Горячий источник

Вопрос о том, отправлять или нет учеников старших курсов на летние каникулы в лагерь обсуждался долго и нудно. Все ответственные взрослые хорошо помнили, как на первом году обучения похитили Бакуго. И никто не хотел повторения. Но и тренировки в лагере, на свежем воздухе пошли бы студентам на пользу. Директор Незу даже ездил консультироваться с государственной геройской комиссией. Вернулся оттуда хорошо подпитым и с готовым решением: поездке быть. Только с улучшенными мерами безопасности. Предполагались досмотры вещей, повышенная плотность учителей на одном квадратном метре и камеры по периметру. Для учеников это означало одно: вероятность провести в лагере отвязную вечеринку с алкоголем стремилась к нулю. Но герои не привыкли сдаваться. В буйных головах Денки и Мины уже вынашивались планы по реализации проекта под кодовым названием "Sex, Foods, Alcohol". Еду на себя взял Бакуго. С сексом все понятно, а вот алкоголь... Тут ключевым персонажем должна была стать Момо. Именно при помощи ее причуды планировалось закреативить ёмкость с соджу литров на десять. Или двадцать. Чем больше, тем лучше. Пусть будет. Про запас. Да, головы официальных придурков класса могли работать, когда хотели развлечений. Айзава чувствовал спинным мозгом, что среди его учеников зреет заговор. Он знал их как облупленных. Все эти перемигивания, перешептывания, весь этот нездоровый движ вокруг Момо. Они явно затевали попойку с вытекающими последствиями. Не то что бы Айзаву сильно беспокоило употребление алкоголя... Третий курс, все таки. Уже не дети. Но ему нужны тишь да гладь во время выезда. Никаких вызовов Выздоравливающей девочки из-за алкогольного отравления или сломанных конечностей. Поэтому он кидал на студентов суровые взгляды в целях профилактики, но пока ничего не говорил. Волей директора Незу Шота был назначен ответвенным за безопасность учеников. В день приезда Айзава лично сделал обход территории лагеря. Шинсо по привычке увязался за ним. До часу дня они занимались проверкой камер слежения и разных датчиков, перескакивая со столба на дерево, с дерева на крышу. Когда проверка была почти закончена и можно было спокойно вздохнуть, Айзава заметил, что к ним направляется полицейский, кланяясь на ходу, как китайский болванчик. Шота сразу понял, что тот пронюхал о появлении известных героев и явно будет просить о какой-то помощи. Такую практику он видел не раз и уже знал этот заискивающий взгляд. И правда, тот принялся чуть ли не в ноги кидаться и умолять о содействии. Оказалось, что уже пару месяцев в этом районе действовала небольшая, но очень дерзкая банда мелких злодеев. Они вваливались толпой в маленький магазинчик, в кафе или на заправку и устраивали погром. Местные герои безрезультатно гонялись за ними и только разводили руками. Вроде и вреда от злодеев не так много, но они сильно досаждали мелкому бизнесу и распугивали всех туристов. В планы Айзавы никак не входила помощь бестолковым полицейским. Но благоразумие подсказало, что он не хочет, чтобы вокруг летнего лагеря ошивалась банда недоносков. Шота тяжело вздохнул, пару раз для порядка подкатил глаза и пошел следом за полицейским. Шинсо, ни слова не говоря, потащился следом за Айзавой. Это было их давнишней привычкой. Куда сенсей - туда и Хитоши. Работа выглядела так, что они должны были справиться часа за два. Но как же ошибся Айзава! До позднего вечера они с Шинсо гоняли по окрестностям, пытаясь поймать злодеев. Один из мудаков обладал причудой хамелеона, и то и дело ускользал из рук правосудия. Когда связывающая ткань наконец была накинута на последнего выродка, стояла уже глубокая ночь. Айзава был так измотан и раздосадован, что наподдал несколько хороших пинков уже связанному и безоружному злодею. Тот протестующе заворчал. Айзава добавил ещё подзатыльников. Уставший Шинсо только взглянул на сенсея с лёгким удивлением, но ничего не сказал. Наоборот, двинул сапогом мерзкого маргинала от себя лично. Довольный полицейский рассыпался благодарностями и обещал выполнить любые желания героев. Но они хотели минимум: