лето пахнет тобой

      Тэхён придерживает сползающую лямку рюкзака, опуская спортивную сумку точно себе на ноги, чтобы не запачкать ту дорожной пылью, осевшей вокруг.       Если быть предельно честным, то он все четыре часа невыносимой тряски и духоты, ставшей неотъемлемой частью рейсового автобуса, думал только о том, что всё не так уж и плохо, как могло бы быть. Во всяком случае, его не отправили чёрт знает куда для того, чтобы он добросовестно прошёл практику, а позволили самому выбрать место из предложенных. Не то чтобы выбор был сложным — между давно забытой деревенькой у чёрта на куличках и шикарным по описанию куратора ранчо особо выбирать и не приходилось. Тэхён всё же надеялся действительно с пользой провести это лето, а не отгонять от себя комаров целыми днями, размышляя над тем, что же на этот раз записать в свой дневник практики, чтобы куратор не вопила и не отвешивала ему подзатыльники. Врать он хоть и умел, но прошедшую по той же тропинке Лалису у него обманывать совсем не получалось — та словно бы чувствовала всё ещё до того, как Ким вообще открывал свой рот.       Так что в приоритете была продуктивная практика, которую ему обещало то самое ранчо Чонов, потому что, если верить Манобан и её красноречию, владельцы — замечательные люди, которые покажут, расскажут и научат. Лалиса говорила, что она как-то и сама закрывала летнюю практику именно у них, а потому ей не составило никакого труда попросить за Тэхёна, чтобы её бедному лучшему другу и подопечному не пришлось тухнуть в месте, где до него никому, кроме надоедливых и голодных комаров, не будет никакого дела.       Так он и оказался здесь — на остановке, одиноко расположившейся на обочине дороги с десятками ям, засыпанных песком и щебёнкой. Он достаёт телефон из кармана светлых джинсов и проверяет время, замечая и то, что связи здесь не было от слова совсем. Ну и ладно, зато красиво — раскинувшиеся вокруг зелёные поля, голубое небо, чистый воздух и абсолютно никаких людей. Совсем.       Он точно вышел на своей остановке?       Было не так жарко, как он себе изначально представлял, лёгкая зелёная рубашка, наспех добытая из самой глубины старого шкафа и сейчас накинутая поверх белой футболки, не доставляла ему никакого дискомфорта. Тэхён, оглядываясь, зачёсывает светлые волосы назад, поджимая губы и ощущая поселившуюся внутри тревогу, что грозилась разрастись до огромных масштабов и перерасти в панику. Лалиса же ему практически на пальцах объяснила, когда и где выходить, не мог же он так легко всё напутать, верно?       Подступающую панику обрывает знакомый и такой желанный сейчас звук — где-то рядом едет машина. Он замечает её сразу же, облегчённо выдыхая и почему-то сразу же приходя к умозаключению, что та ехала именно за ним. Красный пикап, сбавив скорость, действительно вскоре останавливается перед парнем, и через открытое окно с пассажирской стороны ему мягко и приветливо улыбается женщина.       — Тэхён, верно? — Ким в ответ кивает, мгновенно расплываясь в улыбке и поднимая спортивную сумку. — Забирайся скорее.       Облегчение расплывается внутри подобно чему-то тягучему и тёплому, пока Тэхён забирается в чужую машину, сразу же вдыхая приятный сладковатый запах, благодарить за который, вероятно, стоило висящий на зеркале заднего вида ароматизатор. За рулём оказывается мужчина — на вид ему лет пятьдесят, тёмные волосы коротко пострижены и практически полностью захвачены пробивающейся сединой; плечи обтянуты красной футболкой, а на носу — солнцезащитные очки. Тэхён свои, к слову, потерял на автовокзале, когда искал билет на автобус по всем карманам. Защищаться от солнца теперь придётся козырьком кепки, потому что надеяться на расположенный где-то поблизости магазин не стоило. Мужчина было тянется к пачке сигарет на приборной панели, но его звучно шлёпают по ладони. Видимо, это и есть Чоны.       Госпожа Чон, нахмурив брови, в ту же секунду оборачивается к Тэхёну и меняется в лице — у неё густые русые волосы, едва тронутые сединой и стянутые в высокий хвост, белая блузка, заправленная в цветастую юбку и едва заметная россыпь морщинок, свидетельствующая разве что о любви этой женщины к улыбкам. Тэхён не может удержать себя от того, чтобы растянуть губы в ответ.       — Как дорога? Ты, наверное, устал и проголодался, — она осматривает его внимательно, но Киму вовсе не хочется спрятаться от этого мягкого взгляда.       Его живот, словно бы подтверждая чужие слова, сразу же издаёт громкие звуки — в этом не было ничего удивительного, он съел все свои сэндвичи спустя десять минут после того, как автобус тронулся с места, а потому всю оставшуюся дорогу с завистью смотрел на женщину, достающую из своей сумки бутерброды. Ещё и запах этот заполнил весь салон. А ведь Лалиса ему говорила, чтобы он взял с собой что-нибудь перекусить, потому что дорога долгая, а он сто процентов проголодается и будет пугать пассажиров автобуса криками китов, которые издавал его желудок каждый раз, когда в него не попадала еда каждые два часа. Тэхён же взял, но есть ему захотелось ещё на автовокзале. Наверное, так сказался стресс из-за поисков билета.       — Самую малость, — жмёт он плечами, сразу же замечая появившиеся во взгляде женщины смешинки. — Я хотел поблагодарить вас, Господин и Госпожа Чон, что позволили мне проходить практику на вашем ранчо.       — Нам только в радость, чем больше людей, тем веселее, верно? — Тэхён согласно кивает, хотя, наверное, не считает это высказыванием применимым к его жизни. Он буквально сбежал из общежития спустя всего неделю, начав едва ли не плакаться маме в сообщениях, что он не выдержит так жить. — И, пожалуйста, называй меня Хасыль, хорошо? А этого ворчуна — Джунхо.       Ким вновь кивает, ощущая себя, если честно, той самой игрушкой с качающейся из-за каждой неровности на дороге головой, которая уже вот лет как десять покоилась на приборной панели отцовской машины. Он умоляет себе не раскрывать от восторга рот, когда автомобиль сворачивает на просёлочную дорогу, из-за чего они оказываются буквально в зелёном море. До ужаса красиво — Тэхёну, всю жизнь прожившему в городе, очень нравится. Руки тянутся к рюкзаку, куда он закинул скетчбук, но он вовремя себя останавливает, обещая вернуться к тому немного попозже.       Он привык к каменным джунглям, к гулу людей и шуму сотен машин, а потому сейчас, когда вокруг не было ничего, кроме нетронутой человеком природы, его сознание затапливает неподдельный детский восторг.       Наверное, он порой относил себя к тому числу людей, которые попросту не понимают, как можно отказаться от всех удобств, предоставляемых городом, — доставки, скоростной интернет, огромное количество доступных для посещения мест, где можно запросто провести свободное время. Отдалённые же места, по скромному мнению Тэхёна, таким арсеналом не обладали, но не оценить то, что здесь было по-настоящему красиво, он не мог. Всё же в городе ты никогда не сможешь найти столько зелёной растительности. Кажется, будто бы они утопали в ней всё сильнее с каждой минутой.       Тэхён на секунду задумался о том, каково это — бежать по этому полю, касаясь пальцами высокой травы, покрытой каплями росы.       — Красиво, правда?       Джунхо не отрывается от дороги, когда задаёт этот вопрос. Он ловко крутит руль, объезжая ямы, и высовывает руку в открытое окно, ловя ладонью лёгкий ветер. Тэхёну хочется тоже, но он не решается.       — Очень, я никогда раньше не был в таких местах, здесь просто… Потрясающе, — наверное, он звучит достаточно воодушевленно для того, чтобы Хасыль мягко рассмеялась, а её муж удовлетворенно хмыкнул.       — Я думаю, Чонгук с удовольствием покажет тебе окрестности.       О Чонгуке ему Лалиса тоже рассказывала, так что Тэхён его уже заочно знал. Внук владельцев ранчо, на год младше самого Кима, а ещё просто замечательный человек, если верить впечатлениям Манобан. Тэхён не то чтобы словам подруги не доверял, но всё же предпочитал составлять мнение о людях только после личного знакомства с ними, поэтому на данный момент очень дружелюбный и милый Чонгук был для него просто Чонгуком. Тем более, Лалиса отказалась показывать ему чужую фотографию, оправдывая это тем, что так он сразу влюбится. Вновь же, не то чтобы Ким был чересчур влюбчивым человеком, но Манобан слишком хорошо знала, какие люди ему нравятся. Поэтому с просто Чонгуком всё же хотелось как можно скорее познакомиться.       — Расскажешь что-нибудь о себе?       Тэхён отрывается от разглядывания раскинувшейся за окном природы и поворачивается к смотрящей на него через зеркало заднего вида Хасыль.       — Да особо нечего рассказывать. Учусь на биолога, в свободное время часто гуляю с друзьями, увлекаюсь рисованием и иногда играю на гитаре.       — Я бы с удовольствием послушала, как ты играешь.       — Я не взял гитару с собой, — он запоздало понимает, что женщина, вероятно, видела, что у него с собой той не было, но слова вылетают из него куда быстрее.       — Я знаю, у нас дома есть своя. Правда, она старая и на ней уже давно никто не играл, но, думаю, ты справишься с ней.       Он в очередной раз кивает — ну и чем не болванчик на приборной панели — и вновь возвращает своё внимание к окну.       Остаток дороги он изредка прислушивается к диалогу супружеской пары, пока те, вероятно, обсуждают свои повседневные дела. Лалиса рассказывала, что они владеют собственной конюшней и позволяют туристам, желающим осмотреть местную природу и насладиться её красотой, брать животных в аренду. Тэхён испытывал особую слабость к лошадям, а потому надеялся, что ему всё же разрешат покататься.       Ранчо Чонов оказывается куда больше, чем он себе представлял — уже издалека Тэхён замечает белый двухэтажный дом в колониальном стиле с верандой и, наверняка, множеством комнат. Немного в стороне от него пестрили красные строения, отведённые, как предполагал Ким, под сараи для животных. Позади дома раскидывались ярко-зелёные луга, а за ними — густой лес, который, по всей видимости, уходил куда-то в бесконечность. На лужайке возле белоснежного строения резвились две собаки, прервавшие свою игру только тогда, когда красный пикап затормозил в относительной близости от дома.       Об этом мечтают уставшие от городской суеты люди? О белых двухэтажных домах посреди полей и радостно встречающих своих хозяев собаках?       Тэхён такие места видел только на обложках журналов, которые его бабушка скупала едва ли не целыми тиражами — она любила читать их за завтраком, закинув ногу на ногу в своём излюбленном фиолетовом сарафане, и таким образом выражала некий протест собственному мужу. Дедушка же был заядлым любителем просмотра рыбалки вне зависимости от времени суток, а потому даже чтение бабушкой журналов за завтраками никак не влияло на разносившиеся по всей кухне впечатления и нравоучения очередного профессионального рыбака. Не то чтобы его дед относился к их числу, но считал себя таковым точно.       Запомни, внучок, говорил он, бери с собой на рыбалку друзей или всю семью. Но лучше всё же друзей. Женщина на рыбалке, внучок, — плохая примета.       Тэхён всегда соглашался. Спорить с дедушкой — гиблое дело.       Но, думается ему, его бабушка была бы не против жить в таком доме — два этажа, широкие окна, просторная веранда с плетёными креслами, аккуратные цветочные кусты возле ровных ступеней и свежий воздух, наполняющий привыкшие к выхлопным газам лёгкие. Наверное, она бы с удовольствием засадила всю территорию дома различными цветами, учитывая её любовь к тем и тот факт, что в её собственной квартире не осталось ни одного свободного от цветочных горшков подоконника.       Тэхён выбирается из машины и сразу же оказывается в плену — два пса, радостно виляя хвостами, обнюхивают нового гостя и подставляются под поглаживания. Наверное, они вовсе не предназначены для того, чтобы сторожить чужое имущество.       — Ты им нравишься, — поясняет Хасыль, подходя к нему ближе и слегка наклоняясь для того, чтобы почесать одну из собак за ухом. — Бак и Хьюго, они гончие, отгоняют бродячих псов и гоняются за дикими зайцами, Джунхо без ума от них, хотя я всё же считаю, что нужно было обзавестись собакой посерьёзнее.       Ким было открывает рот, чтобы ответить, но женщина перебивает его, резко выпрямившись и приподняв одну руку для того, чтобы подозвать к ним вышедшего из одного из этих одинаковых красных строений юношу:       — Чонгук, милый, иди сюда, я познакомлю тебя с Тэхёном!       Чонгук оказывается достаточно миловидным парнем — его русые волосы непослушно пушатся и закрывают собой взор шоколадных глаз и густые брови; на щеках и носу — россыпь очаровательных веснушек, похожих на звёздное небо, а под нижней губой прячется едва заметная родинка, которую очень внимательный тэхёнов взгляд подмечает мгновенно. На нём розовая футболка, заправленная в широкие светлые джинсы (мозг Кима решает, что те напоминают ему ковбойские штаны), а на запястье виднеется несколько тонких браслетов. Просто до ужаса очаровательно. Нет, серьёзно, Тэхёну Чонгук кажется по-настоящему красивым. У него не та красота, которую можно найти на обложках модных журналов или в популярных аккаунтах в социальных сетях, его красота ощущается чем-то редким и действительно настоящим, словно бы Ким подглядывает за чем-то, что для его глаз было вовсе не предназначено.       Чон подходит ближе и улыбается Тэхёну приветливо, протягивая руку. Ким сразу же хватается за неё.       — Привет, приятно с тобой познакомиться, — он не представляется, наверняка прекрасно понимая, что Тэхён знает о нём всю базовую информацию, получив ту либо от Лалисы, либо от его же бабушки.       — Мне тоже.       Он не знает, нужно ли ему всё же сказать своё имя в ответ, но склоняется к тому варианту, что Чонгук узнал то ещё тогда, когда его родственники только собирались выезжать за своим гостем.       От Чонгука пахнет сеном, яблоками и самую малость — вафлями. В их первую встречу Тэхён называет его у себя в голове книжным персонажем, потому что слишком многогранный, слишком впечатывающийся в память, слишком притягательный для того, чтобы нашлись силы хотя бы на мгновение отвести от него взгляд. Чонгук приветлив, улыбчив и внимателен. Он смотрит на Тэхёна с неподдельным интересом и запоздало всё же освобождает свою ладонь из чужой крепкой хватки, из-за чего Ким ловит себя на том, что ощутил из-за этого мимолётное огорчение.       Бабушка Чонгука тем временем приобнимает их за плечи и подталкивает в сторону дома.       — Нужно перекусить, знаю же, что проголодались теперь оба, — она улыбается широко, отгоняя от себя мельтешащих под ногами псов. — Разогреваю для вас суп. Ты же ешь суп, Тэхён?       Тэхён, конечно же, ест.

