Possessività

You take my mind away. When you touch me that way It gets hard to breathe. You are all I see. - Chymes (Dreaming).

- Всё в порядке, Гокудера-кун? У тебя лицо красное. Тебе нехорошо? Гокудера впервые в жизни - но не впервые за последние дни - испытывает глубокое желание закричать во всю силу лёгких, потому что, возможно, хотя бы так ему станет чуть легче переносить то, во что превратилась его жизнь. Вместо этого он неловко, но искренне - всегда искренне - улыбается наблюдающему за ним Тсуне и качает головой. - Всё в порядке, Тсуна-сама. Пожалуйста, вернитесь к своему заданию. Тсуна какое-то время рассматривает его, а после слегка кивает и опускает взгляд на свой бланк с вопросами. Гокудера незаметно переводит дыхание и не в первый раз думает о том, что, вероятно, как-то так и становятся мазохистами: потому что присутствие Тсуны-самы дарит ему сладчайшее удовольствие, но вместе с тем Гокудера мучается и от многочисленных сомнений, касающихся их отношений. Изначально Гокудера не видел в Саваде Тсунаёши ничего особенного. Это был обычный гражданский мальчишка, который определённо не подходил для мафии. Слабый, ленивый, безвольный, трусливый, глупый: вот каким Савада Тсунаёши показал себя, когда Гокудера явился в Намимори и начал наблюдать за ним и собирать на него информацию. Но всё изменилось после того, как Гокудера столкнулся с ним лицом к лицу. И пусть тогда он согласился следовать не столько за Савадой Тсунаёши, сколько за своими идеалами в его лице, со временем всё изменилось. Гокудера всегда был жадным и знал это о себе. Лишённый настоящей родительской любви, лишённый настоящей матери, обременённый травящей его сестрой, с малых лет не чувствующий себя на своём месте, он мог сбежать и мог сделать себе имя, но это не заполнило пустоту в его душе. Гокудера бродил одиночкой и тонул в своём одиночестве. Пытаясь казаться дерзким, смелым и независимым, он, тем не менее, отчаянно мечтал найти своё место и свой дом; найти людей, которые поймут его и которые примут его. Когда Савада Тсунаёши «принял» его, Гокудера увидел возможность, заветный шанс. Наследник Вонголы из всех Семей, которому нужен Хранитель: Гокудера не должен был провалиться, если хотел заполучить свою счастливую жизнь. И он не провалился. Он добился успеха, получил одобрение Реборна и занял место Хранителя. Вот только то было пустое на тот момент слово. Гокудера не чувствовал никакой связи с Небом Тсуны и не рассматривал самого Тсуну как кого-то важного. Нет, он видел вместо него Вонголу Дечимо, свой ключ к успеху, и не более того. Вероятно, это неудивительно. Гокудера был таким же сопляком, даже если считал иначе, да и знакомы они на тот момент были всего ничего. Всё изменило появление Рокудо Мукуро. Всё изменило появление Варии. Всё изменило путешествие в будущее. Произошло много всего, что помогло Гокудере прозреть и увидеть ту реальность, что на самом деле царит вокруг него. Тогда же он в полной мере осознал и то, что Савада Тсунаёши вовсе не бесполезный мешок из мяса и костей, лишь удобный тем, что носит громкий титул наследника, который Гокудера сможет использовать в своих целях. Как люди привязываются? Как люди влюбляются? У этого нет определённой схемы и нет никаких правил. Это происходит с разной скоростью и в разных обстоятельствах, но чувства созревают однажды, если им суждено взять своё. Так было и с Гокудерой. Когда общие проблемы и бои объединили их, Гокудера смог взглянуть на Тсуну и наконец-то увидеть, услышать его. И как только он сделал это, то осознал, какой же Савада Тсунаёши на самом деле невероятный. Гражданское лицо, не желающее иметь к мафии никакого отношения, он влез в неё по самые уши в желании защитить своих друзей. Он никогда не считал их своими Хранителями и не считал просто потенциально полезными людьми, которых можно использовать. Нет, Тсуна видел в них свою семью. Он принял их такими, какие они есть; принял с проблемами, причудами, раздражающими привычками и слабостями; принял, хотя не обязан был принимать. Сколько