Стрим, провокации и потери

Руслан выдерживает взгляд дольше приличного, Илья стыдливо чувствует, как внутренности обдает странным жаром. Очередной подтекст, деланая серьезность шутки, скрытая во множество слоев ирония — все это искрит в чужом взгляде, смешивается во взрывоопасную смесь и провоцирует. Провоцирует на что-то опасное и безрассудное. Лампы позади горят равнодушно синим, подчёркивая черты лица Руслана. Илья все ещё держится за трезвость — на сметающий все приличия взгляд он прикладывает тыльную сторону ладони к губам и давит взрыв смеха, переводя в очередной раз двусмысленность в шутку. Делать это с каждым разом становится всё тяжелее. Руслан послушно усмехается и выдает ещё колкость. Чат пестрит рядами из двух заглавных букв. Время летит абсолютно незаметно. Внутри множество раз все переворачивается, Илью швыряет на эмоциях и он, не контролируя, прикладывается к чужому плечу, заходясь в хохоте. Сжимающая в ответ рука Руслана на шее теперь кажется урванным кусочком мрачного удовольствия. Сам того не замечая, Илья подхватывает стиль игры, но не во взглядах и словах, а в прикосновениях. Изворачиваясь, чтобы Руслану приходилось волей-неволей его трогать, касаться, скользить, будто случайно, вдоль шеи, мазать по бедру по кромке шорт в попытках достать что-то на противоположном краю стола. Их общение сквозит недосказанностью и подтекстом провокации. Илья насильно тянет чужую руку и невинно сравнивает рисунки татуировок, выводя-указывая второй рукой узоры на предплечье Руслана, будто с интересом рассматривая и пытаясь найти сходства. Руслан же вполне приказным тоном и с абсолютно серьезным лицом говорит Илье показать остальные татуировки. Мазеллов с цветущей улыбкой оттягивает ворот футболки, оголяя пару лепестков и ключицу, с интересом вглядываясь в темнеющие нечитаемые глаза Руслана, который только усмехается молчаливо в своем стиле и удовлетворённо кивает. Илья теряет контроль и пропускает момент, когда Руслан поднимается с кресла и уходит за кадр, — взгляд Мазеллова в чат кажется удивлённо-испуганным — чтобы после приспустить штаны и с абсолютным спокойствием засветить фразой на лобке, не упуская момента похвастаться отсутствием волос. Илья запоздало выключает вебку, не глядя. Представшая картина действует гипнотически. Неприлично так долго и так откровенно пялиться, и запоздалые смешки не спасают ситуацию. Выдавленное: «Вот это тебе повезло...» — тоже. Руслан садится — Илья заторможен ещё несколько десятков минут. Он позволяет себе отпустить ситуацию, пару раз оказаться в двусмысленных словесных ловушках — острые ответки не генерируются перегруженным мозгом. Руслан видится в откровенно неправильных красках. Чудом Илье удается сдержать блядский румянец. Он прячет лицо в Завертине, утыкаясь в его светлую шерсть, пока тот послушно растекается в руках Руслана. И нет, Завертин не выступает поводом, чтобы, прижимаясь к пузу кота, одновременно с этим почувствовать кожей щеки кончики чужих пальцев. Нос щекочет шерсть, подло ухваченное касание щекочет грудь изнутри. Грань с каждым разом становится все тоньше, но трансляция включена и это даёт ощутимый гарант безопасности. Руслан так не считает, когда вбрасыват многозначительное: «После стрима покажешь татухи полностью». И взгляд намекающий в камеру обращает, на что Илья привычно ерничает, но затихает быстро. Бурлящий дофамин от непрекращающихся шуток толкает на риск, ребра болят от смеха и мышцы сводит от того же. Руслан курит его электронку, жрет кошачье лакомство, невозмутимо комментирует клипы Кашина. У Ильи в голове свистит шальная мысль, что целоваться с Русланом сейчас было бы очень не вкусно. Виснет на этом понимании и чуть ли не руками — яркими размашистыми жестами — отгоняет ее подальше, отчего мысль становится ещё сладостнее. Илья корит себя вполне искренне. Почти настоящая грусть пульсирует в солнечном сплетении — как можно опускаться до подобных мечтаний о друге? Сейчас Руслан, потом кто? Тоха? Но Руслан шутит про их случившийся секс до стрима, и череда умозаключений Ильи замыкается, приходя в начальную точку, мораль бледнеет, и все начинается по-новой. Замкнутый круг прерывает тишина. Плотная темнота обступает со всех сторон, и это все напоминает ту давнюю игру про пять ночей в пиццерии. Илья разочарованно стонет и лезет