Частица души

      Башня Аластора в отеле никогда не прельщала её посетить по любым из всех потенциально возможных причин. Даже Чарли туда не совалась без веского повода, не говоря об остальных постояльцах отеля. Всегда Аластор выходил оттуда сам, появляясь в общем холле или где бы то ни было ещё.       Но после той тяжёлой битвы с Адамом и его армией экзорцистов прошло уже некоторое время, а Аластора всё так и не видать. Конечно, его радио-башня — не единственное место, где он мог бы осесть, чтоб прийти в себя, но почему-то все в отеле чувствовали оттуда гнетущую мрачную ауру, и сомнений в том, что радио-демон находится именно там, не оставалось ни у кого.       Последствия этой битвы для многих ощущались тяжелее, чем какие-либо личные переживания или проблемы. Казалось, всё обошлось «малой кровью», однако полученный ущерб чувствовался тяжёлым камнем на душе. И дело не в разрушенном отеле — его восстановили быстро и с энтузиазмом. Дело в том, что постояльцев в отеле стало на несколько единиц меньше. Утрату сэра Пентиуса и нескольких его помощников каждый в отеле переживал по-своему, но сложно было всем, так как за эти несколько месяцев перед битвой они стали каким-то подобием семьи. И всегда очень тяжело терять члена семьи — уж Чарли с Люцифером знают об этом не понаслышке, пусть даже именно у них ситуация была другая.       В этой небольшой семье под глупым названием «Отель Хазбин» каждый находит утешение и успокоение друг в друге. Энджел больше, чем обычно, крутится у бара, выводя бармена на различные разговоры, да тот и не особо против, видя подавленность собеседника. Чарли, как и всегда в любой ситуации, находит поддержку и утешение в своей возлюбленной. Они друг для друга лучшая опора. И несмотря на несколько отчуждённые натянутые отношения, Чарли находит в себе силы и желание поддержать отца, который в тяжёлый момент пришёл им на помощь в минувшей битве. Черри Бомб решила также остаться в отеле, общалась преимущественно с Энджелом, но в остальное время уходила куда-то в сторону комнаты Пентиуса, а за ней хвостиком бегал один оставшийся после трагедии яичный приспешник.       На фоне всех подавленных душ в отеле Люцифер выделялся. Он поддавался общему настрою, кроме того, имел собственное мнение о том, как кто-то из них — грешников — благородно пожертвовал собой ради всех остальных. Это трагическое явление заставляет давно потерявшего надежду Владыку Ада понемногу проникаться верой в задумку своей очаровательной дочери. Ведь если грешники всё ещё способны на подобные самоотверженные поступки — можно считать, ещё не всё для них потеряно. Возможно.       Думая о самоотверженности грешников, Люцифер завидел краем глаза маленькую одноглазую бестию, которая тут и там мелькала с длинным тонким острым предметом, тыкая им в пол и в различные поверхности. Она была такая шустрая и энергичная, что Люцифер не успевал за ней взглядом. Он потягивал лёгкий алкогольный напиток, предложенный барменом, и плавал где-то в своих мыслях, пока все были снова заняты своими ментальными проблемами. В холле были только Хаск с Энджелом, определённо на своей волне, сидел Люцифер в одном из кресел у камина и бегала по большой просторной комнате здешняя горничная.       Наблюдая за ней, Владыка Ада не совсем понимал, в какую степь уводят его размышления. Насколько он помнил из слов Чарли, это маленькое создание, как и здешнего бармена, в отель привёл Аластор. Очевидно, что Хаск с радио-демоном явно не в лучших взаимоотношениях, да и бармену явно комфортнее было находиться за баром. А вот горничная, судя по всему, была ближе с тем, кто её призвал в отель.       Туманные раздумья привели Люцифера к мысли о том, что Нифти сейчас не была с Аластором. Она почти всё время крутится по холлу или носится по всему отелю, поддерживая его в безопасности от мелкой противной живности. А это значит… что радио-демон, скорее всего, уже продолжительное время не покидал своей башни. И сидит там один.       