раз Тсуна просил его быть тише, быть менее кровожадным, не называть его мафиозным титулом и не разбрасываться динамитом? Сколько раз Гокудера игнорировал его, думая лишь о себе и своих надуманных правилах «служения Десятому»? И ведь Тсуна видел всё это и всё понимал; но всё равно не отворачивался от него, не отвернулся ни разу. В настоящем, конечно, всё иначе. Вещи не могли остаться прежними после всего, что все они пережили. Всем им пришлось очень быстро повзрослеть - мафиозная война со спятившим завоевателем миров не могла не поспособствовать - и взгляды каждого на мир, на мафию, на дружбу, на семью и на своё место претерпели изменения. Гокудера не стал исключением. Он научился на своих ошибках и научился на ошибках других. Благодаря общей борьбе за мир он наконец-то смог поверить в то, что действительно важен и ценен тем, что просто существует, и ему не нужно доказывать это, не нужно бороться с тем же Ямамото за место под солнцем. Небо - оно безграничное, не так ли? И под ним места хватит всем. Как только Гокудера смог принять эту мысль, его отношения с Тсуной стали более тёплыми, откровенными и доверительными. Они начали становиться настоящими друзьями; не без помощи Реборна, начали учиться быть настоящими Небом и Хранителем. Просто не было, никогда не бывает, но Гокудера знает, что они с Тсуной - да что уж там, все они - достигли впечатляющих результатов. Большими шагами и маленькими шажками они таки добрались до настоящего, в котором Тсуна куда лучше чувствует и контролирует своё пламя, тогда как Гокудера и остальные смогли создать собственные пламенные нити, связывающие их с их Небом. Реборн был так горд и доволен всеми ними, что подговорил Нану устроить в честь этого грандиозный праздник. В гости тогда по случаю приехал Дино. Хибари и Мукуро в кои-то веки вели себя. Это был хороший день. «В самом деле? А чего тогда сидишь сопли распускаешь?» - ехидничает внутренний голос. Гокудера мысленно велит ему заткнуться, поднимая взгляд от пособия в своих руках и в который раз невольно засматриваясь на Тсуну. Что ж, есть на что. Раньше Тсуна был весь из себя паникующий лохматый хаос, но со временем и он сам, и его пламя изменились. Печать всё ещё на месте, Гокудера чувствует эту холодящую его нервы липкую мерзкую дрянь, но большие выбросы пламени и тренировочная нагрузка в стиле Реборна помогают Тсуне давить эти отвратительные остатки. Из-за этого его пламя всё сильнее сливается с материей души, и это сказывается на характере, мышлении и поведении. Шоичи как-то раз сказал, что Тсуна будто сливается в единое целое со своим гипер-режимом. Гокудера склонен согласиться, потому что это сосредоточенное спокойствие и цепкое внимание, которое Тсуна в настоящем уделяет своему листку с самодельным тестом по итальянскому, раньше принадлежало гипер-режиму и никак иначе. - У меня что-то на лице, Гокудера-кун? Гокудера смаргивает и понимает, что Тсуна с мягкой улыбкой смотрит на него. Подперев подбородок ладонью и чуть прищурив карамельные глаза, что поблёскивают отсветами яркого полуденного солнца, он так спокоен и расслаблен в своём теле и в окружающем его присутствии посторонних в доме - Хару, Кёко и дети внизу, и Бьянки снова что-то готовит, да убережёт Господь их грешные души - как не был никогда. Раньше это всегда были неловкость и неуклюжесть, подсознательное желание сжаться, стать как можно меньше. Если кто-то повышал голос, шумел или спорил, Тсуна весь сжимался, будто прятался в невидимую раковину. В настоящем он так легко и тонко отстаивает свой личный комфорт, что порой этого даже не замечают, делая при этом так, как хочется ему. - Нет, - прочистив горло, отвечает Гокудера, чувствуя, как нагреваются щёки из-за того, что его поймали. - Нет, я просто отвлёкся. Мысли и всё такое. - И всё такое, - повторяет Тсуна; и улыбается так, будто прекрасно знает, о чём именно Гокудера думал. Щёки нагреваются сильнее; начинают пылать, когда Тсуна протягивает свободную руку и накрывает его ладонь своей. Наверное, это ненормально: испытывать