В её руках рисовались фиалки

Сегодняшним вечером было достаточно шумно, гул стоял настолько громкий, что затмевал музыку из граммофонов в соседних домах. Оно и неудивительно: к большой усадьбе продолжали приезжать кареты. Выходя из транспорта, взору самых различных по социальному статусу людей представал богато украшенный особняк. Глядя на этот дом, можно было сразу догадаться, что люди, владеющие им, точно имели при себе всё: деньги, статус, репутацию, связи. Приглашение в это поместье на выставку означало для всех только одно — шанс. Какой шанс — каждый уже решал сам для себя. При выходе из карет гостей у радушно открытых ворот на территорию усадьбы уже встречала пара слуг. Даже небольшая прогулка от калиток до дома была завораживающей из-за приятной глазу картине в виде небольшого, но ухоженного сада. По всей территории виднелась аккуратные деревца и кустарники, было похоже, что их только совсем недавно подстригли. Вся эта зелень идеально контрастировала с большим особняком из красного кирпича. Живая изгородь, которая сопровождала тропинку, была невысокой, чтобы можно было рассмотреть многочисленные кусты с шикарными алыми розами. Красные оттенки встречали гостей по всей территории этого поместья, куда бы вы не посмотрели: цветы, фасад, беседки, украшения. Гости были явно убеждены, что цвет любви — сигнатурный цвет этой семьи. Внутри было не менее торжественно. Яркие огни освещали многочисленные картины выставки. Картин было настолько много, что их количество занимало весь огромный зал. Сами картины были в дорогих рамах, покрытых золотом. Приятная мелодия нанятых музыкантов разносилась по всему залу, что создавало благодушное настроение мероприятия. Разойдясь по всем углам зала, гости вели светские беседы и попивали из хрустальных бокалов дорогой алкоголь. Многие осматривали и обсуждали картины, делали умный вид, будто бы понимая, о чём они говорили. Ведь именно ради этой невероятной выставки некоторые даже приезжали из других городов, не так ли? Нет. Всё это было неправдой. Богатая обстановка, дорогие украшения, аппетитные лакомства, талантливые музыканты, любая проработанная деталь — всё это абсолютная ложь. Вся их усадьба была похожа на дорогой кукольный домик, там тоже всё было ненастоящим. Только самые наивные дурачки думали, что весь этот фарс был сделан ради выставки таких посредственных картин. Особенно, когда они были нарисованы рукой какой-то девчонки из богатой семьи. Это понимали абсолютно все: от самих гостей до прислуги. Понимала это и сама художница этих картин. Эдит Вальден — единственная (теперь) дочь чуть ли не самой богатой и влиятельной семьи города. Никому совершенно нет дела до её картин, если только какие-то безумцы не захотят купить их. Все здесь собрались ради денег. Денег её семьи. Глава семейства сам ей это рассказал во время обычного непринужденного обеда: ему нужно было наладить новые связи. Ни о какой любви к искусству не было и речи. Эдит бы никогда не призналась, но здесь она чувствовала себя не лучше своих же картин. Разве что она была чуть краше и уникальнее, но всё равно оставалась очередным экспонатом. «Трогать нельзя, но можно пристально рассматривать и изучать». Девушка уже давно стала совершеннолетней, ещё немного, и она станет старой девой без мужа и детей. Саму Эдит этот расклад прекрасно устраивал: времени на написание новых картин стало бы куда больше, а если понадобится какая-то живность, она скорее заведёт дюжину кошек, нежели дюжину детей. Жаль, что эту мысль до её родителей донести было просто невозможно. Художница стояла в конце лестницы за шторой цвета фиалок. Как же она не хотела здесь находиться. Эдит по своей натуре была интровертна — вместо светской беседы с подругами, она предпочитала закрыться у себя в мастерской и творить свои новые шедевры. Да и не то чтобы у неё были подруги. Больше нет. Эдит так хотелось убежать в свою мастерскую, запереться от всех людей и рисовать. Рисовать для себя и только для себя. Не