Ненависть.

Открываются глаза, а перед глазами пелена, медленно сходящая и вынуждающая смотреть в потолок. Точнее, в жалкую пародию потолка из цирковой ткани.  «Господи.» - пронеслось в мыслях Сары, прежде чем она поднялась на своей кровати.  Жуткий скрип пронесся по шатру, прежде чем сон полностью отступил. Поправляя края своего пеньюара, девушка вымученно посмотрела перед собой. Она вновь проиграла в споре с собой – проснулась, хотя хотела бы больше никогда не просыпаться. По крайней мере, не в этом месте. Не здесь. Не в прохладе одинокой комнаты, которая была набита всяким реквизитом. Но Сара смирилась. Впрочем, прошло достаточно много времени, что бы она потеряла свои надежды, свои мечты, потеряла себя. И он это прекрасно знал. Ему это чертовски нравилось. Он наблюдал за ней постоянно. Всегда был рядом. У Сары не было ни подруг, ни друзей, ни близких людей. Был только он, цирк и его маски. Который десяток лет ее преследует его лицо. И так будет вечность. Около зеркала уже красовалось манящее, но особенно изысканное черное платье, в сочетании с кроваво-красными украшениями в шкатулке. Каждый раз Сара получала новые платья и украшения, не желая знать как он это все достает. Ей было тошно, но она не посмела бы на это жаловаться: были особенно радостные дни, когда она могла бы быть в своей повседневной одежде, естественно только до выступления.  Девушка одевается. Не зовет его к себе на помощь : упорство не позволяет этого сделать. Кряхтит, бранится, но одевается самостоятельно. Дальше дело остается за малым – украшения и туфли. И сразу же выходит из своего шатра, направляясь туда, где у них было место для трапезы. Все горькие воспоминания, что связанны с этим местом, остались в далеких закаулках памяти.  - Доброе утро, любовь моя, - тихий, бархатный голос раздается позади и Сара не вздрагивает, не оборачивается, лишь спокойно направляется к своему месту. Он учтиво отодвигает стул, позволяя ей сесть.  Он запускает пальцы ей в волосы, осторожно сжимает и оставляет холодный поцелуй за ухом. - Снова не в настроении, - недовольно констатирует факт, последний раз сильно сжав светлые волосы и отпуская, направляясь к своему месту. – Сколько уже прошло? Черт тебя дери, Сара, прошло уже 120 лет. И что? Они уже все умерли, даже скажу тебе больше: их тела уже сгнили, остались только бесчувственные кости. А ты все еще мучаешь себя ими…. В ее взгляде читалось удивление, ведь он давно не читал ей таких нотаций. Она опустила глаза, делая несколько глотков вина. Вязкий вкус остался на языке, словно послевкусие его слов, а не кровавой жидкости.  - … ты меня слышишь? – Человек в маске хмыкнул и откинулся на спинку своего стула. – Господи, ты ведь даже хуже Аннет. Бесчувственная, а самое главное жалкая. Я бы сотворил тебе самую изысканную маску, что бы ты была самой уродливой в моей коллекции. Ты лишь тень от моей милой, моей злодейки Сары, лишь тень… - он точно хотел бы добавить еще каких-то пылких слов, но Сара плеснула ему в лицо вино. А потом полетел и бокал, который упал лишь на пол. - Не смей. Я не боюсь твоих масок, я не боюсь тебя. Смирись с тем, что мне плевать. Я даже не ненавижу тебя. Ты.Мне.Безразличен, - и щеку Сары в один миг обжигает болью, багровеет след от чужой ладони. Он так быстро оказался рядом с ней, что она не смогла даже увернуться.  - Не лги мне, - он хватает ее за скулы, больно сжимает. По его лицу медленно стекают розовые капли.  - Ты не избавишь себя от меня, - Сара улыбается, горькой, но в каком-то смысле торжественной улыбкой.- не избавишь себя от удовольствия, эгоистичная тварь. Потому что ты слишком долго меня искал. Свою протеже, свое второе Я. Он хватает ее за волосы и рывком поднимает на ноги, послышался глухой удар и Сара зашипела. Появилась пульсирующая боль, но ей плевать. Она смотрит на него. Их голубые глаза встречаются. Они оба тяжело дышат от гнева, что сжирает грудную клетку. Повисло молчание и О`нил смеется, горько, зло, но заразительно. В этот момент она хватает нож со стола и замахивается, уже готовясь нанести удар, когда же он молниеносно реагирует: сжимает запястье и заламывает ей руку, отчего Сара вынуждена практически прижаться к нему. Теперь они стоят молча – даже не слышно дыхания. Ее губы касаются его тощей щеки, сцеловывая горькую жидкость. Потом еще раз и еще. Это действует на него мгновенно. Его рука потянула за край скатерти, освобождая какую-то часть стола: падают бокалы, тарелки, разбивается бутылка вина. В эту же секунду он резко прижимает ее бедра к краю дубового стола, до боли сжимая. Мгновенно стало невыносимо жарко, дышать было трудно, даже больно. Он разорвал платье, а после ударил по руке, вынуждая Сару откинуть нож на другой край стола. Он правильно подметил – она не Аннет. Его бедная Аннет слишком  хороша для такого падения, слишком уж у нее была добрая, светлая душа. А Сара была чистым воплощением греха, она была падшим ангелом. Она была той, кого он ненавидел, кого он любил, кого он желал, кого он мечтал убить.  Человек в Маске развернул ее к себе спиной, прижав грудной клеткой к деревянной поверхности стола. Его тонкие пальцы сжали ее волосы. С такой болью, что Сара обреченно вздохнула, уже мало что досконально соображая.  - Ты…Чертовка, - выдохнул он, удерживая ее за волосы и раздевая себя, наскоро и в спешке, ее непокорность и гнев возбуждали его всегда, в любое время суток. – Мне нужно было сгноить тебя, вместе с твоими друзьями, - он резко развернул ее к себе, потянув за волосы. – ты осознаешь какие экземпляры я потерял из-за тебя?  Человек в Маске приблизился к ее губам, утягивая их в тягучий, сладкий и горьковатый от вина поцелуй, параллельно кусая ее пухлые губы. Он вошел в нее, грубо и вжимая в край стола, ловя в поцелуе ее стон. Сара вслипывает от всех нахлынувших ощущений и прикрывает глаза, отдаваясь моменту. А Человек пользуется этим моментом, двигается в ней быстро, размашисто, запрокидывая голову, отчего светлые пряди словно стекают по его шее. Они не смотрят друг на друга. Им это не нужно. Им важно лишь удовольствие, которое каждый получает своим путем: она стонет от очередного болючего шлепка по ягодицам, а он упивается этой властью. На ее шелковой коже багровеют синяки и отметины. Старые прошли не до конца. По коже градом стекает пот, заставляя кожу тускло блестеть от мягкого света свеч. Ее стоны явно слышны за пределами шатра, но никто не посмеет к ним сунуться. Они кончают практически одновременно: сначала Сара извививается и содрогает в его крепкой хватке, а после и он, томимый желанием и удовольствием. Они востанавливают дыхание, хотя Человек в этот момент слегка склоняется, оставляя поцелуи от копчика, вдоль позвоночника, последний оставляя на тонкой шее девушки. - Только моя. Никакие воспоминания не заберут тебя. Моя. Ты пренадлежишь мне. - Ненавижу, - тихо выдыхает, не в силах самостоятельно даже встать.