Выходной. Как много в этом слове заключено людского счастья и как этого слова мало в жизни императоров. Нечасто правители могли похвастаться подобным. Точнее, хорошие правители не могли. Всегда найдется что-то, что займет весь день и нагрузит работой. То случиться масштабная катастрофа: оползень, наводнение, отчего прибежит какой-нибудь аристократ и начнет просить помощи деньгами на восстановление, то бунт, то какая-нибудь саранча или птица посевы сожрет, отчего наступит голод и, опять же, поднимется бунт, а может и вовсе революция. То просто наступит какой-нибудь кризис сырья и надо будет это срочно решать. Дел всегда хватало по горло, если не по самую макушку.
Даже в праздники толком отдохнуть не удавалось, ведь пока все пили, ели и поздравляли друг друга, Тодороки работал. Минимум, разрабатывал различные планы, которые потом несколько раз обдумывал, проверял и отправлял, утвержденные печатью императорской семьи, дальше. Может, пока думал, чем важнее заняться дальше, и отдыхал. Единственное отличие от другого дня, это праздничный выход (его тоже, кстати, надо было организовать, некоторую часть так точно), праздничная еда и кимоно. Ну, может лишняя порция кадзумоти. Иногда, конечно, вместе с ним работали и чиновники, но не всегда, да и не будут же они делать всю его работу. К тому же, не хотелось доводить подчиненных до истощения.
И Тодороки со всем этим валом работы справлялся. Почти. Пока не появился один очень назойливый воробей. Он не поедал посевы, не пел птичьи песни под окном, скорее, издавал короткое испуганное чириканье в секунду каждое утро, после чего быстро улетал и прятался до следующего рассвета. Отчасти, это злило, очень, но где-то в глубине души отдавало теплом и желанием услышать полноценную песню.
Под испуганным чириканьем имеется ввиду любовные письма, которое каждое утро появлялось под дверью, но никогда его отправитель.
Бесило письмо по многим причинам. Во-первых, это было жалкой попыткой завести общение. Если хочешь поговорить, то говори напрямую, или же молчи всю жизнь. Во-вторых, его отправитель, Таками Кейго, дающий достаточно жирные намеки на свою личность, обладал высокой должностью и как предполагал Тодороки, у него не должно быть времени писать подобные послания, особенно ежедневно, даже если это объект воздыхания, тем более если это император. В-третьих, Энджи не считал что-то подобное приемлемым, он же не девица какая-то, что б его любовными записочками заваливать.
Однако, ни казнить, ни приказать прекратить, не мог. Не хотел, боялся расстроить и потерять столь хорошего стражника, вызвать у остальных страх из-за какой-то мелочи. Действительно же мелочь. Просто ему каждую ночь подбрасывают письмо под дверь, не ребенка же.
И доказательством всего этого был лежащий на столе белый конверт, внутри наверняка белая бумага с идеально выведенными буквами и без единой помарки, с небольшой, слегка расплывшейся, кляксой красного сургуча, что доказывало – письмо никто не открывал и не видел.
Хотя про то, что Кейго пишет кому-то письма, знала вся округа, благодаря служанкам. Проблема в том, что все нужные принадлежности для любовных весточек хранились у него в кабинете, где эти дамы убирались. Эти же дамы, собственно, и закупали весь материал, хихикая и удивляясь, что это за счастливица, если ей каждый день, уже чуть больше недели, написывает такой красивый, умный, молодой и сильный стражник с неплохим чином (Ну мечта, а не мужчина, по мнению многих, и не только дам. Кейго всегда был популярен, где бы не появлялся). И не важно, что под ликом счастливицы скрывается мужчина ростом сто девяносто пять, весом сто восемнадцать килограмм, с не очень мягким и приятным характером, так ещё и со шрамом на пол лица, что был получен в одной из битв, и вообще император, которого так можно ненароком и оскорбить, мало ли, насколько тонкая душевная организация скрывается за этим суровым видом, попав на казнь. Таками в этом плане был на удивление смелым и многие бы сказали, если знали получателя, безрассудным.
Что в Тодороки вызвало уважение, так это количество деталей в письмах. Так много над ними думать и корпеть это надо иметь недюжинную выдержку. У Энджи было всё просто, белый конверт, золотого оттенка императорская печать и чисто деловое послание внутри, даже если тема, что очень и очень редко случалось, совсем не деловая.
Кейго же заморачивался во всём.
Конверты. Казалось, что тут можно сделать необычного? А нет, так думал только Энджи. Эта часть письма была самой разнообразной.
Сначала, когда Таками ещё не был уверен, что его не убьют за подобное, потому был скромен, и посылал традиционные конверты. Белые с красной окантовкой и цветком сакуры, перевязанные тонкой нитью бежевого цвета, завязанного в виде трех лепестков. Тодороки в первый раз подумал, что к нему свататься решили, точнее, к дочери, однако после прочтения был в большем шоке, чем изначально ожидалось. Но такое оформление нравилось Энджи и вызывало восхищение, сейчас уже на его памяти, мало кто так делал. Всё таки, так завязывать бант это надо уметь. Не то что просто шлепнуть печать сургучем.