то что те жалкие картины на выставке. Эдит печально вздохнула от собственной безысходности. Наконец на середину лестницы вышел тот, кто начал весь этот «театр» — её отец. Он начал свою длинную речь, в которой благодарил гостей за присутствие, рассказывал, какая для него это честь, как он горд своей дочерью и её картинами… И это тоже было враньём. Эдит скучающе зевнула. Она вдруг задумалась, сколько времени отец потратил на написание и заучивание этого нудного и лживого монолога. Она усмехнулась от собственных подсчётов. К счастью, долгая «тирада» подошла к самой сути. Эдит глубоко вдохнула, втягивая живот, и выпрямила спину, показывая свою статную осанку. Девушка сделала шаг из-за штор. Все взгляды тут же были прикованы к ней. Любая другая девушка на её месте была бы рада оказаться в таком центре внимания, но только не Эдит. Она чувствовала взгляды полные не восхищения, а голода. Все следили за каждым её шагом, за каждым взглядом, за каждой развевающейся прядкой, за каждой деталью на её платье. Следили как за какой-то экзотической вещью или зверушкой. Чтобы в случае любой оплошности распустить слушок, который разойдется по всему городу в мгновение ока. Теперь речь нужно было произнести ей. Не слишком длинную, чтобы гости не утомились, но и не слишком короткую, чтобы гости не подумали, что она не хочет здесь находиться. И лицо нельзя корчить от скуки, несмотря на то, что самые ближайшие «наблюдатели» были минимум в 20 футах от неё. Двигайся плавно, без резких движений. Говори четко и звонко, чтобы услышали в самом далеке, но не слишком громко, чтобы не оглохли ближайшие. Как всегда к ней было гораздо больше требований. Иногда эти требования были слишком абсурдными. Но ничего, Эдит это ещё припомнит отцу после выставки. Речь художницы закончилась бурными аплодисментами. Ей же на них было совершенно наплевать. Эдит сделала небольшой поклон, и гости вновь разбрелись по залу. «Прямо как мелкие и ничтожные муравьишки», — подумала Вальден. Самомнения ей не занимать, и она прекрасно это знает. Убедившись, что никто не следит за ней, Эдит наконец смогла закатить глаза. И тут же осеклась, словив на себе любопытный взгляд. Спускаясь с лестницы, девушка на секунду остановилась в замешательстве, но тут же продолжила идти, не подав виду. Что это было? Или, точнее, кто? Странное ощущение наблюдения не прекратилось даже после того, как художница начала общаться с гостями. Она списала это просто на очередной голодный взгляд «жалких невежд», что хотели как можно скорее побеседовать с ней. Всё-таки из этих разговоров Эдит должна была понять, стоит этот человек денег её семьи, или его можно вычеркнуть из последующих приглашений на мероприятия. И вновь Эдит оказалась в плане своего ненасытного отца. Вальден раздражённо выдохнула, отходя от очередного пройдохи, который просто хотел нажиться путём обычной лести. Как же он жалок. «Вы все здесь жалкие мошенники», — прокричала у себя в голове Вальден, хотя и хотела прокричать это всем присутствующим. Эдит уже давно поняла, что многие, если не все, гонятся только за богатством и славой. Никому нет дела до чего-то прекрасного. Как бы ей сейчас хотелось вернуться во времена, когда она ещё была маленькой наивной девочкой, не познавшей мир. Девушка отдала бы все свои богатства, чтобы хоть на минуту вернуться в тот момент, когда художница сидела на небольшой лодке и рисовала свой лучший портрет своей дорогой… — Добрый вечер, мисс Вальден! Из воспоминаний её резко вывел энергичный голос и голова снизу дамы, на которую Эдит незаметно наткнулась. Она всё это время шла с опущенной головой, так что не мудрено, что произошло небольшое столкновение. Однако, как истинная аристократка, девушка постаралась не подать виду, что была растеряна. — Добрый вечер, мисс. Наслаждаетесь ли Вы моей выставкой? Аристократка выпрямилась и попыталась прочесть по лицу гостьи, увидела ли она оплошность Эдит или нет, но, глядя на эмоции этой неизвестной дамы, было трудно в