чтоб их скорее отвезли к лагерю. Высадили там. И больше не приебывались. Желание было тут же реализовано. По приезду в лагерь Шинсо сразу же свалил куда-то в темноту. А Айзава остался стоять у ворот, растерянно почухивая затылок. Первое что Айзава почувствовал, это то, как сильно он устал. Критически заебался. Мускулы после интенсивной погони за говнюками болели и горели. Спину адски ломило. Кожа чесалась. Почему он не может отдыхать спокойно? Откуда взялся этот злоебучий полицейский по своими местными проблемами? Почему у них толковых героев не хватает? Эти раздражающие вопросы гуляли в голове Шоты. Где-то возле бассейна ржали и верещали его подопечные третьекурсники. Истошно надрывался в караоке хорошо поддатый Хизаши. Это тот же Хизаши, который ещё утром убеждал, что будет блюстителем трезвости. Испарения соджу пропитывали вечерний воздух. Вечеринка была в полном разгаре. Ну и похуй! У Айзавы нет сил решать эти вопросы. Чему быть, того не миновать. Вечеринка так вечеринка. Шота ведь тоже не пальцем деланный. У него хватило ума прихватить из Академии несколько тренировочных роботов. Перед отъездом девчонка с курса поддержки поменяла им установки и теперь они должны были следить за состоянием учеников. Если бы кто-то из студентов устроил драку, начал тонуть в бассейне, биться в припадке от передоза алкоголя, взрывать одноклассников или захлёбываться в собственной рвоте, то роботы бы подали сигнал тревоги и эвакуировали пострадавших и забуянивших. Все продумано заранее! Айзава стал потихоньку пробираться за густыми кустами, раскиданными по территории лагеря. Он не хотел попасть в круговорот всеобщего веселья. Он устал, понятно? По пути ему попался накрытый столик с остатками еды и выпивкой. У бассейна гремела музыка. Видимо, стол мешал танцам и его вынесли подальше. Столик был очень кстати. Айзава не прочь перекусить. Он обнюхал еду. Пахнет пристойно. Попробовал кусочек. Остро, но вкусно. Видимо, готовил Бакуго. И тут Шота понял, что чувствует голод. Да нет, не голод. Голод - это слабое, ничего не выражающее слово. Жрать! Он дико хочет жрать! Ещё бы не хотеть, если с утра скачешь, как шальная пантера, а во рту, кроме пачки вишнёвого желе, ничего не было. Оглядываясь, он накидал себе еды на тарелку и прихватил пару рюмок алкогольного варева от Момо. На секунду жуткая улыбка искривила рот Айзавы. Да, вот оказывается для чего он всю жизнь тренировался в скрытности. Чтобы по-тихому пиздить закуски у своих учеников. Опять таки, похуй. Он устал. Заебался. Ещё бы размышлять о своей моральности. Нет. Сейчас бы отнести свое усталое тело под горячий душ или в бассейн. И тут он вспомнил, что сегодня утром во время установки камер нашел очень уютный онсен, полный бурлящей минеральной воды. Большие онсены, в которых с лёгкостью мог поместиться весь класс, располагались прямо за жилыми домиками. Сейчас в них с хохотом и визгом плескались старшеклассники. А этот, небольшой и более приватный, был скрыт в зарослях декоративных растений и живописных плакучих ив. Такая тихая и никем не исследованная заводь. Туда! Туда ему надо! Глотая на ходу куски мяса и запивая его момо-соджу, Айзава побрёл в сторону укромного островка. У онсена Айзава скинул с себя прилипшую от пота геройскую одежду и сапоги. Размял пальцы на ногах. Потянулся. О, боги, какое облегчение. Он не раздумывая скользнул в парящую воду и начал интенсивно намыливать ноющие мышцы, поливая их следом горячей водой из ковша. Кайф! Наконец-то заветный отдых. Как хорошо после дневного пекла подышать свежим вечерним воздухом, смешанным с испарениями минеральных источников. Он вкусно поел. Он выпил неплохой напиток. Он ушел от надоедливых криков учеников. Он отмыл рабочую грязь и пот. Радость жизни потихоньку возвращалась в его тело. Что ещё нужно для счастья? Разве что подрочить? А потом сладко спать. Айзава несколько раз оглянулся. Место подходящее. Неяркий свет уличных фонарей. До орущих студентов далеко. Все вокруг скрыто паром из горячей воды и густыми травяными зарослями. Камер он здесь не устанавливал, так что никто не следит. Он