Затем, начали поступать конверты более распространенные, и вероятно, более притягательные для самого Таками, в европейском стиле. Чаще всего те была белые, реже красные, ну и совсем редко других цветов. И всегда, подобные конверты были закреплены каплей сургуча, на удивление, ровной, цвет которой подбирался под бумажную основу. На белых конвертах сургуч был всегда бардовым, на красных – золотой, который часто использовал сам Тодороки, на остальных клякса всегда была зеленой. Уверенности, что это все цвета, имеющиеся в наличии у Кейго, не было. Возможно, не было как раз уверенности, что другие цвета придутся по душе получателю Предполагалось, под это отдан целый ящик в рабочем столе, что подтвердили говорливые служанки. Иногда казалось, что из-за них во дворце вообще нет никаких тайн.
Но в голове сразу всплывал образ ящика, в котором на фоне темного дерева стоят склянки с сургучем, обязательно свеча и круглая ложечка, что бы плавить. В склянках сургуч разной формы, размера и цвета. Если баночку приподнять и потрясти, то можно будет услышать легкий стук о внутренние стенки стекла. А рядом обязательно лежит стопка конвертов, возможно, в отдельной шкатулке, что бы не помялись, а может их и вовсе несколько.
Изредка, конверт был завязан атласной лентой, но кажется это не очень понравилось «тайному» отправителю, поэтому от идеи быстро отказались в пользу обычных перевязок шпагатом или иных дополнений к сургучной кляксе, как например небольших еловых или других древесных веточек.
Но сердцем письма всегда было его наполнение. Ты не сможешь наслаждаться внешним, когда внутреннее ужасно.
Листы, для более простого восприятия текста, белые, за что Тодороки очень благодарен, иначе глаза бы не выдержали разноцветной бумаги. Но не идеально чистые. Иногда на них можно было найти небольшие рисуночки, связанные с произошедшим днём, вызывавшие иногда закатывание глаз или смешливое тихое фырканье.
Один раз, Таками так восхитился черничным пирогом, приготовленным поваром на одну важную встречу и в качестве презента для работающих в замке, что очень подробно и даже слегка поэтично описал его в письме, и очень надеялся, что Энджи смог насладиться его вкусом, не смотря на всю серьезность встречи. Поэтому в уголочке письма, был нарисован слегка кривоватый с неровными линиями, но узнаваемый пирог, почему-то с вишенкой сверху, коей и в помине не было, но как говориться: «Я художник, я так вижу».
Иногда в конверте попадались маленькие подарочки, которые не казались ничем серьезным, но вызывали теплые чувства и оставались такими же небольшими уютными воспоминаниями. Самыми приятными, что мог вспомнить на данный момент Тодороки, были лепестки сакуры.
Любовавшись цветение дерева, Энджи тогда сидел на веранде и отдыхал. Несколько минут так желанного покоя, среди которого случайно с губ сорвались слова: «Красиво». Тодороки тогда даже не думал.
А для Кейго это был призыв к действию. В тот же вечер в конверте оказались лепестки сакуры, а среди остального письма красовалась надпись: «Это не полноценная Сакура, но можно любоваться их цветом до следующего цветения! Или пока не засохнут.».
Именно тогда стало понятно, откуда в других письмах цветочные лепестки и почему служанки жаловались на пропажу оных с клумб, что заставило несолидно фыркнуть от смеха.
И самое главное – текст. Эта часть стал приятным удивлением для Энджи. Он слышал, Кейго писал настолько криво, что глава стражи практически полностью освободил от отчетов и сравнил его почерк с почерком безлапой курицы, а если отчеты и писались, то только под диктовку Таками и руками другого сотрудника. Схема сложная, но рабочая, а главное сохраняющая нервы многих людей.
А тут выведена каждая завитушка, каждая буковка и запятая. Так ещё и написано грамотно, складно, логично и даже слегка поэтично. Хотя это уже логично, язык у Кейго был подвешен хорошо.
Сначала Тодороки думал, что за Кейго кто-то пишет. Однако иначе весть бы быстро разлетелась, да и кто будет писать ему каждый вечер письма под диктовку, у всех и так дел много. И только потом Энджи понял – у Таками появилась мотивация. Мотивация показать себя с лучшей стороны перед возлюбленным, как и у всех людей. Хотя, смотря на его причуду, возможно это был птичий инстинкт. Пингвины дарят камешки, а Кейго письма. Хотя мысли о таких ухаживаниях смущали больше, чем просто любовные послания.
Когда письмо пришло первый раз, прочитав лишь половину, Энджи забросил его в ящик, так поступил и со следующими. Никогда рабочие письма не подкидывали тайно под дверь, служанки всегда вручали строго в руки, поэтому не было страшно игнорировать подобное и пропустить что-то важное. Не страшно, но стыдно. Тодороки император и обязан уделять внимание народу, даже если это любовные письма. Поэтому, в какой-то из вечеров, слова всё-таки дошли до своего адресата.
