Сегодня звёзды напомнили мне о твоих веснушках

Миша слышит о каком-то там Денисе мельком, спешно проходя мимо знакомых болтливых бабушек с небольшим, но увесистым бревном в руках. Если он, этот новенький парень, и вызывает у него интерес, то пока что только совсем маленький и явно кратковременный, ибо единственное, что в данный момент беспокоит Турова — это злоебучие палки и куски бревен, с которыми он уже второй час носится туда-сюда под яркими солнечными лучами. В целом, сегодня отличная погода: абсолютно чистое небо буквально слепит своей синевой, пока дневная температура стабильно держится на двадцати семи градусах, и у него язык ни на миллиметр не повернулся бы пожаловаться на такое чудо, если бы не резкое желание семьи приготовить шашлык на ужин. Скорее всего, пользуясь приятным днем, Миша бы определенно прогулялся бы по лесу, после чего пошел бы купаться на речку в часов так шесть, когда солнце уже жгло бы не так сильно. Однако сейчас два часа дня, и ему остается лишь смиренно вышагивать по ухабистой деревенской дороге с не самой легкой ношей в руках, хмуря брови и делая выражение лица настолько недовольным, насколько только умеет; щуря глаза и опуская голову пониже, закрывая их от света отросшей челкой. Ну, хоть дождевой, просто отвратительной грязи, которая то и дело скользила бы под ногами, нет, и на том спасибо. Проходя мимо знакомого красного забора, за который не раз носил дрова одинокой бабульке, он видит незнакомую, но красивую машину. В ней никого, но подходя ближе, Миша замечает стоящего за ней парня, и что-то, наверное то, что он видит его впервые, подсказывает ему, что это тот самый Денис. В принципе, это неудивительно: летом школьники и их родители часто приезжают сюда к бабушкам, дедушкам или каким-либо другим родственникам, Туров ведь и сам такой. Но с большинством он лично знаком, пока остальные просто проходили рядом, но все равно запоминались, и не было в них ничего нового ни через день, ни через год, следующим летом. И, может быть, с этим он тоже познакомится позже, но похоже не сейчас, потому что он даже не поднимает на него взгляд, когда тот идет мимо, уткнувшись в экран телефона. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Он ускоряет шаг, отвлекаясь от незнакомца и издалека уже замечая свой дом, поудобнее перехватывая обрубок дерева. На следующий день он просыпается пораньше, с вечера поставив будильник на шесть тридцать, только чтобы сбегать на спокойный берег с еще прохладным песком, да посидеть там до часов одиннадцати, пока солнце не пробудится окончательно, вновь начиная безжалостно палить и без того желтую, сухую траву. Влаги от реки более-менее хватает лишь близко к ней, но уже на газонах, допустим, у той же дороги по родной улице, растения одним своим видом молятся о дожде, печальными лепестками смотря через высокие заборы, если есть на то возможность, на домашние цветы или огороды, постоянно поливаемые и не испытывающие таких проблем, как они. Миша часто думает об этом, но никому не рассказывает, разве только если своему блокноту, поудобнее перехватывая длинными пальцами обычный карандаш и рисуя в нем очередной пожухший цветочек, сидя на корточках у чьего-то двора. Набросав какие-то линии, лишь отдаленно напоминающие цветок, он встанет и засунет что-то наподобие личного дневника в большой карман на шортах, после чего неспеша, как-то нехотя даже, поплетется домой. Сегодня небо уже не такое чистое, но облака выглядят такими пушистыми, словно вата, правда на этот раз в них почему-то не получается различить каких-нибудь знакомых силуэтов, как бы Миша не старался, повыше задрав голову и ступая наугад. Уже через некоторое время, правда, приходится оторвать от них взгляд, потому что заглядевшись, он спотыкается об какой-то камень и чуть ли не падает, еле успевая удержать равновесие. И этому