Сдаться и победить

*** Пенелопа Эккарт, недавно вернувшаяся из путешествия с группой археологов, бродила по императорскому саду, не находя себе места от весьма противоречивых чувств. На последних раскопках она подвергла свою жизнь опасности. Да, это был почти осознанный риск ради любимого дела, и да, такое случалось уже не в первый раз. В таких случаях девушка корила себя за недостаток профессионализма в соблюдении техники безопасности, но каждый раз возвращалась к мысли о том, что её любимая работа всегда была небезопасной, уж тем более в этом мире, где есть магия и монстры. В общем-то, даже большой риск был в пределах разумного… по её мнению. Вот только у её жениха оно было совсем иным по этому вопросу. И вот они снова поссорились из-за этого, причём сильнее, чем раньше. «Агх, какого чёрта он это выставляет так, как будто я специально пытаюсь самоубиться и лезу в пасти монстрам?! — От злости пнув какой-то попавшийся на пути камешек, подумала девушка. — И это ещё куда ни шло… но то, что он подговорил моих коллег сообщать ему, если я буду рисковать в работе — вообще ни в какие рамки! Точнее… не после того, как он пытался запереть меня во дворце. Сколько раз мы уже разговаривали с ним о том, что мне нужно больше свободы? И сколько раз он потом опять творил подобное, а после просил прощения за это?» Словно споткнувшись о последнюю мысль, Пенелопа замерла, обдумывая одно внезапное осознание. Она вдруг поняла, что за всё время их с Каллисто отношений она ни разу не была инициатором примирения в ссорах. Нет, всерьёз ссорились они нечасто, но всё же иногда случалось, и всегда первый шаг к разрешению конфликта так или иначе делал именно Каллисто. Несмотря на то, что он точно не был человеком, которому искренние извинения даются легко. «В этом мы с ним до смешного похожи. Как и во многом другом. И… надо быть честной, в этот раз я действительно перегнула палку. В пылу ссоры наговорила всякого, припомнив ему буквально все «грехи», хотя и сама далеко не подарок, а потом вообще сказала, что разорву помолвку, если он продолжит пытаться ограничивать меня подобным образом. Да, он всё ещё тоже неправ, но мне не стоило говорить так… так, будто в этой ситуации вообще нет моей вины и разорвать нашу помолвку для меня ничего не стоит. И это в день, когда мы встретились после полугодовой разлуки… мда». Пытаясь избавиться от сумбура в голове и раздрая в душе, Пенелопа глубоко вдохнула ароматный вечерний воздух и огляделась. Сердце её пропустило удар, как только она узнала это место. Хотелось рассмеяться от странной иронии, которой была переполнена её жизнь. Каким-то образом размышления завели её в лабиринт, причём именно в ту часть, где они с Каллисто впервые встретились. «Ха… проклятое дежавю. Я столько раз умирала на этой локации в игре… А в реальности Каллисто тогда даже и не думал убивать меня. Сколько же нервных клеток похоронено впустую! Тем не менее, даже если бы я тогда знала это — ни за что бы не поверила, что отдам своё сердце засранцу, приставившему меч мне к горлу чисто из прихоти и плохого настроения». По спине пробежала лёгкая дрожь, когда она вспомнила весь спектр эмоций, пережитых в те несколько злосчастных минут. От отчаянной решимости и глупой надежды вернуться в свой мир или увидеть кнопку сброса до осознания приближающейся гибели и леденящего страха. А представшая перед ней смерть в человеческом обличии была до отвращения идеальна. Словно золото и рубины… нет, он весь будто был смертоносным драгоценным камнем, сверкающим хищным, опасным блеском. На проверку же у камушка оказалось самое горячее сердце, но сколько же всего потребовалось, чтобы понять это… «Я долго не могла простить ему обстоятельства нашей первой встречи, но парадокс в том, что милого и романтичного знакомства у нас как будто и быть не могло. — Задорно ухмыльнувшись этой странной мысли, Пенелопа решительно развернулась обратно ко дворцу. — Столько раз мне приходилось извиняться искусственно и неискренне в жизни, что я совсем разучилась проводить грань между очередным попранием моей свободы и заботой от дорогого человека, которая до сих пор мне непривычна. Разве не разозлилась бы и я, если бы Каллисто постоянно подвергал себя опасности? Конечно, разозлилась бы, и такое уже случалось, ведь мы два сапога пара». *** Не ожидавший прихода невесты Каллисто заперся в своём кабинете, всецело погрузившись в государственные дела и бумаги. Бдящий на страже его уединения Седрик был только рад внезапному усердию и трудоспособности императора, который любил порой внезапно взваливать на помощника самую мерзопакостную свою рутину в совершенно неприличных объёмах, однако справедливо рассудил, что приказ «не впускать никого, кто хотел бы потом выйти отсюда живым» не распространяется на леди Эккарт. «Когда они наконец поженятся, надеюсь, мне возместят затраты душевного здоровья хотя бы в денежном эквиваленте», — подумал Седрик, с вежливой улыбкой приветствуя леди и пропуская её в кабинет императора. Каллисто выглядел одновременно предельно сосредоточенным и измученным жизнью с огромной кипой бумаг на столе. Леди Эккарт, настроившаяся на непростой разговор, даже немного смягчилась, придавленная приступом