обезьянки ноль

Ожидание подтачивало тревогу. Первая вылазка в наружный мир (поводок, сдавивший его шею, слегка ослабили), который он покинул около десяти лет назад, припрятав своё прошлое в подземных переходах Кюсю. Ему приказали смять своё имя в ком и проглотить – оно было горьким и царапало стенки горла в бессонные ночи. Но у него нового, у Ястреба, не оставалось никаких сожалений о сделанном выборе. У Ястреба не должно быть никаких лишних чувств.   – Перекуси, – с набитым ртом посоветовала Леди.   Ястреб бросил на неё мимолётный взгляд. Светлая кожа Леди Наган напоминала девственную серебристость полной луны, а глаза за очками ночного видения горели, как звёзды. Она была прелестна, выдуманный журналистами эпитет не врал. Но рядом с ней у Ястреба царапало стенки горла – видимо, аллергия на её спокойствие. Леди стала его наставницей в проекте «Ментор», который должен был подготовить Ястреба к настоящей геройской деятельности. Они провели вместе всего пару дней, но даже за это время Ястреб успел понять, что в сравнении с Леди он – дефектная шестерёнка, не дающая слаженно работать всему механизму. Леди Наган пальцами по колену отбивала ритм какой-то старой песни. Леди Наган рассуждала вслух о том, чем бы ей заняться на выходных. Леди Наган, сбегав в соседний комбини, устроила поздний ужин на крыше, где располагался их пост. Потому что у Леди Наган всё схвачено. А Ястреб ещё зелен. Его сердце было неогранённым алмазом. Её же – бриллиантом. – Я не голоден. – Его голос прозвучал тихо, напряжённо; за такой голос героям должно быть стыдно. – Спасибо.   – Разбудишь всех в округе урчанием в животе, – игриво протянула Леди Наган. Посмотрела в его сторону и тихо добавила: – Герои – тоже люди, малыш. Они хотят есть. Спать. Срать.   Леди выдержала паузу, явно надеясь дождаться хоть какой-то реакции ответом ей было лишь сердитое молчание. Фыркнув, как будто Ястреб сделал что-то глупое, и сказала: – Но ты, видимо, исключение.   Её тон был снисходительным и малость надменным. В груди Ястреба вспыхнуло что-то, отдаленно напоминающее раздражение, но тут же отмахнулся от этого чувства. Она не была частью его семьи или его подругой; они ещё даже не стали коллегами. Его задача состояла в том, чтобы быть у Леди на подхвате. Ему не надо выстраивать с ней личные отношения. Ему не надо демонстрировать тонкие грани своей самой уязвимой части – эмоции. – Я не пытаюсь... – он потратил пару секунд на то, чтобы подобрать подходящее слово, – выпендриваться. Я не хочу есть, спать или в туалет не потому, что я не человек. У меня базовые потребности. Я прекрасно осведомлён о своих слабостях. – Малыш, – обратилась она к нему чуть мягче; таким тоном, словно хотела успокоить младенца, проснувшегося от ночного кошмара. – Базовые потребности – это не слабость. Леди или строит из себя дурочку, или считает за дурака меня, – подумал Ястреб. Базовые потребности, эмоции, всё человеческое, что ещё в нём осталось, – балласт. Вырви себе глаза, если они смотрят на мир в страхе, и проглоти свой язык, если хочешь кричать. Ястреб усвоил эти уроки ещё в шесть, когда обычные дети даже не выучили, как умножать на два. Он мог не чувствовать голод дольше, чем Леди – бездельничать на ночном дежурстве. Он мог вообще ничего не чувствовать, если бы вы дали ему чуть больше времени на то, чтобы настроиться как следует. Но сегодня Ястреб подводил самого себя: он весь на виду. Он весь – на виду у Леди Наган, которая не в последнюю очередь может повлиять на его будущее. Может быть, поэтому Ястреб и не мог избавиться от паранойи: Леди пытается подловить его; разглядеть прорехи его брони; доказать, что он плох, что он старается недостаточно сильно. И ему, чёрт возьми, так сильно хотелось сбежать от её сияющего уверенностью и спокойствием взгляда. – Облёт, – просто сказал он и взмыл в небо до того, как Леди Наган успела ответить. Там ему стало чуть спокойнее: небо всегда принимало его набитую мыслями голову, насквозь продувая её манящим ветром. Облёт он совершал каждые полтора часа, но сейчас вылетел минут на двадцать раньше. Могла ли Леди Наган обратить на это внимание, поставить ему в вину трусость и нервность? Он разогнался, отдаваясь скорости и ветру. Навязчивые мысли за ним не поспевали. Леди Наган осталась