Напролом

…По мере того, как взор Мадлен Бланкар скользил по аккуратным строчкам, выведенным рукой Луизы де Водемон, глаза провидицы расширялись всё больше. То, о чём говорилось в послании, с трудом поддавалось объяснению. Но история, изложенная Лотарингской на бумаге, наконец сложила воедино все кусочки головоломки. Загадка была раскрыта. Мадемуазель Бланкар поняла, что действовать необходимо было незамедлительно. Слова Луизы вселяли хоть крохотный, но, тем не менее, единственный возможный шанс достучаться до Анри. Наспех свернув письмо бывшей королевы, Мадлен вышла из своих покоев и быстрым шагом направилась в сторону тронного зала, стремясь как можно скорее разыскать Генриха Наваррского и поведать ему всю правду, пока ещё не стало слишком поздно. Но помимо известия, внезапно открывшегося перед Мадлен, девушку тревожила ещё одна немаловажная вещь – исчезновение Алехандро. От него до сих пор не было никаких вестей. Прошло несколько дней, но мужчина так и не появлялся в Лувре, и никто не ведал, где может находиться испанский посол. Неизвестность страшила мадемуазель Бланкар больше всего остального. «Где же он пропадает? Почему заставляет меня переживать?» – с негодованием думала Мадлен. Её душу наполняла тревога. Вдруг с Алехандро приключилась беда? Постоянное участие испанского посла в придворных интригах вполне могло сыграть с ним злую шутку. Сперва государственный переворот, устроенный совместно с Де Гизом и Филиппом II, теперь – попытка свержение Наваррского с престола. Анри – отнюдь не дурак и мог обо всём прознать. Насколько ужасной будет судьба испанского посла в таком случае – гадать не приходилось. С изменниками при дворе поступали, особо не церемонясь: позорная смерть на плахе – вот, что ждало всех, кто посмел бы пойти против короля. Принять эту кошмарную истину для юной фрейлины было превыше всяческих сил. Мадлен поспешила тотчас отогнать от себя дурные мысли. Но если посол цел и невредим, почему не даёт о себе знать? Во имя чего мучает Мадлен, вынуждая терзаться страшными догадками? Быть может, всё гораздо проще, и причина исчезновения Алехандро никоим образом не связана с обвинением посла в государственной измене? Что если он передумал и не пожелал связывать свою жизнь с безродной селянкой, к тому же ещё втянутой в борьбу с нечистыми силами? Охваченная этими думами, Мадлен застыла посреди коридора, чувствуя, как пренеприятные мысли всё сильнее овладевают разумом. Само предположение о том, что Алехандро мог навсегда покинуть её, разрывало сердце юной фрейлины. Затерявшись в мыслях, Мадлен потеряла связь с действительностью и не заметила, как из-за угла выскользнула чья-то фигура, бесшумно подкравшись к девушке сзади. В следующее мгновение сильные руки обхватили мадемуазель Бланкар поперёк туловища и, не успела она ничего толком понять, как её одним рывком втащили в какое-то тёмное помещение. Страх, овладевший фрейлиной скорее от неожиданности, оказался сиюминутным, и почти сразу же его вытеснила ожесточённая борьба. Мадлен Бланкар была отнюдь не из робких и пугливых. Изловчившись, она со всей силы лягнула похитителя в колено. Острый каблук женской туфельки и метко спланированный удар, попавший точно в цель, сделали своё дело. Глухо простонав и выбранившись на незнакомом языке, незнакомец разжал хватку, выпустив боевую мадемуазель. Очутившись на свободе, Мадлен отпрянула к стене, вглядываясь в лицо нападавшего. Им оказался молодой темноволосый мужчина со смуглой кожей. Он был весьма недурен собой и неплохо сложен, но восхищаться обворожительностью экзотического красавца фрейлина не собиралась. Смахнув с лица прядь выбившийся причёски, Мадлен выпалила: – Кто вы? Что вам от меня нужно? Выпрямившись во всю высоту своего немалого роста, мужчина попытался подойти к фрейлине, но та отступила на шаг назад, уперевшись спиной в стену. – Нет, не смейте