облокотился о каменную стену онсена и выдохнул. Выдавил на руку пару капель жидкого лосьона. Прикрыл глаза и взял в руку член. Ну кайф же. От усталости хотелось спать, поэтому сначала движения были медленные, неторопливые. И тут... перед глазами встала его привычная стыдная фантазия, преследовавшая Айзаву не одну ночь. Шинсо... Хитоши... Его ученик. Нет, его лучший ученик. С образом Шинсо дрочка стала куда приятней. Рука Айзавы сама задвигалась быстрее. Единственное, что омрачало удовольствие Айзавы - это маленькая зудящая мысль в дальнем уголке мозга, о том, что дрочить на учеников не положено. Тем более на лучших. И особенно на Хитоши. Но что поделаешь, если Хитоши упрямо не выходил у него из головы. Его пронзительные сиреневые глаза, лохматые волосы и бледная кожа постоянно мелькали перед взглядом Айзавы во сне и наяву. За три года обучения в Академии Шинсо сильно изменился. Стал более уверенным, местами наглым и дерзким, за словом в карман не лез, великолепно владел связывающим оружием, и по уровню опасности приближался к таким признанным звездам герфака как Бакуго, Деку и Шото. За Шинсо ухлестывала куча народу. И девушек, и парней. Денки исходил слюной. Монома постоянно околачивался возле его комнаты. А студенты младших курсов так вообще падали к его ногам пачками. Вокруг Шинсо витала такая темная и загадочная аура, от которой у неопытных первогодок дух захватывало и тряслись колени. Плюс ко всему Шинсо был очень красив: великолепно сложенная фигура - результат ежедневных тренировок, длинные ноги, руки с изящными пальцами, идеальная бледная кожа. И голос: глубокий, тёмный, бархатистый. Шота не раз наблюдал, как очередная жертва нуарного обаяния Хитоши с красным от волнения лицом дрожащими губами выдавливает из себя признание. Сам же Шинсо улыбался в ответ своей ленивой и вкрадчивой улыбкой, а потом отправлял поклонников и поклонниц куда подальше. Особо настырных - при помощи причуды. Хоть Шинсо и изменился, в общении с Айзавой он был постоянен. Он по-прежнему ходил за Шотой по пятам, ловил какое его слово, спрашивал совета и учтиво кланялся по окончанию тренировки. К поведению ни придраться, не подкопаться. Все такой же хороший мальчик. Единственное, что иногда замечал Шота, это странные тихие огоньки в глазах Шинсо. Они притягивали и мерцали, меняясь с лиловых на фиолетовые. Такую игру света он часто видел у кошек в темном помещении. В эти моменты Шоте казалось, что Шинсо читает все грязные мысли своего сенсея. Видит его насквозь. От загадочного свечения хитошиных глаз Айзаву захлестывала волна неудержимого страха, смешанного с таким же неудержимым возбуждением. Сенсея разрывало надвое между раем и адом. Ему приходилось прерывать тренировку, чтоб Шинсо не стал свидетелем внезапной эрекции своего наставника. Ничего не помогало. Хитоши становился только привлекательней, Айзава - измученней, а внеплановые перерывы на тренировке случались чаще. Айзава прогнал назойливые мысли и дал себе расслабиться. Он хорошо сегодня поработал. А теперь пришло время отдохнуть. Сейчас в мечтах Айзавы Шинсо стоит перед ним на коленях и восторженно отсасывает своему сенсею. От усердия слюна бежит по подбородку. Шинсо благодарно давиться членом и постанывает. Хороший мальчик. Старательный. Лучший. Рука Айзавы сжимает член сильнее. Движения становятся интенсивнее. Бедра дрожат и выгибаются. Он бы хотел растянуть удовольствие, но образ Хитоши, глотающего твердый, как камень, член сенсея, заставляет ускориться. Так всегда. Он безумно хочет Шинсо. Он не в силах сдерживаться. Айзава застонал и с его губ слетело имя ученика: "Да, Хитоши, да!" В мечтах Шоты Шинсо с причмокиванием оторвался от члена и спросил: "Айзава-сенсей, вот вы где! Я заполнил отчёт. Как думаете, отправить сегодня по почте или ... блядь!" Что такое? Какой на хуй отчёт? Почему Шинсо из его фантазий мелет про какой-то отчёт? И тут Айзава осознал: про отчёт его спрашивает совершенно реальный Шинсо Хитоши, его ученик и личный протеже. Его хороший мальчик. Лучший. Пиздец. Ебать. Бля. Как это обстановка так резко накалилась? Попробовать