***

      — Это твоя комната, — Чонгук разводит руки в стороны, таким образом намекая Тэхёну получше рассмотреть своё новое место жительства.       Комната просторная, выполнена в светлых тонах и заставлена мебелью — Тэхён отмечает широкую кровать и стоящие по обе стороны от той прикроватные тумбы, на каждой из которых величественно располагались светильники; шторы пестрили цветочным принтом, а столик в углу был заставлен статуэтками лошадей. Ким сразу же обращает на это своё внимание, когда оставляет свою спортивную сумку возле большого и явно очень вместительного шкафа и бросает рюкзак на кровать.       Чонгук, словно бы сразу поняв, что именно заинтересовало Тэхёна, с улыбкой опускается на постель, выпрямляя ноги и растягивая губы в едва заметной улыбке.       — Коллекция дедушки, — поясняет он, когда Ким садится рядом. — Он с детства любит лошадей, его отец владел этим ранчо до него. Бабушка иногда смеётся, что он похож на ребёнка с этими фигурками, но мне кажется, что это прекрасно — проносить своё увлечение сквозь года, люди не могут быть слишком взрослыми для того, чтобы восхищаться чем-то, даже если это игрушечные лошади.       — Я раньше коллекционировал фантики, — Тэхён замечает, как Чонгук на его слова расплывается в уже более заметной улыбке. — Ты не одет как тот, кому приходится работать на ранчо.       Чон вскидывает одну бровь, из-за чего та мгновенно исчезает под густой чёлкой. Наверное, максимально странное замечание — а что, собственно, Тэхён ожидал здесь увидеть? Ковбойские шляпы и кожаные сапоги со шпорами?       — А как я должен был быть одет? В соломенную шляпу и джинсовый комбинезон? — ещё лучше. — Ты смотришь слишком много фильмов про фермеров, на самом деле всё куда проще.       — Не то чтобы я действительно смотрю фильмы про фермеров, просто, наверное, в обществе есть какой-то устоявшийся образ, понимаешь? Как, к примеру, врач. Ты же не можешь представить его у себя в голове без халата, так ведь?       — Но белый халат — это его униформа, у фермеров нет униформы, — Чонгук уже открыто посмеивается над ним, покачивая ногами в белых носках в воздухе. — Значит, ты проходишь практику. Тоже учишься на биолога?       — Ага.       — И тебе нравится?       Чонгук действительно кажется заинтересованным — смотрит на него своими большими глазами, и Ким сразу же понимает, о чём ему говорила Лалиса, когда называла этого парня самым очаровательным человеком на свете.       Тэхён окидывает его беглым взглядом, стараясь не задерживаться на россыпи веснушек на чужом лице и блеске тёмных глаз, а после немного откидывается назад, упираясь руками в постель позади себя.       — Да, нравится, это куда интереснее, чем кажется, — он поднимает глаза к потолку и на мгновение задумывается о том, что никогда раньше не спрашивал себя самого об этом. — А ты? Учишься где-то?       — На ветеринара, — Тэхён округляет глаза, хотя, наверное, не было ничего удивительного в том, что Чонгук выбрал именно эту профессию. — Хочу после выпуска открыть здесь свою клинику, в ближайшем к нам городе её нет, поэтому приходится платить ветеринару из соседнего, чтобы он приезжал и осматривал животных. Порой это бывает очень дорого. То есть, очень дорого, если ты понимаешь, о чём я.       Тэхён не понимает, но всё же согласно кивает, считая желание Чонгука облегчить жизнь местных фермеров достаточно благородным. Парнишка в его глазах становится похожим на ангела в розовой футболке. Он сам, наверное, сделал бы всё возможное для того, чтобы после обучения остаться в городе и окружить себя всеми удобствами, которых так не хватало в этих местах. Что-то вроде кинотеатров, ресторанов и ночных клубов. Но Чонгук же — этот красивый и до безумия улыбчивый парень — желал остаться здесь и помогать не только людям, но и животным. Он стремился к этой цели не только ради себя самого, но и ради других. Тэхён думает, что это всё же немного жертвенно, но сказать что-либо об этом не решается.       Потому что Чонгуку, как он поймёт позже, здесь действительно нравится. И в этом нет ничего удивительного — Тэхёну понравится тоже.       Понравятся эти цветастые занавески, коллекция фигурок на столике в углу его комнаты, запах сена и пробивающееся даже сквозь плотно задвинутые шторы солнце; понравится смех Хасыль и едва слышное ворчание Джунхо, понравятся вечно резвящиеся на улице собаки и позволяющий таскаться за собой хвостиком Чонгук.       Но это будет немного позже.