принципе понять, о чем она думает. Девушка спокойно улыбалась, показывая свой клык, который видно выпирал с правой стороны. Её лицо в общем-то было довольно выразительно: можно было прочесть эмоции, но явно не мысли. Дама выглядела достаточно доброжелательно, будто была рада оказаться на выставке. Её выражение казалось даже немного… наивным? Будто она забрела сюда совершенно случайно во время своей вечерней прогулки. — О-о-о! — протянула незнакомка. — Несомненно! Меня очень заинтересовало то, как Вы решили выставить свет на картины. — Что Вы имеете виду? — Вальден надменно вскинула одну бровь. — Свет настолько яркий, что даже не нужно подходить к картинам, чтобы рассмотреть их. Таким образом всю выставку можно обойти меньше, чем за час. Эдит хмыкнула. — Это правда, — кивнула она. — Напомните Ваше имя, мисс… — девушка протянула руку для рукопожатия. — Бальза. Люсия Бальза. Рада знакомству, — барышня с большой охотой и усердием пожала руку аристократки. — Я изобретательница, так что если вам понадобится более подходящее освещение, вы знаете, к кому обратиться. — Ох, теперь я вижу… — Эдит чуть прищурила глаза. Художницу привлёк наряд гостьи. Ткани выглядят довольно дорого и качественно, но фасон немного отстал от моды. Платье явно вечернее, хоть и весьма скромное. Приглядевшись, Вальден заметила какие-то незаметные пятна, да и в некоторых местах наряд выглядел изношено, будто его надевали не один раз, и не два. Мисс Бальза, вероятно, делала ставку на то, что такие недостатки не заметишь сразу, а учитывая, что в этот вечер все взгляды были устремлены непосредственно на художницу, саму изобретательницу так пристально рассматривать, как сейчас, не должны были. Ох, как же она ошибалась. «Бальза…» — всё крутилась в голове у Эдит, пытаясь вспомнить, где она слышала эту фамилию. — К слову, эти все картины нарисованы Вами? — после небольшой тишины вдруг искренне спросила Люсия. Будь на месте наивной Люсии кто-либо другой, он бы тут же упал замертво от такого взгляда художницы. Несмотря на то, что сама Эдит считала картины на выставке абсолютно ничтожными (раз они буквально висят тут только для своеобразной красоты), это не значит, что её труды можно так равнодушно обесценивать. Она уже устала от всех этих безграмотных невежд, которые только делают вид, что что-то понимают в искусстве, и нахваливают любой незаметный мазок, накладывая на него всевозможные излишние и неуместные смыслы, переворачивая значение картины с ног на голову. Так тут ещё и искренне интересуются, писала ли она эти картины собственноручно. Теория о том, что мисс Бальза забрела на эту выставку случайно, вновь пронеслась в голове. Аристократка глубоко и медленно вздохнула, явно борясь с внутренним желанием придушить барышню, всё стоящую перед ней со своим глупым выражением лица. — При всём моём уважении, мисс Бальза… Очевидно, что не Вами. Только спустя секунду, как ответ выскочил из её уст, Вальден поняла, что ответ мог прозвучать довольно грубо. В любом случае она ничего не потеряет, если вдруг какая-то безызвестная изобретательница распустит слух о «скверном» языке дочери самой влиятельной семьи города. Ей наверняка никто не поверит, однако Эдит всё равно сейчас тщательно следила за любым изменением в мимике собеседницы. Неожиданно, удивление Люсии было прервано хриплым тихим смехом. Теперь изумилась художница. Успокоившись, Люсия смогла лишь сказать: — Прямолинейный ответ, как и ожидалось от самой богатой художницы, хе-хе. — Просто подумала, что на такой… наивный вопрос стоит ответить сразу прямо. Скажите, мисс Бальза, что Вас привело на эту выставку? — спросила Эдит с подозрением. — Я думаю, это очевидно, разве нет? — Люсия непонимающе указала рукой на картины. — Более чем. Не сочтите за грубость, но я слышала, что у Вашей семьи начались некоторые проблемы с… финансами. — Ваша правда. Но раз мы говорим настолько откровенно, то спешу Вас заверить, что за Вашими деньгами сейчас охотится мой отец. Я здесь лишь