One life to live

Мужчина должен. Только вдумайтесь в слова. Должен быть сильным и смелым. Быть опорой и защитой. Должен обеспечивать семью и заботиться о близких. Не показывать слабости и быть стойким. Должен, должен, должен. Хотя, если вовремя притормозить и задуматься, кто это на него столько долгов навесил, да припахал, с вероятностью в сорок четыре процента можно будет изменить жизнь. Юнги вот за тридцать семь лет не нашёл в себе педали тормоза. Потому его сейчас везли, спелёнатого как младенца в воняющую едкими препаратами рабочую куртку фельдшера в больницу. Почему спеленали, да потому что он навёл шуму похлеще аварии на шоссе: покусал водителя, исцарапал медсестру, а фельдшеру, который в итоге его и поймал, досталось больше всех. И нет, он не сошёл с ума, хотя над этим утверждением надо было ещё обстоятельно подумать. Он очутился в теле кота, которого купил дочери в подарок. Как это случилось, почему и кто виноват было даже неважно. Подозрения были на странного продавца, но пофиг! Главное, что вместо мата и членораздельной речи изо рта вырывалось протяжное мяуканье. Из последних человеческих воспоминаний, был бампер придурка, которому он сигналил ранее на шоссе. Тот его снова подрезал и Юнги не справился с управлением. И вот его человеческое тело, пристёгивают к коляске, хорошо, что не пакуют в чёрный мешок, грузят в машину реанимации, а он в теле кота, пытаясь докричаться до медицинского персонала, на четырёх лапах вприпрыжку следует за ними. Главное, он своего добился и его не оставили в машине на шоссе. Ехали они долго и было над чем подумать. Например, о том, что он точно не сможет встретиться с инвесторами, провести запланированное собрание и что хуже - его семья, два самых дорогих ему человека увидят его в таком состоянии. Его человеческое тело пахло запёкшейся кровью и почему-то упрямо тянуло потереться о голову, которую мотало по каталке на особо резких поворотах. Что это? Какие-то кошачьи инстинкты? Типо тереться о больное? М-да, его и приложило именно лбом. Не о подушку безопасности, которая должна была его уберечь. Вот выкарабкается, спросит у своего помощника, как прошло последнее ТО автомобиля. В больнице было хуже, чем в скорой. Его кошачий чувствительный нос просто болел от обилия запахов, а то, что его не пускали в реанимацию к собственному телу бесило. Юнги матерился, рычал, проклинал всех на свете. Получили своё, как оказалось потом, его лечащий врач и двое интернов. А нечего его было так грубо хватать. Они оказались сильнее и заперли его в подсобке. Юнги честно пытался открыть дверь. Но лапки то и дело скользили по ручке, и даже острые когти не могли зацепиться за хромированный металл. Запах своих он учуял сразу. Уши дёрнулись в сторону, откуда доносился голос его любимого Чимини и Юнги стал звать на помощь. — Придурки! Откройте дверь! Сколько мне здесь стоять? — Умом понимая, что остальные слышат разве что громкое мяуканье. — Вот приду в себя, засужу вас всех к хренам за жестокое обращение с животными! И словно его услышали, дверь приоткрылась. Немедля, он ужом проскользнул мимо чужих ног и побежал на запах родных. — Нет-нет, малыш! Не смотри. Пожалуйста. Ты не должен меня таким видеть. Бора, ребёнок мой… Уведите их отсюда! И лучше нейрохирурга готовьте к операции! — Юнги сел на задние лапы, попытавшись успокоить хвост, который бил по бокам. Вот вредная конечность! — Какая красивая киса, — тут же потянулась к нему Бора. Никогда он ещё не видел в глазах своей дочери столько дьявольского огня. — Милая, не стоит… — голос Чимина обласкал его измученные уши, и он бы поблагодарил, если бы не боялся снова быть стиснутым в объятьях. Лапа с острыми когтями словно жила своей жизнью, предупреждающе царапнула воздух. Бора одёрнула руку. — Так-то будешь знать, как тянуть свои загребущие