беззащитному камешку определенно стоит сказать спасибо за то, что настроение у рыжего после удачного утра хорошее, из-за чего он только посмеивается над ситуацией и продолжает идти, но уже повнимательнее вглядываясь в землю. Однако стоит пройти дальше, и внимание все равно привлекает слишком яркий, красный забор, плотно закрытый. Неосознанно Туров думает о том, что еще не привыкший к «деревенской жизни» Денис, наверное, еще преспокойно посапывает в кровати, и эта мысль вызывает смешок. Не особо приглянувшийся вчера паренек внезапно вызывает любопытство, и, подходя к высокой двери, без особого стеснения Миша три раза громко стучит по ней. Нечего спать, уже почти полдень! Сначала за ней ничего и никого не было слышно, но через минуту по двору раздались шаркающие шаги. В ожидании прижавшийся лбом к холодной железяке Туров резко вскидывает голову и немного отходит, невольно пытаясь понять настрой человека, идущего прямо к нему. Со скрипом тяжелая дверь открывается, и на удивление, слегка задрав голову, перед ним собственной персоной стоит интересующий его парень, явно не выглядящий так, словно только что проснулся. Ну, по крайней мере, Миша все еще почему-то думает, что это именно тот, о ком он слышал вчера, хотя мало ли, сколько еще новых он тут не видал. —Денис? — В прочем, почему бы не проверить, пока выдается такая хорошая возможность. «Возможно-Денис» глуповато хлопает своими светлыми глазками, в которые Туров смотрит через линзы простых очков, неловко делает шаг назад, а после молча, заторможенно кивает. —Я Миша. — Он тянет руку и приветливо улыбается, стараясь не засмеяться с удивленной реакции нового знакомого. Словно отмирая, тот довольно быстро протягивает свою в ответ, несильно сжимая в кратком рукопожатии. Теперь его губы тоже растягиваются в улыбке, и это, наверное, радует. —Приятно познакомиться. Миша зовет его погулять, и тот соглашается, только забегает домой примерно на пять минут, переодеваясь в более подходящую для прогулки одежду из, видимо, домашней. Белая футболка свободно свисает, и Миша думает, что он довольно худой, а еще высокий, конечно, ниже чем он сам, но не намного. Пока они идут и разговаривают о чем-то непринужденном, знакомясь поближе, он продолжает осматривать его, выделяет длинные и прямые светло-русые волосы и то, что очки ему на самом деле идут. Может быть, смотрит он слишком уж откровенно, но кажется Коломиец, как он еще представился, не сильно-то и против, в свою очередь тоже почти не сводя с него взгляд, лишь иногда посматривая то вперед, то себе под ноги. Узнает, что он младше него на два года и ему скоро стукнет пятнадцать, но честно говоря, Миша сначала подумал, что ему не больше тринадцати, даже несмотря на то, что высокий рост сразу бросился в глаза. Чего сейчас только в кругу подростков не увидишь, ну правда. Через часа два они обходят целый круг и возвращаются к дому, к выделяющемуся забору, и у них даже в мыслях не было варианта остановиться и разойтись, слишком уж разговорились, только вот в окно второго этажа высовывается женщина, как понял Туров — мама Дениса, и громко зовет сына домой, потому что уже обед, вообще-то, потому что солнце слишком яркое, вдруг солнечный удар, и все такое. Рыжий улыбается этому, приобнимая своего друга за плечи на прощанье. На него женщина, кажется, даже внимания не обращает, снова скрываясь в доме. Когда перед веснушчатым носом с грохотом закрывается железная дверь, он и сам уходит домой, ибо нагулялся уже, да и вправду жарковато на улице. Желания обедать особо нет, хотя позавтракал он тоже не очень хорошо, поэтому он просто закрывается в своей комнате и, сидя за большим деревянным столом, старательно вырисовывает плавные черты лица, особенно сильно выделяя светлые глаза и длинные волосы, спереди отросшей челкой спадающие на очки. Выражать свои эмоции, когда