Джейк не любит очень много вещей, но особенно выделяет эти три. Первым выступает холодный-холодный март, потому что он обманчивый: солнце светит так, словно за окном середина лета, но тепла не даёт никакого, и потому что из-за этого морозного воздуха приходится отказываться от посиделок на родном балконе. Вторыми выходят тёплые вязаные носки, потому что в них Джейк не может сосредоточиться ни на чём другом: ворсинки вечно щекочут чувствительные пятки и бедный Джейк чувствует себя жертвой вселенской несправедливости. И последним в списке является слабый иммунитет, по вине которого Джейк подхватывает любую заразу, стоит только быстрому сквозняку его коснуться. Один сквознячок — и всё. Начинается дурацкая простуда: то нос течёт, то тело ломит, как у повидавшего жизнь старика.
Но Джейк не был бы Джейком, если бы не шел на риски.
Точнее, Джейком порой движет не он сам, а нечто иное. То, от чего он когда-то морщил и воротил нос, стоило учителю на уроке литературы поднять тему романтических произведений и главной их составляющей.
Любви.
«Это ведь всё даже звучит бредово!», — восклицал Джейк на переменах, стоя с друзьями в мужском туалете и незаинтересованным взглядом наблюдая, как те передают друг другу электронку после каждой затяжки. Перемены для Джейка стали иметь запах приторной клубники. Дешёвой такой. В ответ на слова Джейка, остальные парни лишь шутили, смеялись и забивали большой болт на эту тему. Поэтому он расхлёбывал эту загадку один. Загадку под названием «Бредовая Любовь», которая угрожает тем, что настигнет каждого. Не на того напала! Джейк — парень стойкий. Его такой ерундой не сразить (только если это не сквозняк).
Однако, в какой-то момент внимание Джейка плавно переключилось с одной загадки на другую. Со сложной, на более сложную.
С «Бредовой Любви» на «Пак Сонхуна».
Сонхун пришел в их класс посреди недели (в одну из обычных сред) и Джейк сразу задался вопросом: зачем приходить в школу посреди недели? Почему нельзя подождать понедельника? Ответов он не получил, но узнал, что Сонхун новенький не только в их школе, но и в городе — переехал с родителями, сразу впихнувшими его в первое попавшееся учебное заведение.
Ещё Джейк выяснил, что Сонхун живет с ним в одном доме, правда, в разных подъездах. Выяснил он это случайно. Шёл как-то домой после школы и, услышав за собой чьи-то размеренные шаги, насторожился и ускорился, как космическая ракета. Уже входя в подъезд, Джейк тогда обернулся и замер в удивлении. С другого конца двора на него смотрел молчаливый Сонхун. Смотрел так, как умеет только он. Внимательно и непринуждённо. Было в его карих глазах что-то, от чего у Джейка начинало щекотать под рёбрами. Зрительный контакт первым оборвал Джейк, ретировавшись в подъезд быстрее, чем успели порозоветь его щёки.
Это был первый раз, когда между парнями произошло такое своего рода
взаимодействие.
На следующий день Сонхун сел на пустой стул рядом с Джейком и впервые улыбнулся бледно-розовыми губами, протянув руку для вежливого рукопожатия.
— Пак Сонхун. Твой новый вечный сосед по парте. А ты?
— Шим Джейк… Погоди, что значит «вечный»?
Ладонь у Сонхуна была тёплой, как прибрежный песок, а глаза холодными, точно кубики льда.
У Джейка глаза горели июльским костром, а холодом ладони можно было спасаться от пекла.
Кто знал, что одна парта может так сблизить двух людей?