лапы к отцу. Точнее, у меня теперь лапы, не суть! Так, Чимини, слушай меня… — но тот вышел из палаты. Конечно, его дочери было просто плевать на царапины. Спасая своё достоинство, Юнги улепётывал, и хотя пол был до ужаса скользким, успех был на его стороне. Сидя под больничной койкой, Юнги слушал слова врача, чувствовал волнение Чимина и нетерпение Боры. Знал бы он, что она настолько хочет питомца, купил бы ещё несколько лет назад! Ну хоть врач был толковый, отправил родных домой. Правильно! Нечего им видеть его таким. Юнги нехотя пошёл на руки к Чимину и всю дорогу до дома, под бубнёж таксиста, пытался докричаться до мужа. Они же половинки. Чимин обязан его понять. Стоит просто прислушаться… Вот сейчас он начнёт спокойнее голосить, только отодвинется от загребущих рук дочери, которая не успокаивалась: то за хвост хватала, то за лапу. Несносная девчонка! Без толку. Чимин не понимал. А Юнги практически охрип. Едва они зашли в дом, он извернулся, соскочил на пол и убежал в свой кабинет. Запахи дома были незнакомыми, пугали своей интенсивностью и Юнги поклялся, что как только вернётся, сразу сменит диффузор. За те несколько часов, пока его любимые спали, забывшись в тревожных снах, Юнги успел обследовать квартиру. Надо было найти что-то, что могло бы указать, на его нахождение в теле кота. Он обошёл всю квартиру, принюхиваясь по ходу, чтобы дать носу привыкнуть, но в голову лезла одна мысль — написать записку. Ведь хотя у него лапы, он-то сможет зажать между ними ручку или карандаш. Будучи студентами и насмотревшись видео американского мотиватора и коуча, учились писать ногами. Почему бы не попытаться сейчас? — Так, храни тебя боги, Чимини! — карандаши, заточенные и выстроенные в идеальную линейку, как и бумага, лежали на его столе. Подкатив к себе один, он попытался его ухватить лапами. Выходило откровенно паршиво. — Вот дерьмо! Давай, деревяшка. Так. Хангыль, слава богу, отрывистый, будет проще писать. "Дорогой, Чимини. Это Юнги. Я в теле кота". — Измученный, он взглянул на свои старания. Каракули и кое-где порванная бумага. — Да блять! Прокричал Юнги и спрыгнул со стола. Чёртовы лапы! Чёртово тело! Ну хоть грация кота у него встроенная имелась. А то лежал бы с переломанными лапами. Прогулявшись по квартире и, не придумав ничего нового, он забрался на второй этаж. Чимин беспокойно спал, то и дело вздрагивая. Юнги провёл лапой по его щеке, вспоминая, насколько она мягкая. Сел на одеяло и положил мордочку на подушку. Муж у него красивый. Они столько лет вместе, а он не перестаёт им любоваться. Столько лет… Чёрт! Годовщина. Кончик хвоста снова, как заведённый, начал подрагивать. Он забыл об их празднике. Ещё один его прокол. — Прости меня, Чимини. Я у тебя такой придурок, — тот завозился и с тихим «Юнги», перевернулся на другой бок. Сгорая от стыда, Юнги убежал в комнату дочери. И здесь пахло отвратительно. Запах исходил из банки с газировкой и его чуть не вывернуло. Бора спала тихо и крепко. Юнги устроился у неё в ногах, уткнулся носом в одеяло и сам не заметил, как задремал.       Резкий визг тормозов и удар. Его сначала подбрасывает вперёд и он бьётся лбом о руль, странно, что ремень не удержал его, а затем подкидывает вверх и назад, где он со всей силы прикладывается затылком о подголовник. Кошачий рёв сменяет тишина… А затем резко все предметы вокруг начинают приобретать чёткость и расти в размерах. Он слышит крики водителей, которые звонят в скорую и сокрушаются, остался ли кто живой после такой аварии. Он чувствует запах разлитого бензина, тормозной жидкости и ужасный металлический запах крови, который щекочет ноздри и заставляет чихать. Юнги не понимает, почему видит своё тело за рулём, пытается растолкать его, но в ужасе смотрит на… лапы? В висящем обломке лобового стекла он видит кота. Кот смотрит