перед ним только карандаш, с легкостью скользящий по бумаге, ему гораздо проще, чем напрямую говорить о них, а иногда и показывать внешне. Так уж привык. С самого утра ненавистного воскресенья родители забирают Мишу с собой в город, мол, чтобы съездить в нормальный магазин. Так обычно и происходит по выходным, и рыжий очень не любит эти поездки за долгую тряску в душной машине и частые, пусть и короткие и незначительные, но споры из-за каких-то мелочей. А еще за то, что даже по возвращению домой уже под вечер, ему не дают из дома выйти нормально. Поэтому Дениса он видит только через день после знакомства, и когда направляется к нему, он как раз сидит под своим забором, прямо на земле, уже издалека замечая друга. Обиды он явно не держал, широко улыбаясь, но Туров извиняется все равно, объясняясь, и приглашает прогуляться до реки, а вечером вернуться, пойти туда еще раз и искупаться в нагретой за день воде. Коломиец соглашается, а как же по другому, и они идут по траве, обходя дорогу, по которой сегодня от чего-то особенно часто проезжают машины. Им все равно на эту причину, они в шутку толкаются, иногда бегают друг от друга, а после просто спокойно вышагивают рядом, играя в молчанку. С Денисом как-то легко, он весел и прост на общение, с ним просто хорошо, и у Миши складывается ощущение, словно они уже были знакомы до этого, может быть, с самого детства, просто забыли, а может, это было еще в прошлой жизни, но о таких сложных вещах пока задумываться не сильно хочется, найдет еще время. Доходя до пляжа они видят несколько уже плавающих людей, но не присоединяются, только отходят подальше от них, на ходу скидывая обувь. Песок еще прохладный, не успевший как следует прогреться на солнышке, поэтому сидеть на еще только нарастающей к тридцати градусам температуре, обещанной сегодня днем, приятно. Вместе с этим еще дует теплый, влажный ветерок, слабенький, но он откидывает челку Дениса назад. Лежа здесь, на песке, он решает рассказать про свой город, про то, как учится в школе сейчас, и про то, что хорошо закончил начальную школу, иногда ненадолго замолкая, только чтобы взглянуть на лицо друга, а после снова перевести взгляд на воду. Миша слушает, наклоняя голову, как щенок, слушающий своего любимого хозяина, и смотрит на Дениса. Под локтями, чтобы песок не врезался больно в кожу и не прилипал, лежит мишина футболка, одна на двоих, потому лежат они совсем рядом, из-за чего их плечи соприкасаются. Через время пляж остается пустым, но они уходить пока не собираются, и Мише их близость резко кажется почти интимной, но вместо того, чтобы отодвинуться и прогнать легкое смущение, он наоборот поближе притирается к чужой руке, словно играясь. Денис, похоже, чувствует что-то схожее, стихает и отводит взгляд, но тоже с места не движется. —Можно… — Только начиная говорить, вновь замолкает, смотрит в глаза и словно спрашивает, только непонятно кого из них двоих больше, стоит ли ему продолжать. Но Туров смотрит все еще неотрывно, и он видит в этом какое-то своеобразное согласие. — Можно тебя обнять? Миша выгибает бровь вопросительно, но без какой-либо издевки, тут же улыбаясь, приподнимается и садится. —Зачем спрашиваешь? Можно, естественно. И Денис правда обнимает. Поднимается вслед за ним и наваливается почти, обхватывает тонкими, длинными руками чужие лопатки, щекой прижимаясь к голой груди, прикрывая глаза. Рыжий немного смущается даже, но все равно в ответ обнимает крепко, носом утыкаясь в светлую макушку, считая секунды между вдохами и выдохами на своей коже. Они сидят так долго, наверное, минут десять даже, а может и час, Миша теряется во времени, просто в один момент Коломиец подскакивает слишком уж резко и говорит, что пора уходить в тенек. Миша на его розовые щеки смотрит и улыбается, но ничего не говорит, лишь встает, поднимает и натягивает