В темноте

Я проснулся ночью от шороха и громких звуков, как будто кто-то скулил. Спросонья я даже решил, что в палатку забрался хищник, хотя на Зиме их просто нет, но уставший сонный мозг не сразу об этом вспомнил. Лишь открыв глаза и окончательно проснувшись, я понял, что это Терем мечется и стонет во сне. Похоже, ему снился кошмар. Я выбрался из спального мешка и осторожно потряс Терема за плечо. Он не просыпался, продолжая метаться, словно в бреду, и бормотать что-то неразборчивое. Тогда я тряхнул его изо всех сил, он сдавленно вскрикнул и ринулся ко мне, обнял, крепко вцепившись руками. Его трясло после кошмара, и я, конечно, обнял его, прижал к себе, успокаивающе что-то говорил и гладил по голове. Я далеко не сразу понял, какую ошибку совершил. Мне так хотелось ему помочь, что я совершенно забыл о том особом состоянии, в котором он сейчас пребывал. Только когда Терем прильнул ко мне губами, я понял, что натворил. Мне не следовало его касаться, тем более обнимать. Находясь в кемере, Терем не просто искал близости другого человека, он сгорал от страсти и вожделения. Я почувствовал, как жадно он впился в мои губы, и что самое ужасное, я не разорвал поцелуй. Я был сильнее, наверное, я смог бы оттолкнуть его и высвободиться из объятий, но я этого совершенно не хотел. Его страсть странным образом передалась и мне. Все дни, проведенные вместе, все сексуальное напряжение, копившееся от взглядов, разговоров, прикосновений, выплеснулось в один миг. Наверное, он почувствовал мои мысли, потому что его действия стали чуть осмысленнее. Поцелуй стал глубже, но медленнее. Он уже не кусал мои губы, а ласкал их. Одной рукой он обнял меня за талию, привлекая к себе, другой забрался под одежду, исследую мое тело. Терем выбрался из своего спального мешка, дав мне короткую передышку, увы, способность трезво мыслить так и не вернулась ко мне. Я был опьянен его близостью, его горячим дыханием, его жаждой. Он скинул верхнюю одежду, оказавшись обнаженным по пояс, и вновь прильнул ко мне. Я заскользил руками по его обнаженной коже и в этот момент понял, насколько все неправильно. Его действия с самого начала были властными, грубыми, быстрыми. Я списал это на страсть кемера, но теперь понял, что дело не в этом. Вернее, не только в этом. Терем был мужчиной. Плоская грудь и натянутая ткань штанов ясно об этом свидетельствовали. Странно, почему рядом со мной он все же вошел в кемер в мужской роли. Еще более странно, что меня это не заботило. Напротив, я испытал облегчение. Овладеть Теремом, принявшим женский облик, казалось неправильным. Словно я совершаю насилие, хотя это было, конечно, не так. Теперь все стало проще. Я толкнул его обратно на пол палатки, стянул с него брюки и взял в рот его член. Я совершенно не умел этого делать и старался только не причинить Терему боли. Впрочем, от меня и не требовалось особого умения. Все, что мне нужно было ― это держать рот открытым и принимать его в себя. Терем двигал бедрами, тяжело дышал и изредка стонал. Порой мне казалось, что он что-то бормочет, но слов разобрать я не мог. Несмотря на то волнение, что я ощущал, мой собственный член так и не достиг полной эрекции. Возможно, я был слишком измотан переходом, а может, все дело в мужской ипостаси Терема. Нусут. Он двигался достаточно долго, я уже начал уставать, но тут он выгнулся подо мной, громко застонал и залил мой сот своей спермой. Он все изливался и изливался, трясясь в судорогах экстаза. Когда он обмяк, я едва нашел в себе силы сплюнуть и прополоскать рот. Терем лежал неподвижно, лишь тяжелое дыхание свидетельствовало, что он все еще жив. Я привалился рядом. Он запустил пальцы в мои волосы и перебирал их небрежным движение. Очень женским, как мне показалось. ― Прости, ― наконец прошептал он. ― Нет, это моя вина, ― ответил я. ― Мне не следовало тебя касаться. Он молчал так долго, что я решил, он уснул. Что ж утром мы сделаем вид, что ничего не произошло. Хотя, что в сущности такого? Мы оба этого хотели, пусть он и был в кемере. Я никогда ни любил мужчин, но и отвращения к однополым отношениям не испытывал. Я, правда не знал, как этому относятся на Зиме, да и случается ли такое. Мои мысли прервал его шепот: ― Мне снился брат, ― пауза, ― прости. Я вдруг понял с абсолютной ясностью, каким идиотом был и когда винил себя, и когда пытался не поддаться страсти, и когда подумал, что между нами может быть что-то большее, чем дружба. Я откатился от него и завернулся в спальный мешок. Все же утром мы сделаем вид, что ничего не было.