Люцифер нахмурил тёмные, контрастные на его светлом лице, брови, думая о том, какие чувства вызывают в нём размышления об одиноком демоне, запершемся в своей радио-башне. Люцифер вспоминает о долгих — по ощущениям — годах одиночества, когда его бросила единственная во всём мире принявшая его сущность душа, но которая по итогу не смогла принять его полностью. О годах одиночества, на которое он нарёк себя сам, избегая контактов с собственной дочерью, чтобы не отягощать её своим депрессивным подавленным состоянием.       И это одиночество продолжается до сих пор, даже несмотря на то, что теперь вокруг Люцифера было больше людей, нежели абсолютный ноль. Когда каждый ушёл туда, где ему есть место, к тому, кто способен утешить и поддержать, Владыка Ада остаётся в гордом одиночестве с бокалом алкоголя в руках.       И Владыку искренне возмущает бесконтрольное облегчение от того, что он в этом здании не один настолько одинокий. Радио-демон грозовой тучей застрял в своей башне, похоже, даже не думая ближайшее время вылезать оттуда. И судя по всему, алкоголь, пусть даже лёгкий, оказывает на расслабленный, вечно подавленный разум Люцифера некоторое влияние. Вызывает иррациональное желание подняться в чужую башню, пораздражать, вывести, как при их первой встрече, вечно спокойного холодного демона на эмоции, которые обычно чужды его извечной зубастой улыбке в половину лица. Люцифер не хотел видеть в этом желании порыв просто проведать, проверить, всё ли в порядке с этим раздражающим радио-идиотом.       И он не был пьян настолько, чтоб этому желанию поддаться. Так что он не находит оправданий тому, как уже медленно поднимается по винтовой лестнице в чужую башню. В отличие от башни Люцифера, здесь практически не было окон, только угрюмые небольшие лампы, дающие тусклое кровавое освещение. Башня состояла из круглого небольшого коридора, предназначенного для поднятия по винтовой лестнице наверх, где было две комнаты — одна, судя по всему, спальня и другая, где была расположена радиостанция. В помещении было почти непроглядно темно, даже упомянутые лампы не помогали в том, чтоб что-то увидеть. Но Люцифер давно привыкший к тьме, так что долго адаптироваться ему не пришлось. Дверь в так называемую спальню была открыта, а сама комната пуста. Значит, демон забился на радиостанции.       Чтоб в указанное место подняться, с полу наверх стояла лестница, как на чердак. Люцифер не хотел выглядеть так, будто он крадётся в чужой комнате, однако наводить в такой гнетущей тишине шум не хотелось. Он поднимался тихо, даже скрипа лестницы не было слышно, и медленно открыл деревянную дверцу в полу.       В этой комнате уже было несколько почти панорамных окон для созерцания всего Пентаграмм-Сити, а подле них располагалась панель со всей необходимой для проведения радио-эфиров аппаратурой и оборудованием. Однако эта панель была практически единственным уцелевшим наполнением комнаты. Остальное было перевёрнуто вверх дном, разрушено, разорвано. По комнате на всех вертикальных поверхностях расходились неприятными движениям живые тени, принадлежавшие духам Вуду, тут и там мелькали зелёные искры.       Люциферу не сразу бросились в глаза едва заметные в тусклом освещении пушистые уши, выглядывающие из-за угла всё той же панели с аппаратурой. Люцифер лишь сделал один-единственный неуверенный шаг вглубь комнаты, как одно из оленьих ушей дёрнулось в его сторону, а следом на него повернулось искажённое пугающей гримасой лицо, визуально дополненное помехами и полупрозрачным «белым шумом», увеличившимися тёмными оленьими рогами, а также ещё более жуткой зубастой улыбкой, которая сейчас больше напоминала оскал раненного животного.       — Спокойнее, парень, я не пришёл тебя добивать, — Люцифер ощутил неприятные мурашки от представшего образа, хоть и ненадолго. Он даже в примирительном жесте поднял руки ладонями вперёд.       