— О, я попал! — Во всех смыслах. Как тебе?
— Ты правда это сделаешь? — Лера смотрит сквозь Волкова, куда-то даже за пределы ночного города. В её уже вечно уставшем взгляде невозможно прочитать какие-либо эмоции. На двадцать пятом году жизни отхватить костюм и статус Чумного доктора, чтобы со скрипом закрывать сессию в меде, еле как удерживать общение с близкими в рамках нормы и чувствовать себя в опасности примерно, дайте подумать, постоянно. Кто из них вообще был в порядке? Окно закрывается как-то на автомате, а руки сами по себе складываются на груди. Честно, хочется послать Валеру (хотя она здесь последнюю роль играет), и оживившихся магических долбаебов, и Серого. Его в первую и последнюю очередь одновременно. — А у меня есть выбор? «Конечно есть, Волк. Ты можешь послать эту рыжую суку далеко надолго с его идеями, куда даже Птица не долетал». Тело немного потряхивает, не самые лучшие воспоминания, чтобы сравнивать «послать нахуй» и Птицу. Если быть честным, время лечит, но не помогает забыть. Прошло около пяти лет, как весь кошмар наяву закончился, но Олег всё ещё с опаской ищет в любимых голубых глазах намёки на колючее золото. Не зря ему нравятся серебряные украшения больше золотистых. В районе груди теплеет, его кулон согревает не хуже объятий среди колючих мыслей. В такие моменты же Серёжа понимает этот внимательный взор по-своему и опускает глаза вниз, пытаясь подавить остатки вины. — Олег, конечно, есть! Сергей хоть и умный, но у него есть удивительная возможность отключать мозги, когда дело доходит до тебя! — Макарова разводит руками в любимом жесте возмущения. Волков вскидывает бровью, обводя «ученицу» тяжёлым взглядом карих глаз. Он снова выдыхает, получается нервно и скомкано, по ощущениям воздух кто-то выбил из остатков лёгких. Нет его сил больше, оказывается. Сирию видел, смерти своих же видел, сумасшествие Серёжи видел. Больше, получается, ничего не хочется видеть. Хватило на всю оставшуюся собачью жизнь, иначе её никак не обозвать. Да и он снова поступает как пёс, только вот блять, у слова «преданность» несколько значений, и сейчас он кем-то снова предан. — Ты мне предлагаешь, — прерывается на небольшой кашель, всё же здоровье не вернуть, — пойти к нему и сказать, что он долбоящер и творит хуйню? — Да. Так и хочется ответить в рифму, но он не злодей, чтобы детей обижать. Лера приседает, чтобы резко вскочить и проехаться по лицу тренера сжатым кулаком, как чувствует, что её с силой тянут назад за плечи. Не успевает сгруппироваться и падает спиной на маты с громкими матами. Открывает глаза и видит перед собой рыжие волосы и довольное лицо Разумовского. Он всматривается в эмоции протеже, выискивая намёки на злость или обиду. Дементор ебучий. Ещё и давит своими ладонями, чтобы она встать не могла, подлюка такая. — Ma chérie, следи за спиной, говорил же, — елейным голосом произносит Серёжа, сильнее надавливая на женские плечи. Кажется, он доволен произведенным эффектом неожиданности. Ведь пока Олег оттачивает навыки рукопашного боя с Макаровой, Разумовский периодически устраивает такие проверки на эмоции. — Спасибо в этот раз без ножа, — с обидой говорит Лера, скрещивая руки на груди и сдувая с лица светлую прядку. Мужчина противно хихикает и отпускает девушку из своеобразного захвата. — Серый, отвянь от Валеры, ты её своими выкидонами отпугнешь только, — Волков недовольно смотрит на друга, протягивая к ней ладонь, чтобы поднять на ноги. Лера, чувствуя опору под ногами и некую защиту от Олега, с легкостью поднимается и улыбается уголками губ наставнику. Он отвечает ей тем же. — Ладно-ладно, вечно вы меня обделяете! — поднимает ладони вверх и удаляется к своему рабочему месту гений-молодой миллиардер-уже-правда-бывший. Лера смотрит с небольшой обидой на Волкова. В её глазах он, наверное, всегда как непоколебимая стена, человек без эмоций и просто надежное (травмированное) плечо. Светлые пряди падают на лицо, из-за чего девушка постоянно пятерней пытается их зачесать назад, но они рассыпаются сразу, встречаясь с ладонью. Олег задумчиво осматривает девушку. Может Валера и права, если, раньше страдая