...
7 марта 2024 г. в 20:22
Где-то за спиной треснула ветка.
Гэвин замер, кажется, даже дышать перестал, на пределе вслушиваясь в окружающее пространство. Словно в насмешку в лесу повисла настолько мёртвая тишина, будто у него заложило уши, но это было лишь очередной иллюзией. Сердце колотилось у самого горла, почти до боли сжималось при каждом ударе, понукая рвануть куда глаза глядят, но остатками воли Гэвин продолжал держать себя на месте.
Убежать не выйдет.
Почти никогда не выходило. Его максимумом было забраться повыше на дерево, лихорадочно цепляясь за крошащуюся под ногтями кору, и сидеть там до тех пор, пока голодный вой не сменится жадным чавканьем, а после довольным урчанием, которое постепенно удалялось, оставив его — потного и судорожно сжимающего старый обрез — мысленно благодарить богов, казалось, давно позабывших проклятое место. Но ведь кто-то незримый ему помогал, берёг, посылал навстречу помощь, а значит, не всё ещё было потеряно, не все молитвы падали назад на землю, ударившись о густые кроны, сросшиеся корявыми ветками в непробиваемый купол.
Снова хруст — уже где-то сбоку.
Подкрадывается тварь. Аккуратная, умная, быстрая.
Гэвин отчётливо осознал, что пока он отвлекался на непрошенные мысли, время бездарно ушло — чуть дёрнется, ступит на пару шагов, и пиши пропало. Подыхать иррационально не хотелось. Пусть после пробуждения в Чернолесье жизнь превратилась в худший из кошмаров, человеческое сознание, тлеющее в изуродованном шрамами теле, жаждало влачить своё существование как можно дольше. Он поудобнее перехватил ствол подрагивающими пальцами, приготовившись стрелять первым, а затем немедля развернулся в ту сторону, откуда услышал очередной подозрительный звук.
Тишина наконец лопнула, как перегретая стеклянная лампа, разорванная хлопком оружия. Визг чомпера больно резанул по ушам, но Гэвин не стал проверять, попал или нет, просто рванул, как собирался, вперёд к ближайшему дереву. Не успел пробежать и десятка шагов, как его снесло, с силой протащив по сухой земле и, казалось, к чертям выбив из лёгких весь воздух. Приготовившись к боли, он зажмурился до цветных кругов перед глазами, но тут произошло то, чего предугадать бы никак не получилось — прогремел второй выстрел, а затем третий, четвёртый — тварь просто снесло с его спины, залив куртку горячим. Вскочив, Гэвин пошатнулся, но упрямо поковылял в надежде убраться подальше от кого бы то ни было, потому что подчас люди были хуже самого гнилого монстра.
Однако сегодня удача играла с ним в одной ей известные игры, потому что, едва вырвавшись из плена одного порождения леса, Гэвин влетел прямо в лапы другого, куда более хитрого и жестокого.
— Далеко собрался?! — рявкнул Ричард ему в лицо, перехватив одной рукой с такой силой, что чуть не вывихнул плечо. — Тупое мясо, как же мне надоело тебя спасать.
Дёрнувшись на пробу, Гэвин понял, что отпускать его никто не собирался. Оборотень возвышался над ним недвижимой скалой, но смотрел уже в сторону кустов, куда откинуло раненого чомпера, хищно раздувая широкие ноздри — вынюхивал приторный душок Смерти, следующей за ним по пятам. Видимо, удовлетворившись результатом, он снова обратил внимание на Гэвина, буравя его блестящими из-под глубокого капюшона глазами. Заметил кровь — это стало понятно по вздёрнутым надбровным дугам и глубокой складке, прочертившей обычно гладкий лоснящийся лоб.
— Цел хоть, немощь? — уже гораздо спокойнее пробурчал он, указывая на испачканную куртку.
Гэвин для надежности пару раз утвердительно кивнул головой, а что оставалось? Говорить он не мог, сколько бы ни пытался, только нечленораздельно мычал, когда знал, что никто не услышит.
