Не могу многого тебе обещать

Бесконечные порывы ветра трепали волосы Салли, пока он переносил коробки с вещами из машины в квартиру. Через час коробки наконец кончились, и отец, захлопнув багажник, молча ушёл. Салли предположил, что за продуктами, пожал плечами и вернулся домой. Перед зеркалом он выуживал листья из волос, смотря на неменяющееся выражение полиуретановой маски. Гизмо, едва слышно мурлыкая, тёрся о ноги хозяина. Из-за двери глухо доносился вой ветра, стучащегося в окна ветками деревьев. Мальчик наклонил голову вправо и вытащил последний листик из левого хвостика. Непривычно тихие соседи и непривычно светлая ванная. Всё непривычное. Но и ощущения тоски не чувствовалось. Другое и другое, привыкнется. За долгое время когда-то острые и больно ранящие чувства притупились и теперь практически не различались. Всё было одинаковым. Одинаково пустым и серым. Абсолютно безразличным. Приоткрывшаяся дверь заскрипела на несмазанных ржавых петлях. Живой глаз Салли скользнул к отражению входа в зеркале. Не поворачивая головы, он следил за тенью, чей хозяин находился за косяком. - Пап? Хозяин тени остался на месте, но и не ответил. Молчаливый. Салли прикрыл глаза, по его спине пробежал холодок. Каждый кошмар, который ему являлся, не находил ничего лучше, чем давить беззвучным явным присутствием. Наблюдать из-под дверной щели, заглядывать в окно за штору, таращиться из щели между дверками шкафа, таиться за креслом, сливаться с тёмным силуэтом стула, выглядывать из-за стола, тихо отбрасывать безмолвную и недвижимую тень, следить за Салли из-за стола. Из левого глаза выкатилась прозрачная слезинка. Сколько бы он ни сбегал, его всегда находят. Такие мрачные и надоедливые. Глаз вновь созерцал отражение потёртого протеза. Места меняются, а кошмары нет. Сколько можно. Это единственное, к чему нельзя было привыкнуть: постоянное постороннее присутствие, постоянно у кого-то на ладони. Мальчик обернулся, тень исчезла, словно никто и не заслонял жёлтый свет лампочки. Взгляд скользнул по дверному косяку, по странным царапинам. Сал скрипнул зубами и прикрыл глаза. Вдох-выдох. Всё это в его голове. Хлопнула дверь, на этот раз входная, послышалось шуршание пакета и ботинок. Нетвёрдой поступью вошедший добрался до стола и опрокинул со стола стакан. Грохот. Кот рванул под ванну. Анализируя каждый звук, Салли в голове рисовал картину происходящего: пьяный отец рухнул за стол, забыв, что он не в привычном месте и плюхнулся на хлипкий табурет. Табурет такого напора не выдержал. Тихой-тихой поступью мальчик подошёл к проёму и съехал на пол по кафельной стене. Папа снова топил в бутылке свой груз. Он так и не оправился от гибели жены. Так и не перестал бояться сына, которого преследовали кошмары. Но Сал сам был кошмаром для Генри. Он не мог смотреть на истерзанное личико Салли. Каждый раз его колотило от страха и отвращения к местами незаживающим рубцам и неживому яркому правому глазу. Бултыхание опрокинутой бутыли, стук донышка о деревянный стол. Генри всхлипнул. Голова мальчика прильнула к холодному стыку белых плиточек. Он судорожно и рвано дышал повреждённым носом. Существа, наблюдающие за Салли, отступили и словно расжали тиски на шее мальчика. Папа рядом, с ним не тронут. - Пап, - гулко раздался в ванной тихий голос. Стеклянная бутылка грохнула об стол в руке дрогнувшего Генри. Он не ответил. Наверное ему хотелось, чтобы ему показалось, что его позвали, чтобы на самом деле здесь никого не было. Больше самого Салли, Генри боялся только его кошмаров. - Папа, здесь кто-то есть. - Нет, - надломленный голос прозвучал глухо и совсем безнадёжно, - нет здесь никого! Мальчика тряхнуло от треска деревянной столешницы, на которую обрушился кулак отца. - Прекрати