от вины за случившееся с Разумовским, мужчина слушался и выполнял приказы, пусть и за деньги, то сейчас у него есть силы говорить (но не физические). — Поезжай-ка домой, тренировка закончилась час назад, а у тебя завтра вроде коллоквиум, — прищуривается сильнее Олег, зная куда побольнее надавить. Взгляд выходит озлобленным и диким, по его мнению, но он знает, что Валера всё поймет и не будет осуждать его за грубость. — Олег, если я завтра приду на руины штаба, то ты в том числе будешь в списке на «срочно отпиздить злодея», — Лера тычет указательным пальцем в грудь, почти касаясь старого заросшего, но не зажившего в его остатках души, шрама. Девушка разворачивается к двери из мрачной комнаты, когда позади раздаётся еле слышное: — Не придёшь ты на руины, не драматизируй. Всего лишь в очередное гнездо свихнувшегося Серёжи. — Олег! Провожает её хриплый смех бывшего наёмника.***
— Ma chérie, ты поговорила с ним? — робкий шёпот раздаётся в глубине рабочего кабинета. Лера поворачивается на голос Серёжи, зеркалит недавнюю позу Волкова, скрещивая руки на груди, стоя на пороге комнаты. В кресле, прижав коленки к груди, сидит Разумовский. Его поза не выглядит зажато или грустно, скорее, смиренно. — Поговорила. — Он злится на меня? — голубые глаза смотрят куда-то в пол, а отросшие прядки чёлки свисают на лицо. Мужчина подозрительно тихо себя ведёт для того, кто только что сказал покинуть свою жизнь самого близкого человека. Лера помнит, как Люба, расставаясь спустя пять лет отношений, разгромила всю квартиру, ещё и хотела оставить напоследок рыбу в плинтусе, но там у Макаровой разыгралась человечность и пришлось остановить подругу. Сейчас правда у неё ситуация похуже, тут её вроде как два босса, за счастье которых хочется поставить свечу, но пока выходит за упокой. Лера чувствует, как приподнимается в насмешливости уголок губ. — Сам как думаешь? — Он злится на меня, — не повторяет, а утверждает Сергей сам, подгибая ноги поближе и обхватывая предплечья своими пальцами. В комнате холодно и темно, из освещения только скудный уличный фонарь. «У них какой-то пунктик на темноту», — проносится в мыслях у Макаровой. — Какой самостоятельный мальчик. Думал, что после всего озвученного, он с радостью примет твоё решение? — видит, как съеживается «босс» от её слов. Хочется надавить сильнее, чтобы передумал, забрал назад слова и никогда не говорил подобного никому, особенно Олегу. — Не добивай без ножа. — Я не добивай?! — Лера делает пару шагов по направлению к Разумовскому, — Может, тебе пора сказать это: Сергей, не добивай без ножа! Слушай, знаешь, что… Он отключается сознанием, хоть и слышит все слова Валерии, но как из-пол толщины воды. Хочется одновременно исчезнуть и кого-нибудь ударить от беспомощности, а потом зажить своей обычной жизнью и радоваться как протеже развивается да Олег печёт вкусную лазанью. Много он просит на своем четвёртом десятке лет? Из которых правда больше трети Олег всегда был рядом. — Серый, если ты не поешь нормально, то растворишься на атомы, и я тебя не смогу обнимать! Олег в футболке с мемным волком заходит в серверную, кажется, в руках у него лопатка для помешивания еды. Сергей оборачивается на него, но не может сдержать улыбки от удовольствия от увиденной картинки. Иначе её называть и не хочется, потому что эту «картинку» хочется сохранить в сердце и согреваться холодными вечерами. — Волче, ну это даже тянет на полноценный аргумент! — Разумовский потягивается, прогибаясь в спине. Позади слышится сдавленное «кхм». У Серёжи улыбка растягивается ещё шире, он поднимается из-за рабочего стола для того, чтобы подойти поближе. — Твой бочок не на краю, но даже мне хочется его цапнуть, — осматривает талию, скрытую футболкой с надписью: «***
Волков осматривает комнату, которую можно было бы назвать своей, если бы это был всё ещё его дом. Серый сказал ему уехать, потому что боится за то, что мысли могут быть и не его вовсе, и вообще все действия ему на самом деле внушают. Только он этого не сказал, но Олег не глупый и умеет сращивать очевидные факты.— Не Волков, а решето, — слышится сквозь года голос Птицы.
