***
Габи стояла у окна, погрузившись в воспоминания... И нет, как ни странно, они были не о бедном Марселе, что было бы характерно для опечаленной вдовы, но в этой семье все было явно по-другому. Женщину больше беспокоила младшая дочь, которая своими глазами увидела гибель родного отца, которого так любила... И именно из-за него юная Катрин уже столько раз успела отказаться от собственной матери, как и от всей семьи в принципе. Благо, Огюстина и ее племянница подоспели вовремя, уводя девочку в свою спальню. Ах, Марсель, что же ты наделал... Пребывая в бесконечных размышлениях, путавшихся с воспоминаниями, Габи даже не заметила, как позади нее из-за укрытия в виде штор тихо вышла Золовка, которая перед этим скромно наблюдала за женщиной, пытаясь уловить каждую ее реакцию. И когда пушистые ресницы блондинки хлопнули еще раз, решилась... — Как Вы, Габи? — женская ладонь прошлась по покатистым плечам блондинки, заставляя ее вздрогнуть. Риторический вопрос, и сама знала ответ. — Все думаю... Если бы я приняла решение уйти от Марселя раньше, то возможно, мне бы не пришлось сейчас носить статус вдовы... — Габи опустила взгляд, стараясь как можно реже смотреть на женщину напротив. — Предположения бренны. Отпустите ситуацию, не жалейте... — ладонь Пьеретты понимающе прошлась по спине хозяйки дома. — А Вы когда-нибудь о чем-то жалели? — кажется, Пьеретта уже привыкла к неожиданным и прямолинейным вопросам невестки за этот день, потому удивляться не пришлось. — Жалела... сегодня жалела... что не встретила Вас... тебя раньше. — Пьеретта устроилась прямо около Габи на подоконнике, практически невесомо проводя пальцем по краю выреза ее платья. Впервые ее захлестнул страх посмотреть в чьи-то глаза, но пришлось все же побороть не нужное сейчас чувство. Единственным ответом Габи был ее красноречивый взгляд, выражающий гораздо больше, чем слова, складывающиеся в бессмысленные и пустые предложения. Глупо было отрицать, что после долгого и внезапного поцелуя в гостиной, они обе не занимали мысли друг друга. И если Габи еще пыталась скрыться за маской высокомерия, то Пьеретта была полностью открыта в своих чувствах, эмоциях и размышлениях, потому ее ладонь беззастенчиво легла на колено блондинки, придвигаясь ближе к бедрам. Ноготки другой руки аккуратно прошлись по лицу Габи, заставляя испытывать наслаждение от одного ее вида. — Вы прекрасны. — с восхищением призналась Пьеретта, не растеряв былой ухмылки. Но другой ухмылки: более доброй и... влюбленной? — То же я могу сказать и о Вас... — смущение начинало уступать ярким огонькам, пляшущим в карих глазах Габи, знаменовав скорую победу смелости над не нужными никому предрассудками. Да, ей чертовски нравились губы Пьеретты, нагло сминавшие ее уста. Да, ей нравились ее нежные и умелые руки, ласкающие лишь, казалось бы, совсем невинными прикосновениями. И да, ей нравилась эта женщина, сломившая ее стойкость к запретным соблазнам. — Возможно, это Вас утешит, а возможно разозлит, но я хочу Вас. — губы Пьеретты слегка коснулись уха Габи, опалив его шепотом. Вынув сигарету и умело прокрутив ее меж пальцев, женщина попыталась зажечь ее, но запястье было перехвачено. Она медленно подняла удивленный взгляд на блондинку, которая забрала из рук зажигалку, подпаливая сигарету лично. Пьеретта, вобрав в себя побольше табачного дыма, внезапно выдохнула его прямо в лицо Габи. Черт, ей впервые в жизни до одури так понравился этот терпкий аромат, который был ничем иным как ранее ненавистными клубками серого дыма. — Можно? — тихо спросила Габи, кивая на сигарету. Со стороны золовки это занятие было таким обворожительным, что захотелось попробовать и самой... Пьеретта молча вынула сигарету из плена своих губ и протянула ей. Зажав этот атрибут вредной привычки в устах, она неторопливо вдохнула давно забытый дым, а вместе с тем и эти неповторимые ощущения... Горячий воздух постепенно разошелся