ради прекрасного, — барышня двусмысленно посмотрела на художницу, прикрыв глаза и подняв брови. Она улыбнулась ещё шире, чем до этого. Взгляд Эдит вновь зацепился за выступающий клык. Вальден усмехнулась, будто бы принимая это своеобразное кокетство. Кажется, эта дама явно выделялась из толпы. Немного, но всё же она смогла заинтриговать скептичную художницу. — Прошу не льстить. Как-то слабо верится, что изобретательница с плохим финансированием будет иметь живой интерес к искусству. — Обижаете! Наука — тоже в своём роде искусство. К слову о нём. Люсия вдруг указала на шикарное вечернее платье Эдит. По нему сразу было видно, кто должна была быть главной звездой вечера. Казалось, что этот наряд специально затмевал всех и вся, включая картины. Цветовая гамма заявляла о высоком статусе художницы, что подтверждалось видом и качеством ткани. На красной, словно кровь, ткани рисовался еле заметный узор. На каждом крупном банте блестело по дорогому драгоценному камню под цвет небесных глаз самой девушки, на каждом бантике поменьше — по жемчужине. Верх костюма имел небольшое декольте, в середине которого красовался большой классический бант. Бант из светло-золотого шёлка был пришит туда, будто чтобы подзадорить смотрящего: он одновременно и привлекал к декольте, и отвлекал на бантик. По краям выреза висели длинные рюши, что больше походили на аккуратно нарезанную накидку. На кончиках этих рюш скромно блестели белоснежные бусины, а сами лоскуты аккуратно падали на пышные рукава алого цвета, что было под стать моде. Манжеты были кружевными и, казалось, были полностью сшиты вручную. В месте, где они были пришиты к рукавчикам, можно было разглядеть полоску из половинок жемчуга, по бокам виднелись банты с шестью «лепестками» на каждом. Юбка платья вызывала не меньше восторга: она была в несколько слоёв, и самый верхний разделялся на несколько равных частей. На талии вновь встречала окантовка из перламутра, на которой снова висели небольшие светлые бантики. Элементы верхнего слоя платья напоминали подобие стрелок, под которыми вдобавок висели такие же светло-медовые рюши, что были на декольте. На концах «стрелок» вырисовывался детальный узор, вышитый золотыми нитками. Дополнял весь этот образ яркая шляпка, которую художница решила зачем-то надеть. Если посмотреть на других присутствующих дам, то ни у кого из них не было головного убора, разве что виднелся аккуратный маленький бантик или цветочек. У главной героини этого вечера хватало всего: и бантов, и цветов, и даже перьев. Конечно же не обошлось и без дорогих камней и бусин. В качестве деталей девушка решила выбрать жемчужный чокер и кольцо с браслетом на разных руках. Всё платье напоминало яркий кроваво-красный цветок нарцисс. Прекрасный цветок, который чудесно пахнет и с энтузиазмом возвещает о начале весны своим пышным видом, что соответствовало нынешнему месяцу. О значении этого растения ходило много мнений. С одной стороны нарцисс кажется нежным и хрупким цветком, означающим благородство и гордость, а также хороший вкус. С другой стороны название цветка отсылает к легенде о высокомерном и самовлюбленном юноше по имени Нарцисс, что был настолько очарован своим отражением в воде, что больше не мог расстаться с ним и умер от голода. Тут уже каждый додумывал сам. — У Вас чудесный наряд. Где Вы его приобрели? — Где бы я его не взяла, Вы не сможете его себе позволить, — Эдит выдержала небольшую паузу, после чего продолжила. — Потому что оно сделано индивидуально под заказ. Я сама нарисовала дизайн и лично присутствовала при его создании, наблюдая за процессом. А теперь, если у Вас не осталось больше вопросов, прошу меня извинить, мне нужно поговорить с другими гостями. — Я хотела задать последний вопрос, — Люсия задумчиво приложила палец к подбородку. — Проанализировав Ваши картины и платье, мне кажется странным, что их сотворил один человек. Поэтому я спрашиваю ещё раз, правда ли это всё нарисовали Вы? «Эта Бальза умеет