И даже стали неотъемлемой частью жизни. Каждый день с утра, видя письмо под дверью, он подбирал его и убирал в ящик стола. Вечером же, перед сном, когда все дела были сделаны, спокойно читал письмо, словно слушая рассказ Кейго, после долгого рабочего дня.
Такое времяпровождение позволяло расслабиться, отключить мозги и отогнать сложные и плохие мысли, побыть обычным человеком, а не императором, не тем, кто женился ради причуды, не тем, кто породил и воспитывает ребенка ради наследования империи. Эти письма были небольшим окном в неизвестную для Тодороки жизнь, более спокойную, наполненную иной суетой.
К сожалению, эти же письма его и возвращали в реальность.
После части, где Кейго описывал свой день, шла вторая часть, где он писал про некоторые заботы королевства или самого Тодороки. Иногда там были упоминания нечаянно подслушанных разговоров чиновников, аристократов и других важных лиц, иногда недовольство слуг или стражников, жалованием или едой, или чем-то ещё. Люди всегда недовольны и чем они будут недовольны в будущем предсказать очень сложно.
Конечно, не реагировать на такое, в большинстве случаев, не было возможности и надо было решать эти недовольства.
Часто Таками расхваливал обновки Энджи, даже если самолично их не видел, а слышал от служанок, которые охотно всё разбалтывали (на их должность специально только болтушек берут?).
Иногда была ещё третья часть. Хоть это и было редкостью, но самой любимой Тодороки.
В конце, иногда было написано небольшое стихотворение. Они начали появляться, когда некто упомянул, что император вообще-то любит поэзию. Было странно, что обычный стражник, даже с подвешенным языком и хорошим словарным запасом, выдаст подобное. Однако, жизнь непредсказуема.
В первые разы были нескладные, от них хотелось скрежетать зубами, было видно, что это всего лишь неумелые наброски.
Но старание всегда заслуживает похвалы. Тодороки считал, что лучше сделать и не преуспеть, чем не сделать и не проверить навыки, не научиться. Ему было интересно, что же выйдет из последующих стихов. И первый стих, который пришелся по вкусу был:
Ты мимо шел
А я взглянуть и не решался.
Боялся в страхе выкрикнуть не то
Обрести я облегченье боялся
И в тот же миг, я потерять его боялся
Однако мимо ты прошел
Я пожалел, что испугался.
Энджи сам не понимал почему. Стих до сих пор казался нескладным, ещё и сквозящим слабостью и неуверенностью в начале, а такие эмоции и черты характера ой как не любились ни им, ни другими людьми. Но последние строки словно меняли стих, заставляя чувствовать напор и уважение, словно в следующий раз всё измениться, словно они обещали: «Я не испугаюсь». Тодороки надеялся, что слова не окажутся пустыми.
Но сейчас на столе лежало другое письмо. Не такое как обычно, это чувствовалось.
Оно выглядело идентично прошлым, но то ли белый был слишком белым или недостаточно белым, клякса была более размашистой или слишком идеально круглой, то ли бумага конверта слишком шершавая, настолько, что вызывала мурашки и желание отбросить его подальше.
Чувства перемешались с чутьем, было непонятно что же с письмом не так и почему оно вызывает такие чувства, ещё до открытия.
Сейчас было утро. Обычно, Тодороки не читал утром, но иногда можно и сделать исключение из правил.
Сердце охватила радость, когда решение поступить принципам оказалось правильным.
В письме не было практически ничего. Ни описания дня, ни комплиментов, ни информации, лишь молчаливо кричащие строки:
Уверен я, ты не прочел письма ни одного,
Но ничего, ты занят слишком;
Виню себя я только в том
Что досаждал тебе вниманьем.
Не оттолкнул и не казнил
Я рад,
Ведь до сих пор могу служить тебе
И за тебя могу я жизнь свою отдать
Хоть все считают, что и за страну.
Уверен рад ты будешь
Преследователя юного уходу
Однако был готов я,
Знаю
Встречаются, чтобы разлучаться.
Энджи нахмурился и понял, что его молчание было воспринято плохо. За всем этим наслаждением письмами и чужой жизнь, совершенно забылось, что нужно не только брать, но и отдавать. В его случае, отвечать.
Хотя, этот стих ему совершенно не понравился. Он хороший, но слишком депрессивный, совершенно не в духе его автора.
Думается, Тодороки так и напишет.
–Подойди! – окликнув служанку, которую удалось поймать в коридоре, Тодороки протянул белый конверт с императорской печатью – Отправь младшему лейтенанту Кейго Таками, да побыстрее.
Служанка поклонилась, после чего пошла исполнять приказ. Энджи оставалось лишь наблюдать.
Возможно сейчас он совершил ужасную ошибку. Возможно, это сделал Кейго.
Однако, что-то подсказывало, ошибку совершили они оба, но как известно, минус на минус дает плюс. Энджи надеялся, что и сейчас сработает этот математический закон.