приближаться! Мадлен огляделась по сторонам в поиске подходящего оружия, которым можно было бы защититься. Но из всевозможных вариантов в каморке оказался лишь старый пыльный канделябр. Решив, что и такая амуниция вполне подойдёт, девушка схватила рухлядь и угрожающее замахнулась ею. – Уж не собираетесь ли вы отбиваться от меня подсвечником, мадемуазель? – с усмешкой поинтересовался незнакомец, подняв на неё тёмные очи. – Это не самое надёжное оружие и вряд ли оно способно нанести тяжёлый урон. Мадлен ничуть не оробела. – Значит, вы не против получить им по голове? – сурово свела брови она. Сомнительно, что подобная угроза от юной особы могла всерьёз напугать мужчину, в несколько раз превосходящего по силе хрупкую девушку, но незнакомец поднял руки над головой в примирительном жесте. – Мадемуазель Бланкар, прошу, не надо поднимать шум. Как видите, я безоружен. У меня нет намерения сделать вам ничего дурного. Напротив, я здесь для того, чтобы помочь. – Помочь мне? – недоверчиво переспросила Мадлен, по-прежнему не выпуская импровизированное оружие из рук. – О чём вы ведёте речь, месье? Вы приволокли меня в какую-то грязную каморку и уверяете, что хотите помочь? Простите, но звучит не очень-то убедительно! – Что ж, в таком случае полагаю, пришло время развеять ваши сомнения. Разрешите объясниться перед вами и представиться: Себастьян Эскарра. Не так давно я прибыл ко двору с испанской делегацией. Я исполняю задание Филиппа II – он поручил мне приглядывать за Алехандро Ортега на случай возникновения непредвиденной ситуации. Услыхав имя любимого, Мадлен почувствовала, как её сердце учащённо заколотилось в груди. Ей хотелось немедля забросать вопросами мужчину, но до сих пор не зная, стоит ли доверять Себастьяну, мадемуазель Бланкар всеми силами постаралась сохранить лицо и ничем не выдать своего волнения. – И всё же, месье Эскарра, я не понимаю какое это имеет отношение ко мне, –почти не дрогнувшим голосом произнесла она. – К чему ваша речь про испанского посла и каким она образом касается меня? Себастьян снисходительно взглянул на фрейлину. – Ни к чему предо мной притворяться, мадемуазель. Я не первый день наблюдаю за вами, Мадлен Бланкар. Мне давным-давно известно о ваших близких отношениях с Алехандро. Молниеносно поменявшись в лице, Мадлен, то краснея, то бледнея, хотела было возмутиться, заверить, что подобные домыслы ей оскорбительны, опровергнуть речи наглеца, но Эскарра опередил её. – Не стоит так пугаться: у меня нет намерения донести эту весть королю и обвинить вас в измене. Как я уже сказал, мои интересы касаются лишь Испании и людей, которые ей верно служат. Мадлен даже представить не могла, что в стенах Лувра находятся информаторы Филиппа II, приставленные неустанно следить за безопасностью посла Испании. Но похоже, что синьор Эскарра говорил правду, и усомниться в его словах не приходилось. Прежняя враждебность к испанцу исчезла, и Мадлен, выпустив из рук канделябр, в несколько шагов оказалась пред шпионом. Крепко вцепившись в воротник Себастьяна, словно боясь, что тот может исчезнуть в одно мгновение, она взволнованно затараторила: – Вы знаете где Алехандро? Что с ним сталось? Он цел? Говорите же! Себастьян мягко, но настойчиво отнял руки девушки и со всей выдержкой дипломата промолвил: – Прежде, чем я отвечу, мадемуазель Бланкар, вам надобно унять ваши чувства. Его слова ещё сильнее взволновали душу Мадлен. Но прекрасно сознавая, что любое проявление громких эмоций будет растолковано как буйство, девушка взяла себя в руки и сдержанно ответила: – Уверяю вас, я вполне спокойна. Прошу, не молчите! Что с Алехандро? Где он? – Синьор Ортега был обвинён в заговоре против Его Величества Генриха Наваррского, после чего его доставили в Бастилию – таковым был приказ короля. Мадлен почувствовала, как земля ушла из-под ног. Все самые худшие страхи девушки