Олег ощущает, словно земля обваливается под ногами. Снова. Руки сами по себе тянутся к уже затянувшимся шрамам. Опускает глаза вниз, не находит ни дыры от пуль в теле, ни крови на ледяных пальцах. Всегда, абсолютно всегда, его тело воспринимается исключительно как горячая печка. Сейчас же, мертвец будет теплее. Что происходит? Взгляд останавливается на окне, за которым стоит всё тот же фонарь, всё тот же мир, но мужчина не тот и теперь по-настоящему остаётся один. Со своей болью, со своей нездоровой привязанностью и своим стокгольмским синдромом. Хоть что-то у Олега остаётся «его». Неужели, всё это время, после Кутха, просто потрачено в никуда и все усилия оказались напрасными? Серый снова улетит головой, его место займёт новая субличность и всё повторится? На улице какие-то отморозки в одиннадцатом часу ночи врубают свою музыку. Сейчас он чувствует на физическо-ментальном уровне желание разъебать то ли свои костяшки, то ли лицо рыжего. Проигрывают оба варианта, нужно совладать с эмоциями всегда. Его этому жизнь научила, а он решил подзабыть старые лекции.Всё так нечестно Но наступает ночь Я сам не свой
Он пытается подойти к подоконнику за сигаретами, не получается, мир вокруг становится похожим на другую реальность. В той вселенной эффект дешёвой плёнки из 10-х годов нынешнего столетия. Очертания комнаты становятся замыленными, ебучий фонарь за окном не прибавляет очков к реальности, только бесполезно слепит глаза. Ноги подгибаются и тяжёлое тело мужчины беспомощно склоняется на колени. Если кто-то сделает фотографию, то она будет с эффектом грязного зеркала, потому что именно так ощущается сейчас мир вокруг. Если бы можно было помолиться, то Волков стал бы богохульником, потому что сотворил бы себе кумира и его бы боготворил сейчас во имя спасения себя и ближнего. Только этот ближний даже в ус не дует, что происходит сейчас в соседней комнате. Олегу кажется, что он умирает и вот-вот должны начаться воспоминания из его жизни в формате фильма. Почему он вообще решил, что до сих пор живой? Может его разум (овский) остался во вселенной, а тело и вовсе лежит погребенное, или всевышние наказывают его за всё содеянное и оставили призраком смотреть за тем как Серый слетает с катушек. Без него. Без него, блять!…Жизнь Не будет прежней Смотри! Какой я зверь изнутри Всё так похоже на сны…
Кислорода в комнате стало ещё меньше. Почему в голове одновременно много и ничтожно мало мыслей? Почему мир сейчас кажется вязким и просто поднять руку оказывается сложной задачей? Почему никто в квартире не слышит того белого шума, что сдавливает Олега? Почему я сейчас здесь нахожусь? Я что, правда живу? Кто я? Я? Олег приходит в себя, когда слышит стук в дверь. Мужчина всё еще не может вернуть себе ощущение собственной реальности, это чувство обволакивает как липкий и неприятный кошмар, от которого нет возможности проснуться. «Что со мной?» Дверь приоткрывается, а Олег стоит на коленях напротив окна не в силах повернуться. Кажется, что весь мир за пределами комнаты придуман его воспаленным вслед за Сережей рассудком. Макарова ступает в комнату неловко, всё же чужая комната. Ещё эти ебучие подростки со своей песней под окном. — Олег, если ты не против… Всё в порядке? — чужой голос отрезвляет. Он сейчас в своей комнате. Да, он живёт. Он — Олег Волков. Олег ощущает себя и тело заново. — Валер, мне кажется я только что, — кашляет, — погиб и воскрес одновременно. Мужчина прижимает ладонь к груди, медленно поднимается с пола, пытаясь отдышаться. Удерживает от нового падения только остаток гордости и рука на коленке, что держит всё напряженное тело. Девушка смешно округляет глаза и настороженно смотрит на «наставника». Быстро берёт себя в руки. За её спиной горит теплый свет от настенных ламп. — Ты что деспру словил? — она хмурится. — Что? — Олег чувствует силы, чтобы выпрямиться и вернуть себе презентабельный вид. Теперь он поворачивается к собеседнице полностью. И правда живой, вон, Валера слишком реалистично для призрака поднимает бровь. — Сколько пальцев показываю? — она вытягивает средний и указательный пальцы в V-ом жесте, излюбленном когда-то Разумовским. — Два. — Это была деперсонализация, — видя вопросительный взгляд Волкова, поясняет, — Это когда ты не чувствуешь своё тело и себя частью мира. Ещё проще: будто под чем-то. Часто при депрессии проявляется, или при сильном стрессе, так что неудивительно, если она у тебя сейчас реально была. Мужчина ничего не отвечает, всё же доходит до подоконника за пачкой сигарет, но желание подымить отпало напрочь. Запихивает от греха подальше в задний карман брюк. Лера всё время наблюдает за действиями наставника, подозрительных «не таких» движений нет, значит его можно отпустить одного. Только вот, насколько это хорошее решение? Макарова собирается спросить об этом Волкова, как он заговаривает первым. — Валер, ты присмотришь за ним? — поднимает взгляд, вроде смотрит ровно и жестко, а внутри безмерная печаль и боль. Лера не понимает, как можно было попросить о таким, и как можно было послушаться. Послушаться. Одергивает себя, что за мысли вообще, Волков же, не собака… Лера вздыхает, поднимает тёплые карие глаза на уставшего от всего дерьма брюнета. — Да, Олег. Всё, что будет в моих силах, сделаю, — кивает собеседнику, показывая серьёзность своих намерений.***