Вся эта ситуация теперь напоминала то, как если бы неравнодушный человек пытался помочь раненому оленю где-то в чаще леса.       Видно, сил на поддержание пугающей гримасы у демона не находилось, так что его лицо приняло более привычный, хоть и всё ещё скалящийся вид. Люцифер с такого расстояния и в таком плохом освещении мало что мог увидеть, и оценить ситуацию в целом не мог. Поэтому сделал несколько шагов вперед, приближаясь к осевшему в тёмном углу демону-оленю.       — Выглядишь паршиво, — без намерения насмехаться или унизить прокомментировал Люцифер задумчивым тоном, осматривая ослабшего демона.       Люцифер чувствовал дискомфорт. Казалось бы, причин для этого в данном помещении было много — от никудышного освещения и разрушенной мебели до витающей в воздухе давящей магии Вуду и застоявшегося запаха демонической крови.       Однако сейчас Владыка ощущал дискомфорт, так как смотрел на радио-демона сверху вниз. Люцифер уже привык, что ему приходится до ноющей боли в шее задирать голову, чтобы смотреть на этого гордившегося своим ростом оленя. Люцифер давно привык жить со своим невысоким ростом и смотреть на почти на всех снизу вверх, даже несмотря на своё самое высокое положение в Аду.       И Аластор никогда не скупился на то, чтобы напомнить Владыке о его существенном недостатке в виде роста, буквально злорадствовал и действовал на нервы, глядя высокомерно, словно ни во что не ставит. Люцифера ужасно это раздражало, но он никогда не был тем, кто зацикливается на подобном. Люцифер чувствовал, что Аластор конкурирует и соперничает с ним за внимание Чарли.       И трудно описать то, насколько Люциферу чуждо было смотреть на этого вечно надменного высокомерного демона сверху вниз, когда обычно было наоборот. Люцифер слишком мало провёл времени в отеле, но уже к некоторым вещам успел привыкнуть. И подобное отношение Аластора было тем, к чему он привык иррационально быстро.       Аластор чувствовал на себе задумчивый хмурый взгляд, и от этого чувствовал себя ещё более паршиво, чем когда до этого несколько дней просидел в одиночестве. Демона отвращало чувствовать жалость со стороны Владыки — это легко прослеживалось во взгляде падшего и в том факте, что он в принципе сюда заявился.       За всё это время Аластор не нашёл в себе сил справиться со своими ранами. Он истекал кровью всё это время, прекрасно осознавая, что не умрёт от этого. Угрюмо пляшущие вокруг тени Вуду будто издевались над ним, попрекали в слабости, в том, что он не настолько всемогущ, каким себя преподносил. Аластор, не в силах терпеть назойливый взгляд, поднял голову и снова оскалился.       На светлом лице Люцифера отразилось неподдельное изумление. Тепло-красные радужки изучали буквально разбитое лицо радио-демона. На нём всё ещё, словно набитая на кожу татуировка, была натянута извечная широкая улыбка. Сейчас Владыка Ада убедился в том, что эта улыбка никак не связана с выражением эмоций или чувств, в отличие от абсолютного большинства душ. Эта улыбка была константой, неизменной частью тела, которая не менялась несмотря ни на что.       Однако все чувства, всё состояние Аластора вдоволь выражалось в его глазах. Он был практически болезненно хмур, взгляд был колким и пристальным. Оленьи уши были поджаты назад. Если видеть всё это в совокупности с этим оскалом, выражение его лица напоминает истерическое. Сломленное. Словно взгляд загнанного в ловушку дикого зверя.       — Не могу даже предположить, чем обязан такой чести — чтоб мне нанёс визит сам Владыка Ада, — напускное уважение в его исполнении звучало самой настоящей издёвкой, но Люцифер успел привыкнуть и к этому тоже.       Прозвучавший голос демона вызвал следующий приступ изумления. Он звучал чисто, без пелены радио-помех и характерного шипения, словно голос из радиоприёмника. Это был настоящий голос Аластора, который звучал тоже чуждо, как и вся повисшая в башне атмосфера.       — Что с твоим голосом… — Люцифер нахмурился, спрашивая прежде, чем успевает подумать, а потом натыкается взглядом на лежавший около демона сломанный пополам микрофон.       При их первой встрече микрофон Аластора тоже дополнял образ их необоснованного глупого соперничества, ведь он использовался демоном как трость и неизменная часть его образа. У Люцифера те же функции выполняет его трость с яблоком, которая так же вечно с ним. И наличие микрофона-трости добавляло их взаимоотношениям глупой конкуренции.       Но сейчас этот атрибут демона был сломан пополам. Люцифер предполагал, что голос Аластора всегда звучал искажённо, с эффектом радиоприёмника, как раз благодаря микрофону. И эта гипотеза подтвердилась тем, что сейчас, когда микрофон сломан, голос Аластора был чистым, без помех, немного хриплым — очевидно после долгого молчания. Люцифер не будет даже думать о том, что настоящий голос демона показался ему приятным.       Люцифер снова посмотрел на лицо демона, который продолжал сверлить его настороженным взглядом. Сейчас Аластор выглядел так, будто ожидал, что Владыка Ада лично добьёт его, избавит от позора проигравшего. Владыка прочитал это в его глазах, и в ответ на это ожидание отрицательно мотнул головой.       Люцифер почти почувствовал, как несуществующее в его груди сердце сжалось, когда оленьи уши Аластора, кажется, расслабились и перестали прижиматься назад. Кажется, сейчас очень угрюмо и неуклюже происходит выстраивание хрупкого доверия. Владыка Ада сделал несколько шагов в сторону, и опустился на пол чуть поодаль от демона, спиной оперевшись на радио-панель. Люцифер решил, что заруинит хрупкое доверие, если попытается подойти ближе или прикоснуться к демону. Поэтому из двух зол выбрал меньшее — просто осесть в личном пространстве демона на некоторое время.       — Тебе нужно обработать твои раны, — констатировал Люцифер, не глядя в сторону демона. — Чарли за тебя, паскуду, переживает. Попросила тебя проведать, вот я и здесь.       Люцифер не очень любил врать, но, в конце-то концов, он — сам Владыка Ада, тем более его добросердечная очаровательная дочурка была идеальным прикрытием, чтоб оправдать несанкционированный визит в радио-башню.       И не то чтоб слова Люцифера вызвали какую-либо реакцию. Со стороны радио-демона не доносилось ни шороха несколько долгих десятков минут. Владыка Ада же сам по себе был довольно шумным и непоседливым — то и дело мостился удобнее, менял положение ног, зачёсывал светлые волосы, чтоб не были слишком растрёпанными, и в конце концов в гнетущей тишине просто шумно дышал.       Люцифер, который быстро привыкает к новой обстановке, уже смог запомнить, где что находится в радио-станции, или, как минимум, где что должно было находиться — ведь большая часть мебели была разрушена. Он мог бы одним взмахом руки вернуть всё на места, но кто он такой, чтобы в чужой башне наводить свои порядки. Люцифер был Владыкой Ада, но понимал, что такое личные границы, которые лучше не переступать из рассуждений сохранения доверия. Единственное, что со временем не переставало вызывать чувство дискомфорта — это маячившие живые тени.       Желая отвлечься от гнетущей обстановки, к которой из-за теней было сложно привыкнуть, Люцифер снова опустил взгляд на микрофон и сосредоточенно нахмурился, словно стараясь оценить степень ущерба и повреждений. Проигранная битва, судя по всему, оказалась для Аластора большим ударом, но окончательно из равновесия его вывел сломанный микрофон. Люцифер замечал, что на микрофоне было что-то, похожее на глаз. Он допустил мысль, что микрофон своего рода был частью Аластора, или чем-то, в чем частично заключалась его сила и душа.       Владыка Ада оценивающе поднял взгляд на самого демона, не замечая особых признаков жизни или каких-либо звуков. Опущенной на пол лежала одна из рук Аластора, и она тоже не двигалась. Люцифер, словно проводил самую рискованную в своей долгой жизни операцию, подбирался рукой к двум частям микрофона, медленно, стараясь быть незаметным. Разумеется, что в чужом пространстве он был как на ладони, даже если старается быть бесшумным, но что-то подсказывает быть осторожным и не делать резких движений. Чтоб не спугнуть.       