сбылись: Алехандро был схвачен гвардейцами Генриха Наваррского, возможно, подвергся невесть каким пыткам, а сейчас находится в заточении в Бастилии. Но несмотря на пленение и перенесённые страдания Алехандро жив – это было самым главным. На раздумья не оставалось ни секунды. Мадлен в тот же миг совершенно позабыла и для чего направлялась в тронный зал, и о Селесте, которой сейчас угрожала смертельная опасность. Иные проблемы казались какими-то несущественными, меркнущими на фоне того, что случилось с Алехандро. Словно перестав замечать присутствие Себастьяна, Мадлен решительным шагом направилась к двери, но испанец, отринув все существующие приличия, схватил девушку за локоть, удерживая. – Мадемуазель Бланкар, постойте, куда же вы? Надеюсь, я заблуждаюсь, но позвольте задать вопрос: уж не собираетесь ли вы отправиться в Бастилию? – Нет, вы не ошибаетесь, месье, – высвободив руку, твёрдо отозвалась Мадлен. – Именно это я и намерена сделать. Прошу, не задерживайте меня. – Ради всех святых, мадемуазель, но как же вы думаете проникнуть туда? – изумлённо выдохнул Себастьян. – Бастилия день и ночь охраняется стражей, и потом – сейчас выбраться из Лувра не представляется возможным –повсюду гвардейцы Наваррского! У Мадлен не было ответа на его вопрос. Единственное, что было девушке известно – Алехандро в беде, и она не оставит любимого на волю судьбы. Она украдёт коня, возьмёт крепость штурмом. Если придётся – перебьёт хоть всю стражу Бастилии и разнесёт форт по кирпичикам. Ни один гвардеец не посмеет встать у неё на пути. Никто – будь то Генрих Наваррский или сам Абраксас не остановят её. Преисполненная решимости в своём намерении, Мадлен, более не взглянув на испанского шпиона, пытавшегося ей что-то сказать, подобрала подол пышного платья и, покинув тесный чулан, сбежала вниз по парадной лестнице, ведущей к выходу из замка. Выбежав из Лувра и оказавшись во дворе, Мадлен смятенно огляделась по сторонам. Гвардейцы, доставившие Маргариту, стояли неподалёку от крыльца, рядом с ними топтались лошади. Мадемуазель Бланкар сразу же поняла, что ей надобно делать. Мысль, овладевшая ею, была же столь опасна, сколько безумна. Девушке, прежде никогда не ездившей верхом, плохо представлялось как у неё получится удержаться в седле. Но мысли об Алехандро, томящегося в сырой темнице Бастилии, пересилили страх и смятение. У неё просто нет права ни на ошибку, ни на сомнения – она сможет, непременно сможет. Не медля ни секунды, мадемуазель Бланкар ринулась к лошади. Путаясь в подоле, Мадлен поставила ногу в стремя и спустя несколько мгновений ей не без труда, но всё же удалось запрыгнуть в седло. Конь, встрепенувшись, дико заржал и попытался сбросить с себя неумелую наездницу, но девушка крепко схватила поводья, действуя по одному лишь наитию – словно некая неведомая сила управляла ею, подсказывая, что надо делать. Привлечённые шумом гвардейцы молниеносно бросились к фрейлине, окружая со всех сторон. Верные служители короля, прекрасно понимающие, каков будет их удел за побег девушки, попытались задержать мадемуазель Бланкар, но Мадлен оказалась проворнее. Вставший на дыбы скакун ударил копытами одного из гвардейцев, заставив повалиться наземь. Остальные солдаты, решившие не рисковать, расступились, открывая путь к воротам. Пришпорив коня, Мадлен стремительно направилась к освободившемуся пути из дворца, а спустя несколько мгновений мадемуазель Бланкар уже неслась по дорогам Парижа. *** Мрачная крепость, служившая темницей для политических заключённых, возвышалась тёмной громадой, уходя в запредельную синею высь. Бастилия казалась неприступной и от того – ещё более устрашающей. Остановившись неподалёку от величественных ворот с тяжёлым засовом, Мадлен судорожно раздумывала, как бы ей попасть в крепость, минуя охрану. В её сознании возникали самые отчаянные варианты – начиная от