love me more

каору любил его на девяносто девять процентов, он любил его глаза, ухмылку. его сердце переворачивалось, желудок сводило, а колени подкашивались окончательно, когда айноске крепко держал его за талию. каору было глупые шестнадцать, первая влюблённость, такая отвратительная, потому что хотелось сделать назло родителям хоть что-то, кроме и так нескончаемых забастовок. каору было глупые шестнадцать. горящие обжигающим пожаром глаза, выходящая за рамки жестокость и отстранённость, привлекали его больше здоровых отношений. айноске был отвратительным. каору было шестнадцать. а коджиро просто действительно боялся влезать в это. сакураяшики не может винить его за это сейчас, но он был бы (наверное) благодарен нанджо, если бы тот дал ему хороший подзатыльник в очередной вечер, а не продолжал вздыхать и прятать глаза. потому что, когда каору в двадцать шесть лет смотрит на появившегося айноске, как на девятое чудо света, в его сердце что-то по-старому, привычно сжимается. сжимается и сводит до боли всё тело. у шиндо всё так же пожары, вместо глаз, пылающие под маской, излишняя жестокость. и шиндо разбивает лицо сакураяшики, потому что ему просто скучно. потому что каору глупый, почти как в шестнадцать лет, лежит на земле и не может вдохнуть, непонятно, потому что сердце в щепки или от удара сломались ребра. потому что пожары айноске не потухли ни на секунду, он посмеялся и бросил, он развлекался. это каору его возводил, как чудо света, а шиндо просто не хватало эмоций. и сакураяшики хочется подняться самому, но он не может, он не может и пошевелить рукой, потому что всё, чего он хочет и может - расплакаться от обиды. он не позволяет себе этого. от чувств унижения и беспомощности, в итоге, сводит желудок, когда коджиро нежно подхватывает его на руки. руки его тёплые большие мозолистые, обхватывают каору всего целиком. потому что каору всегда был маленьким и глупым с подростковым бунтом, даже когда перевалило за двадцать. с отвратительной влюблённостью и сломанными рёбрами. он не жмётся, как доверчивый котенок. сакураяшики настороженно прижимается щекой к груди, нервно вздрагивая при каждом шаге, поджимает губы и делает рваный тяжёлый вдох. каору вырос. вырос сломанными носом, рёбрами; вырос разбитым в щепки сердцем; вырос глупыми надеждами; вырос тёплыми руками, которые несли его; вырос, осознав, что бесконтрольные пожары сжигают леса, а не греют зимой в холодном доме. вырасти — больно и сложно. больше нет подросткового бунта, нет резких слов, когда тебе больно и страшно. есть тихое "извини" и поджатые губы.