Дни со знакомства перетекали в недели, полные робкого общения и переглядок, когда ты только начинаешь узнавать своего собеседника. Недели превращались в месяцы, когда шутки, мелькающие через каждое слово, уже давно вышли за рамки понимания других людей, взгляды стали смелее, улыбки ярче, а положить голову на плечо своему другу стало чем-то привычным. Привычным для Сонхуна. Ведь Джейк всякий раз замирает, когда тот утыкается лбом в его плечо, рассказывая свой сон или просто очаровательно бормоча всякую ерунду. Волосы у Сонхуна чёрные, как уголь, и выглядят мягкими. Их так и хочется коснуться пальцами, взъерошить, затем пригладить и вновь взъерошить. А еще у него четыре родинки на лице. К ним тоже хочется прикоснуться хоть разок, хоть на секунду, просто, чтобы убедиться, что такой идеальный человек вообще существует, что Джейк его не выдумал. Месяцы превратились в год.
И если в начале всего знакомства Джейк даже не позволял себе мысли о том, что Сонхун однажды позволит ему обнять себя или коснуться как-то (пусть и дружески), то теперь… Все мысли улетучились, когда Сонхун сам стал проявлять необычайно заботливую и смущающую сторону. То подойдет со спины, приобнимая, пока никто из одноклассников не смотрит, то куртку подержит, чтобы Джейку было легче (джентльмен, чтоб его), то спасет Джейка от слепящих солнечных лучей, пока тот будет мирно сопеть на парте, укрытый пиджаком Сонхуна.
Так много
«то», от которых у Джейка по ночам на пухлых губах расцветает мечтательная улыбка, а перед глазами вырисовываются идеальные сценарии, где итог один. Он и Сонхун.
Так вот, Джейк не был бы Джейком, если бы не шел на риски.
На очень большие риски.
Вооружившись ненавистными вязаными носками, щекочущими пятки, шерстяным колючим пледом, в спешке наброшенном на худые плечи, и бумажным самолётиком, что сыграет во всей авантюре главную роль, Джейк выходит на балкон, в объятия мартовского холода и сквозняков, злобно потирающих ладони. Ощущая себя таким же важным, как первый человек на Луне, Джейк взволнованно кусает и без того искусанные губы, прижимая бумажный самолетик (кривоватый, но что поделать, бумага сама не хотела складываться идеально) к груди и выглядывая в окно.
Тихий двор, голые деревья, еще не растаявшие сугробы и лёд, съевший тротуар. Всё как всегда, всё привычно. Но Джейк ждёт. Поправляет плед на плечах, чтоб не спадал, и ждёт. На часах почти три часа дня; воскресенье. Сонхун по воскресеньям ездит к репетитору по геометрии, проводит там час или полтора и возвращается домой. Ну, как домой, туда он забегает, скидывает рюкзак, чмокает маму в щечку и, повторяя, что не совсем голоден, бежит к своему лучшему другу.
К своему Джейку. Который (по секрету) уже запомнил примерное время его возвращения и каждое воскресенье высовывает свой нос за окно, чтобы хоть мельком взглянуть на него. Джейк знает, что посмотреть на Сонхуна он может и вблизи, с такого расстояния, которое никому и не снилось, но он может делать это недолго. Недолго, потому что не хочет выглядеть влюбленным, каким он и является. А вот с такого расстояния (с четвертого этажа) Сонхуном можно любоваться сколько душе угодно (пока он не зайдет в подъезд).
Повезло, что Сонхун никогда не поднимает головы и не смотрит на чужие балконы, как какой-то дурак.
Так делает Джейк. Иногда балконы бывают красивыми и не посмотреть просто не выходит.
Кончики пальцев так и хотят нервно потеребить одно из крыльев самолётика, но Джейк останавливает себя. Нельзя. Если бумага испортится, самолётик просто упадет носом вниз и его растопчет любой прохожий, даже не догадываясь, что на развороте крыльев написаны самые глубокие и спрятанные Джейком чувства. Чувства к Сонхуну, который (если всё пойдет по плану) заметит самолетик, приземляющийся у его ног, и поднимет его из любопытства. Он точно поднимет его, Джейк не сомневается, ведь Сонхун, несмотря на всю сдержанность, очень любопытный, словно главный герой в подростковом фильме. Подняв самолетик, Сонхун должен будет прочесть слова, написанные Джейком на сонную голову посреди ночи, когда удушающая любовь одурманила его и велела поведать о всём на простом А4 листе.