удивлять», — подумала Эдит. Она собиралась уходить и уже успела развернуться, но тут же повернулась обратно, подойдя к девушке чуть ближе. — Да, все картины, что Вы видите на выставке, нарисованы лично мной. Но теперь мне любопытно послушать Ваш анализ. — Хо-хо, неужели Вас заинтересовало наблюдение какой-то «изобретательницы без финансирования»? — Бальза намеренно сделала язвительный акцент на последних словах. — Да, — твёрдо и уверенно ответила художница. — Раз Вас так заинтересовали мои картины, предлагаю пари: если Вы меня сможете поразить своим невероятно глубоким анализом, я покажу Вам… скрытую коллекцию. Заранее говорю, что поразить меня очень трудно. Девушка протянула руку. К её изумлению, собеседница не спешила поскорее пожать её, а наоборот — с подозрением смотрела то на руку, то на саму аристократку. — Я смотрю, Вы всегда получаете то, что просите? — резко поинтересовалась Люсия. — Конечно, — стоять так с протянутой рукой совершенно не нравилось Эдит, поэтому она нахмурилась и начала раздражаться, что отразилось на тоне голоса. Люсия лишь усмехнулась и спустя ещё несколько секунд пожала руку. — Хах, принимаю Ваше пари. — Наконец-то. В таком случае слушаю. Люсия задумалась и осмотрела ещё раз платье и ближайшие картины. Эдит стояла в предвкушении. — Итак… Стиль Вашего платья очень разнится со стилем Ваших картин. Видно, что рисовали Вы, все картины выдержаны в едином стиле, но ощущение, что в них нет Вашей… изюминки? Не знаю, как это называете Вы, художники, но изобретатели всегда вкладывают частичку себя и своей души в любое свое творение. Здесь же я вижу лишь пародию на популярные картины. Я смотрю на них и вижу произведения других авторов. Не тех, кто мог бы смоделировать такое платье. Судя по платью, Вам больше по душе асимметрия. Сразу так не скажешь, но какие-то детали выдают эту тягу к необычному. И несмотря на несимметричность, Вы хорошо умеете соблюдать баланс, раз платье вышло роскошным. Зная всё это, картины выглядят какими-то бесхарактерными. Будто есть страх того, что картины могут не понравиться зрителю, поэтому был выбран проверенный путь некой «классики». Мягко говоря, Вальден была достаточно хорошо поражена, хоть и скрывала это всё под своим надменным лицом. «Если это был план втереться мне в доверие ради денег, то этот план работает очень хорошо», — подумала она. Вновь осмотрев собеседницу, Эдит произнесла: — Занимательно. Позвольте спросить Вас кое-что. Есть ли здесь картина, которая возможно чем-то отличается от остальных? — Раз Вы спросили это, значит такая есть, хе-хе. Но я более чем уверена, что это произведение под названием «Проезжающий поезд». Оно выделяется и цветом, и композицией, и тем, что здесь это единственная картина с акцентом на человека. Люсия поставила руки на талию, чуть вздернув нос, явно показывая, что её уверенный ответ обязан быть правильным. Эдит лишь закатила глаза и задумалась, словно размышляя о том, стоит ли доверять этой необычной изобретательнице. — В таком случае, если Вам действительно интересно моё творчество, предлагаю встретиться возле этой самой картины после окончания мероприятия. Тогда я и проверю Ваши познания в искусстве. — Заинтриговали, — Люсия Бальза вновь улыбнулась. *** Под конец мероприятия, когда гости уже начали расходиться после долгих и головокружительных танцев, Люсия всё также находилась в зале выставки, в который раз осматривая одни и те же картины. Остальные проходили помещение хоть и довольные, но явно уставшими и запыхавшимися. Бальза стояла вдалеке и искоса смотрела на всех, усмехаясь. По крайней мере она не попортила платье и не истоптала туфли. Наконец, самой последней из дверей другого зала показалась и главная героиня вечера. Казалось, она выглядела самой уставшей из всех. Эдит медленно выползла из другой комнаты и с усилием закрыла за собой двери, после чего шумно выдохнула. Заметив Люсию, что стояла неподалёку и явно лицезрела всё, что сейчас произошло, Вальден всё равно попыталась