позади. Их пост находился на севере Мусутафу, где яркие огни города и шум ночных улиц в Центре сменились лаем беспризорных собак и тихим гулом затерявшихся в районе пьянчуг. Машин почти не было, зато время от времени гудело ночное метро, которое раньше, когда Ястреба выпускали на пробные патрули, сбивало его с курса и заставляло потеряться в пространстве, как дикого зверя. Он не без гордости спокойно пролетел мимо звенящего шума железнодорожных путей, спустившись чуть ниже к мраку узких улочек. Ястреб растерянно заметил, что этот район не похож на Кюсю. Кюсю напоминал червивое яблоко – к такому даже не притронешься, мерзко. Кюсю верещал, и бился в истерике, и гадил под себя, и делал всё, чтобы грязь города порождала такую же грязь. В грязи появились его родители, и так же появился Кейго Таками. Ястреб вспоминал о родном городе с сожалением, до сих пор не представляя, что он мог бы сделать, чтобы прервать порочный круг урбанистического Уробороса. Здесь же, в отличие от неспящего Кюсю, почти никого не было. Люди попрятались по домам, как тараканы, скрывающиеся от тусклого света ночных фонарей. Зло спало где-то глубоко внутри, пряталось в тех местах, где ни Леди, ни Ястреб не могли его найти. Он опустился на крышу одного из наиболее высоких зданий, надеясь разглядеть в полутьме то, что скрылось от его глаз во время полёта. Но тайны застенчиво прятались за шлейфом ночи, не желая до поры до времени выдавать себя, так что он расправил крылья и вновь взлетел над домами-муравейниками, собираясь вернуться на пост. Он не хотел возвращаться обратно, к Леди. Но сейчас неприязнь к наставнице показалась такой детской, что ему стало стыдно за свой побег – патруль без прямого приказа, ещё и выбивающийся из расписания. Заткнись. Заткнись, успокойся и лети обратно. Он уже набирал скорость, когда восточнее от него в небо взвился ослепительный оттенок голубого, и только спустя пару мгновений Ястреб понял, что это огонь – невероятно мощный (жар можно было ощутить даже здесь, в пятистах метрах от очага), смертоносный в своей красоте. Такого огня не могло существовать в природе, сообразил Ястреб, следовательно… Все глупые, детские чувства скрылись, уступая место сухой, жёсткой расчётливости. Он быстро подключился к их с Наган каналу связи. – Наган, причудный огонь… – Вижу, – тут же ответила она. Её голос стал серьёзнее и спокойнее, и Ястреб даже не удивился тому, как легко она взяла контроль над своей беспечностью: они воспитывались в одних и тех же условиях, и их чертовски хорошо выдрессировали. – Я выдвигаюсь. Только не дури, Ястреб. Огонь – твоё слабое место. Он это знал, но теперь настало его время: он наконец мог показать, на что способен. На что способны его крылья. Голос матери заел в голове навязчивой пластинкой, повторяющей, что его причуда бесполезна, но сейчас, прямо сейчас Ястреб мог доказать обратное. Если не ей и не Леди Наган, то хотя бы себе. Когда он сомневался в своих способностях, тренера говорили, что небольшая доза беспричинной самоуверенности ещё никого не убивала – надо было лишь знать меру. Ястреб молнией бросился в сторону пожара под недружный хор из встревоженных голосов, сирен и сигнализации, который поднялся над проснувшимся районом. Он приземлился аккурат напротив горящего здания. Надо ли кого-то спасти? Надо ли кого-то поймать? Но огонь трещал и жарил, не выпуская из своего пламени ни единого голоса: ни крика, ни мольбы о помощи. Ястреб послал к огню перо, чтобы проверить мощь причуды, и поразился тому, насколько быстро пламя поглотило его – буквально за долю секунды. Сердце забилось чаще. Кто бы ни был в здании, не осталось и шанса, что они выжили. Глаза защипало – наверняка от того, что он находился слишком близко к настолько сильному пожару. Произошло что-то ужасное, – понял Ястреб, – но спасать уже некого. Возможно, они с Леди Наган и смогут узнать, что случилось, если как следуют прошерстят все камеры наблюдения в округе, но этим уже никому не помочь. Кончики перьев почувствовали, что к нему подошла Леди Наган. Она тяжело дышала, и от её тела шёл жар – видимо, разгорячилась во время бега и вспотела от голубого пламени, которое начало мягко униматься, словно теряя свою силу. – Ты видел, что произошло? – спросила Леди Наган. Он покачал головой. – Я