Как только Владыка добрался до микрофона рукой в чёрной перчатке, он услышал, как Аластор напряг руку, что лежала на полу, оставляя видимые следы от когтей на деревянной поверхности. Кажется, демон заметил проведение Люцифером этой незамысловатой операции по посягательству на его микрофон.       — Он всё равно сломан. Я уже не смогу сделать хуже, даже если захочу, — спокойно и негромко проговорил Люцифер, и дождался момента, когда Аластор вовсе убрал руку с пола куда-то в тень, где виднелись только красные уши и часть одежды.       Коротко выдохнув, гордясь собой, Люцифер поднял части микрофона, чтоб посмотреть поближе. Он сосредоточенно хмурился, видя, как микрофон потерял часть своей яркости, стал каким-то потемневшим, словно потерял всю энергию, что в нём таилась. И того глаза, который помнил Люцифер, тоже не было больше.       Люцифер не имел ни малейшего понятия о том, какая именно энергия была заключена в этом предмете раньше. Он мог бы как-то эту энергию воспроизвести, если бы имел о ней представление. Люцифер нашёл в себе немного смелости подняться на ноги и пройтись по радиостанции, осматриваясь.       Видеть Владыку Ада со сломанным микрофоном в руках было крайне необычно, почти сюрреалистично. Аластор обратил на него свой взгляд, сверкая алыми радужками из тёмного угла, словно сам стал той тенью, которая вечно его преследует. Внезапная активность Люцифера заставила Аластора вспомнить о том, что он всё ещё не может умереть, и нет смысла таковым притворяться — мёртвым.       Падший ангел обходил радиостанцию мерными шагами, не бесшумно, но не так, чтоб это резало тишину, словно звон бьющейся посуды. Его шаги скорее напоминали дуновение ветра за окном. Люцифер проявил определённый интерес к радио-панели, рассматривая разные переключатели, индикаторы и кнопки, словно пытался в них самостоятельно разобраться. Также он проследил взглядом за несколькими кабелями, которые соединяли панель с установленными на крыше башни несколькими радио-антеннами, изучая, каким образом всё это работает. Потом он обратил взгляд снова на микрофон.       По его светлому лицу мало что можно было понять — что он делает, почему, с какой целью. Аластор словил себя на том, что наблюдал за Владыкой уже несколько минут, и пока что ему даже не особо хотелось отвернуться или и вовсе прогнать незваного гостя к чертям собачьим. Больше всего демон удивлялся тому, что Люцифер оказался не особо болтливым, мог поддерживать тишину на комфортном для Аластора уровне. Глядя на падшего, можно было бы предположить, что он с целью поддержать или помочь так или иначе бы выводил на общение, заставлял бы что-то делать, чтоб взбодриться, или невесть что ещё. Как на зло, Люцифер не делал ничего из этого, и поводов прогонять его Аластор пока что не находил. Тем более наблюдать за его мельтешением по радио-станции… было даже немного забавно. Едва ли. Совсем немного.       Люцифер изучал радио-панель некоторое время и поглядывал на микрофон. Без участия Аластора радио-панель вряд ли будет работать. Владыка Ада задумчиво опёрся о неё поясницей, переключая всё внимание на микрофон. Он взял обе части микрофона так, чтоб они соединялись в месте разлома, и зажал в руке, фиксируя. Пальцем он слегка постучал по микрофону, едва касаясь, и поднёс ближе к лицу.       — Это работает? — негромко произнёс Владыка, и от прозвучавшего в радио-станции голоса Аластор впал в ступор.       Глубокий голос Люцифера звучал с лёгкой пеленой радио-помех и шипения. Аластор не готов признать, что с таким голосом из радиоприёмника проводить уютные вечера после тяжёлого рабочего дня было бы сплошным удовольствием. Не признает, потому что вести радио-эфиры пристало ему одному, и никому больше.       