заботы. — Пенелопа? — император удивлённо моргнул, и тут же напряжённо нахмурился, наблюдая за тем, как невеста с непринуждённой кошачьей грацией приближается к его столу, словно хищник к жертве. — Только не говори, что ты завтра опять уезжаешь на полгода и пришла попрощаться перед отъездом… — А если бы и так? То что? — без иронии полюбопытствовала она, расслабленно оперевшись на край стола прямо рядом с женихом. Откинувшись на спинку кресла, Каллисто молчал целую минуту, глядя на неё непривычно печально и устало. — Я уже давно понял, что не в праве тебя останавливать, что моё беспокойство о тебе и желание всегда видеть рядом — только мои проблемы. Но неужели нельзя не лезть в особо опасные места, не побеспокоившись должным образом о технике безопасности?.. Впрочем… я вчера весь вечер тщетно пытался донести до тебя одну простую мысль. А если мои слова для тебя пустой звук или ты до сих пор считаешь это просто попыткой ограничить тебя в чём-то — то и говорить больше не о чем. Можешь снова уезжать, за полгода лишь два раза ответив на моё письмо и ни разу не написав сама. А потом и разорвать помолвку, чем ты при каждой ссоре разбрасываешься как мусором. Ведь и это, судя по всему, нужно только мне из нас двоих. — И ты бы действительно отпустил меня? — Я тебе уже говорил, принцесса. — Он вдруг взял её за руку и потянул на себя, так, что невеста, не успев среагировать, упала на его колени, прямо в цепкие объятия. — Если однажды ты действительно захочешь уйти, я вырву себе сердце, но отпущу тебя. Но только если в твоих глазах не останется ни единого сомнения. Всегда буду беречь и защищать тебя, как бы ты ни противилась со своим дурным характером. Потому что только с тобой я живу, а без тебя — лишь существую. Волна теплоты окатила её как морской прилив, лишь с трудом позволяя сохранить ровное выражение лица. — Надо же, кто тут про дурной характер заговорил. — Дворяне по углам шепчутся, что я только твоей дрессировке и поддаюсь. А ты их, бедных, не щадишь, то и дело бросаешь на произвол судьбы в одной клетке со мной. Ни стыда, ни совести, ни заботы о муже. — Женихе. — Не важно. На мгновение они вновь замолчали, просто наслаждаясь объятиями и ощущением быстро растворяющегося в воздухе отчуждения после ссоры. Собравшись с духом, Пенелопа произнесла: — Вообще-то я пришла извиниться. — Что?.. — Я хотела сказать… прости меня. — Что-что, я не расслышал? У меня слуховые галлюцинации? — Ты!.. — гневно ударила его кулачком в грудь. — Да, чёрт подери, я перегнула палку! Мне не следовало соваться туда без надлежащей подготовки, и я была чересчур резка в словах, когда ты отчитывал меня как пятилетнюю! Прости за это! И… за то, что порой долго не отвечала тебе, с головой погрузившись в учёбу и работу. Но ты тоже виноват! Какого чёрта лысого ты подговорил моих коллег за мной «присматривать»? Ещё раз о таком узнаю — клянусь, покусаю тебя на глазах у всей империи! — Ммм… звучит заманчиво. Это точно наказание? — игриво сверкнув алыми глазами, усмехнулся Каллисто, коснувшись её подбородка и проведя большим пальцем по её манящим возмущённо приоткрытым губам. Но чего он точно не ожидал, что Пенелопа вдруг с явным наслаждением вопьётся в этот самый палец зубами. — Неплохо, — одобрительно хмыкнул император, освободив пострадавшую конечность и слизнув выступившую кровь с подушечки пальца. — А если так?.. Нападая без предупреждения, он притянул её к себе ещё ближе, обжигая губы быстрым и жадным поцелуем, а затем вдруг оттянул зубами нижнюю, слегка прикусив. Вцепившись в его мягкие золотые волосы на затылке, Пенелопа разорвала поцелуй лишь когда перестало хватать дыхания, а затем, глядя на него потемневшими от страсти глазами, ловко извернулась в объятиях так, чтобы по-хозяйски оседлать его колени, и тихо сказала: — Что бы ты там ни думал, я скучала по тебе. Очень сильно. Он ничего не ответил. Но в его взгляде она отчётливо прочитала то, как он отсчитывал дни до их новой встречи, каждую бессонную ночь с мыслями о ней, и любовь. Такую безумную, безусловную, словно едва помещающуюся в сердце. В очередной раз не позволяющую ей сбежать от правды о том, что и сама Пенелопа чувствует то же самое. Её всё ещё пугало это громадное всепоглощающее чувство, всё ещё пугало представать перед кем-то с душой нараспашку, душой, неумело склеенной из миллионов осколков, беззащитно не скрывая кровоточащие раны и уродливые шрамы. Но вместе с тем, вновь разделяя с Каллисто одно на двоих дыхание, она была так рада раз за разом сдаваться этому чувству, словно одерживая самую желанную победу. Он целовал её шею, несдержанно оставляя следы, а она хотела то приласкать, то словно съесть его целиком, с трудом проглатывая страстные стоны, пока обоим не стало абсолютно всё равно на незапертую дверь и важные бумаги, небрежно скинутые со стола в процессе примирения. Каким-то чудом вспомнили о контрацепции, но на этом здравые мысли закончились. Неделимые, как две части целого, они не могли оторваться друг от друга, не могли насытиться, и казалось, что даже если мир рухнет — ничто не разорвёт их объятий. Радость и боль испить до дна, И как мечи сердца скрестить… Такая вот любовь война - Где сдавшись можно победить.