Seed

В Уэко Мундо солнце никогда полностью не заходит за горизонт. Где-то вдалеке свет струится серым и резким светом, не позволяя небу полностью погрузиться во тьму. Здесь либо вечный рассвет, либо вечный полдень. Гин отказался иметь при себе какие-либо часы. Прошла неделя или уже несколько месяцев — подобное не имело значения. По мере того как дни сменяют друг друга как мутные чернила с водой, Гин впадает в апатию, теряя связь со своим окружением, и начинает отказываться от работы, встреч, бесед с Эспадой и общения с Айзеном. Попытки чем-то занять себя в конечном итоге становятся утомительными. Айзен подмечает, что в последнее время не замечал, чтобы Гин ел. Гин, маскируя свою тошноту весельем, спрашивает, по-прежнему ли Айзен думает, что Гин все еще не взрослый мальчик. Он может позаботиться о себе. Глаза Айзена сверкают каким-то нездоровым энтузиазмом, когда Гин отвечает подобным образом, и он отстает от Гина на некоторое время, чтобы он мог побыть в своей комнате один и в тишине. После этого разговора Гин засыпает. Он спит и спит, просыпаясь только для того, чтобы снова задремать. Однажды он просыпается от того, что Айзен кусает его за острый выступ между шеей и плечом, и ему снится, что его обглодали до костей, вместе с его лицом. Гин снова просыпается, а солнце все еще не выглянуло из горизонта. Ветер разбрасывает песчинки и осколки костей, создавая вихри, которые украшают пейзаж. В животе у него урчит с такой силой, что он понимает, что был без сознания несколько дней. Гранат, который он тайком спрятал под одежду, - единственный источник света в комнате. Он слишком спелый. Сок и мякоть оставляют пятна на кутикуле и под ногтями, когда он сжимает кулак, и кожура трескается. Цвет режет глаза, но успокаивает его. Следя за своим рейацу и пульсом, Гин откусывает от плода маленький кусочек. Он держит в кармане несколько лишних семян, на всякий случай. Солнце почти не заходит за то время, что Гин наблюдает за ним, поэтому он почти не замечает, когда пара больших холодных пальцев скользит по его затылку и по волосам. Гин ухмыляется. — Айзен-сан. Айзен сжимает пальцы и дергает Гина за волосы, чтобы заставить его сесть прямее. — Мне было интересно, когда твой желудок разбудит тебя. — Мм — отвечает Гин, пожимая плечами и слизывая сладость между большим и указательным пальцами. Он приподнимает бровь, когда ноздри Айзена раздуваются. — Я проснулся прежде, чем он смог разбудить меня. — Это следствие твоего беспокойства и умиротворенности — Айзен трется о кожу головы Гина, и Гин снова утыкается носом в его ладонь, словно уставшая кошка. — Я полагаю, ты все еще уставший. — Очень уставший. — Пожалуйста, не говори с набитым ртом. Гин проглатывает мякоть и молчаливо держит гранат в обеих руках. — Айзен-сан, нет ли каких-нибудь новостей за последнее время? — Ты же знаешь, я бы дал тебе знать, если бы что-то произошло. — Конечно, я знаю, но все равно предпочел бы прогуливаться по пустыне или что-нибудь еще, а не сидеть и смотреть на все это. — Гин сгибает пальцы ног под простынями. Айзен забирается поверх одеяла, в одежде, ботинках и всем остальном, и садится рядом с Гином, лицом к нему, хотя Гин не оборачивается, все еще смотря в окно. Он не выпускает из рук серебряную прядь. — Это ощущается словно ты рыба в аквариуме или собака в клетке. — Гин делает паузу, чтобы откусить еще один кусочек. — Знаешь, вообще-то рыба не должна жить в аквариуме. То же самое с собаками, хомяками и прочими. Они начинают толстеть, лениться и в конце концов умирают от скуки. Дернув его за волосы, Гин чуть не подавился семечком. — Разве это не должно быть приключением - находиться в неизвестном тебе мире? Подобные тайны всегда казались для меня очень соблазнительными. Айзен успокаивающе проводит пальцами по покалывающему участку на голове Гина, скорее для того, чтобы сильнее запутать волосы вокруг своих пальцев, чем для того, чтобы успокоить его, и Гин пожимает плечами. В беднейших районах Руконгая всегда нужно было быть начеку. Важно было охотиться. Именно так он и нашел хурму, которую он положил в руку Рангику. Именно так он нашел саму Рангику. Гин не знает, как можно лишь сидеть на месте на месте. Гин хищник — вечно беспокойный, блуждающий только с целью выжить, к следующей точке на карте. Каким бы гладким ни был пол под ним, подошвы Гина немеют от постоянного движения. Это