лишь... И замолчал, вглядевшись в синеву пламени. Из горящего здания, как мираж в жаркой пустыне, пошатываясь, шёл невысокий человек. Окружённый голубоватым свечением пламени, он походил на оживший труп, приласкавшийся к рукам смерти. Его поступь была неровной и шаткой, словно он с трудом передвигал ногами. – Назад! – прошипела Наган прибывшим пожарным, и те застыли на месте. Все замолчали. И пару секунд пространство заполнил лишь один звук - трескучая симфония пожара. Спасшийся от испепеления человек поднял голову, и Ястреб поражённо всмотрелся в его лицо своим охотничьим взглядом. Мальчишка. Может быть, даже его ровесник. Его глаза были широко распахнуты, и Ястреб разгадал в них страх и лихорадочное волнение. Он не злодей, подумал Ястреб. Я спасу его, подумал Ястреб. – Эй! Ты... – Он сделал шаг навстречу мальчику, но не успел ничего добавить. Прежде, чем тот успел поднять руку – для чего бы то ни было, – в него, из-за спины Ястреба, полетела пуля Леди. Мальчишка дёрнулся, когда она попала ему в плечо, а потом, со стоном на губах, который Ястребу не удалось разобрать, повалился вперёд. Перья Ястреба сработали быстро и поймали его обмякшее тело. Рядом раздался удивлённый ропот пожарных, полицейских и полуодетых зевак, которые успели набежать с соседних улиц. – Я его просто вырубила, – успокоила Леди Наган Ястреба, когда тот опустил тело мальчика на землю рядом с собой. – Он готов был напасть на тебя. – Я... – Ястреб потерянно замолчал. Он хорошо справлялся с атаками про-героев или других спарринг-партнёров, которые помогали ему на тренировках в Комиссии… но при этом не смог распознать настоящую опасность. По спине прошёлся холодок, и он почувствовал, что его начало морозить. Пожар потерял в мощи, но ещё не затих. Вокруг летали голубые искорки, напоминавшие ему падающие звёзды. Впору загадывать желание. Я хочу стать лучше. Леди Наган положила руку на его плечо. Он обернулся к ней, ожидая увидеть тот серьёзный взгляд прошлых своих наставников, который следовал за каждой – без исключения – ошибкой, сделанной во время тренировки. Но взгляд Леди оказался тёплым. Чуть-чуть прохладнее, чем температура тела вышедшего из горящего здания мальчика, которую Ястреб ощущал своими перьями. Полицейские поклонились героине, благодаря её за помощь, и Ястреб аккуратно передал им на руки тяжёлое от снотворного тело мальчика – их единственного свидетеля и единственного подозреваемого. Мимо них носились пожарные, подгоняя шланги ближе к очагу голубого пламени. Люди с робким интересом поглядывали на неоперившегося птенца и стоящую рядом Прелестную Леди Наган. – Всё в порядке, – тихо сказала она, сжав пальцы на его плече чуть крепче, словно ей хотелось встряхнуть Ястреба и вывести из оцепенения. – Я здесь именно для этого. – Она замолчала, и оба посмотрели в сторону полицейских машин. Сейчас им нужно закончить ночной патруль, а утром заполнить отчёт, рассказав обо всём произошедшем. – Ты, наверное, испугался. – Леди Наган скользнула рукой вниз, успокаивающе коснувшись его спины – местечка между крыльев. Он не ответил. Потому что не испугался. Но ему вдруг показалось, что сейчас произошло что-то очень важное. *** Леди бездельно болталась на крыше больницы, словно поджидала его. Когда Ястреб подлетел ближе – настолько, чтобы расплывчатый красно-золотой силуэт на небе принял его очертания, – Наган отсалютовала ему уже початой баночкой холодного кофе из автомата. Это панибратство показалось Ястребу неуместным, но после своего вчерашнего промаха во время патруля он не хотел грубить ей, так что, приземлившись, неловко взмахнул рукой в приветствии. Тёмные круги под глазами говорили о том, что весь остаток ночи Наган провела за беседами с полицией и членами Комиссии, но Ястреб всё равно распознал в её лице перманентную беспечность и бодрость. Сам он не мог похвастаться той же выдержкой: несмотря на то, что в Комиссии его буквально приучили спать меньше, чем того требовалось обычному человеку, эта ночь и всё произошедшее – такое реальное, и ещё немного странное, непривычное – вымотали его. Утром Ястребу пришлось почти минуту стоять под холодным душем, чтобы прийти в себя и окончательно проснуться. Наверное, красные от недосыпа глаза выдавали его усталость. Леди Наган, ободряюще