за фонариком, попутно объясняя Руслану, что в их доме принято периодически пропадать электричеству. На пороге появляется Тоха, подсвечивающий себе лицо и это выглядит натурально жутко. Мазеллов отпускает нервный смешок и направляет фонарик в лицо Руслану, с интересом глядя, как тот, матерясь, прячется за выставленной ладонью. Пока они записывают кружок оправданий, Тоха возвращается в комнату, Завертин трется о ноги и по звукам устраивается где-то на зашторенном подоконнике. Илья сетует на технику, лезет к проводам в надежде вырубить комп из розетки — очередное внезапное выключение когда-нибудь окончательно добьет его технику. Локтем из-за поспешности он задевает на честном слове держащийся на краю стола телефон. Тот победно летит на пол, закономерно падает вниз фонариком, и все вокруг снова погружается в густую темноту. Илья глушит обострившийся слух, тяжело сглатывает, стараясь успокоить скачущее от неловкости сердце. Он шарит руками и вспышкой стыда отдается понимание, что шарит он по чужой оверсайз футболке. Глаза медленно привыкают к темноте, белый хорошо виднеется под пальцами, Руслан переливчато смеётся, прикладывая ладонь к лицу. Зачем-то склоняется ближе и Илье становится натурально не по себе. Гарант безопасности стрима иссяк, а Руслан видится Илье человеком, который при желании может все. И как же стыдно было признавать, что именно это до головокружения привлекало Мазеллова. Илья ни за что не решился бы сам. Смешно — ему нужно, чтобы его добивались? Чтобы поставили перед фактом? Чтобы не оставили путей отступления? Будто в ответ на невысказанных вопросы, Руслан перехватывает руку у запястья. Илья дышит уже открыто, не стесняясь шума. — Ты чего? — играет он в адекватность. — Трахнуть тебя хочу, Илюш, — спокойный тон Руслана бьёт мурашками по ребрам, Руслан отдается в ушах многочисленным эхом, Руслан больше не играет. Илья выпадает от пошлой искренности — чужие пальцы стискивают талию и тянут на себя. В состоянии аффекта Мазеллов поддается послушно вниз, к Руслану на стул. Легче подчиниться, скинув в случае чего всю ответственность с себя. Паника нарастает постепенно, когда он с трудом различает тот самый гипнотический многозначительный взгляд, участившиеся дыхание и очертания твердого члена через объемные штаны, трущегося о задницу. Илью будто прошибает током и он подрывается вверх, рефлекторно вжимаясь грудной клеткой в чужую. Противореча самому себе, Мазеллов приникает щекой к влажной шее, замирая. Руслан на удивление шепчет что-то успокаивающее, что также идёт в разрез с его образом, но то ли ещё будет Илья думать о таких незначительных вещах, как образ. Изнутри все жжется и переворачивается. От чужого частого дыхания плавится рассудок. С каждой секундой ощущения касаний на своем теле становятся все ярче. Разум слишком быстро свыкается с ситуацией, уступая место подкатывающему возбуждению. Илья сдается — возвращается обратно, сдерживаясь от порыва прикрыть горящее лицо, про себя благодарит отсутствие электричества. Чужая рука на затылке мягко гладит, будто хвалит послушного щенка. Тело ощущается донельзя странно и противоречиво хорошо — даже когда он находится на чужих коленях с разведёнными ногами, где бедра обхватывают чужую талию. И давно у Руслана стоит на него? Илья сжимает зубы, давя всплески яркого удовольствия от пошлости его положения. Доигрался? Илья не отдавал себе отчёта, что стрим когда-нибудь закончится и Руслан несомненно перейдет рубеж. Он в рот ебет мораль, к счастью, пока только ее. Но Илье нравилась реакция и свои неоднозначные чувства от случайных касаний и детских провокаций. Не успевая испугаться, Илья вздрагивает — Руслан переходит в наступление, Руслан резко припадает к шее, ведёт мокрую дорожку от кадыка к мочке — и сам поражается своему чистому стону. Руслану нравится играть с чувствительной кожей уха, водя языком вдоль твердых изгибов, покусывая мягкие, обхватывая губами прохладную сережку. Его руки умело и развязно гуляют под футболкой Ильи, то щекоча спину, то выкручивая соски — будто отдельный вид удовольствия Руслана — это слушать удивлённые и стыдно высокие тихие постанывания от плавящегося парня. Илья тает быстро, елозит на чужих коленях сначала невзначай и неуверенно, а после размашисто и призывно. Руслан упорно не замечает, хрипит на ухо