нападения на гвардейцев и заканчивая налётом на Бастилию. Но всё это было смело лишь в воображении Мадлен. Разумом девушка прекрасно понимала, что в одиночку она не сможет справиться с целым отрядом солдат. У неё не было ни оружия, ни должной подготовки, чтобы пойти на такой рискованный шаг. Добраться до Бастилии не составило большого труда – куда сложнее было проникнуть внутрь форта. Гнетущие думы Мадлен прервал громкий топот копыт. Испуганно вздрогнув, девушка обернулась и почувствовала, как её сердце совершило причудливый кульбит в груди. «Погоня!» – промелькнуло у фрейлины в голове. Покидая Лувр, мадемуазель Бланкар совсем выпустила из внимания то, что гвардейцы, как только девушка оказалась за воротами, очевидно, доложили Анри о побеге. Им не понадобилось бы много времени, чтобы отправиться в преследование. Что она сможет сделать против королевской гвардии? Топот копыт становился всё зычнее, и вскоре на горизонте замаячили очертания силуэта наездника. По мере его приближения Мадлен всё сильнее укреплялась в мысли, что всадник не является солдатом, отправленным в погоню: на нём не было ни гвардейского мундира, ни оружия при себе. Когда расстояние между ними сократилось настолько, что можно было бы отчётливо разглядеть лицо ездока, фрейлина изумлённо ахнула: – Месье Эскарра? Мадлен не ошиблась: это был действительно Себастьян. Спешившись, испанский шпион взял коня под уздцы и приблизился к девушке. – Мадемуазель Бланкар, хвала Всевышним силам – вы здесь. Я уже начал бояться, что опоздал, и вы попали в лапы гвардейцам. Как я погляжу, план по освобождению синьора Ортега с треском провалился? А я ведь предупреждал, что самой вам не справиться. Мадлен, с присущей ей природной упрямостью, непреклонно заявила: – Сожалею, месье, но вы напрасно проделали этот путь. Я не вернусь в Лувр без Алехандро. Себастьян тяжело вздохнул и покачал головой, глядя на девушку, как на непослушное дитя. – Я вовсе не собираюсь вас уговаривать вернуться назад, мадемуазель. Скажу более: я ничуть не сомневался в вашей настойчивости, потому и направился следом. Но неужели вы считаете, что в одиночку сумеете проникнуть в Бастилию? Вам потребуется моя помощь. – Помощь? – Начнём с того, что ваш наряд совершенно не подходит для спасательной миссии. Мадлен растерянно оглядела своё платье. В словах Себастьяна была доля истины: подол некогда роскошного одеяния слегка запачкался, покрывшись слоем дорожной пыли и грязи, но времени на то, чтобы менять наряды и красоваться, не было. – При всём моём уважении, месье Эскарра, – нетерпеливо произнесла Мадлен, – я не думаю, что сейчас лучший момент для переодевания. – Но не в случае, когда речь идёт о вторжении в Бастилию. Не успела мадемуазель Бланкар вставить и слова, выражающее её протест, как Себастьян вытащил из кожаной сумки свёрток с одеждой и протянул его девушке. – Переоденьтесь. В этом облачении будет гораздо удобнее, и так мы не привлечём ненужного внимания. Развернув плотную ткань, Мадлен с удивлением обнаружила внутри мужское одеяние. Поймав взгляд фрейлины, выражающий наивысшую степень смятения, Себастьян слегка улыбнулся и пояснил: – Нам предстоит пробираться в Бастилию подземными ходами, а ваши многочисленные юбки будут лишь препятствием. Дабы не смущать девушку и позволить ей спокойно сменить одежду, Себастьян отошёл в сторону, укрывшись за деревом. Сбросив с себя пышное платье, Мадлен облачилась в мужской костюм – дублет и шоссы. Наряд был непривычен и, к тому же, оказался чересчур велик. Но на удивление Мадлен ощущала себя в нём свободной, лишённой той скованности движений, которое предполагало ношение платья со всеми многослойными юбками и тугими шнуровками. «Быть может, однажды наступит день, когда девушки смогут носить такую одежду наравне с мужчинами.» – подумала мадемуазель Бланкар, разглаживая ткань. Покончив с