***
Феликс всю свою сознательную и бессознательную жизнь был крайне доброжелателен и отзывчив абсолютно ко всем и вся. Ему действительно нравилось дарить положительные эмоции другим, и получать банальное спасибо за свою помощь. Он всегда всё делал бескорыстно, и главным подарком от людей для себя считал обычную улыбку, безбожно радуясь каждый раз, как ребёнок. Всегда выступал в роли того, кто несмотря на прочие дела и своё состояние выслушает человека, и по возможности даст хороший, а главное действенный совет. А также просто обожал различные тактильные действия. Любил обнимать со спины, и шептать комплименты на ушко; был совершенно не против, чтобы размять чужие затёкшие мышцы; и был рад просто подставить своё плечо, лишь бы никто из его знакомых не был в затруднительном положении. Ёнбок всегда думал, что абсолютно все люди в этом мире заслуживают второго шанса и хорошего отношения к себе, и оттого никогда не обижался на чужие пробелы, и плохие поступки, пропуская плохие эмоции мимо себя. Феликс всегда был счастлив жить в этом мире, наполненном светом и положительными эмоциями. Был. Пока в его сказочный мир без боли и обид не ворвался тот, кто нарушил его стабильность. Перебирая в своей голове то время, Ликса всегда невольно передергивало. Парню вспоминать те моменты было безумно больно, как морально, так и физически. И даже по прошествии довольно длительного промежутка времени Феликс не мог понять, почему же он позволил произошедшему с ним случиться? Почему же он так запросто доверился человеку и открыл ему свою душу, даже не проверив того на фальшивость? И почему он так сильно унижался и страдал? Ответов на данные вопросы у Ликса так и не появилось, как и оправдания тому кошмару, который ему пришлось терпеть, находясь с его бывшим молодым человеком в отношениях. Он стал первой любовью Феликса. Сначала мимолётная заинтересованность переросла в бессонные ночи, в которых Ликс думал о нём. А после, это переросло во влюблённость, которая просила постоянное нахождение рядом с любимым, и поэтому Феликсу было очень тяжело без постоянного времяпровождения вместе. Но, он абсолютно не рассчитывал, на то, что она может перерасти в самый страшный кошмар. Его молодой человек стал дичайшей зависимостью Ли Феликса. Те непонятные чувства, которые он испытывал в то время, сравнимо разве что… с наркотиками? Думаю, это действительно единственный пример, которым можно охарактеризовать те ощущения. Но главным отличием зависимости Феликса было в том, что каждый торчок начинает с более-менее лёгких, а вот Ликс, видимо, начал сразу с самых сильнодействующих, и с головой окунулся в зависимость после первой же введённой подкожно инъекции. Но главной особенностью данного сорта стало то, что с каждым разом эффект становился более действенным, а вот длительность, наоборот, уменьшалась в геометрической прогрессии. Зависимость обволокла Ликса настолько, что уже через два месяца их отношений австралиец не мог и дня находиться без обволакивающих объятий своего любимого. А примерно через три месяца вскрылось то, что было спрятано под семью замками. Его любимый перестал быть тем заботливым человеком, которого Ликс часто называл ромашкой. Мужчина стал слишком раздражительным по отношению к молодому австралийцу и часто срывал на нём свою злость и агрессию, вынуждая Феликса в слезах возвращаться к себе в квартиру, терпя «боль» где-то изнутри. А Феликс был готов абсолютно ко всему. Он уже привык к постоянной боли ниже поясницы, к огромным синякам на шее и руках, к кровоточащим царапинам на спине, даже к постоянному першению в горле ему удалось привыкнуть. Он терпел все избиения и колкие слова в свою сторону, лишь бы его любили и не отвергали. Когда же с Феликса слетели розовые очки? Он приехал встречать своего партнёра к дверям заведения, в котором он работал, и вот там он и застал мужчину целующимся с незнакомым австралийцу парнем. Ёнбок увидел их совершенно случайно, когда пришёл встречать своего парня сюрпризом. В тот момент дикая ревность и нарастающая боль в сердце заставили Феликса развернуться и уйти в неизвестном направлении. И этим же вечером ему прилетело сообщение о том, что их отношения подошли к концу, ведь Феликс ему попросту надоел. Это сообщение стало гигантским ударом под дых. Слишком больно было Ликсу, слишком. Оправиться ему после этого удалось с диким трудом. Ликс ещё долго винил во всём себя. Считал, что своей любовью разрушил всё. Искал множество вариантов, как он мог в той или иной ситуации поступить по-другому. К каждому воспоминанию со своим уже бывшим парнем подбирал пазл, который приводил к выводу о том, что всё, что было между ними было огромной фальшью. И это так сильно било ему по рёбрам. Боль, которую принёс ему