улыбаясь, протянула ему жестяную баночку с холодным кофе – почти такую же, как у неё, только с молоком. Нахмурившись, Ястреб принял этот подарок – баночка холодила кожу ладоней и делала их влажными – и скептически изучил пропечатанный на обороте состав. – Не уверен, что мне можно такое… по диете. – А мы никому не скажем, – заговорчески подмигнула Наган. Судя по тому, что вчера, после патруля, его не вызвали к куратору, Наган ещё не рассказала ни об одном из его промахов, которые он с горячим стыдом вспоминал перед сном: ни о нервном поведении на крыше, ни о раннем облёте, ни о оплошности с атакой. Мог ли Ястреб довериться ей после этого? Или всё это было лишь долгой проверкой на прочность: как быстро он нарушит дисциплину? – Не делай такое сложное лицо, малыш! – Наган рассмеялась и играючи чокнулась с ним кофе. Ястреб поморщился – глухой стук жестяных банок ударил прямо в беззащитный, не получивший достаточного отдыха мозг. – Немного дешёвого кофе из автомата ещё не разрушили ни одну геройскую карьеру. – Тут куча сахара, – запротестовал Ястреб. – Это снизит мою концентрацию. – И сделает тебя чуть более счастливым! Наверное, спорить с Леди Наган бесполезно. Ястреб покрутил жестяную баночку в руках, но не решился открыть её. Может быть, потом. Может быть, никогда. Он покачал головой – его должно было занимать не это. Встреча с Наган перед разговором с доктором представлялась возможностью объясниться в своём вчерашнем поведении. – Я… Мне жаль. – Слова давались тяжело, язык большим инородным телом ворочался во рту. Ястреб понимал, что вчера вёл себя неправильно, неподобающе для будущего героя, но в то же время ему казалось, что он справился бы лучше, не будь рядом с ним Леди Наган. – Мне жаль за то, как я вёл себя вчера. – Он слегка поклонился, виновато опустив голову. – Я наверняка доставил вам много неу… – Хэй, – отрезала Наган, не дав ему закончить. Когда Ястреб поднял голову и посмотрел на неё, то не нашёл в её глазах былого добродушного веселья. – Ты всё ещё учишься, малыш. Не будь к себе слишком строг, иначе быстро выгоришь. – Я объективен, – нахмурился он. – И я провалился. Не смог распознать атаку. На эти его слова Наган понимающе кивнула. В хмурой складочке между её бровей Ястреб наконец нашёл ту серьёзность и профессионализм, которого ему так не хватало с её стороны. – Да, но это типичная ошибка новичка. На тренировках обычно учат спасать, а не спасаться. Начинающие герои зачастую забывают, что если они пострадают, то уже не смогут помочь людям вокруг. Почувствовать угрозу не так уж легко. Поэтому вот тебе мой первый совет: если человек напротив представляет опасность – не важно для тебя или для окружающих – хоть на десятую долю процента, ты действуешь. Вот и всё. – Но как... Он не успел закончить – Наган резко повернулась и дала ему щелбан. Поражённо ойкнув, Ястреб сделал шаг назад и посмотрел на неё – она задорно улыбалась. – Это было неожиданно, правда? Ястреб обиженно потёр место удара: – Я понял. Всегда быть начеку. – Видишь ли-и-и, – протянула она, посмотрев куда-то поверх его головы. – Не все злодеи устраивают сцены с громкими речами о прогнившем геройском обществе. Иногда они просто кидаются на тебя, потому что ты – герой – их враг. Так что когда на тебе геройский костюм, следует… Леди Наган резко выкинула руку вперёд, но на этот раз Ястреб успел уклониться. Судя по всему, она пыталась щёлкнуть его по носу. – …следует быть особо внимательным! Ты быстро учишься, – снизошла она до похвалы. – Это было предсказуемо. – Предсказуемость представляет для нас особую опасность. Это может звучать странно, но чем более предсказуем человек напротив, тем менее очевидны его дальнейший действия. О, поверь мне, злодеи чертовски любят предсказуемость, они отлично умеют ей пользоваться. Это звучало как полная бессмыслица, так что Ястреб глухо признался: – Не понимаю… – Вспомни вчерашнюю ситуацию. Горящее здание. Пламя настолько сильное и горячее, что все, кто находился внутри, судя по первому впечатлению, погибли. И тут перед тобой появляется человек. Но не выглядит пострадавшим. Он находился снаружи? Ястреб попытался во всех деталях произвести вчерашние события в своей голове. – Он вышел из огня… Но не был похож на злодея. – Хорошо. Предположим, что это