и, кажется, разбавляет ухмылку каплей яда, не отвлекаясь от дел. У Ильи тело горит, фантомные касания покрывают оголенную кожу (футболка в какой-то момент отлетела на пол), что сложно различить, где сейчас его мучает Руслан. Он не выдерживает. Прикидывает, с какой стороны прижимается к Тушенцову, пару секунд собирается с силами и дышит шумно. Внезапно даже для самого себя припадает к чужой шее губами, где по расчетам должна темнеть летучая мышь. Руслан вздыхает пораженно и чуть откидывает голову, позволяя Илье проходится зубами по своей коже. В ответ лишь шепчет с деланным разочарованием и сдерживаемым надрывом: «Татухи, сука, так и не показал». Илье хочется смеяться — происходящее вновь смахивает на театр абсурда. Илья выцеловывает линию челюсти и, наконец, мягко касается губ. Неуверенно, осторожно, коря себя за романтизм, сгорая от бездушной похоти в желании очеловечить ее. Метафоры затапливают больной разум, когда Руслан отвечает: обхватывает ладонями лицо Ильи и вгрызается в губы. Мелкие ссадины пощипывают, алая кожа колется изнутри из-за грубого терзания. Язык бесцеремонно гуляет по слизистой чужого рта, обводит ряд зубов, сплетается с языком. Влажные звуки жадных поцелуев особенно глубоко западают в разум Ильи. То, с каким желанием его трахают в рот языком, убивало все желание думать — получалось лишь позорно ныть в чужие губы. Страх не исчез, напомнив о себе при первом мгновении, когда они оторвались друг от друга, когда чувствовалось лишь влажное дыхание, бьющееся в губы, высушивающее слюну — Руслан будто задувал редкие ранки, нанесенные им же. Насладившись чужой потерянностью, он прикладывает ладонь к лицу Ильи, отмечая дошедшее до края смущение горящих щек. Мазеллову было все равно — он с мандражем ждал дальнейших действий, не в силах помочь, не в силах отказать. Он не видел ничего ровным счётом, поэтому когда чужие пальцы осторожно снимают очки, откладывают по звукам куда-то в сторону на стол, Илья упрямо прикусывает ноющую губу и покорно поддается отодвигающим назад движениям. Поясница упирается в край стола, сверху нависают под странный шорох. По инерции Илья чуть откидывается на вытянутых руках, упирающихся в поверхность, не понимая, чего и ждать от каждой секунды этой напряжённый атмосферы — хотя, кажется, в напряжении был только он один. Руслан ощущался как дорвавшийся до очень желанной цели, и даже чужая нерешительность вперемешку с острым смущением его не останавливала. Он продолжал играть, смакуя моменты и растягивая прелюдия, но когда доходил до дела, то действиями сметал все на пути, оставляя лишь опухшие губы, да алые щекочущие пятна на шее. Даже сейчас он многозначительно спускается ниже, припадает к груди, выцеловывая дорожки. Наигравшись, уже открыто прикусывает поверх тату на гладко выбритой коже. Горячий язык обводит ноющие засосы — Илья подставляется ещё. Возбуждение возвращается новой волной, тело горит и бьёт мурашками от контраста чужих холодных рук, охвативших его грудную клетку, живот втягивается, Мазеллов дышит поверхностно, приводя в движения ключицы. Он не подозревал, что следы на теле дадут такой взрывной эффект. Хочется позволить Руслану все, что только можно. Но Руслан и так берет все, что нужно, и Илья явно понимает, что назад дороги нет. Когда чужая рука сквозь шорты трогает бедра, он всё-таки зажимается, привычно подаваясь вперёд, ткнувшись в чужую подмышку. Руслан, кажется, отпускает смешок и одним движением спускает шорты с бельем вниз. Яркий вскрик глушится больным поцелуем. Илья сильнее откидывается на прохладную поверхность стола, ощущает коврик мышки и ноющую от нагрузки руку. Руслан легко приподнимает его за бедра и усаживает на край. На мгновение отрывается от губ и спокойно разводит ноги, и Илья стыдливо радуется, что в этот момент не видит чужого лица и не светит своим, исказившимся от панического смущения. Руслан высокий, даже в их положении их глаза точно на уровне друг друга. Тушенцов замирает, дышит где-то в районе плеча и медленно вводит первый палец. Илья морщится, не контролируя шипение. Вцепляется в полную силу в чужую оголенную спину всей длиной отросших ногтей. Терпит, пытаясь, следуя чужим указаниям не зажиматься, кусает губы и рвано дышит, и даже не вскрикивает, когда пальцев становится двое. Руслан делал все на странной