распространяется, как гангрена, то, как руки Айзена ползут по его плечам. Между зубами Гина хрустит семечко. — Ты запачкаешь простыни. Гин ухмыляется и еще сильнее вгрызается в фрукт. Сок начинает стекать по его шее, и Айзен не скрывает своей силы, когда тянет Гина за волосы назад. — Ах, я преобразил худшее к лучшему— отвечает Гин, как обычно язвительный до мозга костей. Айзен наклоняется вперед и с непристойным звуком принимается слизывать два семечка, прилипших к уголку рта Гина. Гин крепче сжимает фрукт, когда Айзен плюет в его нетерпеливый рот, прежде чем поцеловать его, прикусывая зубами бледные губы и высовывая кончик языка, столь влажный и решительный. Гин начинает терять счет тому, кто над кем доминирует, и хватает Айзена за воротник своей свободной рукой. Хурма. Он хочет хурму. От гранатового сока у них с Айзеном слипаются руки, когда Айзен прижимает его к кровати. От этого ощущения фрукт бурлит в желудке. Его руки становятся липкими, и он вцепляется в простыни, чтобы Айзен не заметил. Но он никогда не смог бы спросить Айзена. И снова он ходит среди костей, как человеческих, так и животных. Зубы Айзена впиваются остро, как лезвие бритвы, и Гин стонет, когда они скользят по его челюсти и воротнику, кость прижимается к коже. Одна рука все еще прижимает запястье Гина к кровати, и его кости ноют, когда они начинают тереться друг о друга. Гин приподнимает бедра, но Айзен отталкивает его назад, и он вновь оказывается прижатым к кровати. — Полный беспорядок — бормочет Айзен, уткнувшись в грудную клетку Гина. — Кто знает, что мне придется с тобой делать...? — его голос напевает, как колыбельная, но для Гина это как звон похоронных колоколов, что вздрагивает от резкой смеси возбуждения и страха. Образ действий Айзена: его не существует; и именно это так возбуждает Гина. Фрукт откатывается, когда Айзен отпускает его запястье. Пот начинает собираться под воротником Гина, когда Айзен использует свой пояс, чтобы связать ему запястья за спиной. Гин скрещивает лодыжки на пояснице Айзена, обхватывая своими длинными и стройными ногами бедра Айзена, когда тот поднимается, возвышаясь над Гином широкой теневой башней. Собственный пояс Айзена падает на Гина, и он соскальзывает вниз, когда член Гина пульсирует, наблюдая за тем, как Айзен раздевается. Щиплет — думает Гин. Когда ногти впиваются в ладонь и гранатовый сок попадает на раны. Айзен входит небрежно, быстрым горячим движением бедер, от которого Гин чувствует, что натягивается как тетива лука. Гин стонет, уткнувшись в плечо Айзена, и низкий смешок заставляет пространство между ними вибрировать. — Скучно. — выдыхает Гин сквозь пальцы Айзена, когда тот засовывает их в его задыхающийся рот, сразу четыре, только для того, чтобы вытащить их и обхватить горло Гина. — Просто проводить время скучно. — Так вот чем мы сейчас занимаемся? Проводим время? — Его костяшки сгибаются, и Гин издает хриплый стон. — Проводить время в одиночестве. — Гин вонзает ногти глубже, в то время как Айзен продолжает вбиваться в его тело. — Наблюдать, как солнце никогда не заходит. — Прошло всего три дня, Гин, - голос Айзена бархатистый, но его язык острый, когда он сует его в ухо Гина. — Три дня... разглядывания какой-то... акварели, ах, Айзен-сан — Гина быстро переворачивают на живот, ткнув лицом в подушку и приподняв бедра. Айзену нравится часто завязывать ему глаза, и в вечных сумерках Лас Ночес Гин легко привык к темноте. Рука Айзена все еще обвивается вокруг его шеи. — Как такое произведение искусства как ты может испытывать такое презрение к искусству? — Гин знает, что сейчас Айзен смотрит на него, как на кусок мяса. Он проводит языком по зубам, и его не удивляет, когда Айзен полностью обхватывает и сжимает горло Гина после вдоха, и сразу же принимается за более жесткий темп. С головы до ног Гин пылает от нехватки воздуха и жестокого обращения, которому Айзен подвергает его тело. И от волнения, выплескивающегося из него с каждой каплей предварительной спермы, вытекающей из его члена. Ему не хватает воздуха, чтобы застонать. Он сжимается вокруг Айзена, и Гин чувствует, как он вздрагивает. Рука на его горле не отпускает его, но Айзен другой рукой оттягивает Гина назад за бедра, его задница оказывается на одном уровне с прессом Айзена, и Айзен начинает заводиться. Гину кажется, что он вот-вот умрет, пронзенный Айзеном, с