— Спасибо. Это последнее, что она слышит от Волкова, прежде чем он покидает штаб-квартиру. Лера видит, как Разумовский стоит на пороге своего кабинета в нерешительности сделать шаг по направлению к Олегу, но не провоцирует его на действие. Хочется закричать, сказать грубости и просто повлиять на чье-то счастье. Только она никогда не была купидоном, да и в делах душевно-кровных не мастер. Сергей уходит вглубь комнаты после стука входной двери. Макарова направляется к гению программирования с желанием надавить словесных пендалей, но её встречает сгорбленная фигура у окна. Света в комнате больше с последнего её появления не стало, поэтому можно было только догадываться какие эмоции там могут быть. — Олег, тебе нужно уехать, — не говорит, а утверждает тихо Сергей. Он последнюю неделю задумчив и замкнут, даже на тренировки не приходит, чтобы подразнить подопечную. Олег как стоял на пороге комнаты, так там и остановился в нерешительности. — Сдурел, куда? Это и мой дом тоже, — проводит рукой, показывая на пространство. — Ты уедешь! — вскакивает Разумовский, отбивая ладони об поверхность стола, истерика в голосе не добавляет ему очков авторитета в репутацию. Голубые глаза жгут болью изнутри. Волков напрягается, он не слышал эти оттенки истерики в голосе со времён Венеции. Он начинает подходить ближе, постепенно вытягивая руки вперёд по направлению к другу. Может ему приснился кошмар, из-за чего Серый снова стал дёрганным, как в прошлой жизни? Из коридора слышно, как стучат в дверь. Лера пришла. — Ты уедешь, потому что ты мне больше не нужен, — горячие слёзы встречаются на раскрытой тетради, оставляя большие водяные кляксы. Олег чувствует такие же кляксы на своём сердце. Поджимает губы, опуская вытянутую руку, и уходит открывать «ученице». — Ты уверен в своём решении? — Лера облокачивается плечом на косяк двери, скрещивая руки на груди. Серёжа смотрит вперёд и краем глаза замечает ту самую отброшенную в порыве злости тетрадь с засохшими на листах слезами. Если бы словами можно было убить, то, наверное, Сергей снова всадил пулю Волкову. Метафорическую, но от этого не менее болезненную. Шестую. — Нет, — силуэт сжимается и становится меньше. «Долбаеб ты, Сергей». — И зачем ты его отпустил? — Так будет лучше. Троица расположилась в гостиной, чтобы «поиграть в игры на сплочение», черт бы побрал тебя, Серый. По его мнению, если они теперь команда, то нужно уметь понимать того, кто с тобой в одной лодке. Лера лениво обвела взглядом своих «боссов». Волков так томно курил эту сигарету, что ей самой хотелось затянуться после тренировки. — Олег, синоним к слову «нервы», — Серёжа радостно оборачивается на мужчину у распахнутого настежь окна. Тот подносит к губам оставшийся бычок большим и указательными пальцами, вдыхает из всех остатков лёгких и выпускает небольшое облако дыма. Немного поразмыслив, произносит сиплое: — «Группа». Валер, твоя очередь. Серёжа разворачивается обратно к Макаровой и смотрит в ожидании ответа. Девушка вздыхает, чёрт бы побрал Разумовского своими играми, хочется домой. Знает она эту некую музыкальную группу, даже орала севшим голосом песни на их концерте, и одну даже хранит в сердце как напоминание о лучших днях её жизни. — «Счастье», — наконец произносит Лера, смотрит на Сергея, передавая ему эстафету. Он удивляется, фыркает, от чего блеклые веснушки на его щеках подскакивают. Словно собираясь с мыслями, быстро говорит: — «Олег», — жмурится от смущения рыжий, а глаза радостно искрятся даже сквозь закрытые веки. Волков у подоконника приподнимает уголки губ. — Олег — это не слово! — Лера прекрасно понимает, что имеет в виду Разумовский, но не может упустить хорошую возможность вогнать его в смущение. Из-под чёлки в блондинку «стреляют» убийственным взглядом. Голубые глаза очертились золотым блеском. Лера не могла увидеть это из-за темноты, захватившей власть в рабочем кабинете. Фигура почему-то больше не кажется беспомощной, а наоборот, выпрямляется и становится величественнее. — Ma chérie, поиграем? — хриплый голос окутывает всё пространство. Лера ощутила чьё-то присутствие в комнате, кроме их двоих.