по легким, вызывая некую радость и заставляя не заметить, как лицо Пьеретты резко приблизилось на запретно близкое расстояние. Наконец увидев это, Габи переплела пальцы вокруг сигареты, убирая ее в сторону и выдыхая в лицо шатенки ароматный дым, кружа ей тем самым голову, застилая рассудок. Язык золовки нежно прошелся по нижней губе блондинки, затем настырно врываясь в ее рот и сплетаясь с ее языком. Жадно, но при этом до одури приятно. — Вы хотите продолжить то, что мы не закончили здесь? — шепотом спросила Пьеретта, найдя в себе силы отпрянуть от Габи. — Да... — неуверенно ответила, но побудила шатенку к решительным действиям. Пьеретта крепко ухватилась за кисть блондинки, увлекая за собой и заставляя отбросить сигарету. Пару десятков ступенек были вмиг преодолены, и спустя несколько минут Габи была грубо затолканной в темную отдаленную комнату, в которой ясное зрение от всепоглощающей тьмы спасал лишь тусклый свет ночника, покоящегося рядом с обширной кроватью. Кажется, она погорячилась, говоря однажды уже покойному супругу о том, что им не нужны эти бесчисленные дальние гостевые спальни... Перед ней уже неподвижно стояла Пьеретта, ожидая реакцию Габи, которая смогла бы побудить в ней намерение продолжить начатое. И этот сигнал поступил практически сразу: пальцы невестки жадно впились в волосы шатенки, увлекая в затяжный поцелуй, попутно стараясь сбросить с нее облегающее платье. Хмыкнув, Пьеретта отпрянула и, стянув алое платье с себя, она занялась и нарядом Габи, которая с удовольствием ощущала каждое прикосновение к ее чувствительной коже. Карие глаза, охваченные восхищением телом блондинки, поднялись на точно такие же глаза женщины напротив. Они наслаждались видом друг друга, пожирали друг друга взглядом, вытерпевая паузу, желая растянуть этот момент. Первой не выдержала Габи, с силой повалив Пьеретту на белоснежную простынь, нещадно смяв ее, но практически сразу же оказалась под своей золовкой, возвышавшей над ней и с победой разглядывая женщину под нею, сидя на ее бедрах и тем самым обездвиживая ее. Алые губы, растерявшие в процессе жарких поцелуев помаду, устремились вниз, останавливаясь на выпирающих ключицах, роскошной груди, и животе, аккуратно расцеловывая нежную кожу и готовясь к путешествию к самому сокровенному месту в теле любой женщины. И когда ее губы опустились на кладезь возбуждения Габи, применяя все свои навыки, весь свой опыт, дабы лишь угодить своей пассии, блондинка остервенело ухватилась за собственную грудь, начиная до боли сильно массировать ореолу, чтобы хоть как-то установить баланс в получении удовольствия. Увидев, как Габи закусила указательный палец ради сдерживания томных стонов, Пьеретта поспешила перехватить ее запястье. — Я хочу тебя слышать....— шатенка нарочно выбрала самую отдаленную от других комнату, будто планировала эту развязку. Поразительно, но Габи повиновалась, опуская руки в темную шевелюру золовки. Губы, оставляя влажные отметины по всей внутренней стороне бедра, поднимались выше, к своей цели. И как только они коснулись клитора, блондинка не сдержалась, сильно выгнувшись и натянувшись словно струна. Ее растрепанные светлые волосы, хаотично разбросанные по подушке, ее приоткрытые губы, застывшие в немом стоне, прикрытые глаза, обрамленные пушистыми выразительными ресницами, с которых нещадно осыпалась вся тушь, и идеальная грудь, подрагивающая от захлестнувшего женщину возбуждения, в совокупности с точеными изгибами талии и аккуратных бедер лишь своим видом заставляли испытывать Пьеретту нечто, уже похожее на оргазм. Меж ног приятно ныло, пока шатенка самозабвенно отдавала все свои навыки ради удовольствия любовницы. Немного поколебавшись, Пьеретта решила порадовать Габи более решительными действиями, направив тонкие длинные пальцы в ее разгоряченное лоно. — Да! Глубже, да! — это был самый громкий ее стон, больше походящий на крик, когда