эти бредни и ужасы! Это всё в твоей голове! Никому ты не нужен! Зачем кому-то преследовать тебя?! Если бы нужно было, тебя давно уже убили бы! Ветер затих вместе со барабанной дробью веток. Салли вжался в свой угол. С крана упала капля воды, звучно оросив на долю секунды помещение звоном. Он снова почувствовал чей-то взгляд, холодное присутствие и будто бы дыхание. Мальчик перестал дышать, желая стать тише, чем сама тишина. В чём же он так провинился. Генри мутным взглядом окинул кухню и в пустоту прошептал: - Почему он не умер вместе с тобой, дорогая? Тихая квартира с двумя людьми, один из которых жутко боялся другого, а второй отчаянно нуждался в первом. - Я не знаю, пап. Может быть это мама хочет забрать меня. По звукам сознание Салли снова стало рисовать то, чего он не видит. Отец рывком встал из-за стола и торопливо стал рыться в коробке с вещами. Металлический лязг вилок и ложек в жутко шуршащем бумажном пакете просто оглушал. Мальчика передёрнуло от жутко мерзкого громкого шума, он всегда очень боялся что такой громкий шум спровоцирует существ на действия и заставит напасть. Он почти видел это ужасное бесформенное месиво вместо лица с черной бездонной пастью с такими же бездонными метвецки бледными глазами и страшные конечности с паучьими ломаными заострёнными пальцами, которыми тварь тянется к нему. - Папа, перестань! - Салли зажал уши ладонями и зажмурился, - Нет нет нет нет, пожалуйста, перестань! Слёзы одна за одной скользили по левой щеке мальчика, обжигая вскрывшиеся рубцы и шрамы. Не успел он раскрыть глаза, как почувствовал, как на его ногу наступили. Шарахнувшись прочь от входа, отпихиваясь ногами, Салли спиной прижался к противоположной стене и увидел Генри с безумно блестящими глазами и широкой улыбкой. Он наклонился и приближался к сыну медленными, но неотвратимыми шажшаками. Что-то блестнуло и отвлекло Салли от лица Генри. Зажатый в кулаке кухонный нож отражал свет, даже блики его стального лезвия были остры и резали взгляд. Беспомощно трепеща, сердце мальчика бешенно заходилось в паническом припадке. - Я отправлю тебя к матери. Ты же тоже хочешь этого, правда? - мальчик физически чувствовал, как шальные глаза Генри метались по его протезу, шее, плечам, рукам, животу. Вдруг они остановились на руках, на тоненьких запястьях мальчика. Спиной Салли чувствовал каждую плитку сквозь мокрую от холодного пота кофту. Генри замер. Всё его лицо было мокрым, глаза опухли и воспалились. В один момент он схватил сына за левую руку и подтянул его к себе. - Нет! Папа! Пожалуйста! - Салли забился в попытках освободить слабую руку из хвата отца, вцепился свободной рукой в его запястье и оцарапал Генри. - Всё хорошо, мой малыш, всё замечательно, скоро всё закончится, - Генри занёс лезвие и полоснул по запястью поперёк синих жилок вытянутой перед ним ручки. Мальчик пронзительно закричал и заметался, размазывая по белому кафелю кровавые алые капли. Мыщцы заныли от перенапряжения, слёзы лились бесконечным потоком, запястье сильно засаднило. - Папа! - через мгновение Салли услышал звон ножа, упавшего на плитку из кулака Генри. Отец завизжал, отдирая кота от своего исполосованного лица. Гизмо рычал и верещал, когтями раздирая кожу на лице мужчины, стремясь добраться до глаз, чтобы выцарапать их. Прижав к животу порезанную руку, мальчик кое-как поднялся на дрожащих ногах. Генри подскользнулся на крови собственного сына и, пытаясь не упасть, схватиться за что-нибудь, вытянул обе руки и грохнулся, ударившись головой о металлический бортик ванны. Задыхаясь, Салли попятился к двери, пока Гизмо не высвободил когти и был шанс на побег. Запинаясь, он рванул к двери, и, едва не упав, зацепившись кроссовком за порог, вывалился в подъезд.