выпрямиться, хоть и услышала какой-то предательский хруст. Люсия тактично отвела взгляд, хоть и прикрыла улыбку ладонью. — Вы всё же остались, — ровным тоном произнесла Эдит, подойдя к девушке. — Несомненно! Я же, всё-таки, выиграла наше с Вами маленькое пари. Бальза игриво подмигнула, на что Эдит лишь хмыкнула. Она прошлась перед новой знакомой и остановилась перед таинственной дверью, что сливалась со стеной. Художница сняла свою шляпку и, заглянув внутрь, достала из маленького потайного кармашка ещё более маленький ключик. Изобретательница приподняла брови, оценивая оригинальность такого «тайника». Эдит вставила ключ в дверь, после чего послышался щелчок, и девушка открыла дверь. Зайдя внутрь, девушек встретила лишь кромешная темнота, поэтому хозяйка этой комнаты поспешила зажечь единственную напольную лампу-торшер и открыть шторы, чтобы хоть как-то осветить помещение. Оглядевшись, Люсия заметила большое количество картин: на стенах, на полу, на столах и даже на нескольких мольбертах были недорисованные натюрморты и пейзажи. Если особо не вглядываться, то можно даже не заметить, что некоторая мебель была покрыта цветными пятнами, а в дальнем углу лежат использованные краски и сломанные кисти. — Добро пожаловать в мою мастерскую, — произнесла Эдит. — Я смотрю, тут совершенно противоположная ситуация освещению на выставке, — собеседница обернулась вокруг себя и, встав прямо перед художницей, продолжила. — Здесь света катастрофически мало. Даже если и подойти вплотную к картине, детали так просто не разберешь. Люсия демонстративно вплотную подошла к одной из картин. Разглядеть что-то и впрямь было трудно, но всё же возможность была. Эдит лишь вздохнула. — Ваша правда. Я работаю здесь исключительно по утрам, максимум до полудня. Она зажгла ручную керосиновую лампу и поднесла её к картине, у которой стояла Люсия. — Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать свет. Всё-таки я сочла Вас особенной, раз пустила сюда, цените это. Так что я жду Вашего слова. Дайте себе на осмотр картин столько времени, сколько потребуется. Эдит протянула лампу девушке, предлагая её взять. Когда она её забирала, дамы случайно соприкоснулись руками. Бальза хоть и посмеялась с этого, всё равно поспешила забрать предмет и начала ходить по мастерской. Она подходила к каждой картине вплотную, чтобы рассмотреть всё как можно детальнее. Даже если картина, казалось, небрежно стояла на полу, Люсия не боялась наклоняться или приседать в своём платье. За этим уж как-то пристально наблюдала Вальден. Когда дама осмотрела половину произведений, она вдруг остановилась посередине помещения и направила источник света над собой. Там, будто возвышаясь над другими, висел небольшой портрет маленькой девочки в сиреневых одеждах. Она робко улыбалась и выглядела очень добродушно и невинно. Прямо как ромашки, которые окружали её. Рассмотрев произведение чуть получше, Люсия вдруг повернулась к художнице. Та, на удивление, сразу же отвела взгляд. — Подскажите пожалуйста, кто изображён на этой картине? — неожиданно мягко спросила Бальза. «Вы читать не умеете? Картина называется «Британка», — так хотелось съязвить ей, но почему-то именно в этот момент у художницы не нашлось сил на такое. Возможно из-за такого лаского и тихого тона собеседницы. — Это… Моя покойная сестра, — это лишь и смогла ответить. — Вы очень похожи. Уверена, она была замечательным ребёнком, — Люсия нежно улыбнулась и вновь повернулась к портрету. — Да, — тихо произнесла Эдит, позволяя себе слегка улыбнуться. Дальнейший обзор мастерской происходил в молчании, который сопровождался тихим потрескиванием и миганием старого торшера. По ходу осмотра Люси почувствовала еле уловимый запах железа. Она решила не заморачиваться этим и сосредоточилась на своём анализе. Её раздражало, что в мастерской было мало света, и единственный нормальный источник неприятно мигал, поэтому какие-то детали могли ускользнуть от её зорких глаз. Ей почему-то не хотелось