Уничтожь меня

             Сэм смотрит на себя в зеркало только мгновение. Он слишком бледен и слишком собран. Определенно стоит расслабиться. Подумать легче, чем сделать, но Сэм честно пытается, прежде чем покинуть ванную.              В комнате даже слишком натоплено. Сэм бросает взгляд на камин, в котором потрескивают поленья. Это единственный источник света в комнате сейчас, но его с лихвой хватает, чтобы рассмотреть Люцифера, который сидит в одном из кресел.              — Сэмми, — это не столько обращение, сколько приветствие или что-то близкое к нему.              Сэм не утруждает себя словесным ответом, но подходит и касается губ Люцифера коротким поцелуем. В голове множество мыслей. Сэм не упускает ни одну. Он должен расслабиться — это раз. Одеваться уже точно нет смысла, но полотенце стоит придержать — это два. Он не может отступить от их договоренности, как бы сильно этого сейчас ни хотел — это три.              Люцифер принимать мимолетный поцелуй отказывается. Он обхватывает рукой за шею, тянет к себе и целует всерьез: глубоко, поглощающе, жарко. Сэм едва успевает найти упор коленом на краю кресла, чтобы удержать равновесие, и в считанные секунды забывает все, о чем думал.              Осталось чертовски мало того, что они еще не испробовали в сексе. Но одно долгое время оставалось неизменным: он отказывался соглашаться на пассивную роль. Сегодня пути назад нет.              Сэм седлает бедра Люцифера для банального удобства, когда поцелуй затягивается. Член проявляет заинтересованность, когда эмоциональный окрас атмосферы становится однозначным. Руки Люцифера с силой гладят его спину. Ощущения привычно пробивают верхнюю планку приятности.              Переход к более активным действиям ускользает. Сэм сглатывает, когда Люцифер мнет его ягодицы, вжимает его в себя и в непрозрачном намеке подается бедрами вверх. Штаны, которые на Люцифере точно были, успевают исчезнуть. Сэм не удивляется. Тело пробивает дрожь.              Ника, которого Люцифер давно использует в качестве постоянного сосуда, очень щедро одарила природа. Сэм помнит свое изумление, когда они впервые зашли дальше поцелуев, и он увидел Люцифера полностью обнаженным. Большой, если не сказать огромный, член, определенно мог бы стать предметом для зависти многих мужчин.              — Люци, подожди, — эта не ярко выраженная, но все-таки просьба срывается с губ, когда Люцифер интенсивнее притирается полностью возбужденным членом к его ягодицам. — Я… — Сэм быстро встает на ноги, одним движением избавляется от анальной пробки, которой воспользовался для подготовки, берет смазку и поворачивается к Люциферу спиной. — Так должно быть проще.              — Ладно.              Удивительная покладистость Люцифера настораживает, но Сэм признает, что в такой ситуации и сам бы максимально шел на уступки. Возбуждение, которое рядом с Люцифером доходит до пика очень быстро, слегка спадает из-за нарастающей нервозности.              Люцифер немного съезжает в кресле. Сэм облизывает губы, когда бросает взгляд через плечо и видит гордо стоящий член, который кажется огромным. Он сможет. Сэм не жалеет смазки ни когда ласкает Люцифера, ни для себя, и пристраивается к члену.              Крупная головка оказывается между ягодиц и давит на вход. Сэм насаживается как можно медленнее, но не дает себе останавливаться даже на миг. Получается примерно никак. Сэм не сдается. Он специально выбрал далеко не маленького размера пробку для подготовки. Он насаживается чуть сильнее, и головка наконец-то проскальзывает в него.              Ощущение невероятного растяжения скользит по грани болезненности. Сэм кусает губу. Он любит грубый секс. Это он открыл для себя уже с Люцифером, который не был нежной девушкой и позволял себе все, что Сэм позволял ему. Но сейчас это другое.              Слабый, едва слышный стон побуждает продолжать. Сэм медленно опускается ниже, впуская в себя больше плоти. Мышцы сводит от напряжения, кажется, во всем теле. Давление изнутри прибавляет не особо приятных ощущений. Сэм внезапно отчетливо понимает, что принять Люцифера полностью он все равно не сможет. Это кажется невозможным в принципе.              Продвижение происходит мучительно медленно. Сэм пытается ускориться, но тело протестует. Требуется огромное усилие воли, чтобы хотя бы не позволять себе зажиматься. Возбуждение спадает еще, остается весьма условным. Они оба учащенно дышат.              Люцифер медленно гладит его бедра. Ласка успокаивающая, но и побуждающая действовать, и Сэм старается. Он опускается все ниже, игнорируя нарастающие болезненные ощущения от безжалостно растягиваемых мышц.              Член в нем едва ли наполовину, когда Сэм понимает, что больше не выдержит. Ноги, да и все тело, дрожат от напряжения. По вискам катится пот, а нервозность достигает пика. Сэм медленно поднимается, резко выдыхает, когда выпускает член полностью и мимолетно думает, что сидеть ровно пару дней не сможет точно. Хотя он всегда может попросить исцелить.              — Прости, — хрипло и виновато роняет Сэм, не глядя на Люцифера. — Я не…              Сильные руки уверенно толкают его к пустующему креслу напротив того, которое занимал Люцифер. Сэм не успевает опомниться, как оказывается стоящим так, что упирается коленями в край сидения кресла, а руками — в спинку. Люцифер вклинивается коленом между его ног и побуждает расставить их шире.              — Тише.              Не приказ, но и не просьба Люцифера заставляет растеряться, но только до того момента, когда Сэм чувствует, как в него вновь проникает головка. А затем Люцифер входит в него одним мощным толчком, если и не полностью, то до упора.              Рот распахивается в беззвучном крике. Сэм смутно понимает, что на глазах выступают слезы. Руки Люцифера гладят плечи, проходятся по спине. Ласка приятная, но сейчас насладиться ей нет никаких шансов. Сэм пытается податься вперед. Не вырваться, но уйти от болезненного вторжения и ощущения, что его сейчас разорвет от невыносимого давления.              — Люци… — хрип-мольба, которой Сэм сам не понимает, что хочет выразить.              — Расслабься, Сэмми, — тихий шепот обволакивает сознание, проходит под кожу и, кажется, даже немного успокаивает натянутые до предела нервы.              Люцифер начинает двигаться. Это даже не скольжение поначалу, а какие-то круговые, мягкие и плавные движения внутри. Давление нарастает, но непонятным образом становится более выносимым. Сэм дышит рвано, почти судорожно. Люцифер немного подается назад, а затем входит будто бы еще чуть глубже. Сэм все-таки вскрикивает.              Это слишком для него, это было бы слишком для кого угодно. Необъяснимый парадокс в том, что чем слабее становятся неприятные ощущения, тем сильнее он чувствует вновь зародившееся и быстро крепнущее возбуждение. Нет ответа, у него настолько высокая способность к адаптации, или Люцифер нарушает существующую между ними договоренность и применяет силу, чтобы облегчить ситуацию для него.              Сэм бросает попытки определиться, что из этого верно, когда Люцифер начинает двигаться интенсивнее. Каждое медленное движение назад и чуть более быстрый толчок вперед взрывают тело безумным количеством неизведанных ощущений. Сэм захлебывается ими и упускает момент, когда начинает ловить кайф. Становится плевать, есть ли в этом хоть что-то нормальное.              Мысль, что ему сносит крышу вплоть до отключающегося разума от чужой уверенной власти и сокрушительной силы, взвинчивает градус возбуждения в разы. Сдержать первый слабый стон удовольствия не получается, но Сэм не слишком и старается. Люцифер двигается в нем все быстрее и свободнее, и сводит с ума короткими касаниями в нужных местах.              Они изучили друг друга чертовски хорошо.              Сэм цепляется за спинку кресла так, что почти перестает чувствовать пальцы. Впрочем, он вообще не может в полной мере чувствовать что-либо кроме нарастающего жара внутри и восхитительно заполняющего его члена. Невероятно сильно, абсолютно цельно, невозможно глубоко.              Кресло пошатывается, несмотря на отличную устойчивость. Люцифер наращивает темп постепенно, но неуклонно. Сэм прикрывает глаза, запрокидывает голову и принимает все. Ему кажется, что он кричит, но он не слышит себя.              Люцифер трахает его теперь быстро, мощно, беспощадно. От избытка ощущений, от острейшего удовольствия, оттененного болью и прошивающего каждую клетку тела волна за волной, желание получить полноценную разрядку обостряется до того, что на глазах выступают слезы. Сэм отрывает руку от спинки кресла и тянется к своему члену.              — Люци…              — Не смей, — это не явная угроза, но четкое предупреждение. — Или ты кончишь, не прикасаясь к себе, Сэмми, или мы будем повторять до тех пор, пока не кончишь.              Из горла вырывается короткий нервный смех. Сэм возвращает руку на спинку и полностью сдается. Он зависим, он одурманен, он до предела заполнен и возбужден сильнее, чем когда-либо в жизни. Тело горит. Кажется, что не слабее поленьев в камине. Весь мир сужается до Люцифера и замыкается на нем.              Сэм разводит ноги чуть шире и прогибается в спине глубже, хотя это и шлет новый прострел боли по мышцам. Он жаждет получить больше и еще сильнее. Люцифер дает ему это. Он не оставляет даже шанса на полноценный вздох, буквально вбиваясь в его задницу с бешеной скоростью. Осознание, как безоговорочно и добровольно он принадлежит, что-то ломает в сознании. Сэм испытывает такой бурный оргазм, какого не помнит за всю свою жизнь.              Люцифер догоняет его быстро, буквально через пару мощных толчков, но Сэм понимает это смутно. Он вообще воспринимает реальность лишь частично, и не думает о том, нормально ли это. В себя приводит перемещение на кровать. Люцифер ведет его и укладывает почти бережно. Сэм принимает это безропотно, зная, что Люциферу он позволит все, и не пожалеет об этом.              — Это… невероятные ощущения, — невнятно выдает Сэм, когда Люцифер ложится рядом и легко гладит его щеку.              — Неужели? — насмешка, конечно, есть, но она почти неуловима. Сэм прощает ее Люциферу без раздумий, понимая, что и сам бы вряд ли удержался, поменяйся они местами. — Значит, — Люцифер внезапно перекатывается на него, — повторим?              Сэм замирает, а потом усмехается, прежде чем с вызовом ответить:              — Да. Если ты, конечно, не устал.