Микрофон Аластора снова обрёл свои насыщенно-красные цвета, а прям посередине микрофона открылся небольшой глаз. Завидев того, кто его починил, отдельное почти одушевлённое создание смотрело своим глазом на Люцифера, а его зрачок постепенно расширялся.       Владыка Ада, слыша свой искажённый голос и видя открывшийся глаз, который он определённо раньше уже видел, начал излучать такие вырвиглазно яркие эмоции, что Аластору пришлось прищуриться. Падший расплылся в широкой, такой же зубастой, как у демона, улыбке, но она не выглядела жутко. Она выглядела до жути искренней, открытой. Падший явно не ожидал, что у него получится.       Когда Люцифер повернулся к Аластору с этой ослепительной улыбкой, слегка прищуренными от эмоций глазами и приподнятыми вверх черными бровями, демон даже не понял, что ему следует сейчас ощущать. Чувство выполненного долга так и прёт от Владыки Ада, а также гордость за выполнение довольно сложной задачи. Люцифер почти буквально светился, освещая собой всю радиостанцию. Аластора бесило такое самодовольно-счастливое лицо падшего ангела, однако вместе с тем в какой-то момент у него сбивалось дыхание, а что-то в груди едва ощутимо сжималось.       Всё дело в том, что он всё ещё ранен. Раны мешают нормально функционировать, в том числе и дышать. Да, именно так. Не больше, не меньше.       Падший ангел ни на секунду не показался Аластору ослепительно красивым. Все эти сладости-радости в виде таких мыслей и чувств подойдут кому угодно, но не Аластору. Он давно утратил, а возможно никогда не приобретал возможность испытывать теплые эмоции к кому-либо. Особенно мужского пола.       — Думаю, теперь у тебя будет больше поводов покинуть свою будку, радио-демон, — протараторил Люцифер, кажется, решая больше не сдерживать свою болтливую общительную сущность.       Голос Владыки всё ещё был искажён микрофоном, который продолжал смотреть на него во весь глаз, так как тот всё ещё был у него в руках. Люцифер подошёл ближе к Аластору, по-прежнему не нарушая его личные границы, и опустил микрофон на пол рядом с ним. Фраза его начиналась искажённо, а закончилась уже его настоящим голосом без помех. Он даже не рассчитывал на то, что, если бы он хотел передать микрофон из рук в руки, Аластор бы его принял, поэтому решил сразу избежать подобных неловких ситуаций.       Аластор даже не мог ничего сказать, пристально светя глазами из темноты угла. Люцифер, не дожидаясь реакции, поднимается снова на ноги, разворачивается на пятках и с раздражающим энтузиазмом поцокотел каблуками сапог к открытой дверце в полу, чтоб покинуть чужую башню. С чувством полностью выполненного долга.       Как только Владыка отвернулся, Аластор бесшумно схватил микрофон, не желая видеть, как этот предмет тоскливо провожает Люцифера взглядом одного единственного глаза. Честно, от подобных эмоций собственного микрофона Аластор захотел самолично его уничтожить заново.       Люцифер вернулся в холл на первом этаже в явно приподнятом настроении. Он чувствовал, будто стало легче дышать, когда он ушёл из окружения пляшущих живых теней Вуду, но глаза были слегка непривыкшие к размеренному освещению после тёмной радио-башни.       В холле Люцифер пересёкся со своей дочуркой, которая выглядела как всегда очаровательно, но явно была чем-то немного обеспокоена.       — Аластор не появлялся ни разу после той битвы, пап, — поделилась Чарли своими переживаниями с отцом. — Я переживаю, всё ли с ним хорошо.       — Дорогая, он скоро сам вылезет. Не переживай, — с полной уверенностью заверил её Владыка Ада, продолжая ослепительно улыбаться.       В прочем, при последующей куче вопросов от дочери падший сменил радостную улыбку на нервную и поспешил ретироваться к себе в башню. Люцифер нашёл в себе силы и желание помочь даже такому, как Аластор, однако к дальнейшим размышлениям и умозаключениям приходить было ещё слишком рано. Да и… не то, чтоб помощь Люцифера на что-либо повлияла бы.       В этом были уверены абсолютно все в отеле.