огорчать новую знакомую своим выводом. Всё-таки, ей доверили вход в потаённое место мастерицы своего дела. Всякий раз, когда Бальза подходила к какому-либо произведению, она осторожно трогала либо рамы, в которых они висели, либо предметы рядом. Она была кинестетиком, и чтобы понять и прочувствовать что-то, ей обязательно нужно было до этого докоснуться, пощупать, иногда даже понюхать. Вероятно, это передалось ей от изобретательства, но девушка ничего не могла с собой поделать. Вот и в очередной раз она забылась и протянула руку к картине, чтобы потрогать. Эдит, которая до этого пристально наблюдала за знакомой, естественно заметила это. — Вы ещё не закончили? — резко нарушила тишину Вальден, в её голосе были слышны нотки раздражения. — Мне казалось, Вы дали мне столько времени сколько потребуется, разве нет? — с улыбкой ответила Бальза вопросом на вопрос, но руку отдёрнула. — Это… правда, — тихо пробубнила Эдит, отвела взгляд и скрестила руки. — Но, думаю, я могу уже что-то сказать. Художница с любопытством посмотрела на девушку, ожидая её длинную речь. Эдит отметила для себя, что, на удивление, ей понравилось слушать первый анализ, даже не из-за того, что он был близок к правде, а скорее по причине заинтересованности и полного погружения в предмет изучения. Бальза могла бы льстить её картинам, делать какие-то неуместные комплименты, придумывать новый смысл, но ничего из-за этого не было в её словах. Всё было только по делу. И сейчас художница ожидала нечто похожее. Нечто нетипичное. — Признаться честно, я немного Вам соврала, — неутешительно начала Люсия, на что получила хмурый взгляд. — К сожалению, я очень плохо понимаю символизм в картинах, поэтому по смыслу я Вам ничего не скажу. — Думаю, это к лучшему. Мне не нужно, чтобы Вы мне рассказывали, какой смысл вложен в мои же картины. — Ха-ха! Ваша правда. Однако по Вашей технике рисования я бы могла написать целое эссе! Преувеличиваю конечно, но по крайней мере я наконец вижу Вашу любимую асимметрию. А также на этих картинах куда больше красного, чем на тех. В понимании цвета я тоже не сильна, но примерное настроение я поняла. Скажите пожалуйста, Вы неопытны в портретах? — После смерти сестры я практически не рисую лица, только автопортреты изредка. Вам что-то не нравится? — Скорее наоборот. Я рада, что у Вас есть и слабые стороны. И даже несмотря на это, Вы всё равно умудряетесь рисовать людей без акцента на их лицо. И это выглядит куда занимательнее обычных скучных портретов других известных и популярных художников. Эдит приподняла одну бровь и фыркнула. Люсия, будто не замечая этого, вновь подошла к какой-то картине с задумчивый лицом. Она выглядела достаточно серьёзно. — Вы не подумайте, что я хочу к Вам подлизаться или втереться в доверие. Я говорю просто то, что думаю. А думаю я о том, что наконец в этих картинах я вижу Вас: техника, эмоции, настроение. Всё Ваше. Ваша душа. Даже сама мастерская многое о Вас говорит. Смотря на это всё, я могу без доли сомнения уверить всех, что это нарисовала знаменитая художница — Эдит Вальден. Такие картины я бы даже купила, несмотря на своё финансовое положение. Повисло небольшое молчание. Эдит не хотела его нарушать, потому что думала, что изобретательница скажет что-то ещё, ибо она до сих пор выглядела задумчиво. Художница с нетерпением смотрела на неё, ожидая того, что она сейчас произнесёт. — Хотя свет здесь просто ужасен. Я, конечно, привыкла работать с деталями, но когда свет постоянно мигает, а к картинам нужно подходить вплотную, наслаждаться ими немного сложно. Про передачу цвета я вообще промолчу. — Мне важно естественное освещение. Под светом ламп цвета не такие, какие мне нужны. Потому я и не рисую по ночам. В целом, Вальден осталась довольна. Ей нравилась эта новая чудаковатая знакомая. Вероятно потому, что она была на удивление честной. Даже если на кону стояла их с семьёй финансы, Бальза всё равно выбрала именно наслаждаться выставкой. Эдит только надеялась на