привычке, с удовольствием в каждом, даже малейшем, движении. Через ткань штанов Илья снова чувствует упирающийся в бедро член и пропускает постыдную картинку, отражающую дальнейшие действия после подготовки. Мучает его явное желание и несдержанность, но на рефлексию сил нет совсем. Прибавляя третий палец, Руслан, наконец, смыкает кольцо вокруг члена Ильи, облегчая ноющие при каждом движении мышцы. Илье хочется мучительно зашипеть, выразить недовольство хоть как-то, не усталыми вздохами с придыханием, походившими на вздохи восхищения и наслаждения запретной ранее близости. Между ними правда будто зажигаются искры электричества, проходя после покалыванием изнутри. Но Руслан мог помочь ему чуть раньше, добавить вторую руку, легко скользящую по налившемуся кровью члену, на втором или первом пальце. Нет — он дождался, пока Илья дойдет до края в своем изнеможении, не зная, куда себя деть и как существовать в таком смущении. И выразить недовольство ему не дают. Пока Илья медленно обдумывает способ выражения справедливого негодования, к отверстию уже приставляют скользкую головку члена. Руслан уже устроился меж бедер, придерживая одной рукой ногу. Прошептав формальное, по интонации подстебывающее: «Готов?», он, не дождавшись ответа, толкается вперёд. Илья, кажется, задыхается. Запрокидывает голову, делая крупные глотки жаркой темноты. Спина опирается об опасно трещащий монитор, ведь уставшие руки медленно сгибаются в локтях. Руслан по инерции нависает сильнее. Входит не полностью, щадит пока. Движения привычные, дыхание сбитое, шея ощущается горячей испариной, когда Илья прижимается к ней в единственном спасении. Это странно, странно и неловко — ощущать член в себе, а не в ком-то другом. В особенности — член недавнего друга. Но последнее напоминание бьёт хлестким удовольствием — Руслан воспринимается охуенно ненормальным, абсолютно невозмутимым и противительно притягательным. Мозг с готовностью связал образ Руслана с ощущениями в теле, и былая повернутость вперемешку с неосознаваемой влюбленностью стала возвращаться. Темнота перестала быть помехой. С каждым равномерным толчком обжигающее удовольствие пронизывает тело. Да, его трахает тот самый друг. Но это, блять, охуенно. Будто в ответ на капитуляционные мысли Руслан ускоряется, невольно загоняя глубже. Член скользкий, но толкается тяжело, продираясь сквозь хоть разработанные, но сухие стенки. Илья шепчет про смазку и отсутствие гандонов, на что Руслан шершаво смеётся и перемещается вниз, к ящикам. Тягучая жидкость без запаха даёт необходимое скольжение, но Илье лучше не стало. Возбуждение нарастало, выворачивая низ живота, заставляя оставленный без внимания член изнывать от малейших случайных касаний из-за толчков Руслана. Темп значительно увеличился, по ощущениям в Илье была уже большая часть члена. Слух выкрутился на максимум из-за появления влажных пошлых звуков на входе-выходе. Илья же окончательно решает отпустить себя. Глупо в его положении отрицать то, ни с чем не сравнимое удовольствие. Хоть сгорать со стыда он не перестает, зато позволяет себе громче стонать, подаваться навстречу трахающему его Руслану и открыто плавиться от звуков, ощущений наполненности, терпкости пота и удерживающих его талию рук. Руслан замечает изменения. Руслан позволяет себе припасть к шее и без предупреждения впиться в нежную кожу зубами. Если до этого он старался оставлять следы там, где их можно скрыть, то сейчас рамки растворились окончательно. Илья сухо сглатывает, покачиваясь от усиливающихся движений. Боль от прикусанной кожи неприятно пульсирует, пока на кадыке жжется ещё одно пятно, но грубые толчки выбивают любые недовольства. Илья обнимает одной рукой, проходясь пальцами по бритому затылку. Из-за переключения внимания мышцы расслабляются и член входит глубже, наконец, задевая чувствительную точку. Пальцы рефлекторно сжимают волосы на чужой макушке. Голова вновь запрокинута, глаза, кажется, закатились — Илья просто не может этого ни увидеть, ни ощутить из-за передоза эйфории. Руслана заводят хрипящие стоны, он не сомневается и не останавливается ни на секунду, пока Мазеллов пораженно закусывает прислоненную ко рту костяшку. Пока комнату не озаряет тусклый свет. Глаза щиплет и колет изнутри. Илья пытается проморгаться, увидеть хотя бы стык потолка со