чудом спасшийся свидетель поджога. Возможно, он устойчив к огню: огнеупорная кожа или регенерация… Но если он не виновен, то почему пытался атаковать тебя? – Я… – Ястреб не нашёл ответа. – Я не знаю. Наган вздохнула. – Я тоже, – призналась она. Это удивило Ястреба. Леди так уверенно говорила о произошедшем – ему казалось, что у неё есть ответ на любой его вопрос. – Сегодня мы это выясним. Но что я хотела сказать… К такому не смогут подготовить нигде. Даже в Комиссии. Надо пережить много настоящих сражений, чтобы понять всю тонкость геройского дела. Ты наверстаешь реакцию в процессе геройской стажировки, малыш. Этой ночью нас отправили на одну из самых спокойных окраин, потому что тебя ждала обычная рутина с отчётами. Не думаешь же ты, что неоперившуюся птичку вроде тебя тут же послали бы на борьбу со всемирным злом? Произошёл из ряда вон выходящий случай. Так что не волнуйся. Ты просто не был готов. Никто бы не был. Но он должен был быть готов, и он это знал. Комиссия возлагала на него немалые надежды, и Ястреб боялся подвести тех, кто дал ему второй шанс – настоящий второй шанс на настоящую жизнь. Наган завербовали, когда она училась в средней школе, но его Комиссия воспитывала с самого детства. Он уже безупречно владел своей причудой: с каждым годом летал всё быстрее, одерживал победу над большинством спарринг-партнёров, сражаясь яростно и бесстрашно, насмерть… Но вчера Ястреб понял, что ещё не готов к настоящей геройской деятельности. То, что он практически пропустил атаку со стороны выжившего мальчика, не так глубоко засело бы в его сознании, если бы не Леди Наган. Если бы не она, сводившая его с ума во время патруля, если бы не её советы, её снисходительность. Какой-то частью ума Ястреб понимал, что винить Наган было бессмысленно, ведь вина лежала не на ней, а на его реакции на неё, и тем не менее что-то шевелилось в его груди, когда он смотрел в её сторону. Какая-то неприязнь. Какой-то страх и трепет перед опытным героем. Она стала свидетельницей его промаха, и Ястреб почти ненавидел её за это, в то же время чувствуя острую потребность выведать у неё все тайны, скрытые за ширмой мира профессиональных героев. – Так! Долой болтовню! – Наган хлопнула в ладоши, выдёргивая его из размышлений. – Нам пора к заведующей специальным отделением. Мы курируем дело о вчерашнем поджоге в качестве героев-экспертов, так что сейчас нам предстоит занятная беседа с доктором и полицейскими. Больница, в которую положили выжившего в пожаре мальчика, носила имя первой героини-медика в Японии – Панацеи. Эта больница была одной из немногих, где существовало специальное отделение для преступников и свидетелей, пострадавших при столкновении с героями. Палаты в таких отделениях закрывались снаружи и не пропускали звуков, а кушетки когда-то были изготовлены на заказ – вязки по бокам блокировали причуды. Спустившись в эту часть больницы, Ястреб ощутил неприятное волнение: он чувствовал себя обманщиком, словно не должен был находиться здесь в качестве героя. Наверное, при виде решётчатых окон на дверях в одиночные палаты, его душа отекла воспоминаниями из детства, когда больше всего в мире хотелось не стать героем, а хотя бы перехватить корочку чёрствого хлеба – любую мало-мальски съестную еду, за которую можно было ранить, за которую можно было даже убить. Не без усилий отогнав от себя неприятное наваждение, Ястреб, сложил крылья и прошёл в расположенный в конце длинного, напоминающего кишку коридора кабинет заведующей отделением. Их встретила стройная, одетая в белый халат женщина с лисьей мордочкой и пара полицейских, с озадаченным видом изучающих медицинские отчёты. – …и даже если он окажется невиновен, в отчёте надо будет предоставить копию удостоверения личности его опекуна. Не писать же нам «доктор Франкенштейн»! – Салют, – поприветствовала всех находящихся в комнате Леди Наган, отвлекая от, видимо, очень тяжёлой беседы. Глаза полицейских просияли при её появлении. Видимо, не каждый день им доводилось работать с шестой героиней Японии. – Что-то вы совсем хмурые… – Наган протянула руку, и полицейские передали ей отчёт. – Всё настолько серьёзно? Вы выяснили, что это за мальчик? – В этом-то и проблема, – подала голос заведующая, недовольно качнув пушистым рыжим хвостом. – Судя