Три завета

      Макото даже не сможет вспомнить как они начали встречаться. По этому поводу не было никаких визгов, страстных поцелуев и объятий. Просто в какой-то момент они начали держаться друг друга ещё сильнее. В какой-то момент он пустил её в своё личное пространство, разрешая держаться него в любое время дня и ночи. Разрешил помогать сменять ему бинты, нашёл более уютную квартиру, начал нормально питаться. Нет, конечно он всё ещё не ел трижды в день какую-нибудь домашнюю стряпню и не строил нормальных планов на жизнь, не бросил убийства и не перестал в голове просчитывать варианты мести на случай предательства, хотя на её счёт ни разу и не возникало подобной мысли. Только может быть в первые дни знакомства. В конце концов он не был нормальным и не собирался таковым становиться. Как и она. Они оба были душевными инвалидами. Калеки, странным образом дополняющие друг друга. Тем не менее они долгое время присматривались друг другу, пытались понять в чём подвох. Не может же у них, исполнителя портовой мафии и подпольного информатора, жертвы которого чаще всего сходили с ума, быть всё нормально...       Подвох нашелся. Не сразу. После целых трёх лет нежных прикосновений, тихих разговоров в кромешной темноте и внимательных взглядов, ищущих друг на друге повреждения или признаки боли. Несчастье пришло неожиданно, как и подобает несчастью, оглушительно громко, до ужаса больно, сначала поражая только одного из двух. -Осаму.       Её голос приглушён, словно она кричала несколько часов подряд, словно прикладывает все силы, чтобы сказать такое любимое, такое необходимое для полноценного существования имя. - Не говори. Пожалуйста не говори ничего, родная. Молю тебя, ничего... Ничего не говори...       Его голос хриплый и дрожащий. Он только перестал кричать. Отчаянно громко для него, но не достаточно оглушающе для того, чтобы его услышал даже самый захудалый божок. Да и не верят они уже в богов. Слишком поздно. Слишком долго они пытались выжить самостоятельно. Слишком долго они их игнорировали. Слишком много "слишком". -Дазай.       Вновь упрямо повторила девушка, ожидая, когда он наконец поднимет бегающий взгляд с земли. -Нет... Прошу, Макото, давай мы посидим так ещё чуть-чуть. Совсем чуть-чуть, родная. Я обещаю, я сейчас оправлюсь и придумаю... Я обязательно придумаю что-нибудь... -Может поедем в долину Токачи? Говорят там просто живописнейшие виды... Можем снять домик прямо на месте, денег нам точно хватит. Да и Мори думаю поймет, сам знаешь у него передо мной значительный должок.       Кому-то может показаться, что это простая попытка перевести тему или же обыкновенный каприз. Но Дазай знает, знает, что так звучит её смирение. Смирение со страшным неизлечимым диагнозом, вызванным влиянием её собственной способности. -Нет. Прости, малышка, но нам лучше поехать в Германию. Там тоже есть красивые места. Да и ты говорила, что никогда не была заграницей...       Он безбожно врёт, содрогающимися руками прижимая её ещё ближе к себе. Честно говоря Осаму знает, что его Макото, его драгоценная Макото, всё понимает. Уже наверняка догадалась, что в Германии лучшие клиники для лечения одаренных. Его малышка всегда понимала с полуслова, произнося и делая, то на что ему уже не хватало сил. Она всегда тенью следовала за ним, надежно защищая его тыл. В тесных кругах даже завелось мнение, что Осаму Дазай - самое настоящее исключение из правил, и бить его надо исключительно в лоб, ведь со спины к нему не подкрадётся даже самая маленькая букашка. -Ты прекрасно знаешь, что они мне не помогут. Но если хочешь, мы можем поехать.       Она рубит с плеча. Честно Макото и самой хочется осесть на землю и зареветь в голосину. Она хочет жить. Хочет жить, чтобы видеть этот мир собственными глазами. Жить и любить. Жить, чтобы жил он. А ещё, она хочет подарить миру новую жизнь, даже не смотря на то, что объективно говоря он заставил и её и её любимого знатно так пострадать. Но сейчас девушке некогда рефлексировать. Сейчас она должна сказать правду. Это было их первое обещание. Всего обещаний было три. Три нерушимых завета. -Осаму, ты ведь помнишь да? Три завета. Три правила. Три столпа. "Не врать", "Не молчать" и "Жить несмотря ни на что".       Послышалось тихое, совсем тихое согласие. На грани слуха. Оба поняли, что сейчас нарушат все три обещания разом.       Она не поедет ни в какую Германию, а он так и не снимает никакого домика в Токачи. Она не станет говорить о головокружениях и своей боли в груди, растущей с каждым днём всё больше и больше. Он промолчит об адских бессонных ночах проведённых в молитвах тем, в кого он не верит. Она умрет спустя год, ночью, в тихой квартирке в центре Йокогамы, прямо в его объятьях. А он не проживет и трёх суток после этого. Передаст своё и её завещания юристу, откроет дверь в их совместную квартиру, его малышка не хотела бы, чтобы его труп гнил в ней слишком долго. А после ляжет на ту же кровать, на которой умерла она и смешав снотворное с непростительной дозой каких-то таблеток уснёт.

* * *

      В её завещании была просьба похоронить её рядом с большим дубом на центральном кладбище, как и в его. В её завещании была просьба оставить все Чуе и её возлюбленному, если таковой будет иметься. В его, Накахаре и его возлюбленной, если таковая будет иметься. В своём завещании она попросила навещать её только раз в год, как и он. В её завещании была просьба простить её за все. В его тоже. У обоих завещания были написаны задолго до их встречи.