блондинка почувствовала пальцы, умело, но не полностью входящие в нее. Это и было стартом для Пьеретты, чтобы превратить всю нежность в страсть и распутность, потому, не жалея невестку, она стала быстро входить и выходить в скопление жара Габи, иногда слегка разводя пальцы внутри, чем вызывала вздохи, стоны, вскрики, так ласкающие слух шатенки. Женщина не знала, куда деваться от переполняющего ее наслаждения, сминая ногтями простынь, запрокидывая голову, кусая и без того распухшие губы. Спустя несколько минут громкий вскрик сменился дрожью в коленях и бедрах, заставляя Габи потрудиться, разводя ноги в стороны, дабы лишь не придавить ими Пьеретту. Мощнейший оргазм заставил пропустить вдох, ощутить, как по прекрасному телу разливается теплая нега удовольствия. Тело, сотрясаясь, резко обмякло и опустилось обратно на мягкую простынь. Карие глаза прикрылись, пока женщина ощущала неторопливые и легкие поцелуи Пьеретты на своем бедре напоследок. Сытая таким исходом событий шатенка устроилась рядом с невесткой, наблюдая за одинокой слезой, вырвавшейся в порыве оргазма и стекающей по щеке. Миг, и ее губы заботливо собрали прозрачную каплю с бархатной белоснежной кожи. Пальцы Пьеретты уже успели устроиться меж ее ног, чтобы довести до исступления и себя, но запястье внезапно было перехвачено, а над нею уже возвышала все еще взмыленная Габи. — Позволь мне... — смущаясь, попросила, заглядывая в окончательно потемневшие от разошедшегося по полунагому телу возбуждения. Пальцы Габи ловко стянули чашечку бюстгальтера, позволяя ее алым губам припасть к затвердевшему соску, принося новое и такое сладостное удовольствие шатенке. Опыта в ублажении женщин у блондинки не было, но это восхищение, читаемое в карих глазах золовки, вселяло небывалую смелость, уверенность в правильности своих действий. Ее прикосновения к плечам кружили голову, ее тело, пропитанное ароматом зеленой сирени и петитгрейна, переплетающихся с тонкими нотками зеленого чая, окрашенного терпким мускусом и кедром, стало самой большой усладой для сознания. Губы Габи неуверенно остановились около лона Пьеретты, которое буквально сочилось от одного ее прикосновения. И миниатюрная ладонь, нежно запущенная в светлые волосы, поддала такой нужной храбрости, потому ласки женщины с сокрушаемой страстью обрушились на скопление всего желания шатенки, сразу же вызывая в ней бурю эмоций, выражавшихся в громких непрерывных стонах. Черт, Пьеретта была готова поклясться всем, что ей никогда еще не было так хорошо. Умелый язычок Габи вытворял немыслимые вещи с разгоряченными стенками изнутри, искусно ублажая бывшую носительницу статуса ночной танцовщицы. Шатенка всхлипнула, когда почувствовала, как пальцы блондинки опустились на клитор, заботливо потирая и помогая как можно быстрее избавиться от этих томительных меж ног ощущений, от которых буквально сводило ноги. Ранее предпочитавшая кончать тихо Пьеретта, почувствовав, как созание отключается, громко вскрикнула, дергнувшись, но не вырвавшись из крепкой хватки рук Габи. Наконец блондинка подняла голову, с вызовом смотря в глаза напротив. Наслаждение, усталость и безмерная теплота в ранее хитрых глазах не могла не радовать. Пьеретта из последних сил притянула невестку к себе, увлекая ее губы в нежный и трепетный поцелуй, который явно был высшей благодарностью за подаренное друг другом удовольствие. Шатенка чувствовала свой вкус на алых устах Габи, что, казалось, лишь больше возбуждало, привлекало... — Я люблю тебя. — Пьеретта отпрянула, заглядывая в карие глаза невестки. Никогда ранее она не произносила таких слов, а особенно в постели. Не зная, что и ответить, не привыкнув к таким откровениям, Габи лишь прильнула губами к шее золовки, покрывая ее трепетными влажными поцелуями, а затем наконец опустилась рядом, накрывая и себя, и Пьеретту махровым одеялом, заботливо располагая его на груди женщин. — Что если нам просто