желание свернуться клубком под этой ладонью и в то же время желать шарахнуться в сторону, потому что как Гокудера из всех людей может быть этого достоин? «Этого» - взаимности, ответа на свои глупые нелепые чувства, что вспыхнули в нём в какой-то период жизни и начали травить душу, потому что это ведь Гокудера Хаято, не может быть у него в жизни всё просто, не так ли? Так думал Гокудера, чувствуя бесконечную вину за чувства, которые начал испытывать к тому, кому и без этого багажа нелегко приходится; чувствуя боль от осознания того, что Тсуна никогда не ответит на его чувства, ведь как это возможно, они не на страницах манги. Но как только между его пламенем и пламенем Тсуны образовалась связь - и не поэтому ли Реборн так торопил их попробовать; потому что знал и хотел разобраться с этой мыльной оперой поскорее, чтобы она не начала влиять на отношения внутри Семьи? - все карты были брошены на стол, и кто бы мог подумать, что возможен двойной джек-пот? А это был именно он, потому что как Тсуна почувствовал через их связь бескрайнюю верность, привязанность и глубокую влюблённость Гокудеры, так и Гокудера почувствовал через эту связь смущение Тсуны, его восхищение и то нежное чувство, что уже давно балансировало на грани, готовое вот-вот превратиться в любовь. - Гокудера-кун? - позвал тогда слабым голосом Тсуна, глядя на него широко распахнутыми глазами и прямо на глазах заливаясь яркой краской румянца. - Тсуна-сама? - едва слышно пробормотал тогда Гокудера, чувствуя головокружение, слабость в коленях и такое гадкое ощущение в животе из-за сильного волнения, от которого Шоичи обычно тошнит. Это было невозможно. Это не должно было быть возможным. Но связь не лгала. Связь пламени не способна лгать. Как Небо чувствует своих Хранителей, так и Хранители чувствуют своё Небо, и какие бы слова ни были сказаны, пламя - вот что является гласом правды. Пламя Гокудеры не лгало о той бури из чувств и эмоций, что он испытывал относительно Тсуны. Пламя Тсуны - привязавшегося к нему Тсуны, восхищающегося им Тсуны, украдкой любующегося им Тсуны - тоже не лгало. - С этим разобрались. Чудесно, - невинно бросил тогда Реборн. - А теперь пойдём найдём Хибари, Тсуна. - Хии! - тут же отвлёкся на него мгновенно побледневший Тсуна. - Ты хочешь, чтобы я создал связь с Хибари-саном?! Реборн! Ты хочешь моей смерти?! - Спокойно, Никчёмный Тсуна, - ответил ему ласковой затрещиной Реборн, запрыгивая на его плечо. - Он - твоё Облако, а тебе уже семнадцать. Перестань дрожать коленями от одного упоминания его имени. Это жалко для того, кто станет Боссом Вонголы. - Я не собираюсь становиться никаким Боссом! Ауч, ауч, больно, хватит! Реборн! Тогда Тсуна спешно удалился на поиски своей потенциальной смерти в лице Хибари - со встречи с которым после вернулся бескрайне удивлённым и с новым прозвищем в виде «всеядного» - и они с Гокудерой ещё какое-то время не виделись, потому что это были выходные, и потому что Гокудере было необходимо время наедине с собой, чтобы разобраться во всём, что он узнал через связь. Но после начались учебные будни, и Гокудера привычно ждал Тсуну возле его дома. То, как Тсуна посмотрел на него, когда вышел из дома и увидел его, навсегда отпечаталось в памяти Гокудеры. Потому что Тсуна был смущён, очевидно, но смотрел на него так, будто увидел что-то, что сделало его бесконечно счастливым. Они не говорили об этом. На самом деле, первое время общаться было очень неловко, и они постоянно творили разные нелепые глупости. Но после стало легче. Возможно, они смогли принять правду и успокоиться. Возможно, всё дело в том, что Реборн начал очередные адские тренировки, и на все эти эмоциональные переживания и кризисы просто не осталось времени. Что бы ни, общение Гокудеры и Тсуны вошло в привычную колею, и они вроде как продолжили идти вперёд всё так же, плечом к плечу. Разве что на этот раз их плечи начали всё чаще и чаще соприкасаться. И Гокудера был счастлив. Он действительно был счастлив. На самом деле, мысленно он несколько раз запрыгивал на высокие