***

      Он просыпается от стука посуды, доносящегося до него с первого этажа вместе с обрывками чужого разговора. Тэхён практически болезненно стонет, переворачиваясь на другой бок и натягивая одеяло до самых ушей. Выбираться из тёплой постели совсем не хотелось, даже если его желудок издавал протестующее урчание из-за распространяющегося по всему дому запаха только что приготовленного завтрака. Наверное, ему всё же стоило бы спуститься вниз для того, чтобы показать себя очень воспитанным парнем, а не нагло сопеть до полудня, пока все жители дома уже по несколько раз бывали на улице и занимались различными делами. Но никто не спешил его будить.       Вчера, после разговора с Чонгуком, он остался в своей комнате едва ли не до самого вечера — разбирал вещи и иногда с едва ли не детским интересом поглядывал на игрушечный табун лошадей. Всё же дедушка Чон знал толк в фигурках — те были подобраны по размеру, из-за чего действительно производили впечатление некой целостной картины. Будто бы всё так и было задумано, а не собиралось годами.       На ужин его позвала Хасыль, наготовив столько различных блюд, что глаза разбегались. Наелся он, к слову, на несколько дней вперёд. А после того, как его живот был набит самой вкусной едой на этой планете, он с чувством выполненного долга плюхнулся на диван рядом с Джунхо и едва ли не до полуночи смотрел вместе с ним какой-то фильм про ковбоев, пока их не отправила спать спустившаяся на кухню за водой Хасыль.       Сейчас же, ворочаясь и жмурясь из-за скользящих по постели солнечных лучей, он искренне жалел о том, что не пошёл спать в то же время, что и отказавшийся от просмотра фильма Чонгук. Может, тогда бы ему не хотелось сейчас отмотать время назад и не поддаваться на безобидное предложение Джунхо?       Тэхён всё же поднимается с постели, сразу же заправляя ту и накидывая сверху плед — в глазах остальных жильцов казаться неряхой всё же не хотелось. Ванная комната находилась рядом с его комнатой, а потому он, прихватив с собой сменную одежду, уже спустя пару минут был там, а спустя ещё несколько — спускался на первый этаж, чувствуя внутри бодрость после утреннего душа.       На кухне же уже кипела жизнь — Хасыль крутилась вокруг плиты, пока сидящий за столом Чонгук очищал клубнику от зелёных плодоножек. Сегодня на нём была свободная клетчатая рубашка красного цвета и, да, в этом он куда сильнее был похож на фермера.       — Доброе утро, — он садится напротив Чонгука и улыбается, когда тот поднимает на него свой взгляд. Чонгук растягивает губы в улыбке в ответ.       — Доброе, ты выспался? Мы не стали тебя будить, всё же первый день, — женщина ставит перед ним кружку с дымящимся чаем и тарелку со стопкой блинов. Пахнет просто восхитительно. — Сегодня к нам должна приехать группа туристов, если хочешь, то можешь вместе с Чонгуком помочь им выбрать лошадей для прогулки.       Тэхён макает свёрнутый в треугольник блин в варенье, успев перед этим поблагодарить Хасыль за завтрак, а после поднимает голову, согласно той кивая на чужое предложение.       — Да, очень хочу, — ему в ответ мягко улыбаются, а сидящий напротив Чонгук никак не возражает, только закидывает в рот клубнику, не отрываясь от своего занятия. — А могу ли я как-нибудь тоже прокатиться верхом?       — Конечно, можете с Чонгуком прогуляться по Лисьей Тропе, думаю, тебе понравится, — Хасыль воодушевлённо размахивает лопаткой, пока возится над очередной порцией блинов. — С неё открываются такие виды, просто непередаваемая словами красота. Да, обязательно там погуляйте.       Ким переводит свой взгляд на Чонгука ровно в тот момент, когда тот смотрит на него. И что-то внутри неожиданно ёкает — на лицо лезет дурацкая улыбка, а сердце заходится в беспокойном ритме. Он запоздало прячется за кружкой, хотя чересчур внимательный Чон, конечно же, успел всё заметить и даже тихо хмыкнуть себе под нос.       После завтрака они сперва отправляются в курятник. Тэхён не ощущает никакого подвоха ровно до тех пор, пока Чонгук не передаёт ему в руки ведро с зерном, попросив покормить кур. В этом нет ничего сложного, убеждал он себя, стараясь не обращать никакого внимания на слишком довольную улыбку Чонгука — тот, наверное, просто был рад, что Тэхён не старался как-либо избегать всяких поручений. Думает он так до тех пор, пока перед ним не оказывается явно настроенная не очень дружелюбно птица.       Чонгук ему в спину кричит, что это Боб, Тэхён же в своей голове называет того Терминатором. Во всяком случае, на Боба этот агрессивный петух явно совсем не был похож. Он расправлял крылья, будто бы таким образом стараясь казаться ещё больше и внушительнее, но Киму было достаточно одного взгляда на острые когти этой птицы для того, чтобы понять, что этот бой он проиграет с вероятностью в сто процентов.       Но, наверное, хохот Чонгука того стоил.       Потому что Тэхён, едва не бросив то самое ведро, бежал в его сторону, повторяя одно и то же слово в надежде на то, что оно ему поможет избежать участи стать жертвой петуха. Чонгук едва ли не складывался пополам от смеха, но всё же позволил парню спрятаться за собой, таким образом заслонив от мгновенно успокоившегося Боба. Просто какое-то сумасшествие.       — Ты ему понравился, — изрекает Чон, забирая у него ведро и направляясь в сторону курятника. Тэхён держится рядом с ним, с подозрением поглядывая на петуха и ожидая от того внезапное нападение со спины. — Он, на самом деле, хороший, просто иногда любит показывать свой характер.       Тэхён не то чтобы верит Чонгуку, потому что нахохлившийся Боб никакого доверия не внушал.       Конюшня оказывается достаточно большой — Ким было собирается спросить у Чонгука о том, как они со всем справляются, но вовремя замечает вышедшего из здания рабочего. Тот приветливо машет им рукой, удобнее перехватывая ведро с водой свободной, и Чонгук улыбается ему в ответ, пока ведёт Тэхёна ближе к кучке людей. Он не особо участвует в разговоре Чона с желающими прокатиться верхом людьми, только изредка поглядывает на его сосредоточенное лицо. Он выясняет у туристов, сидели ли те раньше в седле, хорошо ли они вообще умеют в том держаться, знают ли, как контактировать с лошадьми и многое другое. Таким образом он, вероятно, подбирал каждому соответствующую лошадь.       Кому-то он доверяет самую спокойную и добрую кобылу, которая, по словам самого Чонгука, никогда в своей жизни даже не пыталась выкинуть всадника из седла. Кому-то же позволяет сесть на более молодого жеребца, но берёт с мужчины обещание, что он действительно будет вести себя с тем очень осторожно. Турист убеждает его, что он хорошо знает все правила поведения, а потому вернёт коня в целости и сохранности.       Тэхён с некой тоской наблюдал за тем, как люди, забравшись на лошадей, удалялись всё дальше от ранчо.       — Всё ещё хочешь прокатиться? — спрашивает Чонгук, на что Ким только кивает головой и удаляется вместе с парнем в сторону конюшни.       Он не сидел в седле уже достаточно давно для того, чтобы ощущать некое беспокойство, но Чон выглядит достаточно спокойным, когда седлает коней и передаёт поводья в руки стоящему рядом Тэхёну.       — Так почему Лисья Тропа?       — Да кто знает, — Чонгук жмёт плечами и ловко садится в седло. — Просто кто-то так назвал её однажды и с тех пор так только и говорят. Лисы там, к слову, совсем не ходят.       — Значит, можно было назвать как угодно? — он забирается в седло следом, похлопывая коня по шее. — Например, Волчья Тропа? Или Заячья Тропа?       Чонгук улыбается, подстёгивая свою лошадь, чтобы та сдвинулась с места.       Он позволил Киму ехать на Цезаре, сразу пояснив, что его гордое имя вообще ничего не значит — жеребец был смирным и спокойным, тихо фырчал себе под нос и особо не возникал, когда Тэхён явно ёрзал на нём, стараясь усесться поудобнее. Сам же Чонгук сидел на вороной кобыле, в тёмных глазах которой можно было не просто увидеть своё отражение, но и прочесть некое нетерпение, — она лениво переставляла ноги, иногда вскидывала мощную голову и стучала копытами, явно желая поскорее сорваться с места. Цезарь её желаний не разделял — похрапывал от поглаживаний и словно бы не стремился переходить на более быстрый темп.       Знакомый двор достаточно быстро остался позади них — Тэхён только один раз обернулся, чтобы взглянуть на ряд строений и выделяющийся на их фоне белый дом. Впереди их ждали ярко-зелёные поля, похожие на бескрайние моря, затягивающие в свои глубины неподдельной красотой.       — Где ты научился ездить верхом? — Чонгук слегка замедляется, позволяя Цезарю сравняться с явно недовольной подобным исходом событий Роэль.       — Мой двоюродный дядя владел конным клубом, мама иногда отправляла меня к нему в гости, там и научился, — просто жмёт плечами, переводя взгляд на парня. — Он был слишком мягкотелым для того, чтобы отказать моему щенячьему взгляду.       — Охотно верю. И ты часто у него бываешь?       — Нет, последние лет шесть точно ни разу с ним не виделся. Он переехал в Германию.       Чонгук удивлённо вскидывает брови:       — То есть, ты шесть лет не садился в седло? — Тэхён на это кивает, едва заметно приподняв уголки губ в улыбке. — Я бы не сказал, что у тебя был такой большой перерыв, ты очень хорошо держишься.       Получать подобную похвалу от Чонгука всё же приятно. Наверное, причина заключалась в том, что это именно он был тем, кто очень хорошо держался, но Ким останавливает себя от импульсивного желания начать хвалить этого парня в ответ.       — Спасибо, — он всё же благодарит, оглядываясь и с восторгом выдыхая скопившийся в лёгких воздух. — Ну и красота же здесь у вас, будто бы какой-то другой мир.       — Это и есть другой мир. Здесь люди пытаются жить в гармонии с природой, не строят зданий до небес и не покрывают землю толстым слоем асфальта, — Чонгук уводит лошадь немного в сторону, уходя с протоптанной тропы на более узкую и местами уже заросшую травой. — Разве это не делает это место совершенно другим?       Тэхён на мгновение задумывается.       Он никогда раньше не задавался подобными вопросами, но сейчас его мозг будто бы очень сильно хочет обработать мысль о том, как сильно отличаются городские люди от тех, что всю свою жизнь проживают в подобных местах. Ценят ли они в такой же степени встающее по утрам солнце? Могут ли позволить себя беззаботно гулять по лугам, касаясь ногами высокой травы? Тэхён же раньше даже не думал о том, каково это — не быть жителем каменных джунглей, не являться одним из тех людей, что каждое утро садятся за свой рабочий стол и становятся частью одной большой системы. Ведь жизнь здесь действительно очень сильно отличалась — ранние подъемы не из-за будильника, а из-за крика петуха; работа, которая не приносит никаких трудностей, а выполняется с огромным удовольствием. Люди здесь действительно жили.       — Думаю, ты прав.       Чонгук только кивает.       — В следующий раз нужно будет отправиться на пикник к озеру, — между делом говорит он, позволяя Роэль свободно мотать головой из стороны в сторону. Удивительно своенравная лошадь. — Вода уже достаточно тёплая, так что можно будет даже искупаться.       — Звучит очень заманчиво, не думаю, что смогу отказаться, — усмехнулся Ким, мгновенно загораясь желанием отправиться с Чонгуком на это его озеро.       — Ещё бы ты отказался, — он смотрит на него через собственное плечо, потому что Тэхён всё же немного отстал, стараясь своими глазами будто бы наделать множество разных фотографий. Ну и почему он не взял с собой фотоаппарат? — Вообще, прошлым летом в наших лесах видели настоящую пуму.       — Серьёзно?       Чонгук угукает, вновь отворачиваясь. Тэхён озадаченно хлопает ресницами, подначивая Цезаря ускорить шаг и нагнать чужую кобылу.       — Старик Ча слышал, как она кричала.       — Кричала?       — Да, пумы ведь совершенно не умеют рычать, они только издают своеобразные звуки, которые очень похожи на крик. Это как-то связано с их глоткой, что-то вроде этого. Ты же биолог, разве ты об этом ничего не знаешь? — он переводит на него свои тёмные глаза, улыбаясь одним уголком губ.       — Я биолог, а не зоолог, тем более отдельного занятия по пумам у меня не было.       — А зря, это же очень интересно.       Говорит Чонгук и позволяет своей кобыле сорваться с места.