футболку обратно, перед этим вытряхнув из нее надоедливый песок. Он решает показать ему довольно большую, но старую и немного потрепанную детскую площадку. Денису она кажется знакомой, и он любопытно осматривает ее, после садясь на железные качели с деревянной сидушкой. Миша раскачивает его, хотя понимает, что тот и сам умеет, поэтому после этого усаживается у одной из ножек, прижимаясь к ней спиной. Пока он качается, рыжий использует это время по своему, доставая блокнот и раскрывая на пустой странице. Он говорил о нем, но пока не показывал, однако большим секретом это явно не является: он никогда не скрывал его, и если попросить, всегда с легкостью покажет несколько страничек. По сути, это должно быть чем-то личным, но в отличие от него, никто особых эмоций в карандашных набросках не видит. И не надо. Легкими серыми полосками выводит берег, на котором был полчаса назад, рисует друга, лежащего на песке, на небе выводит огромное, намного больше, чем оно есть на самом деле, солнце, обрамляя пушистыми силуэтами облаков. Из этого получается даже что-то похожее на полноценный рисунок, и он с хлопком закрывает дневник, снова пряча в большом кармане. Поднимаясь с земли он видит, как Денис спрыгивает с качелей, и почему-то ведет его к турникам. В попытке научиться подтягиваться, Ден падает на твердую землю, неприятно ударяясь рукой, но смеется. Миша помогает ему встать, потирает его немного поцарапанный, ушибленный локоть и уводит подальше от турников. Вдруг к ним подходит какой-то дедулька и громко кричит, чтобы они шли восвояси и не ломали площадку. Не зная, шутка это или серьезное замечание, парни срываются с места и со смехом убегают. Останавливаясь, они идут за деревню и выходят к лесу, но вглубь не идут, проходясь по краю. Тут Миша тоже рассказывает про свое детство, про родной город и рисование, наконец показывает несколько страниц в своем дневнике, специально пролистывая некоторые рисунки. Денису нравится, он улыбается и заинтересованно смотрит на бумагу, словно наконец-то видит в них что-то большее, чем просто каракули, как остальные. Туров на это надеется, по крайней мере. Разбегаясь на обед, они снова встречаются к вечеру. На чужом плече, закрытом привычной белой футболкой, висит небольшое полотенце, и они по кочкам наперегонки бегут к речке, как и договаривались. Миша поддается, да и особого желания бегать сегодня нет, пропускает его вперед и останавливается, переходя на быстрый шаг, отчего подходит к другу, который уже стоит у самой воды, через минуту и сразу стягивает простую майку с шортами. Вода сначала кажется прохладной, и Денис, в отличие от Миши, сразу прыгнувшего в нее, немного медлит, но на самом деле она достаточно нагрелась за весь день, нужно только привыкнуть. И они привыкают к этой воде также быстро, как друг к другу. Брызгаясь и играясь, как маленькие дети, они плавают долго, изредка выбираясь на теплый песок чтобы согреться, а после снова уйти в реку. Закат откидывает яркое отражение в воде. Когда уже темнеет и они снова остаются на пляже только вдвоем, через некоторое время к ним приходит отец Дена. Он молча стоит и смотрит за ними, и, может быть так кажется в темноте, но Миша видит на его лице легкую улыбку; потом Коломиец сам выбирается на сушу, некоторое время обсыхая и обтираясь принесенным полотенцем. Попрощавшись с Туровым, он уходит, а рыжий, в свою очередь, устраивается на песке и еще несколько минут вглядывается в темное небо. Одежду он натягивает на еще не до конца высохшую кожу. Он возвращается тогда, когда родители уже спят, только в гостинной около кухни слышится шум телевизора, но он, не проверяя кто там сидит, быстро ужинает тем, что найдет в холодильнике, а после идет в свою комнату и заваливается в постель. В час ночи он просыпается и уже не может снова уснуть. Он это ненавидит, но такое преследует