то, что это не было каким-то хитроумным планом. — Итак. У Вас ещё остались какие-то вопросы? — Только один: почему? Почему Вы решили выставить другие картины, а эти оставить в тени? Который раз за этот вечер Вальден успела устало вздохнуть? — А Вы не догадываетесь? Вы сами знаете, какой был изначальный смысл этой выставки. Зачем мне выставлять свою «душу» на показ, если ею никто не будет интересоваться? — Тоже верно… Но всё-таки нашлась же кто-то, кто смогла разглядеть скрытый смысл, не так ли? На подмигивание этой эксцентричной барышни, Эдит уже не смогла сдержаться и прыснула от смеха. — Мисс Бальза, сейчас Вы откровенно подлизываетесь ко мне, совершенно не скрывая этого. — Мне казалось, у меня уже появились такие привилегии? — С чего вдруг? Мы знакомы всего один вечер. — И несмотря на это Вы всё равно впустили в свою личную мастерскую и показали картины, которые никто более не видел, — Люсия подошла чуть ближе, уперев руки в бока. — Вы выиграли пари. И я не жалею об этом. Дамы пристально смотрели подруга подруге в глаза несколько секунд, после чего тихо рассмеялись. Точнее, рассмеялась Люси, а Эдит лишь прикрыла улыбку рукой. — Давайте я тогда в качестве благодарности починю Вам этот надоедливый торшер? — Люсия подошла к источнику света и начала его трогать и осматривать со всех сторон. — Совершенно бесплатно. Это была отличная возможность проверить новую знакомую. Вальден чуть прищурила глаза и вскинула брови. Она подошла к комоду и достала оттуда небольшой мешок, который заманчиво прозвенел. — Ох, что Вы, мне совсем ничего не стоит заплатить Вам. Только скажите сколько. — Не стоит, я всё равно не приму эти деньги, — Бальза, неожиданно подняв лампу, закинула её на плечо и твёрдо посмотрела на художницу. — Мисс Бальза, вы собрались это тащить до своего дома? Дайте мне свой адрес, и я оплачу хотя бы доставку дотуда. — Мисс Вальден, — Люсия сделала пару широких шагов, остановившись перед дамой примерно в футе от неё, и решительно посмотрела прямо в светлые глаза художницы. Ей показалось, при свете лампы они светились ярче и роскошнее, чем её драгоценные камни на платье. — Ещё раз повторю: это мой способ сказать Вам «спасибо» за то, что поделились сокровенным с какой-то незнакомкой. Я упряма не меньше Вас, поэтому я не возьму у вас ни единого пенни, как бы Вы не хотели от них избавиться. Но адрес я дам. Не отрывая взгляда, Бальза залезла рукой в свой карман платья и достала оттуда маленькую бумажку. Она передала её аристократке, что стояла в непонимании с нахмуренными бровями и широко раскрытыми глазами. Девушка забрала предмет, даже не удосужившись посмотреть, что там написано, она просто не могла отвести взгляд. — Это моя визитка. Приходите к этому адресу через неделю после обеда. Думаю, к этому времени я успею починить эту злосчастную лампу. Люси вдруг снова широко улыбнулась и, подмигнув, выбежала из помещения. Почему-то в голове у Эдит пробежала мысль о возможном воровстве, но она её быстро откинула. Она ещё какое-то время простояла так у себя в мастерской, осмысливая весь сегодняшний вечер. Как итог: появилась странная знакомая и пропал старый торшер. Не то чтобы она была этим недовольна, но почему-то ей казалось, что это начало чего-то. Возможно, так начинается неспокойная жизнь, возможно новые воспоминания. Уж эту эксцентричную особу Эдит Вальден не забудет ещё долго. Она вновь усмехнулась. *** Люсия наконец добежала до своей кареты и с шумом захлопнула дверь транспорта. Этим звуком она разбудила храпящего отца, который проснулся, смешно вздрогнув. Карета тут же тронулась. — Господи, Люси, почему так долго? — недовольно и сонно пробубнил Герман. — Прощу прощения, разговор с художницей несколько задержался. Зато посмотрите! — девушка указала на торшер, что был рядом с ней. — О боги, Люси… — встревоженно начала побледневшая от ужаса мать, посмотрев на ошарашенного отца. — Ты украла у Вальденов лампу?! — в один голос крикнули родители, навалившись на свою дочь.