~~~
Сайно возвращается в Сумеру через день. Ноги несут его на Базар, к лотку с парфюмерией, в которой он совершенно не разбирается. Но стоит только подойти — и ноздри щекочет едва уловимый запах, от которого внутри растекается нежность. Он покупает флакон и уходит, поглаживая пальцем бумажную этикетку на темном стекле. Он не знает, когда окажется в деревне в следующий раз, но воспоминания — уверенность в том, кто его будет там ждать, — согревают и вселяют надежду. Его надежда пахнет ею — спокойствием, тишиной и знакомым, родным теплом.*
8 марта 2024 г. в 22:10
Сайно стучит в дверь, когда солнце окончательно скрывается за горизонтом, и воздух с каждой секундой становится холоднее. Мягкий свет окон манит к себе, словно маяк, даром что вокруг волны песка, а не моря.
Ответа нет. Сайно стучит еще раз, и через мгновение дверь распахивается.
Кандакия встречает его улыбкой и легким кивком головы.
— Не заблудился?
Сайно фыркает. Они оба знают, что он не теряется в пустыне вот уже десяток лет, но это их традиция. Вместо приветствия. Вместо простого «у тебя все хорошо?».
— Как видишь.
Кандакия улыбается шире и впускает его внутрь.
В доме сладковато пахнет высушенными фруктами, пряно — специями. От самой Кандакии пахнет знакомым теплом и спокойствием. Надежностью. Сайно ведет носом вдоль ее шеи, и Кандакия выдыхает — громко и сорванно.
— Чай, я так понимаю, нам не понадобится.
— А ты хотела?
Она смеется и сама тянет его ближе.
На ней нет привычных лент и узлов, только шелковое, кажется, платье, скользящее между пальцев Сайно, когда он отводит подол в сторону. Кожа у Кандакии почти горячая, мягкая, Сайно гладит ее по плечам и груди, сдвигая тонкое кружево белья, по талии — до самого бедра. Кандакия ластится навстречу, целует неторопливо, но глубоко, зарывается пальцами в волосы, надавливая на затылок.
Сайно тонет в нежности и уюте. С Кандакией хорошо — потому что тихо. Где-то там, за стенами низкого дома, скоро начнется песчаная буря. Еще дальше снуют пустынные хищники, которых отгоняет доблестная стража деревни. А здесь, в доме Кандакии, мир будто бы замирает, время останавливается — или вовсе бежит вспять, когда они опускаются на постель, и прикосновения становятся откровеннее, требовательнее, смелее.
Кандакия усаживается ему на бедра, перекинув волосы на одно плечо. Закрывает глаза, осторожно двигаясь вверх-вниз. Сайно держит ее за талию, выводит подушечками больших пальцев неровные круги, с удовольствием отмечая, как растекаются по ее коже мурашки.
С губ Кандакии слетает первый стон. Она разводит ноги чуть шире, упирается Сайно в грудь ладонями. Жмурится, кусая губы. Сайно приподнимается, целуя ее, и через пару движений Кандакия укладывается на него, позволяя самому контролировать темп.
Мир вокруг по-прежнему не обретает форм. Есть только удовольствие, радость единения, едва слышные стоны и вздохи Кандакии, становящиеся громче, когда Сайно опускает руку ниже и гладит там, где, он знает, ей нравится больше всего.
Голову кружит. Мысли путаются. От Кандакии, разгоряченной и разнеженной, пахнет ярче — приятнее. Сайно касается ее шеи губами, собирает запах языком, ощущая доверие и спокойствие так явно, будто это что-то осязаемое. Доверие на вкус оказывается сладковатым, словно фрукты харра. Спокойствие — пряность специй и тонкие нотки красноплодников.
И когда он целует Кандакию снова, улыбка ее оседает на губах невысказанным обещанием.
Они засыпают, обнявшись. Сайно перебирает ее волосы, пропуская длинные пряди сквозь пальцы. Кандакия дышит спокойно и ровно — и точно так же за ребрами бьется ее сердце.