по всему, мальчику проводили операцию по пересадке кожи… – И в чём проблема? Надо всего лишь подать заявление в центральный отдел кожной трансплантации… – Мы уже сделали это, Леди, – вклинился один из полицейских – румяный приземистый юноша. – Но кожа людей, которая находится на теле мальчика, не зарегистрирована. – Ты упустил самое интересное, – хмуро произнёс его напарник – уже глубоко немолодой мужчина. – Его родная кожа принадлежит мальчику, который числится мёртвым. Вот уже три года как… – Мёртвым, – одними губами повторил Ястреб, но никто не обратил на него внимания. Мёртвым – да. Его походка напоминала Ястребу нелюдей из фильма «Ночь живых мертвецов». – Пропавшим без вести? – поинтересовалась Леди Наган, не отрываясь от отчёта. – Нет, именно мёртвым. Сгоревшим заживо от собственной причуды. – Десятое января, три года назад, – прочитала Наган и почему-то посмотрела на Ястреба, словно ждала от него каких-то слов. Но он тяжело промолчал, и Наган повернулась к полицейским. – И как же его умудрились зарегистрировать мёртвым, если он выжил? – По кускам обгоревшей кожи и сведениям родственников. – И этого оказалось достаточно? Разве для опознания не должны быть найдены его кости или зубы? – Это был особенный случай, – подала голос заведующая. – Огненная причуда мальчика считалась настолько нестабильной, что никто из его семьи не удивился тому, что от него практически ничего не осталось. Полицейский, который должен был написать отчёт о произошедшем, пытался связать нестабильность причуды с наследственностью. – Она понизила голос: – Поговаривали о том, что он – ребёнок причудного брака. Губы Наган скривились в горькой усмешке. – И что полиция успел выяснить? – спросила она так, будто было понятно, что дело о причудном браке не довели до полноценного расследования. – Ничего. Дело замяли из-за отца мальчика. – Важная шишка? – кивнул полицейский. Ястребу читали лекцию о том, что с помощью причудных браков некоторые политики и бизнесмены пытались оставить после себя бессмертных наследников, беря в жёны девушек с регенерирующей причудой: зачастую дети от таких браков погибали сразу после рождения, а женщин могли заставлять рожать погодок десятилетиями. В современной Японии причудные браки считались антигуманными и являлись уголовно наказуемыми. Неудивительно, что отец мальчика попытался отделаться от ненужного внимания. – Не просто «важная шишка», – хмыкнула Наган, оказавшись на последней странице отчёта. – Герой Старатель. Ястребу показалось, что на этих словах земля ушла у него из-под ног. Старатель, вот уже почти десять лет занимавший второе место в японском рейтинге, был настоящим героем. Он был его героем, героем Ястреба. Не мог же он действительно состоять в причудном браке… Это какая-то ошибка, и все находившиеся в комнате должны были признать это. Ведь нельзя просто взять и обвинить его в уголовном преступлении. – Мы пока не можем сказать наверняка… – уклончиво заметил полицейский. – У мальчика выжжены отпечатки пальцев, это сильно усложняет дело… – Но волосы и кровь тоже содержат следы ДНК? Одного этого достаточно, не так ли? – Ответом Наган была удручающая тишина. – Вы уже связались со Старателем? – Это не то чтобы очень легко – сообщить одному из сильнейших людей в Японии, что его сгоревший заживо сын оказался жив и теперь выглядит как неумелая аппликация, – хмыкнул старший полицейский. – Поэтому мы без лишних подробностей пригласили его на опознание. – Да, это вы правильно сделали, – задумчиво проговорила Леди Наган, а потом хохотнула, хотя смешного в сложившейся ситуации мало. – А вот если бы вы сказали ему: «Твой сынок, возможно, выжил после самосожжения – не будем, кстати, напоминать, что это было прямым следствием причудного брака»… Посмотрела бы я на его лицо. – Скоро посмотрите, – обречённо покачал головой младший полицейский, явно переживающий из-за встречи со вторым героем. В Ястребе всё плавилось, словно у него в груди было жерло вулкана и по венам текла не кровь, а лава. – Но это ведь не может быть правдой. – Его слова прервали тяжёлое молчание, возникшее после новости о том, что скоро Старатель придёт в больницу на опознание своего возможно-мёртвого-возможно-нет сына. – Если бы у Старателя действительно был сын от причудного брака, никто не оставил бы это без внимания. Его бы лишили не только места в геройском рейтинге, но и статуса героя в целом. Он бегал взглядом от одного мрачного лица к другому. В глазах Леди Наган он нашёл грустную усталость. Казалось, одни только его слова подействовали на неё, как череда бессонных ночей. – Малыш, это… Её прервала трель телефона. Младший полицейский встрепенулся, когда увидел, кто ему звонит. – Он уже на месте.