***

      Всё же приехать именно сюда было правильным решением. Это Тэхён понимает уже спустя целую неделю работы на ранчо Чонов — не то чтобы его добровольную помощь действительно можно назвать работой, но ему нравилось воспринимать себя одним из трудящихся на этих землях людей. Он влился в общий режим — с виноватой улыбкой отказывался от поздних просмотров фильмов, вставал по первому же крику всё ещё ненавидящего его Боба, спускался на кухню одновременно с остальными жильцами дома и даже начал самостоятельно (но под надзором внимательного Чонгука) подбирать лошадей туристам; помогал Джунхо с ремонтом изгороди, носил вёдра с водой и вместе с рабочим по имени Линхо перетаскивал тюки сена ближе к конюшне.       Почти всё свободное от работы по хозяйству время Тэхён проводил с Чонгуком. Они катались верхом, предпринимали попытки установить дружественную связь между Кимом и петухом Бобом, выезжали вместе с дедушкой Чоном в ближайший город за строительными материалами и даже успевали купить там мороженое.       А ещё играли в бейсбол. Тэхён делал это на любительском уровне, а вот Чонгук вместе со своим дедом стояли на одном пьедестале с самыми одарёнными профессионалами. Впрочем, проиграть им всухую было не так и обидно. Это было даже весело, потому что Чонгук радовался каждой победе так искренне, что у Кима на лицо сразу же лезла самая дурацкая на свете улыбка, которую можно было бы оправдать тем, что он изрядно вымотался отбивать меткие подачи Джунхо.       Но сам Тэхён всё прекрасно понимал. Он знал, что всё это значит, потому что он не был глупым мальчишкой, он вполне себе мог отличить зарождающуюся внутри него симпатию от чего-то другого. Чонгук же был прекрасен в своём неумении сдерживать собственные порывы, проявляющиеся в осторожных взглядах и стремительно краснеющих щеках.       — Нет, это нельзя вырывать, — Чонгук хлопает его по руке, наконец привлекая к себе внимание и заставляя покинуть бухту глубоких размышлений. — Бабушка просто в обморок упадёт, если ты уничтожишь ей весь урожай.       — Да оно же всё одинаковое, — в ответ тихо возмущается Тэхён, поверженно вздыхая и вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.       Они вызвались помочь Хасыль в её личном маленьком огороде, на что та хоть и с сомнением, но всё же согласилась. И отныне у одного Ким Тэхёна велась ожесточенная борьба с сорняками, во время которой он пытался не уничтожить весь остальной урожай бабушки Чон. Это было сложнее, чем ему казалось изначально, потому что всё вокруг было… Зелёное. Как отличать то, что нужно оставить в земле, от того, что из этой земли нужно немедленно вырвать, — сложный вопрос. Знаний биолога ему для этого точно не хватало. Или, возможно, нужно было лучше готовиться к парам по ботанике, чтобы в итоге не ощущать себя слоном в посудной лавке, собирающимся уничтожить просто очаровательный огород добродушной женщины, принявшей его в свой дом и каждое утро готовившей ему просто восхитительные завтраки.       — Да разные они, — стоит на своём Чонгуку, который не испытывал никаких трудностей с тем, чтобы отличить сорняк от вполне себе посаженного специально растения. — Ты просто в облаках где-то витаешь. Смотри, у них же листья абсолютно разные.       Тэхён присматривается — ничего подобного. Разве только самую малость. Но только в том случае, если присматриваться.       — Это гиблое дело, — всё же приходит к своему выводу Ким, со скрытой досадой смотря на оставшуюся грядку. — Если я вырву ещё несколько «нет, стой, это не сорняк», то твой дед отвезёт меня обратно на автобусную остановку.       Чонгук тихо смеётся, стараясь особо не привлекать внимание Хасыль, занимающейся той же работой, что и они.       — Да брось, всё не так плохо.       Нет, всё очень плохо.       У него даже не получается найти что-то хорошее в сложившейся ситуации — он беспощадно сокращает численность урожая, пока сидящий напротив него Чонгук только мягко улыбается, иногда тихо посмеиваясь и вовремя уводя его руку подальше от овощей.       От длительного сидения на корточках знатно затекают ноги — это он осознаёт спустя ещё несколько минут. Чонгук же будто бы от подобной проблемы вовсе не страдает, продолжая со знающим видом очищать грядки от сорняков и иногда поправляя сползающую ему на лоб кепку. Тэхён всё же поднимается и сразу же издаёт болезненный стон, ощущая себя так, будто бы он шёл пешком несколько сотен километров. Бёдра сводит судорогой, пока голени стремительно немеют. И это он думал, что с его физической подготовкой всё в порядке? Да, у него просто безумно выносливое и подготовленное к абсолютно любым нагрузкам тело.       Работа в огороде в перечень этих нагрузок, как он выяснил, не входит.       Его кряхтение привлекает внимание Хасыль, которая сразу же поворачивается к ним, отрываясь от своего занятия, и с улыбкой оглядывает скрюченного Тэхёна, готового прямо сейчас начать плаксиво ныть, но гордость всё же не позволяет.       — Если устали, то можете отдохнуть, я сама тут дальше управлюсь, и без того очень хорошо мне помогли, — женщина улыбается, закрывая глаза от солнца ладонью, чтобы иметь возможность смотреть на парней. — В холодильнике есть компот, если что.       Тэхён тактично умалчивает тот факт, что он скорее навредил этому огороду, нежели помог, но всё же с довольной улыбкой и знатно уставшими ногами идёт вместе с Чонгуком в сторону дома.       Компот и отдых.

