Восток, пески и палантир

Soles occidere et redire possunt; nobis, cum semel occidit brevis lux, nox est perpetua una dormienda. — Марциал ---- Элладан свесился с жирной ширской лошади, которую они с братом арендовали несколько дней назад и оглянулся на брата. Солнце медленно и печально заходило за небосвод, медленно жужжали стрекозы, бегал где-то рядом с трясущимися старыми лошадьми пузатый геккон. Брат же всматривался куда-то в небеса, и постоянно оглядывался за спину. — Что случилось, братик? Элрохир не ответил, тогда эльф остановил лошадь, а потом понял, что и тот сделал то же самое. — Не со мной. Что-то случилось с Аманом. Элрохир спрыгнул на песок, словно спасаясь от чего-то, и извлёк из походного мешка палантир — видящий камень, некогда выкованный великим Фэанаро, лучшим из всех эльфов. Кивнув брату, он положил переливающийся камень на Землю и принялся тихо напевать нечто на фэанаровом шибболете — только особое произношение Великого Кузнеца могло активировать артефакт. Вскоре на поверхности палантира зазмеилась картинка, и оба эльфа стали всматриваться в Аман, который закрывала тьма. ---- Эльфы не могли и подумать, что божественные фигуры могут исчезнуть, что сами Валар могут быть сокрушены, сброшены со своих небесных тронов. Но сейчас они видели, как они исчезают во мраке один за другим, и тяжёлая поступь Властителя Мелькора отдаётся эхом по благословленной земле. Древний Бог возвращался в мир, в который когда-то он вложил всю свою силу и волю. Однако, не все огни смогла погасить Тьма. Несколько ещё мягко тлели, прижавшись к земле, и роились как разозлённые и испуганные пчёлы. Ариен его не боялась. Хотя некогда он уже и побеждал, вся его жестокость уже не внушала никакого страха. Что бы не случилось, решила она, она не склонится перед властью Мелькора, и не попадётся в его клетку, чтобы гореть как свеча внутри фонаря. Уж лучше погибнуть так же, как некогда управляемое ею светило: в вечной славе. Тем временем Мелькор отвлёкся: Олорин поднял свой посох и поклялся, что Враг не пройдёт, хотя его голос и был совсем старческим и слабым. Было видно, что само присутствие Мелькора, силы куда более могущественной, чем любой или любая из Айнур, внушало ему подлинный ужас. Однако вовсе не Мелькор был тем, что пожрал Валар, сидящих на своих тронах, поглотил свет Амана, и отравил саму ткань реальности — Ариэн чётко увидело восемь тёмных щупалец, распространявшихся по земле Айнур и эльфов, и небольшое, отвратительное волосатое брюшко, напоминавшее чёрную дыру. Разглядеть существо в тенях во всей полноте было нелегко. Когда взгляд фокусировался на одной части его тела, словно сама реальность изменялась и остальные части скрывались. Это были волны переливающихся теней, проходящих и уходящих во мрак. Из центра теней раздавалась странная песнь, и с ужасом Ариэн поняла — порождение Пустоты пожрало Илуватара и теперь песней может менять само пространство. Сопротивляться было нелегко, однако, как иронично, в своё время именно Мелькор воспротивился песне Илуватара — и тем самым показал, что и Песня Творения не абсолютна. Ариэн вспомнила, как впервые увидела Унголиант, ещё во времена, когда первые Айнур начали спускаться в Арду. Зловещая тень за Гранью Мира хищно и безразлично смотрела на сотворённое. Затем она пожрала Древа, обрекая её на вечное странствие по небесам в роли светила, потом — обосновалась в Нан Дунгортеб, нагнав такой темноты, что ни огонь Мелькора, ни свет Амана не могли её победить. И сейчас эта тень пожрала десятки богов, казавшихся незыблемыми и вечными. Из чёрной дыры, которая медленно двигалась по Аману, распространяя вокруг себя темноту, которой не суждено было исчезнуть, исходила песнь, прекрасная и соблазнительная. И сотни небольших огоньков, майар и эльфов, шли навстречу своей судьбы прямо в сердце тьмы. Она же направилась к аманской баллисте, заряжая в неё большую часть своей силы. В иной ситуации это была верная смерть — майа, что решается на такое, будет умалён до смертного, но сейчас выбора не оставалось. Пока она медленно сдвигает тетиву баллисты, продвигая вперёд сверкающий снаряд, она чувствует, как лапы, или вернее — щупальца Унголиант почувствовали то же самое. И теперь они двигались в её направлении. Но они не успевают, и баллиста стреляет. Огромный шар энергии летит прямо в чёрную дыру, медленно, но верно. А несколько мгновений спустя паучьи лапы впиваются в Ариэн, поглощая ослабевшую душу. Пока огонь пожирает сначала кожу, а потом медленно обращает в ничто тело паучихи, та не теряет времени, желая поглотить майа. Мощные мохнатые лапки передвигаются по телу майа, заползают в отверстия и там начинают свивать гнездо, доставляя вместе с ощущением скорой смерти и пониманием того, что и Унголиант теперь обречена сгореть изнутри, странное удовольствие. Конечно, поглощённых богов уже не вернуть, и Мелькор неизбежно закончит начатое, но по крайней мере — порождение Пустоты умрёт. ---- Элладан в ужасе отстранился от показанного шаром. Он не мог врать — о том позаботился великий Фэанаро, и не врал — Моргот, Враг эльфов, действительно вернулся. Не могло быть так, что отправившись на Восток, они с братом что-то нарушили в мироздании, и именно оттого отверзлись Врата Ночи и конец наступил слишком рано? Но брат его Элрохир пришёл в себя куда быстрее. Бросив быстрый взгляд на Запад и убедившись, что Солнце действительно поглощено (в то время ему полагалось ещё быть над горизонтом), он деловито стягивал штаны, одновременно похлопывая Элладана по плечу. — Слушай, братик. Раз уж миру всё равно конец, а боги всё, теперь точно можно не бояться, а? Давай последний раз, на бис умирающей Арды, как Маэдрос и Фингон? Элладан кивнул, также стянул штаны и стал нагибаться.