— Тогда пошли, раз ещё не подох. Мой лагерь тут в двух шагах, иначе не услышал бы твоего позорного выстрела.
Как будто у него был выбор.
Отказывать преисполненному гостеприимством оборотню стало бы крайне плохой затеей. С другой стороны, судя по часам, время близилось к ночи, до его собственного убежища идти и идти куда-то на запад от топи, чья зловонная аура чувствовалась даже на приличном расстоянии, а здесь костёр, палатка из плотного брезента и какая-никакая возможность отдохнуть, подкрепившись остатками грибов из заплечной сумки. Не самый плохой вариант провести ночь, если подумать, далеко не самый. Отвлёкшись, Гэвин споткнулся о выступающий корень, и снова Ричард, презрительно фыркнув, удержал его за шкирку, как кутёнка, воздержавшись, к счастью, от уничижительных комментариев. Так и довёл до иссохшего поваленного ствола, которое, видимо, использовал вместо скамьи, усадил, а после, отпустив, плюхнулся рядом, тут же вытянув длинные ноги.
— Переодеться бы тебе, чтобы не вонять кровищей на пол-леса, — сказал он будто невзначай. — С колодца можно воды набрать да простирнуть, а к утру подсохнет, и поскачешь на все четыре стороны.
Сама по себе идея была отличной, но раздеваться при Ричарде отчего-то не хотелось совершенно. Порадовавшись, что от него не ждут ответа, Гэвин достал остатки грибов, чтобы, прикрывая рот ладонью, подкрепиться поздним ужином. Оборотень, к его облегчению, ничего не ел, только косил любопытными глазами в его сторону да насвистывал незатейливую мелодию, пока чистил своё ружьё. Так и просидели до поздней ночи, слушая уютное потрескивание костра, периодически заглушаемое унылыми подвываниями баньши откуда-то из чащобы. Гэвин спохватился только от звука сработавшего в одиннадцать часов будильника, с ужасом уставившись на маленький циферблат, а после вскочил было на ноги, но тяжёлая лапа тут же легла на плечо, опуская его назад на ствол.
— Чего подпрыгнул, спрашивается, хорошо ж сидели, — недоумённо фыркнул Ричард, не спеша убирать когтистую ладонь.
Паника, успевшая накрыть душной волной, начала постепенно отступать. Прислушавшись, Гэвин понял, что вокруг действительно было подозрительно спокойно: ни тебе витающих в воздухе призрачных огней, ни лезущих из всех щелей пауков, сросшихся из нескольких человеческих тел, ни ужасающего визга чомперов, настырно рвущихся к единственному источнику света, — никого, хотя они сидели в самой глубине леса на продуваемой всеми ветрами поляне. Пальцы на плече сжались, словно в знак поддержки, заставив Гэвина удивлённо вскинуться. Разобрать эмоции на вытянутой пёсьей морде было, откровенно говоря, трудновато, но сейчас от его огромного тела будто исходила аура непоколебимого спокойствия, окутывающая, как тёплое пуховое одеяло, а привычный язвительный оскал исчез, уступая место умиротворению.
Собака — друг человека, промелькнула на краю сознания когда-то давно слышимая фраза, хотя назвать оборотня псом решил бы, наверно, только самоубийца.
— Спать тебе пора, видимо. Набегался, перенервничал, аж на месте усидеть не можешь, — усмехнулся Ричард беззлобно. — Ничего, сейчас освежим тряпьё водичкой и на боковую.
Если пару часов назад Гэвин не отдал бы вещи без боя, то сейчас от всего происходящего на него напал лёгкий ступор, поэтому оборотень, повертев его, как игрушку, снял сумку, а после и куртку, от которой действительно начинало тошнотворно пованивать свернувшейся кровью твари. Оставшись в одной рубашке, он зябко передёрнул плечами, но Ричард, заметив его ужимки, сразу толкнул лапой промеж лопаток, направляя ко входу в палатку. Покорно зайдя внутрь, Гэвин присел на край старого большого спальника, явно сшитого из нескольких обычных, и решил в отсутстви хозяина не наглеть ещё больше. Тот появился минут через двадцать, закрыл створки на молнию, отсекая зловещий мир снаружи, и с порога начал расстёгивать парку, казалось, мгновенно заняв собой всё пространство вокруг.
