***
Есть города — огромные, яркие, шумные. Свободные. В которых легко дышится. Есть посёлки — маленькие, скромные, тихие. Со строгим сводом правил. В которых ты задыхаешься. В этой стране даже водится поговорка: «Повезло тому, кто родился городским» Посёлки здесь играют роль заводов, в которых ты работаешь в две смены и абсолютно не видишь мира, а города олицетворяют каждодневные приключения, без ломания головы на тему того, откуда вообще в магазинах появляются продукты, одежда и мебель. Однако в посёлках есть и прекрасное, то, что в городе увидеть наверняка невозможно — ничем не застилаемое, чистое, необъятное небо. Для Ренджуна, после тишины, это единственный плюс. Эту красоту не оставила без внимания и откровенно стрёмная камера Джемина, которая по очевидным причинам не передаёт все краски настолько невероятно, как это делают… краски. Джемин по своей природе эстет, поэтому жадно он впивается взглядом не только в искристые звёзды ночного неба, но и в профиль Ренджуна. На склоне у реки. На узких улицах. На уроках с третьей парты. И на общих сборах в церкви. В последней Ренджун выглядит по-особенному невинно, каждый раз смотря в глаза священника так честно и склоняя голову в молитве так правдоподобно, что никогда в жизни не поверишь в то, что именно Хуан говорит другу на ухо по окончанию сбора: — Как же меня всё это задрало. Джемин всегда бескорыстно поддерживал мнение Ренджуна на этот счёт.***
— Сегодня Донхёк попытался покрасить волосы в красный… Указка унизительно перебирает бордово-малиновые пятна на прядях волос ученика, который на всеобщее обозрение стоит у доски и сгорает от стыда. — А завтра что? А завтра он стащит урожай ягод и отправится в город? Смешно! Все прекрасно знают, что это действительно смешно, но никто из класса не смеётся. Потому что это та часть правды, которая пеленает разум мраком и вынуждает бессильно опустить взгляд в поверхность парты. — Сколько раз вам нужно повторять, что самовыражение разрушает коллектив! Наша задача — общими усилиями обеспечивать комфорт себе и рядом стоящему городу. Думаете, у вас будет время на то, чтобы красить волосы? Идиоты! Указка с унизительным хлестом бьёт по самой макушке, из-за чего большая половина тел вздрагивает, совсем не желая оказаться сейчас на месте одноклассника. Однажды Джемину прилетело так же, когда он фотографировал вид из окна. В училище нельзя приносить лишние вещи. Ренджуна же отлупили дома полотенцем, потому что «вместо бесполезных картинок лучше бы в хозяйстве помогал» Обидно. Ведь Хуан даже и не мечтает быть великим художником, ему вполне хватило бы маленькой нишевой аудитории — лишь бы пейзажи видели и оценивали не две пары глаз, а чуть больше. И не те, чьи владельцы разорвут в клочья и разломают в щепки. А вот Джемин, наоборот, только и трещит о том, что стать известным фотографом и путешествовать — невероятно классно. Жаль, что его простор работы ограничен только лесами, полями, закатами и Ренджуном, будто он самый красивый человек на планете. Думать так Хуану очень приятно.***
Одним роковым вечером перед глазами стояли мелкие языки пламени. Треск веток, которые пожирал огонь, звучал вместе с треском сердца. На заднем дворе дома Ренджун видел, как его холсты, карандаши, краски и незаконченный портрет превращаются в пепел, и в этот самый момент в голове представлялось, как огонь перебросился на все близстоящие дома и дополз до леса, который густой кроной отделяет два разных мира. Ренджун воображал, как по обожённой траве, топча ненавистную землю, он медленно идёт сквозь падающие от пламени деревья прямиком к постепенно открывающемуся городу. И от этой мысли стало так сладостно, что хотелось сию же минуту воплотить её в жизнь. К сожалению или счастью, Хуан был не настолько смелым, чтобы совершить пожар, но был достаточно храбр, чтобы совершить побег. Этой роковой ночью Джемин, ошеломлённый новостью друга, выбежал из дома провожать путника, чуть не забыв надеть обувь. — Ты серьёзно? Его взгляд мечется то к подготовленному рюкзаку, то к лесной опасной глуши, то обратно, к домам посёлка, то к серьёзному выражению лица Ренджуна. Ответ на вопрос очевиден. — Рен, это… Может быть опасно и… — Опасно то, что у тебя фингалы под глазами почти каждую неделю. Джемин неловко отворачивает голову, пряча уже давно замеченную гематому на коже. Шмыгает носом, хмурится, нехотя прокручивая в голове недавний семейный скандал, и ощущает невероятную потребность в том, чтобы поябедничать, хоть это и совсем неуместно сейчас. — Отец ещё и фотоаппарат разбил. Это ведь был подарок от деда… — Мне жаль. Ни один человек не способен в полной мере понять чувства другого человека, однако жизнь Ренджуна настолько точно перекликается с жизнью Джемина, что глаза начинает неприятно щипать. Невероятная потребность, какую сейчас ощущает Хуан, — крепко обнять и сказать, как сильно он будет скучать. Так он и поступает. А потом, тоже шмыгнув носом, делает постепенно уверенные шаги в сторону тёмной чащи. И если кто-то там, наверху, действительно существует, то он точно видел, как после одиннадцати шагов Ренджун хотел повернуть обратно. Не потому, что он испугался предстоящих трудностей, а потому, что он испугался жизни без единственного дорогого в ней человека. — Постой! Эхом прозвучало ровно тогда, когда Ренджун уже повернул голову, будто зная. — Можно я с тобой? Джемин всегда бескорыстно поддерживал любое начинание Ренджуна.***
Город сжирал их своим непривычным ритмом, но они были свободны. Город вынуждал их работать день и ночь, но это всё ещё лучше, чем пахать за ничто. Порой необходимо променять физический комфорт ради духовного — разворот жизни на триста шестьдесят градусов требует рисков, страхов и незнания, что будет дальше. Но оно того стоит. Чтобы показывать свои картины миру. Чтобы фотографировать на достойный фотоаппарат всё, что только посчитаешь нужным. И, конечно, чтобы спокойно рисовать портреты драгоценного человека, пока он трепетно собирает альбом с вашей новой жизнью.