переодеванием, Мадлен окликнула испанского шпиона. – Мужское одеяние вам к лицу, мадемуазель Бланкар, – с тенью лёгкой усмешки заметил Себастьян, осматривая фрейлину. – Не будем же мешкать. Идёмте. Но Мадлен не торопилась последовать за испанцем. Ей не терпелось задать вопрос, волнующий её с того самого момента, как судьба свела девушку с шпионом. Удержав Себастьяна за руку, мадемуазель Бланкар неловко произнесла: – Месье Эскарра, постойте. Я не могу не спросить у вас одну вещь. Мужчина остановился и внимательно взглянул на юную фрейлину. – Что ж, если для вас это так важно, то спросите, мадемуазель. Я постараюсь утолить ваше любопытство. – Почему вы мне помогаете? Ведь вы меня почти не знаете. Я не являюсь ни подданной Испании, ни вашим близким другом. В чём причина такого отношения ко мне? Уведя взгляд куда-то в сторону, Себастьян погрузился в недолгие раздумья, пытаясь подобрать правильные слова. – Алехандро – не только посол Испании, мадемуазель Бланкар, – спустя несколько мгновений молчания вымолвил он. – Он мой хороший друг и верный товарищ. А поскольку вы… Я видел как Алехандро смотрит на вас, как говорит с вами. Никогда за всю жизнь он так ни с кем не обращался. Вы очень дороги ему, Мадлен. Если с вами что-то случится – это будет величайший удар для него. Мадлен слушала речи испанца с невероятным трепетом в груди. Она была не в силах вымолвить ни единого слова от нахлынувшего на неё волнения. Некоторое время они стояли в полной тишине, думая каждый о своём. Наконец, прервав затяжное молчание, Себастьян осторожно дотронулся до руки девушки и мягко произнёс: – Нам надобно поторопиться, мадемуазель Бланкар. Мадлен коротко кивнула и, более не задерживаясь, поспешила за Себастьяном. *** Сырые замшелые стены, покрытые вековой плесенью, жуткая грязь и страшный невыносимый смрад, висевший в спёртом воздухе, – таким образом принимала своих «гостей» суровая крепость-темница Бастилия. Алехандро Ортега сидел на холодном полу камеры, прикрыв глаза. Мужчина не спал, но сил смотреть на мрачные каменные стены темницы у него больше не было. Сколько прошло времени с тех пор, как его доставили в Бастилию, Алехандро не ведал. Минули часы, недели, месяцы? Все дни слились для него в единую череду серых будней, наполненных мучительной тоской. Нет, его не подвергали пыткам, над ним не издевались. В этом, как подозревал посол, была заслуга Генриха Наваррского: Алехандро был присвоен статус ценного пленника, находящегося на особом положении. Но находиться здесь, вдали от горячо любимой Мадлен было невыносимо. – Мадлен… Родная… Любимая… – прошептал Алехандро, словно чувствовал, что девушка может услышать его слова и прийти на зов. Мысли о возлюбленной и об их совместном счастливом будущем в Испании согревали Алехандро, не позволяя погрузиться в пучину отчаяния. Он представлял, что находится вдали от Бастилии, дома, в Испании. Покинув берега Франции и очутившись там, в солнечной стране, в окружении виноградников, они с Мадлен наконец обретут свободу и счастье. Алехандро грубо втолкнули в небольшое подвальное помещение. Несмотря на множество ударов по голове, мужчина находился в здравом уме и безошибочно определил, где находится. «Пыточная…» – промелькнуло у него в голове. Повсюду находились различные конструкции для истязаний заключённых. Каменный пол подвала был запятнан засохшими тёмно-бурыми пятнами, а в воздухе витал ещё свежий запах крови. Синьора Ортега подтолкнули к стене с висевшими ржавыми цепями и надели ему на руки кандалы. Взгляд мужчины упал на каменный настил, залитый кровью. Неподалёку лежало бездыханное тело крестьянина. Алехандро мгновенно узнал его – это был Михель – горожанин, участвующий в бунте против Наваррского. Испанец побледнел, но призвал все имеющиеся у него силы, дабы не выдать страха. Не прошло и минуты, как дверь подвала распахнулась, и в пыточную вошёл