его с самого детства, и он ничего не может с этим сделать. Обычно в такие моменты он до утра валяется в кровати, залипая то в потолок, то в приглушенный экран телефона, или же садится за стол, включая лампу над ним и доставая блокнот с простым карандашом. Но стоит ему встать, и взгляд привлекает неровно развешенная на спинке большого деревянного стула уличная одежда, в которой он пришел. Родители крепко спят и просыпаются по ночам редко, поэтому он решает, что его вряд ли кто-нибудь хватится, если он ненадолго выйдет прогуляться. Хорошо, что живет он на первом этаже. Хорошо, что у него в доме в принципе второго этажа нет. На улице хорошо, не жарко, как днем, ибо земля уже немного остыла с момента ушедшего солнца, и теперь легкая влажность в воздухе чувствуется лучше, приносимая теплым ветром. Рывком перелезая через невысокий забор, он спрыгивает на траву, и она хрустит под его ногами. Кругом тихо, только где-то вдалеке лает чья-то собака, и ей отвечает другая, совсем в другом краю деревеньки. Многие не любят проводить здесь время, но точно не Миша. Он снова чувствует себя беззаботным ребенком в этом месте, тут ему легко и свободно, он любит эту деревню всей своей душой. Сейчас июнь, и он не знает, что будет, когда закончится это лето, поэтому живет им, будто в последний раз. Они знакомы пару дней, но Денис — явно больше чем обычный друг, потому что даже друзьям нужно время, чтобы вести и чувствовать себя друг с другом так, как чувствуют себя они. Мише кажется, что он снова чувствует теплое дыхание на своей груди, длинные руки на спине, и ему хочется вернуться в кровать и снова постараться уснуть, только чтобы сократить время до следующего дня. До следующей встречи с ним. Но он только садится на землю и смотрит в небо, словно пытаясь увидеть в нем что-то. Не зная, сколько сидит тут, ему вдруг кажется, что на нос падает что-то мокрое. Точнее он думает, что ему только кажется, пока это не повторяется, ускоряясь с каждой секундой. С темных облаков начинают падать крупные капли дождя, и Миша быстро вскакивает, улыбаясь, и сам не понимает чему именно. Он видит, как трава под ногами становится мокрой, а земля принимает в себя долгожданную влагу, и он едва сдерживается от того, чтобы начать прыгать на месте. Он смотрит вдаль на красный забор напоследок, а после перепрыгивает через свой, возвращаясь также через окно в комнату. Начинается настоящий ливень, и он стучит по стеклу и падает на подоконник, когда рыжий отыскивает на дне рюкзака цветные карандаши, только чтобы достать два цвета — красный и голубой. Бабушка говорит, что он выглядит так, словно не спал, и это на самом деле так, но он ничего не говорит в ответ, быстро обуваясь и выбегая за дверь. Время пол восьмого, и Денис проснулся полчаса назад максимум, но это не мешает Мише постучаться по железу забора. На душе, в груди, как-то непонятно спокойно и тихо, а на дороге грязь после дождя, она скользит под подошвой, но это, на удивление, не так сильно мешает. Откроет ему его мать, смотря снизу вверх хмуро и совсем не приветливо. Он знает, что не нравится ей, не знает причины, но ему все равно, потому что он уже замечает Коломийца, который выбегает из дома и подходит к ним, говорит ей что-то на ухо и проходит мимо, выходя за пределы двора и прижимаясь к рыжему, обнимая, на что тот отвечает тем же, не подавая вида, что думал об этом последний десяток часов. Он будто физически чувствует взгляд женщины на своем затылке, когда они уходят, но старается не обращать внимание, берет Дениса под локоть и они снова идут к лесу. В этот раз они заходят вглубь, но идут по знакомому старшему пути, немного размытому, по которому он не раз выходил к совсем маленькой лесной речушке. У нее не хуже, чем у большой, потому что кругом высокие, ярко-зеленые кусты, широкие деревья, сидящие на ветках которых