взять и уехать? — немного подумав, предложила опершаяся о свою руку Пьеретта, проходясь ноготком по ключицам Габи. — Ты предлагаешь мне просто взять и бросить дочерей? — бровь невольно изогнулась, выражая вопрос. — Ты прекрасно можешь уехать хоть куда, тебя ничего не держит. А вот у меня есть свои обязательства. Мои девочки, мама, сестра... они без меня не смогут. — Пьеретта лишь шумно выдохнула. Улыбка спала с лица, а на губах застыли невысказанные возмущения и предложения. Не хотелось портить этот прекрасный момент, который утром окажется лишь культовым воспоминанием. Молча поцеловав Габи, вкладывая в это всю возможную нежность, темные волосы разбросались по подушке, а глаза невольно сразу прикрылись, уводя мысли шатенки вдаль от разочарований в царство сновидений...***
Яркий луч света, пробившийся сквозь недозадергнутую, черт бы побрал эту Луизу, штору, заставил Габи сморщиться и приоткрыть наконец глаза. Рукой проведя по соседней половины постели и ожидая застать там породнившееся ночью тело, она обнаружила лишь пустоту. Ушла... Внезапный прилив стискивающего внутри одиночества заставил Габи подорваться и торопливо накинуть на себя нежно-розовый халат. Ни размазанная на губах помада, ни осыпавшаяся тушь, ни взъерошенные кудри не заставили женщину обратить на себя внимание. Блондинка спешно спустилась к успевшему собраться внизу семейству, видя наконец до боли знакомое лицо у двери. — Матушка, а мы как раз решили проводить Пьеретту. — обратилась к Габи Сюзон, замечая, что мать не обращает никакого внимания на дочь, смотря лишь на обернувшуюся золовку, по лицу которой разошлась нежная улыбка. Хотела ли Пьеретта увидеть невестку еще раз даже после долгих наблюдений за сном той утром? Определенно, да. — Даже на похороны не останетесь? — с надеждой в голосе, спросила, стараясь уловить каждую эмоцию на лице шатенки. — Нет. Мне пора. Спасибо вам за все, прощайте. — легко, как и было в ее манере, она распрощалась взглядом с каждым членом семьи, задержав взгляд на Габи, ожидая ее действий. Но блондинка продолжала стоять на месте и предпочитала сдерживать поток чувств молчанием. А может чувств там и не было вовсе? Обычная игра, увлечение, мимолетная страсть? В карих глазах блеснула горечь от этого осознания, потому Пьеретта, еще раз растянув лицо в лживой улыбке, вышла, оставляя комнату вне ее присутствия. И лишь хлопок дверью вывел блондинку из размышлений и сомнений. — Луиза, срочно подай мне пальто. — обратилась к служанке, которая, на удивление, сразу же засеменила в попытках одеть хозяйку. Блондинка, абсолютно невзирая ни на взгляды со сторон, ни на домашние пушистые тапочки, явно не предназначенные для прогулки по снегу, вылетела из дома, сразу же направляясь скорым шагом вслед за уходящей шатенкой. Ногти Габи крепко ухватились за предплечье Пьеретты, разворачивая ее. Снова столкновение этих взглядов, ее удивление, непонимание, и любовь и безмерная теплота в глазах блондинки. — И я люблю тебя... — наконец призналась, проводя ладонью по скуле золовки, заставляя ту прикрыть глаза. — Останься. Прошу, останься. — наконец, долгожданные слова слетели с алых губ Габи, устремляясь прямо в душу Пьеретты. Блондинка притянула к себе голову золовки, с жадностью начиная целовать каждый сантиметр ее лица, ее поджатые губы, нагло пытаясь ворваться глубже, чему чуть позже шатенка и не воспрепятствовала. — А как же твоя семья? — осознание возможных протестов и осуждений больно кольнуло мысли Пьеретты. Никогда это ее не волновало, но сейчас речь шла о другой женщине. О любимой женщине. — Мне плевать. — с придыханием произнесла Габи, наваливаясь напором своих губ на губы Пьеретты, заставляя ее опереться о рядом расположившуюся ветку, до этого тепло укрытую пышными хлопьями снега. Белоснежная россыпь мгновенно спала с ветки, как и спали все маски лжи с этих двух женщин, которые продолжали терзать губы друг друга.