думать, Цзянь? Когда уже придешь репетировать? Я усиленно делаю вид, что рассматриваю бутерброд. Пара закончилась слишком быстро, чтоб успеть насмотреться впрок и не спалиться при этом. Что тут думать то. Я бы хотел иметь смелость открыто, смотря в глаза, сказать тебе: «Возьми меня, сделай своим, и я буду с тобой всю жизнь. Буду петь так, что все будут биться в экстазе, потому что я перенесу свою любовь и страсть в голос» Но в реальности получается только промямлить: — Пока не могу, извини. Возможно, в следующем году получится. Забежавшая со смехом стайка девчонок прерывает неприятный мне диалог, и дальше мы болтаем о лете. Это позволяет без палева смотреть на тебя, погружаясь глубже в бездну отчаяния и обожания. Можно ли каждый день быть все более желанным? Ты доказываешь мне что да. Можно. Ненавижу себя за это. За то, что была возможность учиться в другой параллели, ведь мест в вашу группу не было. А я не смог сдержаться и пожаловался матери. Понятия не имею, как ей удалось, но место, внезапно, образовалось. Вы, конечно, были мне рады. А вот я понял, что влип. — Эй, Цзянь, очнись уже. — Ты легко похлопываешь меня по плечу, сжимая. А я не успеваю сдержаться и, закрывая глаза, тихо со стоном выдыхаю. Твою ж мать, ну. Твой взгляд на пару секунд резко становится другим, я никогда еще не видел у тебя такого хищного выражения. Или мне показалось? — Цзянь? — Да, показалось. Обычное беспокойство за друга. Ха. Качаю головой, пытаясь отогнать придуманные свои же желания. — Пойду домой, наверное. Все таки крепко я приложился об дверь. Ты облегченно выдыхаешь и закатываешь глаза. — Когда-нибудь ты себе нос отобьешь, Цзянь. Пошли уже. Возле остановки наши пути на это лето расходятся. Вы уезжаете каждый к своим родителям, а мне нужна передышка. Трусливая мысль «Может, наконец, отпустит. И это чувство окажется просто мимолетным»? Окончательное осознание собственного провала настигло в первый же день занятий осенью. Я малодушно избежал встречи с тобой за день до. Все лето проторчав с матерью в разъездах буквально по всему свету, мне просто некогда было рефлексировать. Постоянно хотелось одного — добраться до постели и спать. Поэтому, была уверенность, что все перегорело. Ладно, себе врать бесполезно. Я надеялся на это. Сидя на подоконнике перед аудиторией, тупо пялился в толпу. Сердце буквально попыталось покинуть тело через рот, подскочив и забившись где-то в глотке. Это был ты. Вы шли ко мне, болтая о чем-то и смеялись. Я раньше редко видел моменты твоего смеха, хоть мы и знакомы уже лет сто, по ощущениям. Сейчас ты смеёшься все чаще, и это ещё одна причина залипнуть в пространстве, наблюдая. Вы оба загорели. Ты загорел. Распущенные волосы уложены, а темные брюки с футболкой усиливают контраст с волосами. Кажется, даже голоса тише стали. Девчонки, не скрывая восхищения, таращились на вас. Я уверен — просто помани пальцем и каждая готова будет пойти. Но вы даже не обращаете внимание. Ты первый нашел меня взглядом. Кажется, у меня паранойя, но я опять увидел то хищное выражение. Мимолетное, но оно ведь было? Нет? Бляя… Кажется, есть ситуации, где: либо ты, зажмурив глаза, делаешь «прыжок веры» как в том фильме, либо отступаешь назад. Середина тут просто невозможна. — Ну, привет. И как вам удается иногда так синхронно говорить. Видимо, постоянное нахождение друг с другом дает такие бонусы. — Тебя летом что, не кормили? — Шань окидывает меня взглядом и вопросительно выгибает бровь. — И из подвала не выпускали, — поддерживает Чжань. — Чего такой бледный? Я смущенно улыбаюсь, пожимая плечами. — С матерью особо не позагораешь, сами знаете. Вы понимающе киваете. Миссис Цзянь сама как снег белая, будто вампир какой-то. Сутками не вылезает из офисов, а передвижение только на машине, какое уж там солнце. За меня летом клещом вцепляется, чтоб ввести в бизнес. Погружение с головой, так сказать. Кажется, «прыжок веры» скоро предстоит и с матерью. Не хочу я этот ее бизнес. Ну какой из меня бизнесмен, господи. — Как коленка? — Спрашиваешь ты и, внезапно, ныряешь пальцами в прореху очередных