Генрих Наваррский. Жестом отпустив гвардейцев, он взглянул на испанского посла, и его губы тронула усмешка. – Ах, Алехандро, я вас сперва и не заметил… Как я вижу, мои верные солдаты слегка перетрудились, когда отправились за вами, – заметил он, смерив взглядом изувеченное побоями лицо испанского посла. – Нижайше прошу прощения за подобный… приём, однако, велика была вероятность, что по своей воле вы бы не пожелали прийти. Полагаю, вам не следует объяснять, зачем я приказал привести вас? – Неужели одна из моих шуток обидела ваше Величество? – хрипло осведомился испанец. – Или, быть может, моё внимание к какой-нибудь даме нанесло ощутимый урон вашей гордости? Если дерзкое высказывание испанского посла и задела каким-то образом Анри, то вида он не подал. Взгляд короля Франции оставался по-прежнему пугающе-ледяным. – Нет, вы заблуждаетесь, месье Ортега. Вы здесь совсем по иной причине. – Тогда я искренне не понимаю, для чего было тащить меня в подземелье, – сказал Алехандро. – Чем же, в таком случае, я обязан вашему вниманию? Наваррский недобро сощурил глаза. – Ваш заговор не удался, Ортега. Неужто вы думали, что я не раскрою коварный план короля Испании? – Мне кажется, вас намеренно ввели в заблуждение, Ваше Величество. – Прекратите свои игры, – резко отозвался Анри, начав терять терпение. – Я не юная мадемуазель, падкая на ваши сладкие речи. Мне прекрасно известно, что вы, Алехандро, совместно со своим королём намеревались свергнуть меня с престола и посадить на трон самозванца. А помог мне раскрыть ваш подлый сговор юный Тьерри Моро – истинный патриот своей страны. Заметив, как поменялось лицо Алехандро, приобретя недоумённое выражение, Наваррский самодовольно хмыкнул. – Да, Ортега, не всех вам удалось купить лестью да обманным светлым будущим. Заложив руки за спину, он неспешно прошёл вдоль стены. Остановившись напротив испанца – не слишком близко, но достаточно недалеко для того, чтобы хорошо видеть его лицо, Генрих промолвил: – Буду откровенен, Алехандро: я не питаю к в вам особой симпатии, и по-хорошему вас стоило бы лишить головы. Однако… если вы расскажите о планах Филиппа – покинете стены Лувра целым и невредимым, а после даже вернётесь в Испанию. – А в противном случае, я полагаю, вы убьёте меня, Ваше Величество? – насмешливо отозвался Алехандро. Наваррский усмехнулся. – Ну отчего же? Существуют куда более действенные способы заставить вас говорить, месье Ортега. К примеру… надавить с помощью мадемуазель Бланкар. Алехандро в бешенстве дёрнулся, но железные цепи, крепко удерживающие его, не позволили сдвинуться с места. – Только посмей… Тронь её хоть пальцем… Анри разразился холодным смехом, развеселённый тщетными попытками испанского посла напасть на него. – Я могу хоть сейчас отдать приказ о немедленном аресте юной мадемуазель, и никто, включая вас, Алехандро, не сумеет мне помешать, – с наслаждением наблюдая за выражением лица испанца, произнёс он. – Поверьте, Мадлен ждут страшные муки… Сперва я заставлю её смотреть на то, как вас подвергают пыткам. Для девушки это будет больнее любого удара кинжалом. А после, если вы и дальше будете упрямиться, заставлю ублажать мадемуазель Бланкар своих гвардейцев. Хотя нет. Для начала я сам с ней повеселюсь. Взглядом, полным ненависти, Алехандро испепелял короля Франции, одержимый страстным желанием убить Наваррского на месте. Прочтя праведный гнев в глазах испанца, Анри ещё больше воодушевился и продолжил вещать, как ни в чём не бывало. – У вас есть лишь два варианта, Алехандро: всё рассказать мне по доброй воле или же обречь невинного человека на то, что гораздо хуже гибели. Неужели интриги Филиппа стоят такой жертвы? Ни смерти, ни боли Алехандро не боялся. Но Мадлен… При одной лишь мысли о том, что Наваррский способен был сотворить с девушкой, сердце испанца сжималось в тугой узел. К тому же Ортега, будучи