горы и кричал оттуда всему миру о том, что его обожаемый и самый лучший Тсуна-сама отвечает взаимностью на его чувства. В реальности же он старался уделять Тсуне как можно больше внимания и прислушиваться к его желаниям и словам. Это было неплохо. Казалось бы, ничего, по сути, и не изменилось, но то тепло, которое они невольно постоянно гоняли друг другу через связь, наполняло обоих ощущением нахождения своего места. Из-за этого Тсуна стал увереннее. Из-за этого Гокудера стал более расслабленным и дружелюбным. Но всё не может быть так просто, верно? И именно поэтому жизнь Гокудеры начала новый виток его персонального кошмара. И вот уж где бы ему говорить всем и каждому «а я же говорил», потому что Гокудера уверен, что всё началось с Бьякурана. Это он научил Тсуну этим смущающим вещам, не так ли? Только он и мог, потому что был таким бесстыжим в тот свой визит на вечеринку Тсуны, и потому что Шоичи до сих пор ходит с меткой его пламени на себе. «Что такое? Тебе не нравится пламя твоего Неба?» - снова ехидничает голос в его голове. Тут в дело и вступает мазохизм, видимо. Потому что метка пламенем унизительна. Десятилетия назад так Небеса клеймили те элементы, которые собирались использовать. В среде мафии обладатели пламени всегда ценились на вес золота, но у каждого Неба могло быть только по одному Хранителю конкретного пламени. С этими Хранителям Небо создавало обоюдную связь, скрепляющую их природу, души и силы. Однако Небо могло также заклеймить других носителей пламени, почти как своих рабов. Эти носители пламени не получали от Неба ничего, но Небо питало свою силу и силы своих Хранителей, высасывая через одностороннюю связь их пламя; в жестокие и порочные времена - порой досуха. Гадкое унизительное клеймо, оно ассоциировалось с потерей свободы и потенциальной потерей самой своей сути. С другой стороны, Гокудера не может не наслаждаться тем фактом, что Тсуна пытается отметить его. Это всегда мимолётные и случайные прикосновения, лёгкие и нежные, едва ощутимые. И всё же Гокудера чувствует после каждого, как горит на его коже какое-то время призрачный след чужого пламени. Тсуна ещё не научился контролировать своё пламя настолько точно, чтобы оставить полноценную метку, и Гокудера должен радоваться этому и должен возмущаться тем, что Тсуна пытается заклеймить его как какого-то раба, когда Гокудера Хаято свободный человек, это раз, и уже является его Хранителем, это два. Но от мысли, что на его коже будет гореть пламя его обожаемого Неба, его Савады Тсунаёши, его Десятого, его всего, у Гокудеры мурашки по коже бегут и в животе сладко сводит. - Тсуна-сама, - едва слышно, хрипло, бесконечно смущённо зовёт он, когда начинает чувствовать, как от играющихся с его пальцами пальцев Тсуны начинает растекаться пламя Неба. - Почему вы... Зачем вы... - Ты против? - спрашивает Тсуна, поднимая на него взгляд. Гокудера в который раз поражается тому, как сильно он изменился. Когда-то Тсуна не мог смотреть людям в глаза, а если и делал это, то с овечьей улыбкой и неловким смехом. В настоящем Тсуна смотрит на него прямо, уверенно и очень серьёзно. Он выглядит так, будто и в самом деле прекратит свои попытки, если Гокудера скажет, что ему всё это неприятно, и это так... Так приятно и греет изнутри. Что кто-то готов слушать и считаться с его мнением, выбирать его комфорт в ущерб себе. - Не то чтобы, - бормочет Гокудера, чувствуя, как вновь нагреваются щёки. - Я просто... Не понимаю? - Я тоже, - помолчав, отвечает Тсуна, поглаживая большим пальцем его костяшки; продолжает задумчиво: - Ну, не совсем. Эти мысли посещают меня давно. У меня никогда не было друзей, а потом Реборн привёл в мою жизнь тебя, и я вроде как испугался, что однажды ты уйдёшь. Я не собирался становиться Боссом Вонголы, а тебя в первую очередь привлёк ко мне титул Десятого, так что сам понимаешь, у меня были причины для сомнений. Но потом мы смогли сблизиться и подружиться, и эти мысли о потере оставили меня в покое. Вот только стоило нам оказаться в будущем, и страх потерять