***

      — Ты никогда не думал о том, чтобы переехать в город?       Тэхён задаёт этот вопрос несколько дней спустя, сидя возле кровати и держа на согнутых коленях собственный скетчбук. Позади него, заняв практически всю постель, лежал разнеженный после душа Чонгук, изредка касающийся его волос и вызывающий подобными действиями у Тэхёна целый табун мурашек. Он действительно старался не реагировать на эти манипуляции, вспоминая слова Чона о том, что ему просто очень нравятся его светлые волосы, которые, по словам самого Чонгука, просто очаровательно пушились после душа.       Чонгук, услышав его вопрос, сперва молчит, прекращая перебирать прядки чужих волос. Тэхён даже думает, что он спросил что-то лишнее, из-за чего ему мгновенно хочется развернуться и извиниться, но позади всё же раздаётся голос.       — Думал. Раньше я мечтал о городе, мне нравился его шум, нравилось постоянное движение и огромное количество возможностей. Возможно, я хотел стать его частью, но сейчас мне больше нравится здесь, — кровать позади Кима едва слышно скрипит, когда Чонгук садится на той и берёт с оставленной на прикроватной тумбе тарелке кусок яблочного пирога. — Здесь по-своему хорошо, знаешь. Тихо, спокойно, так размеренно, я могу просто лечь спать и прекрасно знать, что меня ждёт завтра. Здесь нет суматохи, которая обычно присутствует в городе. Думаю, я действительно очень сильно люблю это место.       Тэхён понятливо мычит. Хотя, наверное, ничего он не понимает — его через полтора месяца с распростертыми объятиями будет ждать тот самый город, в котором он останется даже после выпуска. Даже если захочется тишины и спокойствия — он не является частью этого прекрасного места, о котором Чонгук говорит с явным восхищением.       От этого немного печально. От осознанной влюблённости — ещё сильнее.       — А ты бы не хотел после выпуска переехать сюда? — вдруг спрашивает Чонгук и опускается на пол рядом с ним, протягивая тарелку; Тэхён берёт пирог и тихо его благодарит. — Первое время ты бы даже смог пожить у нас. Преподавал бы биологию в местной школе.       От Чонгука пахнет цитрусовым гелем для душа, яблочным пирогом и шоколадом. Он смотрит на него из-под завивающихся на кончиках русых волос, пока Тэхён считает веснушки на его лице. Мысли разом путаются, потому что сидящий рядом парень прижимается к его бедру, смотря выжидающе и будто бы с желанием выпытать правду. Что-то вроде…       Ты же знаешь, что ты мне нравишься, верно? Не можешь же ты просто уехать.       И я тоже тебе нравлюсь, я это знаю.       Тэхён тихо выдыхает, сжимая пальцами края обложки скетчбука и опуская взгляд на наброски двухэтажного дома. Хотел бы он в будущем жить здесь?       — Я не думал об этом, — он честен с Чонгуком, ведёт плечом и бегает глазами по штрихам, оставленным простым карандашом. — Это всё достаточно сложно, понимаешь? Мне нравится здесь, но я привык к городу. Наверное, я просто боюсь так сильно менять свою жизнь.       Его руки пробирает лёгкая дрожь, выдающая внутренние метания — действительно, что он будет делать после выпуска? Как ему начать эту взрослую жизнь, как влиться в общество и стать его функционирующей единичкой? Может ли кто-нибудь дать ему учебник с необходимыми темами, чтобы он законспектировал главы и заучил материал?       Чонгук, всё ещё сидящий рядом и всё чувствующий, аккуратно накрыл тэхёнову ладонь своей, мягко сжав её. Внутри — колотящееся сердце, сжавшиеся от спазма лёгкие и сотни бабочек, от которых хочется подскочить на ноги и скрыться за дверью. Тэхён практически не дышит, когда его руку подносят к губам, а после невесомо целуют запястье. Едва ощутимое касание, но вокруг всё неожиданно затихает, позволяя услышать неровное дыхание каждого из них — Тэхён, по понятным причинам, всё ещё немного удивлен, Чонгук же явно нервничает. Смотрит на застывшего Кима своими большими тёмными глазами и было приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но его в эту же секунду затыкают поцелуем.       Целоваться с Чонгуком приятно, мягкость его губ дурманит и теплом разливается по всему телу, оседая в каждой его клетке и пуская по нервным волокнам импульсы, из-за которых кончики пальцев приятно покалывает. Тэхён осторожно обхватывает чужое лицо ладонями и выдыхает через нос, стоит только ощутить, как размякший под его касаниями Чон слабо приоткрывает губы, издавая словно бы вымученный стон.       Скетчбук забывается, как и упавший на пол кусок пирога, потому что в его руках мягкий и отзывчивый Чонгук, позволяющий целовать себя трепетно, так, что внутри всё отзывается сотнями фейерверков. Все мысли, до этого заполняющие голову, отходят на задний план и забываются, потому что куда важнее настоящий момент, тот самый, где Чонгук сидит рядом, где от него всё ещё пахнет свежескошенной травой и яблочным пирогом, где он мягко улыбается в поцелуй, укладывая свои руки поверх тэхёновых ладоней. Это громче любых слов, набатом звучащих на задворках сознания, сильнее любых переживаний и сомнений. Тэхён желает раствориться в этом моменте, отчаянно хочет, чтобы это лето никогда не заканчивалось. Чонгук же словно разделяет его мысли, прижимаясь ближе и окутывая Кима тем теплом, которое излучать умеет только он.       Тэхён отстраняется, прижимаясь лбом к чужому и едва касаясь чонгуковых губ своими. В груди шумно стучит сбившееся с привычного ритма сердце, а внутри ощущается незнакомая ему ранее лёгкость.       — Ты мне правда нравишься, — шепчет Чонгук, будто бы прямо сейчас рассказывает ему свою самую главную тайну.       Я знаю, я уже давно это знал.       Тэхён не может оторваться — в глазах у Чонгука миллиарды неизведанных звёзд, просторы нетронутых людьми земель и испепеляющая внутренности своей искренностью нежность. Там легко можно потеряться, остаться навсегда жить, поселиться одиноким странником и быть по-настоящему счастливым.       — И ты мне, — он большим пальцем поглаживает мягкую кожу, растягивая пухлые губы в нежной улыбке. — Ты тоже нравишься мне, Чонгук.

***

      Он опять стоял перед ним — настроенный на новый бой, готовый на деле показать, кто здесь главный. Тэхён, будем честны, не претендовал ни на курятник, ни на куриц, а потому такого отношения к себе не понимал, но Бобу было совершенно плевать на то, что Ким у себя в голове надумал, он собирался защищать свою территорию и своих женщин. Вновь же, не то чтобы Тэхёну всё это было нужно, он просто пришёл за яйцами, потому что Чонгук решил устроить настоящий сеанс принятия себя, где можно было бы свергнуть собственные страхи. Тэхён уверен, что всё это имеет смысл только в том случае, если ваш страх не является петухом с острыми когтями и убийственным взглядом.       Тэхён выставляет перед собой плетёную корзинку — единственное средство самозащиты, которое ему вручила бабушка Чон, — и нервно улыбается, замечая нахохлившуюся птицу.       — Ты здесь главный, хорошо? Я не отрицаю твой авторитет, более того, парень, я пытаюсь доказать всем остальным, что в этом месте именно ты босс, — это имело бы смысл в том случае, если бы пернатое оружие массового поражения хотя бы понимало, о чём ему толкует переживающий за сохранность своей одежды Ким, но все способы хороши, даже если и толка от них никакого нет, так ведь? Во всяком случае, Тэхён пытается. — Просто дай мне собрать яйца, зачем они тебе? Разве ты хочешь, чтобы маленькие цыплята мешали тебе развлекаться с твоими подружками? Просто подумай — несколько месяцев воздержания, о таком ты мечтаешь?       Вероятно, именно об этом Боб и мечтает, потому что расправляет крылья, слегка прижимая те к земле, ровно в ту же самую секунду, как только Тэхён делает шаг вперёд. А этот самодовольный петух оказался порядочным семьянином.       Стоящий позади Чонгук, вероятно, очень сильно сдерживает себя от того, чтобы не начать кататься по земле от смеха. Тэхён ему за это благодарен, потому что ещё ни разу в жизни он не ощущал себя настолько запуганным кем-то. Тем более обычным петухом. Тем более петухом, которого зовут Боб. Боже милостивый, кто вообще назвал его так?       А ведь день начинался так хорошо — его разбудил забравшийся к нему в постель Чонгук, который лишь выполнял просьбу бабушки разбудить Тэхёна и позвать на завтрак, а вовсе не полез нагло целоваться к сонному парню, широко улыбаясь из-за чужого ворчания о том, что он ещё даже не чистил зубы. Тэхёну нравилось быть с Чонгуком. Нравилось целоваться до болезненно припухших губ, смеяться вместе над анекдотами дедушки Чона, уплетать полюбившийся Киму до безумия яблочный пирог, без которого, если честно, он уже не представлял свою жизнь. Нравилось лежать вместе под тёплым одеялом и слушать то, как выразительно Чонгук читает те самые второсортные романы, буквально делая те в сотню раз лучше. Нравилось вместе ездить верхом, гулять до самого вечера и возвращаться домой достаточно поздно для того, чтобы пришлось тихо пробираться на кухню и брать что-нибудь из холодильника, утаскивая добытое в спальню.       Тэхён наслаждался, стараясь не думать о скоротечности времени.       — Нам нужно хотя бы короткое перемирие, ты сам-то не устал от этого? — Тэхён взмахивает корзинкой, на что петух рассерженно кудахчет. Ну да, разозли его окончательно, Ким. — Я позову Чонгука, если ты сейчас же не отойдёшь в сторону.       Угроза так себе, если честно, потому что названный герой всё же смеётся, едва не наезжая тележкой на устроившегося на земле Хьюго, — пёс обиженно подскакивает на ноги, но сразу же смягчается, когда его гладят по голове.       — Он чувствует твой страх и пользуется этим, — делает своё заключение доктор Чон, подходя ближе. — Просто дай ему понять, что ты не боишься, у тебя всё обязательно получится.       — Тебе легко говорить, это же не на твою жизнь покушается птица.       Но всё же он, собрав всё своё мужество в крепкий кулак, которой, если честно, от разъяренного петуха его вообще никак не спасёт, делает ещё несколько шагов вперёд, продолжая крепко удерживать плетеную корзинку и собираясь использовать её в виде средства самообороны. Боб в ответ напрягается всем телом, нахохлившись и приготовившись к молниеносной атаке, но так и замирает на месте, когда Чонгук, ловко подхватив Кима под руку, идёт вместе с ним к курятнику.       Сегодня победа за Ким Тэхёном, довольно проходящем на обратном пути мимо петуха с полной корзинкой яиц.       — На тебя похожи, — это он говорит, когда возвращается к Чонгуку, перед этим отдав свою добычу поблагодарившей его Хасыль.       На его слова звучно цокают языком и, наверняка, закатывают глаза — Тэхён не видит, потому что Чонгук запихивает траву в клетку, отталкивая подальше от дверцы любопытных кроликов. Те шумно передвигаются, стуча лапами по деревянному полу, покрытому слоем сена, и забавно дёргают своими носами. Тэхён же топчется позади, порой поглаживая носящихся вокруг него Бака и Хьюго — они ему, между прочим, тоже очень нравятся.       — Нам придётся сходить к соседям, чтобы я показал, кто очень похож на тебя, — говорит ему Чонгук, когда всё же выпрямляется и закрывает клетку, следом переходя к другой.       — Почему? — Тэхён послушно переставляет мешок, набитый травой, поближе к соседнему кроличьему домику.       Чонгук расплывается в улыбке и довольно отвечает:       — Потому что только они разводят баранов.       — Поверить не могу, ты назвал меня бараном.       — Они милые и пушистые.       — И упёртые.       — Несгибаемые личности.       Тэхён вздыхает и сдаётся, вновь подхватывая мешок и следуя за Чонгуком — дел у них сегодня действительно много, но зато после обеда они смогут поехать на озеро. От предвкушения тёплой воды и разделённого только на двоих времени внутри всё приятно сжимается.       Бак мокрым носом касается его ладони, привлекая к себе внимание, и Ким мгновенно тому улыбается, почесав за ухом и поймав на себе ревностный взгляд сидящего возле мешка Хьюго.       И как он сможет уехать из этого места?