моих дырявых джинсов, проводишь пальцем по давно зажившей ране. В этот раз сердце решило провалиться вниз. Я понимаю, что просто не могу дышать. Кровь, кажется, так же решила покинуть мое бренное тельце, и вы синхронно подались вперед. — Эй, Цзя, ты как? Ты белее мела. Может, к врачу? Я, наконец, судорожно вздыхаю и трясу головой. — Н-ннет, не надо. Просто с утра переволновался и забыл поесть. Ты, вдруг, мягко улыбаешься. — Как ты без присмотра живешь-то, Цзянь. Тебя ж буквально надо сторожить даже дома. Вы беззлобно смеетесь, и хлопаете меня с двух сторон руками по плечам. — Пойдем, принцесса, мы тебя спасем. — И тянете в сторону столовой. Мне бы возмутиться на такое, но твоя рука на моем плече не дает и рта открыть. Я просто опять малодушно наслаждаюсь крохами перепавшей близости. Если бы я описывал то, что начало происходить дальше, я бы сказал что я свихнулся. Ты находил любой случай, чтобы коснуться меня или взглянуть так, что… Каждый день, оставаясь наедине в своей квартире я думал, а не намек ли это? И находил оправдания, что неет. Быть этого не может просто. Показалось. Взгляд — мимолетный, обжигающий, и вот ты опять смотришь как обычно. Значит, показалось. Приближалось рождество, а я с отчаянием понимал, что уже стою на цыпочках возле пропасти, и больше не могу смотреть вниз. Пора делать этот чертов прыжок и уже либо лететь вниз, либо… — Препод оставила нас за дежурных сегодня. — Ты, как всегда, появляешься внезапно. Но для меня внезапно может быть даже если я вижу как ты ко мне идешь. Кажется, нервы разболтались совсем в конец. Пора подготавливать себе запасной аэродром. На случай, если получу в лицо после второго в своей жизни признания. Уже либо уйти и не видеть, либо… — Только мы? — до меня доходит, что ты пришел один. Твою мать, лишь бы в обморок не грохнуться от близости с тобой, особенно когда рядом никого нет. Киваешь и идешь в сторону стола за ключами. Нужно обойти все аудитории, проверить каждую на наличие случайно заплутавших, и сдать все ключи охране. Как ни странно, ты держишься от меня на расстоянии. Плетусь за тобой, и с чувством дикого стыда вперемешку с возбуждением, пялюсь на твою задницу. Последним уроком была физ-ра, и ты остался в спортивных штанах, которые мягко обнимают твои длинные стройные ноги. Эту одежду точно создавали извращенцы. Зачем такой крой, где идеальная задница становится просто произведением искусства, а член… Тут же бросило в жар от того, что эти извращенские штаны только подчеркивают все, что выдается спереди, а картинки тренировок, где ты разгоряченный, после тяжелой игры идешь в раздевалку… У многих парней встает, когда они играют. Гормоны и азарт делают свое дело. «Лучше, блядь, не думать, — трясу головой. — Я попал, как же я попал» — Ты в порядке? Вопрос и ладонь, опустившаяся на лоб опять застают врасплох. Да что ж такое-то, а! Ты трогаешь мой лоб и тыльной стороной прикасаешься к щеке, а я просто сгораю, господи, закрывая глаза. — Я провожу тебя домой, Цзянь. Хреново выглядишь. Киваю с закрытыми глазами и иду. Надо это заканчивать. — Иди умойся и ложись, я сделаю тебе чай. Останешься сегодня дома, не ходи на концерт, понял? Ты такой заботливый, как бы я хотел тебя навсегда себе. Сегодня вечером тебя будут раздевать взглядами все девчонки в клубе. А может и парни тоже. Ты ведь не замечал, что и пацаны на тебя смотрят, как они смотрят. Поэтому, наверное, и мои взгляды не замечал. — У меня нет времени заезжать домой. Я у тебя переоденусь, ты как, не против? Суешь мне под нос чашку вкуснейшего чая. Вроде, я утром такой же пил, но чашка из твоих рук будто придала сверху плюсов к аромату. Киваю. Ты же не думал, что я тебя выгоню. В дУше включается вода, а я переодеваюсь в домашнее и подхожу к окну. Природа в этом году расщедрилась. Насыпала снега, хоть на улице достаточно тепло. Самый кайф для прогулки с любимыми. Когда сверху падают невесомые снежинки, безветрие и чистый вкусный воздух. Самое время загадать заветное желание… На сей раз я чувствую тебя по-звериному, всем телом. Дыхание западает, и я прислушиваюсь к