***

– Знаю, что гонцу, принёсшему дурную весть, отрубают голову, так что я искренне тронута, что ты не испепелил меня, но… – Наган почти ласково погладила Старателя по спине – и Ястреб невольно вспомнил, как вчера она точно так же пыталась успокоить и его. – Я всё-таки спрошу. Ты вообще как? Старатель долго молчал, и Ястреб практически задыхался из-за гнетущей тишины, повисшей в комнате. Несмотря на то, что Ястреб уже несколько лет стоял на пороге геройского общества и Комиссия только поджидала более удачного часа для того, чтобы выпустить его на волю, фигура Старателя – чёрт возьми, Старателя – всё ещё представлялась ему невероятно далёкой и фантастичной. Он оказался высоким (выше, чем представлял Ястреб), широким в плечах человеком, и, даже скорбно ссутулившись над больничной койкой, исполинская фигура этого великана вызывала в Ястребе невольный трепет. До того, как Старатель зашёл в палату и узнал в лежащем без сознания мальчике своего сына, Ястреба мучил вопрос: что, если они ошиблись? Что, если причудный брак Старателя был просто слухом, возникшим из-за того, что он тщательно скрывал свою личную жизнь – просто лишний повод поглумиться над вечным номером два, мол, смотрите, до чего дошёл? Что, если у Старателя никогда не умирал сын? Такое событие должно было остаться вечной скорбью в его глазах, залечь горюющими морщинками на лице. Что, если эта экспертиза подделана? Что, если базу данных по причудам взломали злодеи? Что, если мальчик – лишь однофамилец, дальний родственник, случайный человек, просто незнакомец, просто безымянный пациент, которому присвоили случайное имя, по ошибке совпавшее с именем почему-то-мёртвого-сына-Старателя? Потому что (Ястреб чувствовал, как сердце в груди билось быстро-быстро) это не должно быть правдой. Разве то, что обсуждалось в кабинете заведующей отделением преступников и подозреваемых (а сын топового героя не может быть преступником или подозреваемым, разве нет?), не должно было развернуться в ограниченном пространстве маленькой палаты всеохватывающей древнегреческой трагедией? Но палата не была сценой. Она хранила в себе утреннее спокойствие. Бог из машины не пришёл им на помощь, и Старатель поражённо вглядывался в истерзанное операциями лицо сына. Ястребу было физически больно смотреть на своего кумира, но он не понимал природу этого чувства – что-то между жалостью и неприязнью сжимало сердце тисками. – Я уже… – глухо начал Старатель, но резко качнул головой, словно отталкивая от себя ненужные откровенности. Вместо этого он хмуро посмотрел на Наган своим тяжёлым, хорошо знакомым Ястребу из интервью и телепередач взглядом. – Мы не в лучших отношениях, но могу ли я рассчитывать на то, что подробности моей жизни не станут достоянием широких масс? – Это решаю не я, громила, – беззлобно отозвалась Леди и с ногами забралась на подоконник, больше напоминая не Прелестную Леди Наган, героиню из первой десятки, а несносную девчонку-подростка. – Но ты наверняка понимаешь, что в связи с… достаточно необычными обстоятельствами его возвращения, Тойя некоторое время будет находиться под нашей опекой. Тойя, – подумал Ястреб. Имя мальчика оказалось коротким и нежным и легко оседало на губах, когда кто-то произносил его вслух. Пока полицейские, врачи и Наган объяснялись со Старателем, оно прозвучало столько раз, что в какой-то момент превратилось в полную бессмыслицу – странный набор случайных звуков, схожий со сгустком крови, откашливаемым при тяжёлом ранении. Но когда Старателю наконец дали взглянуть на ребёнка, он сказал «Тойя», и это имя показалось Ястребу сокровенным. Тойя. Он всё ещё не пришёл в сознание, и в светлой, наполненной зенитным солнцем палате, окружённый мученическим белым цветом (белые-белые волосы, белые простыни, бледная, будто бескровная кожа) был похож на зачарованного спящего