***

      — Просто дай мне хотя бы разобрать рюкзак!       Чонгук смеётся и даже издаёт что-то похожее на визг, когда Тэхён обнимает его со спины и оставляет влажные поцелуи на задней поверхности шеи. Она у Чона оказалось удивительно чувствительной, из-за чего парень всячески изворачивался, привлекая к себя внимание оставленных в стороне Цезаря и Роэль — последняя, многозначительно фыркнув, взмахивает хвостом и отворачивается, пока конь всё ещё с интересом разглядывает развернувшуюся картину.       Тэхён только сильнее стискивает ладонями чужую талию, улыбаясь и прижимаясь губами к бледной коже. Чонгук же постепенно успокаивается и расслабляется в его руках, спиной прижимаясь к крепкой груди и склоняя голову к плечу, таким образом открывая Киму больше доступа.       — Ты вчера поздно лёг спать, — говорит он, не спрашивая, а скорее сообщая достоверную информацию. — Я проходил мимо твоей комнаты и видел, что у тебя горела лампа.       — Заполнял дневник практики, — Тэхён укладывает подбородок на чонгуково плечо и смотрит на водную гладь. — Первые недели я даже не притрагивался к нему, теперь нужно писать слишком много всего.       Чонгук понятливо мычит.       — А что… Что будет, когда ты уедешь?       В груди болезненно что-то трескается — разлетается на мелкие осколки и врезается ими во все органы, оставляя порезы и царапины. Тэхён поджимает губы и сильнее сжимает в своих руках Чонгука — мягкого и доброго, улыбающегося от каждой сделанной Кимом глупости и нежно смотрящего на него каждый раз, когда ему кажется, будто бы тот не замечает. Его Чонгука, потому что ограничивать их маленькую, но самую трепетную историю рамками лета не хочется. Тэхёну хочется так, чтобы по-настоящему и на то самое долго.       — Ничего не изменится, мы же учимся в одном городе, я приглашу тебя на свидание в кафе, ты пообещаешь мне, что подумаешь над этим, чтобы я немного понервничал, а потом мы всю ночь будем гулять по ночному городу и целоваться под фонарями, — Тэхён мягко улыбается своим мыслям, а следом слышит тихий смех парня.       — А если я скажу, что занят? Что я весь вечер учусь, что будешь делать?       — Залезу к тебе через окно…       — Моя комната на четвёртом этаже.       — Тогда попытаюсь завоевать доверие вашего охранника, — не сдаётся Ким.       — У нас охранница, — весело добавляет Чонгук. — И для того, чтобы завоевать её доверие, нужно очень сильно постараться.       — Ради тебя я готов хоть в ноги ей кланяться.       Чонгук смеётся и слабо ударяет Тэхёна по плечу, наконец выбираясь из тёплых объятий, чтобы действительно начать разбирать собранный Хасыль рюкзак.       — А потом? — не унимается Чон. — Через год? Я о том, что… Мы же выпускаемся через год, я возвращаюсь сюда, а ты?       Тэхён Чонгука понимает, но сам не находит тех нужных ему слов. Он не знает — будущее ощущается чем-то далёким, той самой вещью, которую можно убрать на самую дальнюю полку и на какое-то время о ней забыть. Только вот Чонгук вовсе не хочет забывать, он словно бы с каждым днём, что неумолимо приближал дату тэхёнова отъезда, начинал нервничать всё сильнее, хотя и прекрасно знал, что в городе они вновь встретятся и будут поддерживать общение. Они не расстаются. Тэхён его не бросает.       — Давай подумаем об этом позже, хорошо? У нас есть целый год, солнце, — Ким улыбается ему, рассматривая россыпь веснушек и подрагивающие пучки ресниц. — А потом мы с тобой решим и этот вопрос.       — Я не смогу остаться в городе, ты же…       — Я знаю, Чонгук, — он подходит ближе и обхватывает лицо Чона ладонями, целуя того в мягкие губы. — Я не прошу тебя об этом, я просто хочу, чтобы сейчас мы наслаждались тем, что имеем.       Чонгук кивает и вновь позволяет себе расслабиться.       Они достают приготовленные бабушкой Чон сэндвичи и усаживаются на плед, скидывая с ног обувь. После проделанной за весь день работы и дороги до озера хотелось есть. Даже обычная ветчина с сыром и зеленью, спрятанная между двумя кусками хлеба, казалась сейчас даром самого Бога. Чонгук приваливается к его плечу и укладывает на него голову, прикрывая глаза.       Тэхёну хорошо запомнится этот вечер — тёплая вода, громкий чонгуков смех, ржание лошадей и осевший на кончике языка вкус приготовленных с явной заботой сэндвичей. Он запомнит разнеженного Чона, прижимающегося к нему так близко, что перед глазами начинало искриться от всепоглощающей любви к этому человеку. Запомнит тихое пение, стрекотание насекомых и окрасивший поверхность воды закат. Ласковые поцелуи и любящие глаза. Тэхён будет лелеять эти воспоминания всю свою жизнь, обустроит отдельную комнату для их с Чонгуком совместных моментов, созданных совершенно случайно или же целенаправленно, и будет беречь ту, заботиться о ней и ревностно охранять ключ.       Тэхён в этот вечер, позволяя Чонгуку накинуть на него тёплую кофту, мягко улыбается всему миру — оранжевым облакам, уходящему солнцу, возвышающимся деревьям и едва заметно колышущейся траве.       Он с Чонгуком по-настоящему счастлив. И отказываться от этого ему совсем не хочется.