Глубина твоих глаз убивает зовёт меня, а твоих губ твоей улыбки мне хочется коснуться губами кончиками пальцев.
Наверное Мне не стоило влюбляться в тебя. Это само так получилось.
Но я ни о чём не жалею.
Джейк не стал писать в конце своё имя. Он ещё не настолько смелый.
Поэтому Сонхун просто прочтёт короткое послание, удивится и уйдет домой, гадая, кто создатель неловких слов и самолётика и было ли это адресовано ему.
Ну, это если всё пойдет по плану.
Сонхун появляется во дворе секунда в секунду, как просчитал Джейк (его даже одолевает восхищение своим математическим умом). В это воскресенье он идет неторопливо, даже как-то понуро, опустив голову и не дав Джейку увидеть ничего кроме черной макушки, напоминающей воронье гнездо. У Джейка сердце сжимается от вида такого расстроенного чем-то Сонхуна. Наверное, не смог решить задачи по геометрии. Да, именно так. Сонхуна мало чем можно расстроить, поэтому Джейк грешит на геометрию, попутно почёсывая пятки.
Сонхун, как всегда, не смотрит на балконы и окна, раскинувшиеся над ним, а Джейку это на руку.
В который раз поправив плед, Джейк делает глубокий решительный вдох и, быстро чмокнув бумажный самолетик, запускает его в воздух. Запускает так, чтобы тот не улетал далеко, а плавно опустился вниз к Сонхуну (остановившемуся, чтобы выкинуть в урну жвачку. Сладкую, мятную). Несмотря на холод, ветра в тихом дворе нет совсем, и Джейк крайне этому рад. Кажется, словно всё на свете решило подстроиться под его гениальнейший план.
Самолётик делает резкий рывок вверх (пугая Джейка), затем устремляется вниз. Он летит недолго. Всего пару секунд, но этого хватает, чтобы он носом стукнулся о штанину вздрагивающего Сонхуна.
Точка невозврата.
Когда Сонхун берёт самолетик в руки, удивленно разглядывает его и, словно уловив мысли Джейка (затаившего дыхание), раскрывает. Бумага шелестит, Джейк слышит это со своего четвертого этажа. Тёмные глаза Сонхуна недоверчиво прищуриваются, стоит ему погрузиться в написанное.
Говорят, если отправить тому, кто нравится, анонимное письмо пусть даже с простым:
«Я тебя люблю», жить после этого будет проще. Почему? Джейк сам не до конца понял, но предполагает, что путём анонимного признания с души снимется груз, ведь он вроде как откроет сердце перед Сонхуном, а вроде как и нет. Самолётик-то не подписан, а значит нет никаких улик, что крикнут:
«Это Джейк написал!».
Всё продумано, всё иде-
— А-а-апчхи!
Джейк чихает. Громко. Это протяжное
«апчхи», больше похожее на звук от пищащей игрушки, разносится по всему двору, как снежная лавина. Сердце стучит бешено. Джейк ощущает боль в груди от вихря всех эмоций, не осмеливаясь опустить взгляда. Он стоит на этом чертовом балконе, пойманный с поличным, как какой-то дурак. Самый настоящий дурак, так еще и с пледом на плечах, в тёплых носках и, кажется, покрасневшими щеками. Слыша лишь стук своего сердца и забыв как дышать, Джейк медленно, очень медленно и осторожно опускает голову, понимая:
он облажался.
Сонхун смотрит прямо в его испуганные блестящие глаза. Он одними губами произносит:
«Джейк?..», держит в руках развёрнутый самолётик, смотрит прямо в душу и не смеет шевельнуться.
В отличие от Джейка.
Джейк срывается с места и выбегает из балкона, захлопывая дверь и судорожно выдыхая.