принца. – Насколько сильно его пламя? – внезапно даже для самого себя спросил Ястреб. Когда Старатель направил на него свой хмурый взгляд (он посмотрел так, словно до сих пор не замечал, что в палате находится кто-то ещё, помимо его и Наган), вдоль позвоночника Ястреба спустились тревожные мурашки. – Я позволил пожару сжечь своё перо, оно сгорело в мгновение. – Пожар был синим, – заметила Наган, задумчиво постукивая пальцем по колену. – Ярко-синим, как цвет огня на газовой плите. Никогда ещё не встречалась с такой причудой… – Я тоже, – ответил Старатель. – Ни один герой не сможет создать такое пламя самостоятельно – у него просто не хватит сил. До того, как двадцать лет назад был принят закон о запрете геройского допинга, синее пламя создавали искусственно, в дочерней лаборатории факультета поддержки «UA», да и то – лишь в исследовательских целях. Никто не рискнул бы выпустить синее пламя за пределы лаборатории – причуда, вызванная таким количеством допинга, становится практически неуправляемой. – То есть мы исключаем вариант, что пожар был устроен Тойей, верно? – уточнила Наган. Старатель нахмурился: – До того, как ему запретили тренировки, Тойя, конечно, способен был создавать сильное пламя: его причуда пробудилась ранее, чем у остальных моих детей, и уже к четырём годам он мог превращать своё красное пламя в пламя большего нагрева – жёлто-оранжевое. Но тело Тойи было… – Он одёрнул себя. – Тело Тойи – слабое. Пламя такой силы уничтожило бы его. Странно, что, находясь там, он почти не пострадал… – Преступник на синтетических усилителях? – задумчиво проговорил Ястреб. – Но все, кто был в здании, сгорели, от них и следов-то почти не осталось. – Тот, кто создал синее пламя, и сам мог пострадать от него, просто сгореть… Злодей-самоубийца? – усмехнулась Наган. – Идеальное преступление: ни отпечатков пальцев, ни каких-либо других следов… Даже от места преступления почти ничего не осталось. Быстро же наше расследование зашло в тупик. – Есть свидетель, – напомнил Ястреб. Они втроём посмотрели на Тойю. – Информация о зарегистрированных огненных причудах передаётся к тебе в агентство, верно? – заговорила Леди Наган. – Обновляется каждый месяц, – подтвердил Старатель. – Есть смысл прошерстить весь список, чтобы найти человека с наиболее приближенной по мощности к синему пламени огненной причудой? – Проверить стоит, – медленно проговорил Старатель. – Ни один из существующих допингов не смог бы сделать из красного пламени синее, так что стоит рассмотреть только тех людей, у кого нагрев пламени в нормальных условиях достигал хотя бы тысячи градусов по цельсию. – Длинный выйдет список? – Не особо. Обладатели самых сильных огненных причуд обычно попадают в моё агентство, и сейчас у меня всего лишь двадцать три напарника. По всей Японии нами курируется ещё шесть человек с геройских факультетов разных школ и колледжей. Достаточно мощный для сражений огонь – даже не в сотне самых распространённых причуд в мире. – Значит, нам предстоит какая-никакая, а всё-таки работа, – заключила Наган, потягиваясь. – Каждого из обладателей сильной огненной причуды надо сначала найти, потом – опросить, проверить алиби… Ястреб. – Она кивнула на койку. – Ты останешься следить за Тойей вместе с полицейскими. Если поджигатель выжил, он может избавиться от свидетелей. – Я пришлю на помощь одного из своих ребят, – заявил Старатель, смерив Ястреба недовольным взглядом. Он наверняка считал, что в случае опасности Ястреб не сможет защитить Тойю, что неприятным осадком опустилось где-то в груди. Это сложно было назвать настоящей геройской работой, но Ястреб не имел права оспаривать решения старших героев. Что ж, ему предстояло провести несколько захватывающих часов, наблюдая за воскресшим мертвецом, пока что мирно спящим на кровати. Глядя на него, Ястреб всё ещё не мог поверить в то, что Тойя пытался атаковать их, выходя из горящего здания – во сне он выглядел безобидным, почти трогательным. Может, он принял их за врагов – или даже поджигателей? Или за кого-то из тех, кто сделал из его кожи лоскутное одеяло? А может, – подумал Ястреб, – он не хотел сражаться и просто хотел мне что-то сказать? Но до сих пор Тойе ещё не довелось произнести и слова – он тихо хранил в себе ответы на все мучающие их вопросы.