птицы звонко поют, скрываясь в густой листве, и этот звук идеально сливается с шелестом буйной воды. Они падают на влажное поваленное бревно, совсем близко, снова соприкасаясь плечами, и в этот раз Миша старается не думать об этом. Но Денис громко смеется и толкает его рукой под бок, и не рассмеяться в ответ становится невозможным, хотя в голове сейчас отчего то полная пустота. Он думает показать ему кое-что новое из своих рисунков, хочет рассказать про то, что не спал, но все сводится к тому, что на это есть своя причина, и причина эта сводится к Коломийцу. Скорее всего, он посчитает это странным. Лучше показать позже, не говоря ничего о собственных глупых мыслях, но друг как будто читает все, что у него со скоростью света пролетает в голове, спрашивая о дневнике. И на это он уже не может отказать, забывая все, что только успел надумать. Длинные пальцы проходятся по обложке осторожно, словно эта вещь значит для него что-то большее, чем просто блокнот, хотя он даже и не его, но и чужим он назвать его явно не может, или же, если быть точнее, совершенно не хочет. Пролистывая каждую страничку так, будто видит их впервые, хотя это скорее сотый, чем первый раз, вглядывается в наброски, а после вглядывается в совсем новый рисунок, и голову склоняет вопросительно, даже как-то удивляясь ярким красному и синему цветам на совершенно светлой до этого бумаге. Но от этого он кажется только живее, и поверхность карандаша приятно ощущается под кожей. Старший говорит что-то про ночь, про то, что ему сегодня не спалось и про то, что… —Подожди, что? — Денис говорит это, кажется, слишком резко, но взгляд заинтересованный поднимает так медленно, что сидящий рядом друг за это время успевает его же отвести, уткнув в рябящую воду. —Переверни страницу. Он не медлит, и шелест бумаги чем-то напоминает ему голос Миши в этот момент, такой же тихий и ровный. Он видит в свежих линиях себя, собственное лицо, видит привычный серый карандаш, видит не сильно детальные очки, а под ними — голубые глаза. Свои глаза. Это странно ощущается, но одновременно с этим теплом отдается где-то в груди. Глуповато моргая, он смотрит на Мишу. Мысли внезапно расплываются по голове, поэтому он решает ни о чем не думать. Закрывая дневник, он откладывает его в сторону, вместо него с такой же аккуратностью обхватывая ладонями веснушчатые щеки. Большими пальцами ведет по коже, как по красному карандашному забору на листке, и в зеленых глазах, наконец смотрящих на него, он теряется, словно в этом самом лесу. Лесу, где они снова только вдвоем. Но осознание этого, как что-то абсолютно неважное, проплывает лишь где-то совсем далеко, потому что единственное, что его волнует сейчас — это губы, к которым он медленно тянется и накрывает своими. Он видит, как зеленый лес скрывается под светлыми ресницами, перед тем как и сам прячет голубое небо, висящее над его кронами, закрывая глаза. Чувствуя, как руки обвивают его спину, ладонями накрывая лопатки, он выдыхает и зарывается пальцами в отросшие волосы. Они целуются тягуче медленно, и Денису кажется, что даже птицы замолкают в этот момент, а речка прекращает течение и останавливается, только чтобы не шуметь. Будто время останавливается для них двоих. Когда Миша остраняется, он вдыхает полной грудью, и звуки снова возвращаются к нему, но как-то приглушенно. Розовые щеки щекочат волосы, когда они прижимаются друг к другу лбами; их пальцы переплетаются в плотный замок.

Когда они возвращаются, деревня встречает их привычным лаем собаки, громкими переговорами бабушек и грязной дорогой. У чужих, кажется, ничего не изменилось. Дома у старшего Денис просит его достать оранжевый и зеленый карандаши. Он не очень хорош в рисовании, но и не так плох: его умений вполне хватает, чтобы несколько раз нарисовать рыжего парня на одной из пустующих страниц дневника.