стеной. Шея затекает и он медленно возвращает голову в прежнее положение. И тут же пораженно закрывает лицо, не в силах ответить на вызывающий горящий взгляд взъерошенного Руслана. Адреналин бьёт в голову, когда Тушенцов насильно оттаскивает руку от лица, прижимая к телу. Во рту — сухость пустыни, и Мазеллов облизывает губы, бессознательно и слишком часто, ещё не осознавая, какое внимание привлекает этим действием. Руслан же невозмутимо пожирает взглядом пару мгновений и склоняется, прижимаясь грудью к груди, устраивая подбородок на чужом плече, возобновляя ритм толчков. Илья загнанно дышит, страшным взглядом упираясь в линию синей лампы. Однако и правда становится проще без чужого объятого совращающим возбуждением лица. Адреналин возвращает податливость, как только Руслан это ощущает, то уверенно вгоняет до конца, по самый корень, насаживает, останавливаясь на долю секунды, придерживая за талию. Илье плохо от переизбытка эмоций, он вытягивается в струну, выгибая спину. Скрещивает ноги на пояснице Руслана, мажет рукой по отскочившей от резкого движения мышке, хватается за чужие плечи. Угол проникновения меняется. Руслан выходит из тела почти полностью, оставив лишь головку, чтобы с мокрым шлепком насадить вновь, проходится по точке, которая пробивает насквозь ярким удовольствием. Теперь каждое движение сопровождается попаданием с всплеском взрывающийся энергии. Руслан с мрачным удовольствием сжимает сильно вздрагивающее тело, пока Илья выстанывает нечленораздельные звуки ему на ухо. За взгляд Мазеллова цепляется покрытая татуировками спина, усеянная алыми царапинами. Ему страшно представить, что творится с его, все ещё покалывающей кожей шеи, но пока что эта боль ассоциируется с принадлежностью, а значит, с ещё большим удовольствием. На периферии слышится чей-то голос, разнящийся с хрипами Руслана. Мокрые шлепки прерываются. Тоха пытается узнать, крича из своей комнаты, почему они не переподрубают. Мазеллова натурально ведёт, кажется, он лишится рассудка, если ещё раз ощутит подобную неловкость. Хоть тело было на пике, усталость от вспышек наслаждения пока не ощущалась, ответить Илья просто физически не мог. Голос просто не выдавливался, а если бы выдавился, то сразу было бы ясно, почему он звучит так сорвано и надломленно. Руслан останавливается. Кричит что-то слишком низко и слишком раздражённо. Мол, нахуй вообще подрубу, все потом. Илья нервно хихикает, понимая, что Тоха странно затих. Илья мучительно вскрикивает от внезапного толчка и предательски быстрого темпа. Вздохи Руслана подозрительно учащаются. Илья давит всхлипы, смаргивает влагу. Кажется, тело слишком исходится от мучительной эйфории. Край опасно близко, и терпеть нет сил. «Кончай уже» — это максимум, который Илья выдавливает из себя, прижимаясь сильнее к движущемуся телу. Руслан, кажется, уточняет, куда именно, но Илье слишком плевать на такие мнимые мелочи. Шлепки ускоряются, вместе с ними пошатывается стол с мониторами. Поясница ноет, когда Руслан подхватывает его под бедра, толкаясь почти в вертикальном положении, — в нее упирается край стола. Кожа на бедрах стиснута до красных пятен, во взгляде Руслана — решимость и нарастающее бесконтрольное безрассудство. Илье впервые слышится тихий стон Тушенцова на высокой ноте — именно в тот момент он ярко кончает, пачкая чужой живот. Облегчение приходит с тянущим послевкусием, однако ощущается коротко и неполно, ведь толчки не прекращаются. Брови Руслана изгибаются, тело замирает и он обильно кончает, не выходя. Член внутри чуть ощутимо подрагивает, пара заключительных движений ощущаются особенно липко и влажно. Отверстие пульсирует, из-за этого сперма порциями выходит наружу. Поверхность вынутого члена блестит белым. Руслан осторожно отпускает чужие ноги, ставит Илью на пол, придерживая. Теплое семя больше не капает на пол, лишь течет по внутренней стороне бедра. Илья устало покачивается. Позволяет себя придерживать, осматривать. Руслан упирается взглядом во влажные ресницы, ласкает глазами сделанные собой засосы и зачем-то проводит пальцем по линии татуировки, выводя лепесток цветка. «Зачет татухи» — с придыханием говорит он, на что Илья лишь улыбается. Неуместная радость расползается в груди юркими змеями, цветет, когда его утягивают в непривычно нежный, чувственный поцелуй.