Это конец. Конец всему. Всей их дружбе. Теперь Джейк по своей вине не сможет даже дышать в сторону Сонхуна! Не сможет больше слушать его мягкий голос или смотреть в его серьёзные глаза, в которых вспыхивают звезды. Он не сможет даже мечтать о том, чтобы коснуться его волос! Хотя, мечтать он сможет и дальше, но теперь будет плакать по ночам, вспоминая всё утерянное.
От таких душераздирающих мыслей Джейк тихо всхлипывает, закрывая лицо ладонями и потирая глаза, чтобы они не смели покрыться горькими слезами. Если разревётся, потом долго не сможет успокоиться и будет похож на какого-нибудь тролля.
— Идиот. Идиот! — обзывает сам себя, стоя посреди гостиной и не зная, куда себя деть, что делать и как дальше жить. Может, предложить родителям переехать подальше от позора? Нет, они не послушают. Сбежать самому? А дальше что? Тоже не выход. А может всё это лишь сон? Ущипнув себя за руку и убедившись, что всё-таки это не сон, Джейк шмыгает носом.
В этот же момент раздается звонок в дверь.
Либо это приехала группа операторов для съемок нового взрывного шоу:
«Как разрушить дружбу одним чихом?», либо это Сонхун примчался. Пришел, чтобы высказать всё страдающему Джейку в лицо. Точно! Иначе и быть не может. Джейк видит перед глазами: вот он откроет дверь, (намеренно не будет смотреть на Сонхуна, чтобы не разреветься), вот Сонхун что-то кричит ему, проклинает (Джейк не будет слушать, ну, постарается) и вот Джейк получает по носу (эдакий знак завершения всего). Трогательный финал, который никого не оставит равнодушным.
Джейк плетётся к двери, поджимая губы и утопая в раздумьях: а нужно ли вообще открывать Сонхуну? Ничего ведь не произойдет, если Джейк просто тихо-мирно отсидится в своей комнате? Дружбе-то все равно кранты. Зато в нос не получит — это хороший плюс.
И всё же, надо бы открыть.
Щелчок замка, скрип ручки и Джейк невольно морщит нос, когда его лицо опаляет сквозняк. Опустив голову, как провинившийся (какой он и есть) щенок, он жмурится, желая, чтобы всё прошло быстро. Но ничего не происходит. Совсем ничего. Сонхун не сыплет проклятьями, не делает ничего, но точно не сводит со своего друга глаз. Джейк представляет этот взгляд. Озлобленный, полный отвращения. Так и хочется воскликнуть:
«Да я сам на себя злюсь!», но во рту пересохло от напряжения. Совсем чуть-чуть приоткрыв глаза, Джейк замечает в опущенных руках Сонхуна ни в чём не повинный самолетик и выдыхает неожиданно для самого себя:
— Ты его не разорвал?..
«Тупой вопрос. Не разорвал самолетик, так разорвет меня», — проносится в голове у Джейка, а следом земля уходит из-под ног, ведь Сонхун, не проронив ни слова, уверенно приподнимает его лицо за подбородок и…
Целует.
Не бьёт кулаком в нос, нет.
Целует!
В губы, что напоминали ему лепестки пионов со дня знакомства.
Джейк готов воспеть Сонхуна, но пока способен лишь наслаждаться теплом его губ, ладони, что легла на его щеку, бережно поглаживая, и искренним шепотом Сонхуна, повторяющего в перерывах между робким и медленным поцелуем, что всё хорошо, что Джейк невообразимый, волшебный, (немного глупенький), и что
он чувствует то же самое.
— Я тоже не жалею, что влюбился в тебя.
Самолётик Сонхун сохранит, чтобы в будущем с любовью дразнить им Джейка. А Джейк (всякий раз при упоминании своего знаменательного обломавшегося плана) будет метаться в дилемме: кинуть в своего возлюбленного одну подушку или сразу две.