мягким неспешным шагам. Ты подходишь вплотную, наклоняешься к уху и шепчешь. Шепчешь то, во что я не могу поверить. — Я вот все думал, кажется мне или нет… Твои тяжелые руки скользят по бокам к животу, сцепляясь в замок, прижимая меня. А мне кажется я сейчас сдохну. От страха, от восторга, от внезапно зверского и яростного желания, которое за пару секунд накачивает член до болезненного стояка. Я не могу проконтролировать свое тело, меня начинает трясти. Как когда поднимаешься на аттракционе на высоту. Даже осознавая, что ты пристегнут, тело начинает вибрировать от страха, и снять ровно видео не получается, потому что руки трясутся. Ты разворачиваешь меня в кольце своих рук, а у меня подкашиваются ноги. Я так и знал, что так будет, сколько раз представлял. Но реальность в разы острее, полосует грудь резко, до спазмов, будто сердце разорвалось на осколки и каждый из них бьется сразу во всех местах. Ты уже переоделся в свои рок-шмотки, от которых у меня всегда непроизвольные стояки случались. И подвел глаза. Черная подводка и янтарные глаза, с добивающими меня рыжими кудрями. Бляя, Шань, почему ты превратился в гребанного бога, от вида которого меня так и тянет на колени упасть. И я упал бы, если бы ты сейчас не держал. — Но ты шифровался слишком рьяно, чтоб можно было не заметить. Я жадно ловлю каждое слово, веря и не веря одновременно. Дыхалка сбилась к чертям, я мог только рвано и быстро дышать и всматриваться в твое лицо. Тот самый хищный голодный темный взгляд. Ты наклоняешься к моему уху, одновременно сильнее вжимая меня в себя, и шепчешь так, что я не могу больше сдержать стон. — Ну и что же мне делать с тобой, глупый? У меня много вариантов, и все они ужас какие неприличные. «Дай мне отсосать тебе. Шань… Я умираю как хочу твои губы. Везде, всю ночь и потом еще и еще. Возьми меня, забери к себе, присвой меня». Но сил хватает только на судорожный выдох со стоном, зацепиться за твою сильную шею и повиснуть, чтобы ты подхватил меня под попу, а я закинул ноги тебе на поясницу. В отличие от тебя, я так и остался тонко-звонким, которого может унести любой порыв ветра. Притерся губами к шее, пока ты несешь меня на кровать, лизнул ее и впился зубами. Не выпуская меня из объятий, опираешься на колено и руку и протаскиваешь меня по кровати вверх. Только тогда я расслабляюсь и разжимаю объятия. Ты тяжело дышишь, румянец окрасил твои щеки, и это опять бьет под дых… или, скорее, в пах. Каждый нюанс твоего тела — будто лучший художник постарался и взял отовсюду только красивое. — Я был так занят тем, что открыл в себе тягу к своему школьному другу, что поначалу упустил один явный момент, — Ты ведешь ладонью по моему лицу, большим пальцем очерчивая сверху вниз нос, спускаясь к губам проводишь по ним подушечкой пальца. — Что этот самый друг так же втрескался в меня. Я всегда думал, каким будет мой первый поцелуй. Как показывают в кино? Что я буду чувствовать? Какими будут губы моего парня? То, что я гей, не оставило вопросов, что первый поцелуй может случиться позже, чем у обычных парней. Поцелуй был нежным и тягучим. Я следовал за ним, умирая и воскресая каждый раз, когда твои губы сминали мои и со сладким чмоком выпускали. Выманив мой язык к себе, ты со стоном медленно всосал его, одновременно сжав меня в объятиях и двинув своим каменным членом по моему. Все, что я до этого называл оргазмом, перекрыло черной волной настоящего оргазма. Кажется, я даже рычал. Меня выгнуло в твоих руках, пока ты продолжал имитировать толчки и покрывать мою шею болезненными засосами. После навалилась дикая усталость. Я уткнулся в твою шею и глубоко вздохнул. Ты приподнялся, обхватил мой подбородок, вглядываясь своим потрясающим янтарем в мои. — Спи. Я вернусь через несколько часов. Тебе понадобятся силы, потому что просто так ты не отделаешься. К тому же, нам надо поговорить наконец. Встал, укрыл одеялом и наклонился, шепнув на ухо самое заветное, что я хотел услышать. — Ты теперь мой, принцесса. Кажется, я опять забыл возмутиться насчет принцессы, потому что тут же провалился в спокойный сон.