этот человек, было сложно описать. Ненужность свою принять сложно, а оттого и грусть и тоска буквально сжирали его изнутри. Прошло около двух месяцев после их окончательного расставания. Боль по-прежнему сопровождала австралийца, но у юноши не было выбора, ему приходилось продолжать жить, и буквально научиться заново ходить. Он начал снова появляться на учёбе, наверстывая упущенное после долгих отсутствий. Снова наладил более-менее контакты со своими друзьями, которых игнорировал во время этого периода, потому что его сил буквально не хватало для того, чтобы достойно и без печали отвечать на их звонки и сообщения. А также, спустя полтора месяца, он вновь вернулся на работу, где его уже заждались его коллеги, являющиеся чуть ли не второй семьёй для Феликса.***
Сегодняшняя смена отличилась особенным аншлагом. Многие парочки в силу того, что данный день являлся праздником всех влюблённых решили уединиться в их ресторане, наслаждаясь компанией друг друга, выпивая и ужиная изысканными напитками и блюдами. Все столики были заняты, а посему, официанты сновали туда-сюда, стараясь быстро разносить заказы, дабы не заставлять клиентов ждать. — Да, всего вам доброго, будем ждать вас снова, — тараторит заученную фразу австралиец, перенимая платёжный терминал из чужих рук. — До свидания, ангелочек, — произносит милое прозвище девушка, надевая на себя пальто, — и хорошей тебе смены, чаевые я тебе скинула. На это австралиец ярко улыбается, и уходит от столика, дабы положить терминал и размять затёкшие ноги. — Как ты? — вопрошает его бармен, как только Феликс оказался рядом. — Всё замечательно, — коротко отвечает юноша, переводя взгляд на чужое лицо. Кудрявые волосы взлохмачены сильнее обычного, губы поджаты, а ямочки на пухлых щеках сильно выделяются, от чего юноша приобрёл вид милого бельчонка. Одет он был в чёрную рубашку, заправленную в классические штаны такого же цвета. Накаченные мышцы живота и предплечий сильно выделялись, отчего желание их потрогать росло в алгебраической прогрессии. — Ликси, там стол, — вдруг проносится чужой голос за спиной, и австралиец в последний раз засматривается на улыбвающееся лицо бармена, а затем оборачивается к залу, смотря, куда сядут новые посетители. Ёнбок не успел понять, куда конкретно они уместились, но отчетливо почувствовал пришедшее на часы уведомление о том, что его вызывали за столик № 13. И он, развернувшись на пятках, пошагал принимать новый заказ. И как только он приблизился к месту своего назначения, он ужаснулся. Воспоминания мигом ударили ему в голову. Мозг послал громкий писк в уши, а ноги жалко подкосились, практически не выдерживая обладателя на них. За этим столиком уместились его уже бывший молодой человек, и какой-то юноша рядом. Феликс ощутил, как горечь подступила к горлу, глаза невольно защипало, а руки предательски затряслись именно в тот момент, когда мужчина перевёл свой взгляд прямо на него, сильно ухмыльнувшись. В голове набатом пронеслось: Беги. И австралиец, сделав два коротких шага назад, развернулся и быстрым шагом пошёл в сторону чёрного выхода, не в силах больше сдерживать слёзы. — Феликс? — его встретил волнующийся голос, от него становится намного легче, но начавшийся тремор уже не усмирить, — ты трясёшься весь, малыш, — теперь голос приобретает краски взволнованности. Бармен тянет австралийца за подбородок вверх, и смотрит прямо в глаза, — у тебя глаза на мокром месте, что случилось? Феликсу не хочется говорить сейчас. Мерзкая картина целующейся парочки всплывает у младшего перед глазами, а неприятная тошнота по новой подступает к горлу. Он коротко мотает головой влево-вправо, и хочет опустить голову вниз. — Пошли, — юноша тянет Ликса за горящее запястье, по направлению к чёрному выходу. — Рассказывай, — слышен щелчок, и маленький огонёк появляется в поле зрения Ликса, — что случилось? Австралиец, в свою очередь, тоже поджигает любезно протянутую барменом сигарету, и затягивается едким дымом дорогих сигарет. Как же ему сейчас это нужно было. Время близилось к десяти вечера, а потому приятная темнота уже окутала небосвод. Феликс садится на деревянную лавочку, которую они вместе с Джисоном «любезно одолжили» с близлежащего парка примерно месяц назад. Тогда был день рождения Хвана, и они знатно напились после смены, а выйдя покурить, им захотелось посидеть, и они не придумали ничего лучше, как просто забрать скамейку. И ведь никто не пришёл за ней обратно, а значит, она не сильно то была и нужна. Не так ли? Младший смотрит в небо, и ощущает как его сердце буквально сжимается в груди. Ощущать не нужность свою — отвратительное чувство. Джисон стоит рядом, и они, в тишине, докуривают сигареты, выбрасывая ненужные бычки в урну. Феликс встаёт с пригретого