всё будет хорошо

      Сначала ему показалось, что он ослышался, но нет - сзади и вправду стоял Трэвис. Голос был необычайно тих, в интонации не было привычной злобы, а начало диалога произошло без нецензурной лексики. Салли посчитал, что у парня действительно что-то случилось.       — Прости, что? — все еще не до конца приходя в себя, он принял решение переспросить. Вдруг он действительно не понял.       — Я сказал, что хочу с тобой обсудить кое-что, — Трэвис повторил пониженным голосом, перед этим глубоко вздохнув. Было видно, что эти слова уже даются ему с трудом. Что же он тогда собирается такого обсуждать? — мы можем поговорить?       — Я весь во внимании, Трэвис.       — А твой дружок, где он?       «Так, дело пахнет жаренным. С чего бы ему волноваться за присутствие или отсутствие Ларри?» — такая мысль Салли была вполне логична и объяснима. Не каждый день главная задира школы подходит мило поболтать, судя по всему, без свидетелей.       Несмотря на собственные предостережения, вид собеседника оставлял желать лучшего, поэтому Фишер решил пойти на поводу эмоций и сочувствия. Трэвис аккуратными шагами пошел вглубь коридора, но спустя пару мгновений повернулся и кивнул Салли, как бы говоря «пойдем за мной». Шли ребята недолго, они обошли весь коридор первого этажа и подошли к лестнице для экстренных случаев, вход был запрещен, но многие ученики бегали курить именно туда на перерывах. Повсюду валялись бычки, а на стенах были нарисованы разнообразные граффити и надписи.       «Лол, там что, про Джонсона чет написали? Надо будет ему показать.»       Ту самую надпись закрыл Трэвис своим телом, когда облокотился на стену. Кажется, ему стало только хуже, он дышал часто, мелко и пытался подобрать слова. Салли не торопил его, лишь смотрел в его лицо и подмечал каждое изменение в мимике. Сейчас он выглядит жалко, может быть, стоит позлорадствовать?       — Я хотел сказать, что…       — Трэвис, молю, просто скажи уже и разойдемся. Я не хочу задерживаться в школе ни на секунду.       По телу подростка прошлась дрожь, было видно как, одинокая капля пота стекает по подбородку. Трэвис пытался что-то сказать, но выходили только нечленораздельные звуки. Это уже походило на пытку с его стороны.       — Я питаю чувства к тебе.       Трэвис сказал это так громко, как только мог, ему почудилось, что эти слова он прокричал на всю школу, что теперь абсолютно каждый знает о его постыдном грешном секрете, но на самом же деле он совсем не кричал. Слова его были еле слышимым шепотом, даже эхо не смогло подхватить и разнести эту фразу по всей лестничной клетке. Но Фишер услышал. Услышал это так хорошо, будто тот и вправду кричал.       — Я клянусь, если это какая-то шутка…       — Нет! Я что, я что похож на того, кто будет клеветать самого себя? «Этот бро начинает злиться, кажется, он серьезен. Черт, как все до этого вообще дошло? Ларри и Эш с ума сойдут, когда узнают, интересно, о таком вообще можно трепать? О нет, он смотрит на меня, мне надо что-то сказать.»       — Эмм, Трэвис, я вижу, как тебе тяжело далось рассказать мне об этом, но ты ведь и сам, должно быть, прекрасно осознаешь, что я отвергну и твои чувства, и твое признание? Ты, типа, ну, год мне нервы трепаешь, ты ж помнишь?       — Я сказал это не ради того, чтобы услышать ответные чувства. Я живу не в блядском радужном мире. Прекрасно осознаю, на что шел, поэтому просто будь добр — скажи нет и все.       Это было так странно. Говорить о чувствах…с Трэвисом? Салли потихоньку пытался переварить полученную информацию, получилось, мягко скажем, не очень. Но размышления натолкнули его на мысль, которую он, не откладывая, озвучил:       — Почему ты решил рассказать мне об этом, если прекрасно знал, чем это все кончится? Неужто не боишься, что я растрепаю это всем подряд? Это очень проблемно будет для тебя, чел.       — Я больше не могу.       — А? — его загадочность сегодня перестала удивлять, зато начала знатно подбешивать.       — Я больше не могу держать это в себе. Я устал терпеть, молчать, бояться. Устал. Мой отец выстрелит мне в лоб, когда узнает об этом, но знаешь, что хуже смерти от рук своего родителя? — Салли пожал плечами, чтобы тот продолжил, — Убивать самого себя этим грузом. Жить с тем, что твои чувства аморальны и неправильны, осознавать, что они не приводят ни к чему, кроме ебучей боли. Уж я то прекрасно знаю, что ты откажешь и скорее всего пойдешь сплетничать об этом со своим дружком. Я сам заварил эту кашу, мне самому ее выхлебывать, но я хочу хотя бы одну ночь поспать как человек, без этого камня на душе и мыслей, которые не затыкаются. — Мне жаль, — оно вырвалось само, Фишер не был уверен, что ему действительно жаль его, даже после этой исповеди. Невзирая на это, парню было по-человечески печально от осознания всего происходящего, — твои чувства не «неправильны», ээм, чел, может быть, это странно, что ты чувствуешь что-то подобное ко мне, мы никогда не общались или что-то в этом роде, но само наличие чувств не делает тебя демоном каким-то, ты же в курсе? Я не буду в лишний раз шевелить языком, но по-моему сейчас у меня есть отличная защита от твоих выходок! «Черт, я вроде утешить его хотел»       — Спасибо, — Трэвис поплелся на ватных ногах по лестнице, совсем не глядя себе в след. Интересно, что у него в голове?       Как и полагалось, Трэвис стал более тихим после того случая. Это подметил не только Салли, но и остальные ребята, которым частенько влетало из-за буйного подростка, ходили слухи, что он иногда даже улыбался. Сам себе. Должно быть, ему стало легче. Фишер все же рассказал о произошедшем Ларри на правах «лучшего бро», удивительно, но Джонсон отреагировал гораздо спокойнее, чем ожидалось, теперь он только периодически подкалывает друга. Во всем остальном жизнь подростков осталась прежней: борьба с паранормальным, исследование страшных тайн… Мир идет вперед, и ребят ждет еще большее количество чувств, эмоций и пережитых событий.