синяками на шее, похожими на шрам от гильотины. Пусть будет так, думает Гин сквозь туман в голове. Он парит, удерживаемый только хваткой Айзена за горло, а его член так глубоко погружен в Гина, и нижняя сторона его члена все сильнее прижимается к простате с каждым движением внутрь. Внезапно зрение Гина становится черно-красным, и он выгибается назад под почти невозможным углом, оргазм пронзает его позвоночник, как нож, и Гин не издает ни звука, даже когда Айзен толкает его обратно на подушку. Пальцы ослабевают на его горле, но все еще держатся там. Клетка, удерживающая его неподвижно. — Капитан... — Его крик полгощается подушкой. — Ты скажешь это еще раз для меня, Гин? — Айзен продолжает свои жестокие толчки внутрь, хотя пот теперь бисеринками выступает у него на лбу, а еще несколько стекает по лицу и челюсти. — К-капитан — стонет Гин, обмякший и удерживаемый только руками Айзена на своих бедрах. Будучи довольным, Айзен поглаживает поясницу Гина, прежде чем надавить, отчего его член почти впивается в простату. На этот раз Гин выкрикивает — Капитан...! — и он чувствует, как что-то разрывается у него в горле. Айзен выходит и толкается обратно с такой силой, что у Гина подгибаются пальцы на ногах, и он кончает во второй раз, громко и эффектно, прямо на свое одеяло. Мучительные пытки Айзена прекращается, и Гин чувствует, как он весь пульсирует. Айзен входит еще несколько раз, пока его темп не замедляется. Немного спермы почти сразу стекает по внутренней стороне бедра Гина, когда Айзен выходит. Задыхаясь, он наклоняется, чтобы поцеловать Гина в ухо, прежде чем укусить его и отстраниться. Гин знает, что последует дальше. Обмякший и с диким головокружением, он переворачивается на спину, пока Айзен сидит у него на груди. Его член липкий в его руке. Руки Гина покалывает, и он смотрит в потолок. Другой рукой Айзен держит Гина за челюсть и просовывает большой палец между тонкими губами, зацепляя острые зубы Гина, заставляя открыть рот. Гин высовывает язык, скорее рефлекторно, чем по молчаливому согласию, и Айзен мурлычет — Ты ведь уберешь за мной, правда?— Гин знает, что это не вопрос. Член Айзена на всю длину, все еще теплый от задницы Гина, упирается в заднюю стенку горла, но Гин так сосредоточен на потолке, что позволяет ему скользнуть внутрь, обхват растягивает его и без того больное горло, но, тем не менее, он сглатывает и позволяет своему языку обвиться вокруг нижней части, когда Айзен скользит обратно. После того, как Айзен устраивается поудобнее, он поднимает Гина за талию и развязывает его онемевшие руки. Костяшки пальцев его быстро хрустят, когда он разжимает пальцы, кровь с его ладоней маленькими капельками окрашивает простыни. Никогда не оставляющий незавершенных дел, Айзен обвивается вокруг Гина, как змея вокруг кинжала, и прижимает его голову к груди в притворном утешении, прежде чем поцеловать Гина так сильно, что он чувствует вкус самого себя на кончике языка. Гин моментально хватается за Айзена, как за спасательный круг, потому что в данный момент он им и является. Когда Айзен опускает его, это похоже на свободное падение в яму, пока одеяло не подхватывает его, и он вздыхает. — Ты снова измотал меня, капитан. — Никому не нравится грязный рот, Гин — Айзен постукивает пальцем по губам Гина. Гин саркастично ухмыляется, даже когда его мозг в тумане. — Это так? — И он делает вид, что проводит языком по зубам. Айзен даже не вздрагивает, но Гин замечает, как расширяются его зрачки, и откладывает это на потом. — Слушайте, Айзен-сан — Гин переворачивается и кладет голову на свои сложенные руки. Айзен поправляет одежду Гина и снова перекидывает ее через плечо. — Вам нужно держать здесь побольше еды. Я проголодаюсь, когда проснусь. — У тебя будут какие-то предпочтения? — Гранаты подойдут. *** Наблюдая за фальшивой Каракурой за стеной огня, Гин не потеет, но зернышки граната запекаются у него в кармане, маленькие горячие семечки прижимаются к его грудине. Он посадил одно из них на пустынной равнине Уэко Мундо - опрометчивое и бессмысленное решение, с детской надеждой, что, может быть, когда он вернется, оно, возможно, вырастет. Когда он встречает Рангику позже, он снова берет ее за руку, на этот раз кладет зернышки граната ей в ладонь, прежде чем оттолкнуть ее и вернуться обратно к Айзену. Почему-то его куртка кажется тяжелее ему без них.