Гэвин впервые видел его без верхней одежды, с ужасом понимая, что не может оторвать взгляд от высоких треугольных ушей, венчающих вытянутую голову, крепкой шеи, широких плеч, покрытых короткой и гладкой даже на вид шёрсткой, под которой угадывались стальные мышцы. Ричард с первой встречи напомнил ему добермана — сильного, поджарого, опасного, но вместе с тем способного идти на контакт и умудряющегося сохранять разум там, где его поразительно быстро теряли обычные люди. Заметив его интерес, Ричард разразился довольным лающим смехом, но супротив обычного промолчал после, оставив все колкие комментарии при себе, только буркнул «Обувь сними, балбес», после чего, завалился сверху на спальник, утянув споро разувшегося Гэвина за собой.
Брезент словно отключил внешние звуки, оставив только тяжёлое дыхание Ричарда. Лёжа на спине, Гэвин бездумно созерцал потолок, неспособный уложить в голове произошедшие за вечер события и неизвестно, сколько бы он так провалялся, если бы не зашевелившийся Ричард, начавший его раздевать. Гэвин предпринял отчаянную попытку уползти, но сильные руки без труда удержали его на месте, стягивая рубашку, а следом и штаны с дрожащего от паники тела.
— Глупый, маленький ягнёнок, тебя не учили, что нехорошо пачкать постель грязным тряпьём? — приговаривал он в процессе. — Да и чего я там не видел, мужик как мужик, ещё достаточно здоров и красив для этого блядского леса, где все давно превратились в мутантов.
Когтистая длиннопалая ладонь легла на обнажённую грудь Гэвина, провела вниз к паху, но, прекрасно ощутив напрягшиеся от страха мышцы живота, Ричард, будто сжалившись, отступил. Пока тот раздевался сам — Гэвин старался не смотреть, — он забился в самый край спального мешка, желая разом сделаться как можно меньше и незаметнее. Прошуршала ткань, крупное тело оборотня уверенно скользнуло рядом, и, когда его нагло прижали к себе, Гэвин с ужасом понял, что белья на том не было вовсе. Он замер, даже дыхание задержал, но Ричард тоже лежал неподвижно, только горячее дыхание шевелило волосы на затылке.
Гэвин думал, что в таких условиях не уснёт никогда, но предательский организм согрелся, расслабился, а затем начал неторопливо отлетать в мир сновидений, который в последние годы представлял из себя либо очередной кошмар, навеянный ужасами пережитого днём, либо густую черноту, позволявшую быстрее скоротать время. Где-то на самой границе сна и яви в уши ворвался тихий бархатный шёпот:
— Милый, скорбящий по утерянной жизни ягнёнок. Ты уже ничего не можешь сделать, — шелестел оборотень. — Ты познал своего Бога через бессмысленный акт насилия, но я не добрый и не злой, просто пришёл забрать то, что мне принадлежит.
Гэвин страдальчески застонал, пытаясь ответить, но голосовые связки подводили его вновь, а непослушное вялое тело отказывалось двигаться, лишь тихий голос беспощадно продолжал врываться в барабанные перепонки:
— Я был там, в темноте, когда ты пролил свою первую кровь. Я здесь и сейчас, когда ты всё ещё бежишь от меня даже во сне, и сегодня я милостиво отпущу тебя туда, поэтому беги, ягнёнок, ведь ты не сможешь прятаться от меня вечно.
Наступила спасительная тишина. Одинокая слеза скатилась из зажмуренного глаза — от бессилия или от надежды, Гэвин сам бы не смог понять в тот момент, просто позволил себе впервые за множество недель окончательно провалиться в забытьё, надёжно прижатый к большому телу, обещавшему защиту и покровительство. А о последствиях собственного решения он сможет подумать завтра, ведь теперь не было ни единого сомнения, что это завтра наступит.