~..Мы же друзья..~

—Саша, друзья же должны помогать друг другу! — улыбается дракон, сжимая кисть руки. — Да, только вот друзья так не делают! — рычит в ответ Шура и, пытается ударить кулаками по морде но не получается – будет бить ногами, потому пятка тут же прилетает в живот второго, отчего нефрит ослабляет хватку, а сам и вовсе приземляется задницей на твёрдый пол. Он сразу же строит грустную, обиженную мину, медленно, будто предвещая о надвигающемся опасности, поднялся на ноги. Всё та же улыбка озаряет лицо сирени, искажённое в гримасе отвращения при виде морды нефрита . — Саша, такой грубый! Ты ранил мои чувства этим поступком! — дракон одним движением оказался перед лицом беловласого, разглядывая красивые глаза сверху вниз. — Ты снова врёшь, но кого ты стесняешься..? Мы же одни и можно не скрывать, что мы с тобой дружим! Мгновение разделяет время на две половины; когда Саша твёрдо стоял на ногах и готов был дать в морду – и когда Бау повалил его на землю, укладывая на живот и сразу усевшись на ноги Шуры, а руки удерживали его спиной. Это так, меры предосторожности, ведь этот псих и голову может снести. — Но не бойся, Шура, я – твой друг, если ты мне поможешь, то я прощу тебя! — улыбка не сходит с лица ящерицы, а его золотые глаза буквально пожирают вид жертвы, огибая рельеф тела и представляя, как прекрасно оно могло бы выглядеть, если бы регенерация стран позволяла оставлять увечия, нанесённые во время секса. Он раздумывает, как бы оставить Шуре его одежду, да так, чтобы во время расчехления не получить по морде или ещё по чему-нибудь. Однако, никаких путных вариантов разум не даёт и остаётся только рвать одежду свободной рукой, к чему Бау и приступает, пока тело под ним отчаянно дёргается и пытается вырваться, но ведь не даром Бау – Первая страна восходящего солнца. Стоит приложить силы и обездвижить беловласого оказывается проще простого. Так жалко, что иначе на данный момент его никак не удержать, ведь хочется увидеть это заплаканное лицо, как тогда, лет пять назад. — Не начинай снова! — в отчаянии Саша пытается оттолкнуть дракона от себя бёдрами, но когда Шура прижимает ягодицы к собственному тазу, позволяя ощутить всё то возбуждение, что болезненно тёрлось о ткань штанов, становится понятно, что это было зря. Признаться, места в широкой, свободной одежде даже так было мало, ведь вид словянина , который отчаянно пытался вырвать руки, и его голос, в котором проскакивают еле слышимые нотки страха в порывах ненависти, выглядел как трофей, который Ци́нь заслужил и теперь будет смаковать его и постарается прочувствовать каждую нотку вкуса. Снова. Когда такое было раньше, Саша запрещал даже дышать в его сторону после соития. — Шушу, когда же ты прекратишь сопротивляться своим чувствам? Я же вижу, что тебе нравится! — наконец разрывая ненавистный свитер на две части, оставив висеть на плечах. Следом за ним идут штаны, которые можно было просто стянуть, но рывком руки они трещат по шву и превращаются в тряпки. Ладонь бесстыдно блуждает по подтянутому телу, пока он не достигает округлых, аппетитных ягодиц и пальцы сжимают одну из них, чуть оттягивая, открыв хозяину конечности вид на прекрасные, сокровенные места мишки. — Отвали от меня! — рычит аметист и именно после этих слов в голову Бау приходит замечательная идея. Ленты окутывают руки, позволяя наконец оказаться им за спиной, пусть и не в самом удобном положении, а нефрит с улыбкой переворачивает Шуру лицом к себе, хватая непослушные ноги и закидывая на собственное широкое плечо, крепко удерживая ладонью. Почему Бау раньше не придумал использовать технику лент на этом сорванце? — Шурик, если ты будешь применять такие грубые слова, то мне придётся заставить тебя молчать, а я этого ой как не хочу, ведь у тебя такой прекрасный, звонкий голос... — драматизируя, склоняясь над телом Третьего, шепча ему на ухо. — Когда я вхожу в тебя. На этом слове губы смыкаются на мочке уха, а сам дракон бесстыдно кладёт руку на эрегированный член белова, ведя от головки до основания подушечками пальцев, выбивая рваный вдох из уст парня. Долго ладонь не задерживается на этом месте и плавно перетекает к выемке между ягодиц, надавливая пальцем на тугую дырочку. Знали бы другие, как же приятно наконец видеть покрасневшее лицо Саши спустя столько лет. Когда беловласый открывает рот, ленты тут же окутывают шею тугими витками, с силой сдавливая но, что самое главное, не позволяя Шуре ничего, кроме хрипов. Столь грустно, когда его прекрасный голосок не может стонать имя под небесного с просьбами остановиться! Впрочем, ничего не мешает позже ослабить хватку! Сегодня черновласый прямо светится прекрасными идеями на счёт парня. Регенерация стран имеет как и плюсы, так и минусы. Одним из минусов является тот факт, что каждый раз приходится рвать Саню, а это как минимум не самое приятное ощущение из тех, что может даровать секс. Впрочем, минусом это является только для аметиста, ведь Бау только рад