послом, а не воином, сомневался, что сможет выдержать долгие истязания. Его язык быстро развяжется, и Алехандро может сболтнуть лишнего. Но если он добровольно пойдёт на сделку с Наваррским, то сможет поведать ему лишь то, что посчитает необходимым и спасёт жизнь Мадлен. – Полагаю, нам следует переговорить в более подходящем месте, – наконец вымолвил Алехандро. Генрих Наваррский довольно улыбнулся. – Вы приняли верное решение, месье Ортега. До слуха синьора Ортега донёсся звук приближающихся шагов, вырвав мужчину из сумрачных воспоминаний. Поднявшись с пола, Алехандро приблизился к металлическим прутьям, пристально всматриваясь в темноту длинного коридора. От дальней стены отделился силуэт, но разглядеть лицо незнакомца не представлялось возможным – он находился слишком далеко. Однако всего спустя несколько мгновений таинственный посетитель вышел на свет, и Алехандро почувствовал, как его сердце замерло. Пред ним стояла та, которую он и не надеялся больше увидеть, та, что была дороже для мужчины всех даров королей, та, которую Алехандро любил больше жизни – Мадлен Бланкар. – Мадлен… – выдохнул испанский посол, вцепившись пальцами в холодные прутья. – Нет, не может того быть… Я брежу? Меня настигло помешательство? – Нет, это не бред и не помешательство, – был ответом нежный женский голос, способный принадлежать лишь одному человеку в целом мире. – Здесь действительно твоя Мадлен, и она пришла спасти тебя. Отыскав нужный ключ в большой связке, девушка вставила его в замочную скважину, и в следующее мгновение дверь камеры с тихим скрипом отворилась. Едва оказавшись на свободе, Алехандро мгновенно шагнул к Мадлен, крепко сжав любимую в объятьях. – Не верю… – прошептал Алехандро, покрывая страстными, полными неуёмного пыла поцелуями лицо девушки. – Это и вправду ты. Все эти дни я только и жил мыслями о тебе, любовь моя, мечтая вновь прикоснуться. Однако видеть тебя здесь воочию – живой и здоровой… Это ли не истинное чудо? Но как же ты сумела выбраться из Лувра? Как отыскала меня? Мадлен пришлось рассказать всю правду. Услыхав, с каким бесстрашием девушка оседлала гвардейского коня, сбежав из дворца, как не побоялась проникнуть в Бастилию, невзирая на грозную стражу, Алехандро нахмурился. – Значит, в очередной раз ты пошла на риск, – не скрывая своей досады, промолвил он. – И вновь подвергала свою жизнь опасности? – Не сердись, ты ведь знаешь, я не могла поступить иначе, – произнесла Мадлен, с особой нежностью коснувшись устами искалеченного лица, губ и шеи испанского посла. – Алехандро, я бы никогда себе не простила, случись что с тобой. Я боялась… так боялась за тебя. Если Алехандро доселе и испытывал злость, то сейчас, стоило ему только взглянуть в глаза Мадлен, почувствовать на своей коже её трепетные прикосновения, она полностью сошла на нет. – Воистину, ты самая непредсказуемая и смелая фрейлина, какую мне доводилось встречать, – усмехнулся Алехандро с любовью глядя на девушку. – Только ты была способна сбежать из-под носа Наваррского, украсть коня, облачиться в мужское одеяние и пробраться в самую страшную тюрьму Франции. Ты мой отважный и бесстрашный боец, Мадлен Бланкар. Бережно обхватив лицо девушки руками, точно она была величайшей ценностью, Алехандро вновь накрыл её губы долгим терпким поцелуем. Мадлен не хотелось никуда уходить, но время шло, и она понимала, что блаженство не могло длиться вечно. В тёмном углу мелькнула тень Себастьяна, и влюблённые поняли, что им надо торопиться. Выбираясь вместе с Алехандро из опостылевшей Бастилии, Мадлен уже знала, куда направится дальше. Впереди был длинный путь в Бордо и финальное сражение с Абраксасом, которое должно было предопределить будущее всего мира. Мадемуазель Бланкар не ведала каковым будет исход их схватки, но это испытание ей суждено было пройти не в одиночку – и это внушало Мадлен надежду.