***

      Ким нетерпеливо топчется на месте, смотря на приближающегося к нему Чонгука — тот вёл за собой годовалого жеребёнка, который с интересом и лёгким испугом осматривал всё, что его сейчас окружало.       — Самое главное — глаза, — сообщает ему Чон, как только подходит ближе. — Всё тело лошади может многое рассказать о том, что она чувствует, но именно глаза делают это лучше всего. Сейчас он напуган, даже если и старается делать вид, что он вовсе не такой слабак, каким мы его себе представили, — голос у Чонгука становится тихим и размеренным, когда он поворачивает голову к коню, заглядывая в его тёмные глаза. — Он не знает, что мы будем делать, его это пугает, он никогда в своей жизни не знакомился с седлом.       Тэхён никогда не становился свидетелем именно этой стороны работы с лошадьми — он всегда встречался с уже обученными и приученными к седлу животными, которые прекрасно понимали, что амуниция не причинит им никакого вреда. Но сейчас перед ним стоял молодой и неопытный конь, смотрящий на любую незнакомую вещь с зарождающимся внутри первобытным желанием рвануть прочь.       Чонгук ласково касается шеи жеребёнка и наконец переводит взгляд на Тэхёна.       — Хочешь дать ему имя?       — Я?       — Сомневаюсь, что дедушка оценит такой выбор имени для лошади.       — Может, Гранат? У него достаточно насыщенный окрас.       — Что думаешь? — Чонгук обращается уже к коню, и с помощью его лежащей на узде руке тот кивает головой. — Думаю, ему нравится.       Тэхён расплывается в ответной улыбке, а после берётся за эту же узду, когда Чонгук его об этом просит. Гранат топчется на месте и дёргает ушами, внимательно осматривая нового человека. Конь дёргается немного в сторону, когда ощущает прикосновение чего-то чужеродного к своей спине, и стоящий возле него Чон вскидывает бровь, кидая намекающий на что-то взгляд прямиком на удерживающего Граната на месте Тэхёна.       Он должен успокоить его, так ведь? Конечно же.       — Хэй, — Тэхён звучит ласково, привлекая к себе внимание годовалого жеребёнка. — Это всего-то потник, дружок, тебе вовсе нечего бояться, ты же уже с ним знаком, так ведь? Конечно же. Сегодня тебе нужно познакомиться с седлом, в нём тоже нет ничего страшного, ты же будешь смелым парнем, верно? Да, вот так, хороший мальчик.       Возможно, конь действительно отвлёкся, потому что Чонгуку удалось без особого труда закинуть на того потник. Тэхён ощущал восторг от своей маленькой победы — да, он всего-то удерживал юного жеребца на месте, позволяя Чону проводить свои незамысловатые манипуляции, но ведь Гранат ему доверял.       — А сейчас седло, — говорит Чонгук скорее Тэхёну. — Держи-ка его.       Он поднимает седло и опускает то на Граната — конь, ощутив незнакомую ему до этого момента тяжесть, начинает едва ли не танцевать на месте, вскидывая голову.       — Всё же хорошо, чего ты завозился, обычное седло, — он старается звучать спокойно, как и Чонгук минутами ранее, когда обращается к разволновавшемуся жеребёнку. — Я знаю, что это необычно, но тебе просто надо привыкнуть.       Вряд ли Гранат верит его болтовне, но у него не остается выбора, когда узду перехватывает подошедший ближе Чон. Он благодарит Тэхёна и говорит и о том, что тот справился отлично, а после вместе с конём удаляется в сторону центра загона, оставляя Кима у ограды.       Тэхён же, уложив руки поверх изгороди, с улыбкой наблюдает за терпеливым парнем и пританцовывающим рядом с ним конём. Сегодня тот просто привыкает к тяжести седла, но Тэхён ловит себя на мыслях о том, что был бы не против когда-нибудь забраться на того верхом. Возможно, когда конь станет старше и крепче, Тэхён сможет отправиться на нём к полюбившемуся озеру и позволить жеребцу забраться в воду.       — Чонгук хорошо справляется с лошадьми, — его отвлекает раздавшийся совсем близко голос Джунхо; старик удерживает зубами сигару, поджигая ту и указывая рукой в сторону собственного внука. — Он любит животных. Помню, когда он был совсем маленьким, то забирался в лежанку к нашей собаке и спал вместе с ней, представляешь? Хасыль всегда начинала паниковать, когда не находила его в кроватке, но я-то знал, где нужно искать своего внука.       Он тихо хохочет из-за собственных воспоминаний, из-за чего и Тэхён улыбается.       — Он хороший мальчик, старательный, трудолюбивый и отзывчивый, мы его хорошо воспитали, — Джунхо поворачивается к Тэхёну и какое-то время молчит, будто бы изучает того своим внимательным взглядом, вынуждая Кима едва ли не сжаться до размеров горошины. — Я хочу, чтобы он был счастлив, понимаешь? А ты ему, видимо, очень нравишься.       — Господин Чон, я… — его рот открывается и закрывается, а сердце предательски замирает. — Он тоже мне нравится. И очень сильно.       Слова сами вылетают из него и звучат достаточно твёрдо для того, чтобы старик довольно хмыкнул, выдыхая облако сигаретного дыма. Вот так просто и без лишних увиливаний — да, ему нравится этот парень, он готов с ним быть рядом хоть всю оставшуюся жизнь, а потому важно обозначить свою позицию именно сейчас, даже если месяц — слишком мало, но ему хочется больше, ему правда это просто необходимо.       — Хорошо, ты славный парень, но не вздумай обижать моего внука, его бабушка будет в ярости, если он однажды заплачет из-за такого смазливого красавчика, — Джунхо растягивает губы в добродушной улыбке и переводит взгляд на расхаживающего по лужайке с конём Чонгука. — Сейчас тебе может казаться, что месяц — это маленький срок, но я сделал предложение своей девушке через три месяца после нашего знакомства. Сейчас у нас есть своё ранчо, уютный дом и самый лучший на свете внук. Иногда люди годами притираются друг к другу и остаются возле разбитого корыта, пока другие выбирают друг друга через пару месяцев после знакомства и не ошибаются в своём выборе.       Ким не находится с ответом. Он лишь смотрит на Чонгука и думает о том, что он никогда не станет сомневаться в том, что так или иначе будет касаться этого парня. Возможно, ему не нужно бояться будущего, если в нём обязательно будут пушистые и мягкие волосы, которых так приятно касаться пальцами, веснушки, звёздной россыпью оставшиеся на чужом лице, и глаза, похожие на две бусины.       Если его будущее — это Чонгук, то ему не стоит о нём переживать.

***

      — Бабушка и дедушка уехали в гости, вернутся через пару часов, — Чонгук появляется на пороге его комнаты после того, как Тэхён уже заваливается в постель после сытного ужина и быстрого душа. — У меня есть предложение.       Ким с интересом смотрит на парня, вопросительно вскидывая бровь и прослеживая чужой путь до его же кровати. Чонгук выглядит… Воодушевленным. Он смотрит из-под густой чёлки и переминается на месте буквально пару минут, а после забирается в постель к Тэхёну. Если быть предельно честным, то Ким прямо сейчас готовился пустить парня под своё одеяло и обнять его, чтобы можно было вместе посмотреть очередной фильм или же просто поболтать, но он совсем не ожидал того, что Чонгук сразу же заберётся на его бёдра, откинув то самое одеяло в сторону.       Тэхён не был девственником, более того — он вполне себе был уверен в своих навыках любовника, но Чонгук в его глазах всё ещё оставался той самой невинностью, развести которую на влажные поцелуи с языком было сродни настоящему подвигу. А сейчас тот восседал на нём и смотрел с хитрым прищуром, из-за чего удивлённый подобным исходом событий Ким даже не заметил, как уместил собственные ладони на крепких бёдрах. На очень крепких бёдрах — Чонгук легко бы мог задушить его ими. Не то чтобы у Тэхёна был кинк, но отрицать очевидное всё же было достаточно глупо. Ему нравились чонгуковы бёдра до ощутимого зуда в ладонях, которыми хотелось те сжать до появления отметин на бледной коже.       Во всяком случае, сражаясь с внезапно охрипшим голосом, Тэхён находит в себе силы улыбнуться и склонить голову к плечу.       — Что за предложение?       Поиграть в карты, конечно же.       — Ну не в карты же поиграть, — словно бы читая его мысли, отвечает Чонгук, сделав совершенно неосторожное движение бёдрами, из-за чего лежащий под ним Тэхён мгновенно напрягся.       — Посмотреть фильм? — Ким и сам не понимает, издевается ли он сейчас над Чонгуком или старается всё же свыкнуться с мыслями о том, что тот действительно пришёл к нему для того, чтобы переспать.       Чон усмехается и пробирается пальцами под растянутую кимову футболку — совершенно далёкую от того, чтобы хотя бы немного казаться сексуальной, и найденную на какой-то распродаже лет пять назад, с пятном от кетчупа на воротнике, которое не отстирывается никакими правдами и неправдами, и едва заметной дыркой где-то на левом рукаве. Но увлечённому своим делом Чонгуку на это будто бы всё равно, потому что его губы растягиваются в широкой улыбке, стоит только Тэхёну втянуть живот из-за чужих прикосновений, и следом очаровательно закусывает нижнюю, словно бы таким образом собираясь свою улыбку сдержать.       Ким сильнее сжимает пальцами чужие бёдра, сглатывая скопившуюся во рту слюну и внимательно следя за всеми действиями парня — тот ведёт ладонями выше, задирая футболку и прокладывая себе путь до груди. Это просто какое-то безумие чистой воды.       — Какой фильм ты хочешь посмотреть? — вдруг спрашивает он совершенно обыденно, наклоняясь и оставляя поцелуй где-то в области солнечного сплетения.       — Боже, — он перемещает ладони на чужие ягодицы и подтягивает Чонгука ближе, резко садясь и едва ли не сталкиваясь с парнем носами. — Ты же понимаешь, что у меня такими темпами встанет?       — Отлично, потому что именно этого я и добиваюсь.       Тэхён любил говорить своим друзьям, что у него просто железная выдержка, но сейчас та трещит по швам, потому что он не может сдержать себя от того, чтобы поцеловать Чонгука. Он чувствует, как парень запускает пальцы в его волосы и едва ощутимо сжимает те у корней, вынуждая Тэхёна простонать прямо в поцелуй и пальцами сдавить упругую кожу.       Чонгук приподнимается на коленях, следом вновь опускаясь и сильнее цепляясь за вжимающегося в него Тэхёна, на что тот только ощутимее едва ли не вдавливает парня в себя, призывая продолжать совершать незамысловатые движения бёдрами, благодаря которым всё стягивается практически морским узлом. Ким тихо порыкивает в мокрый поцелуй, зубами цепляя чужую нижнюю губу и улавливая слухом вырывающиеся из Чонгука стоны — плаксивые, долгие и тихие. Чонгук, восседающий на его бёдрах, смотрится слишком правильно, до такой степени, что воспалённый мозг Тэхёна отказывается правильно функционировать и буквально отключается, оставляя только разнеженного и едва ли не растекающегося чёртовой лужей Чона, так замечательно покачивающего бёдрами и обеспечивающего необходимое им сейчас обоим трение.       Тэхён прикусывает острую линию челюсти и пальцами пробирается под резину штанов, ощущая собственным телом, как вздрагивает от этого Чонгук.       — Тэхён, я… Я не думаю, что мы можем сегодня зайти настолько далеко, — говорит парень, задирая подбородок выше и позволяя Тэхёну выцеловывать выпирающий кадык.       — Ничего страшного, если ты боишься, то…       — Я не боюсь, я просто… Не готовился, понимаешь? — Чонгук ёрзает на месте, из-за чего Ким звучно стонет, сжимая в ладонях чужую задницу и практически начиная скулить из-за того, как быстро он возбуждался из-за просто сидящего на его бёдрах парня.       — Не беспокойся, мы можем сделать всё так, хорошо? — он носом ведёт по мягкой коже, оставляя очередной поцелуй где-то под чужим подбородком. — Просто продолжай тереться об меня, малыш, мы не зайдём дальше, пока ты об этом не попросишь.       Чонгук выдыхает какое-то ругательство, но послушно качается, позволяя Тэхёну направлять собственные движения и подстраивать их таким образом, чтобы было легче получить желаемое удовольствие. У Кима натурально плывёт перед глазами — такой нуждающийся и послушный Чонгук сводит с ума; он гонится за собственными ощущениями, сдавливает пальцами крепкие кимовы плечи и доверчиво подставляет шею под обжигающие поцелуи, начиная едва ли не натурально хныкать, когда Тэхён вскидывает собственные бёдра, имитируя фрикции.       Ему бы хотелось Чонгука разложить прямо здесь, снять с него всю одежду и облизать каждый участок фарфоровой кожи, оставляя после себя багровые отметины. Хотелось бы по-хозяйски раздвинуть его крепкие бёдра и устроиться между ними, удерживая ладонями те до тех пор, пока он не вошёл бы в Чонгука полностью, заставив того извиваться под ним и просить большего. И он непременно дал бы ему всё, потому что отказать Чону попросту не смог бы. Тэхён бы показал Чонгуку, насколько ему может быть хорошо, он заставил бы его кричать до сорванного голоса.       Но пока он здесь — удерживает парня на месте, направляет его движения и стонет в подставленное плечо, изредка вскидывая бёдра и наслаждаясь вырывающимися из Чонгука звуками. Он так хорошо движется на нём, наваливается всем телом и прижимает к собственной груди, вплетая пальцы в растрёпанные волосы.       Было ли ему смешно от самого факта того, что он готов кончить от обычного трения тел друг о друга? Нет, потому что ему казалось, что он мог бы позорно спустить только от одного вида Чонгука, покачивающегося в погоне за той разрядкой, которая ему так сильно была необходима. Он срывался на неконтролируемое хныканье, изводил самого себя и утягивал Тэхёна туда же, позволяя прочувствовать всё до самых мельчайших деталей. Чонгуку хотелось подарить все самые лучшие ощущения, сделать так, чтобы ему было хорошо, чтобы ему понравилось, и только после этого уже позаботиться о себе.       Чонгук оттягивает Тэхёна от своей груди за волосы, обрушиваясь на его губы мокрым и жадным поцелуем, сразу же юркнув языком во влажность чужого рта — Ким откровенно стонет, в очередной раз подкидывая Чона на себе и опуская одну из ладоней на его пах, чтобы сжать возбуждение через тонкую ткань домашних штанов. Чонгук на это скулит прямо ему в рот, подаваясь всё ближе и проезжаясь задницей по твёрдому члену, требующему как можно больше внимания.       — Я скоро, — шепчет Чонгук, ускоряя собственные движения.       — Я тоже, поработай бёдрами ещё немного… Да, вот так, ты справляешься просто отлично.       Голос хрипит на некоторых словах, срывается в конце предложений и выдаёт быстро колотящееся в груди сердце. Чонгук действительно делает всё хорошо, он словно бы старается превзойти все возможные ожидания, объезжая Тэхёна даже в одежде так, будто бы скачет сейчас на его члене. Ким, наверняка оставляя после себя следы, вдавливает пальцы в чужие ягодицы, поощряя парня и давая тому понять, что он делает всё правильно.       Тэхён кончает первым, упираясь лбом в обтянутое белой футболкой чонгуково плечо, и едва слышно шипит из-за продолжающего ёрзать на нём Чонгука, но не спешит того останавливать — только нахваливает, оглаживая ладонями поясницу и улавливая сбитый шёпот. Чонгук заваливается на него спустя минуту, из-за чего Ким падает назад, утягивая парня за собой и обнимая крепко, пробравшись руками под футболку. Чон сопит ему куда-то в шею, стараясь выровнять сбившееся дыхание. Тэхён обводит ладонями влажную из-за пота спину, мягко улыбаясь и целуя парня в макушку.       — Нам нужно в душ. Обязательно.       Чонгук согласно мычит.       — И переодеться. А ещё обязательно постирать вещи, мы очень грязные.       — Ага.       Тэхён хрипло смеётся.       — Чонгук?       — Что?       — Мне хорошо с тобой.       Сейчас, тогда и потом.       — Мне тоже с тобой хорошо.       Всегда.