места, и уже собирается идти обратно, как вдруг его хватают за запястье, и слегка тянут на себя, — расскажешь? — Я… — начинает говорить Феликс, чувствуя, как непрошенные слёзы норовят вылиться из очаровательных глаз, и просто не выдерживает, — почему я, Джисон? Почему всегда моя любовь выходит мне боком? — горячие струйки всё же нашли выход из глазной клетки, и сейчас текли по мягким щекам младшего Ли, обжигая кожу. — Ты чего, малыш? — притягивает немного ближе Феликса к себе, и очень бережно, почти невесомо кладёт свои руки ему на плечи. А Феликс, который был не в силах больше сдерживаться, зарывается руками под накинутую поверх рубашки зип-худи старшего, и, наконец, даёт волю своим эмоциям, — неужели я действительно не заслуживаю любви, Джисон? Хан гладит того по голове, — ты заслуживаешь всего в этом мире, малыш Феликс. Ты не должен даже думать о том, что с тобой может быть что-то не так, — вдруг начинает говорить бармен, — ты прекрасный человек, который достоин всего, — Джисон обнимает его сильнее, и прижимается носом прямо в шею, — ты самый светлый лучик, который я видел, — говорит, а затем, взяв чужой подбородок в ладонь, заставляет австралийца смотреть ему прямо в глаза. — Но… — Феликс стоит весь красный, он буквально чувствует, как у него горят мочки ушей, ведь его безумно засмущали слова Джи о нём. Австралиец начинает невольно закусывать губу, но продолжает смотреть кошачьим взглядом, — он ведь всё равно меня бросил... — шепчет Ликс, не сдерживая слёз. Джисон, не зная всей ситуации в подробностях, — он просто идиот, — начал защищать австралийца словесно. — Он не заслуживает такого как ты, малыш Ликси, — и ведёт рукой по чужим волосам, заводя длинные волосы ему за ухо. — Я так устал думать о нём, — от безысходности выпаливает юноша, и прикрывает глаза. — Феликс, — перейдя на шёпот говорит Джисон, перенося свои руки на чужую талию. — Да? — явно не ожидавший данного действия парень, вмиг распахнул свои глаза. — Я давно хотел тебе сказать, но никак не решался, — начал бармен, притягивая австралийца ближе к себе, — я сильно влюблён в тебя долгое время, но никак не мог найти подходящего момента для того чтобы признаться тебе в этом. Я понимаю, что ты всё ещё зациклен на этом уроде, но прошу, если в тебе есть хоть капля чувств ко мне, то прошу тебя, не отталкивай меня. — Джисон... — шепчет австралиец, прижимая голову к чужой груди, слыша, как бешено стучит чужое сердце. — Я не прошу тебя любить меня, мне будет достаточно того, что я буду влюблён. Просто я больше не могу скрывать свои чувства, ведь это приносит мне боль... — Джисон, отстранившись от Феликса, взял его ладони в свои руки. — Джисони, — шепчет Феликс, вглядываясь в печальное лицо напротив. — Ты не обязан отвечать мне взаимностью. — А если я хочу? — вмиг отвечает на это австралиец. — Ликси... — вмиг оживляется Джисон, — я не хочу обременять тебя своим признанием. — Я не смогу сейчас сказать тебе, что влюблён в тебя, но я давно понял, что чувствую, что хочу быть ближе к тебе, чем к остальным. И я буду просто счастлив, если ты позаботишься обо мне. — Позволишь мне...? — вмиг, бармен приближается к Феликсу, и берет чужое лицо в свои ладони. Австралиец молча кивает головой, а затем сам прижимается своими к желанным губам напротив. Джисон мечтал об этом ещё с первой недели, как только Феликс устроился к ним в заведение. Джисон всегда восхищался его жизнерадостностью да и австралийцем в целом. Его манил восхитительный характер Феликса, и ангельски идеальная внешность. Но, как только он узнал, что юноша занят, он закрыл свои начавшие зарождаться чувства на крепкий замок, запретив себе влезать в чужую жизнь. И давалось ему это очень трудно, ведь они виделись почти каждый день. А в какой-то момент, Феликс исчез, ни сказав ни слова. Джисон правда боролся с внутренним желанием написать ему, и у него это неплохо получалось, ведь он не написал ему ни разу. И спустя два месяца, придя на работу, он увидел блондинистую макушку, выглядывающую из под барной стойки, и понял, что больше сдерживаться он не сможет. Поцелуй медленный и нежный. Привкус от ванильных сигарет отчетливо ощущается во рту, а потому поцелуй получается сладким. Джисон шокированный данным действием, сначала не отвечает, а затем перехватывает на себя инициативу, притягивая ладонями чужое лицо ближе, заставив младшего буквально припечататься к его телу. Старший проталкивает язык в чужой рот, и скользит руками по спине, выбивая небольшой вздох из младшего. Язык ласкает небо, а губы прикусывают чужие, и Феликс плавиться, охотно отвечая. — Нас потеряют, — шепчет австралиец нехотя оторвавшись от чужих пухлых губ. — Мне так всё равно, малыш, — отвечает ему бармен, притягивая парня обратно к себе.