входить в такое узкое, одновременно с тем податливое, тело. Погрузившись воспоминания, рептилия понимает, что из этого омута никак не выйти, а новые возможности лишь распаляют возбуждение и заставляют желать большего, чем просто вид его под собой. А зачем противиться желаниям? Это бессмысленно. Ци́нь считает так же, потому, расправившись одной рукой с ремнём, он приспускает одеяние и последний раз окидывает взглядом своего друга. Он снова елозит. Чёрт, это так обидно! Бау уверен, что Саша хочет этого и ему нравится подобное, иначе бы он не стонал, а кричал и бился до последнего! Зачем весь этот цирк с пинками и выкриками!? "Кричать так, чтобы никто не услышал и звать на помощь так, чтобы тебя не спасали" – вот, что происходит! Глупый, маленький мальчишка! За это нужно наказывать, но это же товарищ, нельзя распускать руки на него... Второй огревает упругую ягодицу звонким шлепком и, сжимая, ведёт ногтями по бедру, оставляя глубокие царапины в знак того, чтобы этот оболдуй не рыпался. Однако, он не перестаёт, поэтому приходится исхитриться, связывая лентами ещё и ноги медведя, чтобы ограничить свободу движений почти полностью. Что же, теперь обе руки свободы и рептилия позволяет себе ими провести от ключиц до подвздошных косточек, прижимая зад Шуру к своему паху, проезжаясь по ложбинке членом, но, перед тем, как войти, снова отпускает неуместный комментарий. — Александр, тебе когда-нибудь говорили, как тебе идёт красный? Я так рад, что дружу с тобой и теперь могу видеть подобное часто! — тараторит он, сам ограждая себя от того, чтобы сорваться и войти в узкую задницу, — в следующий раз я окутаю тебя одеянием красного цвета, тебе это так подойдёт! Но терпеть долго не суждено и почти сразу, как заканчивается монолог дракон, он, придерживая свой член у основания, притягивает его поближе к себе и наконец-то входит. Медленно и протяжно наполняя его изнутри собой, с упоением глядя на то, как чужие глаза закатываются и рот открывается в немом жесте стона. Бау почти уверен, что ему нравится это даже с самим Юном. А как противостоять такому? Вечно ходит с грацией выгибая спину, а стоит снять с него одежду, как взгляд сразу падает на, кажется, самые сочные ягодицы из всех стран. Так пошло и развратно! Тем не менее, Нефрит начинает уверенно двигать тазом, ощущая, как от узких стенок сбивается сразу же дыхание и щёки начинают гореть. Никогда их соитие не продолжалось достаточно долго из-за нетерпеливого отношения Ци́нь к Шуре, когда тот развратно выгибался и начинал плакать от боли, прямо как сейчас. Его глаза слезятся от очередной трещины, которую создаёт немалых размер член, уверенно входящий на всю длину. Саша открывает рот словно рыба, склоняясь к его рту, предварительно схватив за волосы и удерживая, дабы это чуда не откусил ухо. Нефрит нарочно набирает темп, вскоре услышав тихие стоны, что не мог сдерживать шушу. Это как бальзам на душу и ласка для ушей. Как будто сами ангелы спустились с небес и облизывают ушные раковины своими святыми языками. Бау хвотает Шуру хвостом не давая и шанса на отступление от собственной похоти, поэтому нефрит почти сразу срывается на нещадный темп, вдалбливаясь в растраханное идеально под его член тело, которое от постоянных толчков в сгусток нервов сильнее сжималось, даруя неописуемые ощущения, будто бы изнутри Шушу обжигают. Наконец, ленты на шее парня вовсе распускаются и сравнимые только со звоном маленьких колоколов голос начинает отдаваться эхом от стен комнаты, попадая прямо в уши Бау, направляя его зрачки на источник звука — Шура, который так извращённо мотал головой и путался в словах, пытаясь просить остановиться и прекратить это. Но нефрит не собирается прекращать и втрахивает названного "друга" только грубее и сильнее в бедный пол. Руки как будто обретают свой разум и, пока одна удерживает тело беловласки и натягивает на собственный член, вторая то нежно гладит тело и задевает чувствительные соски, то шлёпает и сжимает бёдра с ягодицами до синяков, царапая. Чу́дная картина, словно маслом: Александр, с раздвинутыми ногами, стонет имя своего мучителя, не прекращая попытки остановить это. Но его голос внезапно умолкает следом за самым громким буквально криком, когда последний толчок ведёт за собой сладкую истому, заливая тело аметиста горячей вязкой спермой, мешая её со смазкой и кровью. Дракон тяжко выдыхает, выравнивая дыхание и окидывает взглядом сожаления своего товарища. Он не кончил, как и всегда. Обычно нефрит оставляет эту проблему на плечах беловласки, но сегодня особенно прекрасный день, поэтому он аккуратно сжимает пальцы руки в кольцо вокруг ноющего о недостатке внимания члена и ласково, но быстро, ведёт по нему, помогая дойти до разрядки. Он же друг, нельзя бросать его в беде! — Ох, Шура, я порвал твою одежду... — виновато произносит нефрит, убирая ленты от уставшего мишки и заботливо поднимая за плечи, аккуратно приобняв, — прости меня, мой дорогой "друг", я отдам тебе свою накидку.