***

      Солнечные лучи путаются в густых русых волосах, юркими линиями бегают по умиротворённому лицу и сливаются с мягкой улыбкой на губах. Тэхён щёлкает фотоаппаратом и просматривает получившийся снимок, в очередной раз цокая языком — Чонгук на всех фотографиях получался очень хорошо, а потому выбрать парочку, чтобы тот смог выложить их себе в аккаунт, просто не получалось.       Чонгук, лежащий в траве и подставляющий своё лицо под тёплые лучи солнца, совершенно ему не помогал, только изредка интересуясь, получается ли вообще что-то.       Последние дни они буквально не отлипают друг от друга — засыпают вместе, из-за чего Чонгуку приходится рано утром тихо пробираться в свою комнату; часто отправляются на озеро, гуляют по окрестностям, надоедают уставшему от них Бобу и помогают Гранату привыкать к седлу. Тэхён берёт на себя туристов, пока Чонгук сидит где-то рядом на ограде и забавно покачивает ногами. Наверное, дело было в том, что совсем скоро Киму нужно было уезжать. Тот самый день приближался с неумолимой скоростью, из-за чего хотелось ухватить всё, что только получалось — мягкие поцелуи, искренние улыбки, громкий смех, мимолётные прикосновения и тёплые взгляды. Тэхён знал, что это вовсе не конец, но грусть пробивалась куда-то глубоко и вынуждала с тоской поглядывать на постепенно собирающуюся сумку.       — Ну как? — Чон отвлекает его, вынуждая оторваться от лицезрения нового снимка и перевести взгляд на парня.       — Как и все предыдущие, — отвечает он. — Камера тебя чертовски сильно любит.       — Правда?       — Ещё какая.       Чонгук смеётся и перекатывается на спину, вытягивая руки вперёд и приглашая Тэхёна к себе. Ким же не отказывает себе в этом и сразу же ныряет в любимые объятия, устраиваясь между чужих разведённых ног и целуя Чона в усыпанную веснушками щёку, из-за чего тот очаровательно морщит нос, обнимая в ответ за плечи.       — Так ты пойдёшь со мной на свидание? Где-нибудь… Первого сентября?       — Это первый учебный день, я буду уставший, — фырчит парень, перебирая светлые прядки тэхёновых волос.       — Тогда второго?       — Мне нужно будет подумать об этом, мистер, ты ставишь меня в неловкое положение.       — Я ещё даже не уехал, но уже безумно сильно скучаю по тебе.       Чонгук под ним затихает, но не прекращает касаться волос и размеренно дышать. Он тёплый и солнечный — Тэхён любит сравнивать его с солнцем. Он мягкий и всегда всё прекрасно понимающий — его хочется называть самым комфортным человеком на этой земле. И вряд ли Тэхён будет сильно ошибаться, если заявит об этом всему миру.       Потому что у них с Чонгуком действительно надолго. У них с долгими свиданиями, с прогулками по ночному городу и с подтаявшим мороженым, что стекает по пальцами и оставляет после себя липкие следы. У них с долгими телефонными разговорами совершенно ни о чём, но в то же время — по-серьёзному о многом. У них с целью составить свой список лучших кафешек и с долгими бессонными ночами, заполненными подготовкой к экзаменам, и часовыми звонками просто для того, чтобы друг друга слышать. У них с волнением перед знакомством с родителями, с фотографиями для чонгуковых бабушки и дедушки, с огромным желанием в будущем завести собаку и кота.       У них всё обязательно на то самое навсегда, о котором мечтал Тэхён.       Он вспомнит об этом спустя тот самый год, когда у них будет свой собственный дом — не такой большой, как у Чонов, но зато до невозможности уютный и пропитанный их будущими воспоминаниями. Он будет помнить всё в самых мельчайших деталях, выпуская их общего пса на задний двор и опуская коробку с чонгуковыми книгами на пол за укрытым плёнкой диваном. Тэхён никогда и ни о чём не забудет, потому что появившийся на пороге Чонгук, удерживающий переноску с Черчем, их рыжим котом, вновь мягко улыбнётся, наполняя всё пространство настоящим солнечным светом.       Тэхён устроится на работу в местную школу и ему понравится. Чонгук будет помогать местным жителям и лечить их животных, каждый вечер возвращаясь домой и прилипая к Киму со спины, пока тот готовит ужин. Он будет оставлять нежные поцелуи в светлых волосах, проходя мимо и приглашая Тэхёна пойти вместе с ним спать, когда тот до самого позднего вечера станет засиживаться над тетрадями своих учеников.       Но всё это будет в будущем, а пока Тэхён обнимает Чонгука и наполняет лёгкие запахом окружающей их травы, слыша ржание гуляющих поблизости лошадей.       Сейчас Чонгук, окутывая его своим теплом, дарит Тэхёну всю свою нежность, до этого момента бережно хранившуюся где-то в грудной клетке. Он прижимается губами к мягкости пушистых волос и вдыхает запах чужого шампуня, таким образом впитывая в себя всего Кима и стараясь будто бы стать с ним одним целым.       Тэхён знает, они с Чонгуком будут вместе всегда, потому что обнимающий его парень в этом тоже уверен.       Потому что Чонгук отвечает ему честно, заглядывая в глаза и проникая в душу:       — Я всегда по тебе скучаю.