тебя - и других тоже - вернулся с новой силой. Когда Реборн предложил попробовать создать связь, я не стал колебаться, сразу согласился. Эта связь позволяет мне чувствовать вас всех и знать, что вы в безопасности. Но ты... - Я? - негромко повторяет Гокудера, когда Тсуна замолкает, впиваясь в него отчасти нервирующим нечитаемым взглядом. - Ты, - отмирает Тсуна; одаряет его мягкой улыбкой, хотя в глазах продолжает гореть стальная серьёзность. - Это всё ты, Гокудера-кун. Я был жаден до твоего внимания, когда мы были друзьями, и всё стало только хуже, когда я понял, что ты мне нравишься; когда связь раскрыла, что я тоже нравлюсь тебе. Это сложно объяснить словами. Я просто хочу больше тебя себе и переживаю о тебе чуть больше, чем об остальных. Если составлять ранги, ты займёшь первое место попадания в потенциальные проблемы из-за своего вспыльчивого характера. - Простите, Тсуна-сама, - смиренно склоняет голову Гокудера, потому что знает, что это правда; тает, когда в растрёпанные пряди его волос зарываются ласковые пальцы. - Всё в порядке, Гокудера-кун. Для этого я здесь: чтобы сдерживать твои порывы. Хотя, конечно, желание оставить на тебе метку моим пламенем произрастает не только из желания уберечь тебя. На самом деле, я спросил у Бьякурана-сана, как оставить подобную метку, потому что хочу, чтобы все знали, что ты, Гокудера Хаято, принадлежишь мне. - Тсуна-сама? - едва слышно выдыхает Гокудера, отказываясь верить в то, что услышал своими ярко пылающими ушами. - Хорошо понимаю его в настоящем в отношении Шоичи-куна, - невинно пожимает плечами Тсуна, продолжая играться с его волосами, будто не подарил ему только что причину для сердечного приступа. - Есть жадные Небеса, не так ли? Есть Небеса, которые не считаются с принадлежностью Хранителей другому Небу. Дино-сан тоже рассказывал подобные истории: те, в которых более сильное Небо отнимало у более слабого Неба его Хранителей. - Я бы никогда не предал вас, - тут же напрягается Гокудера; и снова тает, когда нежные тёплые пальцы на мгновение крепко сжимают его загривок. - Я знаю, - кивает Тсуна. - Я также знаю, что Небеса редки, а моё Небо одно из сильнейших, что было не раз проверено и доказано. Но это не отменяет того факта, что само это знание вызывает у меня опаску. Это не поддаётся логике. Это абсолютно иррациональное ощущение. Я знаю, что ты - мой Ураган, и знаю, что ты не предашь меня, но я хочу заклеймить тебя своим пламенем так сильно, что это почти причиняет мне боль. Да, определённо, мазохизм. Потому что это должно быть унизительно и это есть унизительно, но Гокудера в полном порядке и в не менее полном восторге от осознания, что Тсуна хочет привязать его к себе ещё и вот так. Поэтому он льнёт к ласкающей ладони. Поэтому не скрывает порозовевшего лица, когда заглядывает Тсуне в глаза и кивает. Поэтому чувствует, как всё внутри него поёт в тот момент, когда Тсуна подаётся ближе к нему и опускает ладонь на его поясницу. Пальцы пробираются под край футболки, и Гокудера не может сдержать тихого жалкого стона в тот момент, когда чувствует, как небесное пламя начинает вливаться в его плоть. Там, где Тсуна постоянно касается его, если задуматься, из-за разницы в росте обычно прижимая ладонь к его пояснице или слегка подталкивая его. Там, где его касается он и только он. - Вот так, - довольно выдыхает Тсуна ему на ухо, на мгновение прижимая пальцы чуть сильнее, впиваясь ногтями в кожу. - Всё ещё не идеально, но эта лучшая из того, что у меня получалась. Ты позволишь мне обновить её в случае чего, верно, Гокудера-кун? - Конечно, Тсуна-сама, - мгновенно соглашается Гокудера; краснеет, когда слышит негромкий смех; чувствует припекающее тепло в груди, когда заглядывает Тсуне в сияющие глаза и понимает, что такой малостью и сделал его таким счастливым. - Спасибо тебе, Гокудера-кун, - негромко, нежно роняет Тсуна, прежде чем оставить на его щеке лёгкий поцелуй. Солнце. Персональное солнце совсем растёкшегося в его руках Гокудеры. Весь остальной мир может сгинуть в ночи.

|End|