открыть глаза? Может его знатно глюкануло от усталости и причудливого сожду? Айзава открывает один глаз, осторожно смотрит вперед и... нет... весь ужас откровения обрушивается на его. У самого края онсена, ещё полностью одетый в геройский костюм стоит Шинсо во плоти с папкой в руках. А в папке, видимо, написанный отчёт. Пиздец. Пиздец в квадрате. Вот ведь какой хороший мальчик! Старательный! Старался и писал отчёт, пока Айзава надрачивал на него в полутьме онсена. Айзава краснел в последний раз ещё когда сам учился в Академии. Взрослого Айзаву-сенсея мало что могло смутить. Но тут его прям окатило кипятком от жгучего стыда. Бля, Шота, где ты просрал весь свой опыт и осторожность? Почему не подождать и не подрочить в своей гребаной комнате? Жизнь окончена. Айзава потрачен. Какие тут могут быть варианты событий: либо Шинсо завтра рассказывает все Незу, директор с позором выгоняет его из Академии, и весь узнает мир про Айзаву-дрочера-на-учеников. Либо Шинсо молчит, но каждый день он будет смотреть с презрением Шоту и мучить своим присутствием. Возможно, даже начнет шантажировать. Это же Шинсо. Хуй пойми, какой вариант хуже. В башке Айзавы нет идей, кроме как хрипящим голосом произнести: - Шинсо, прости... Это ошибка. Блядь, как ничтожно это звучит. Айзава, включи хоть на секунду мозги. Какая нахуй ошибка, если ты только что стонал имя Шинсо? Если твой член стоит, как мачта? Если ты прям в эту же секунду продолжаешь яростно дрочить? Заткнись уже, и не позорься... Шинсо смотрит на него широко раскрытыми глазами. Папка с отчётом со звонким шлепком падает на пол. И вот что интересно: во взгляде Хитоши нет отвращения или негодования. Скорее наоборот, его обычно спокойное лицо зажигается огнем. Огромные зрачки блестят по-кошачьи, взгляд ни на секунду не открывается от тела Айзавы. Бледно-сиреневый лунный свет обливает его замершую фигуру. И тут Хитоши наклоняется, снимает сапоги и... прыгает в онсен прямо в геройском костюме. Он пробирается к Айзаве. Клубы горячего пара окутывают его. Костюм намокает и облепляет тело. Что он собирается делать? Шинсо... Шинсо походит вплотную и горячо шепчет: - Действительно, сенсей, ошибка вышла. У вас здесь рука. А должны быть мои губы. Он отрывает руку Айзавы от члена, опускается в бурлящую воду на колени и глядя в глаза Айзаве, как заворожённый, берет блестящую головку себе в рот. Блядь. Пиздец. Пиздец в кубе. Это так неожиданно, но при этом так желанно, что Шота толкает вперёд бедра, радостно несясь навстречу своей погибели. Рот Шинсо такой теплый и влажный, так обволакивает и втягивает. Это рот просто создан, чтобы отсасывать Айзаве. Это тот же рот, что может сказать тысячи язвительных и провокационных вещей, чтобы вызвать действие причуды. Рот, которым он делает блестящие устные доклады на лекциях Шоты. Которым он произносит слова благодарности после каждой тренировки. И сейчас этот чудный рот ведёт Айзаву прямо на небеса. Ни в каких безумных мечтах Шота не мог представить, что это так хорошо. Он всей душой и разумом понимает, что это неправильно, но не способен и слова сказать, чтобы остановить Шинсо. И дело даже не в каких-то особых умениях или техничности Шинсо. Нет, Шота просто так сильно его желал. Руки Айзавы против воли тянуться к волосам Хитоши, впиваются в его сиреневые вихры. Он задаёт темп, а Шинсо послушно поддается. Язык ласкает набухшие от возбуждения вены. Глаза Хитоши полуприкрыты, выглядят сонными, пьяными и грешными одновременно, но при этом не на секунду не отрываются от лица Айзавы. Шота понимает: Шинсо хочет запомнить этот момент. Айзава ещё не знает, что будет завтра, но четко осознает: всё, он полностью в этом увяз. Он не сможет больше отказаться от сладких хитошиных губ. Сенсей хрипло стонет. В горячей воде онсена, в горячих губах Хитоши, он сам чувствует себя гейзером, который вот-вот извергнется. Струя спермы выстреливает прямо в горло Шинсо. Тот её с упоением глотает. Всю до капельки. И который раз за вечер Айзаву посещает мысль: какой хороший мальчик. Его мальчик. Его Хитоши. Самый способный ученик.