в ответ и также с интересом склоняет голову вправо. Юнги начинает материться и с ужасом наблюдает, как кот открывает рот, а зеваки, слыша его, боязливо решают, стоит ли достать из покорёженной машины орущего кота. Вот значит какое оно — перерождение. На этом его сон закончился. Самая странная ситуация, о которой, услышь он раньше, первым делом отправил бы к психиатру. А сейчас что? Одно утешает: теперь он может смело написать диссертацию, что коты видят сны. Разбудило его громкое сопение и движение одеяла. Открыв один глаз, он увидел, как дочь, лохматая, со следом слюны на щеке и скособоченной пижамой, тянула к нему руки. Юнги перекатился. Ладошка сжалась на пустоте. Снова потянулась к нему, уже пытаясь поймать, но он молниеносно спрыгнул на пол, а Бора упала животом на кровать. Ха, малявка! Та сразу же встала и погналась за ним. Не так он себе представлял утро, пока перепрыгивал по несколько ступенек, слушая громкий топот за спиной. Они бегали по гостиной и, кажется, что-то разлили, потому как лапы наступили в воду и Юнги понял, что больше, чем кимчи из зелёного лука ненавидит ощущение холодной воды на лапах. Поскользнувшись, он был схвачен, но смог увернуться, а дочь растянулась на полу ойкая. Запахло кровью, и именно этот момент выбрал Чимин, чтобы спуститься. Юнги забрался в безопасное место на верхней полке и жаловался мужу на воспитание дочери. Это он допустил, чтобы Бора так позволяла себя вести! Внимание то и дело отвлекалось на парящие по воздуху перья. Хотелось за особо крупным комом погнаться, но проклятия мужа отрезвили. Юнги, конечно, побежал следом, пытаясь оправдаться, но его не слушали. Тёрся о ноги, пытался ухватиться зубами за штанину пижамы, лишь бы на него взглянули. Но тщетно. — Уйди, чудовище! — шикнул на него муж и пошёл на кухню. Где Бора промывала палец. Точно, надо бы обработать порез. Он снова потёрся о ногу Чимина. За что получил неблагодарные слова, что коты никого не любят. Ну, может, другие, но не Юнги! Они так беззаботно смеялись над его умением выбирать подарки, что Юнги переклинило. Хватит, это и есть последняя капля в его чаше терпения. Да и не только терпения. Он с ужасом ждал момента, когда захочет в туалет. Как это делают коты? Само ли это происходит? Зато теперь можно было не думать, отпуская себя на ковре, таким любимом Чимином. Из самой Турции. Так тебе, Пак! Слыша смех дочери, а её кресло так и просилось быть осквернённым, Юнги усмехнулся. Настал час расплаты. — Чёртова ты шерстяная зараза! — прокричал на весь дом Чимин, вляпавшись в лужицу на ковре. — Я найду тебя и извожу всего в твоих же экскрементах! Юнги смотрел из-за двери кабинета на злющего мужа и злобно мяукал. Накося, выкуси! Будут знать, как о папе плохо говорить! Поджидая родных на первом этаже, Юнги думал, что быстрее вернётся в своё тело, если доберётся до больницы. Как там делалось в «Спящей Красавице»? Поцелуй любви? Так, Чимин его вчера целовал — ничего. Может, ему стоит попробовать? Вдруг это как «Принцесса-лягушка»? Уловив момент, он выбежал в гараж к машине и притаился за колесом. На четырёх лапах будет далековато бежать. Ощущая себя ниндзя, он забрался в машину, стоило Боре отвлечься, ну да, она постоянно забывала дома наушники. По дороге они обсуждали его и Юнги ехидно мяукнул, напоминая о себе. Чимин подскочил и задел клаксон. Бора тут же заозиралась. Вот так они и провели время в пути. Его вредная дочь пыталась до него дотянуться, слава богу, пристёгнутая. А Юнги её дразнил. А что, пока есть такая возможность, почему бы не пощекотать нервишки? Чего он не ожидал, что его захотят посадить в рюкзак. Царапать любимые руки он не хотел, так прикусил несколько раз, да матерился, когда его больно сжимали. Но зато добился своего. Сидя на руках у мужа, он возглавлял их шествие к палате. Где его не хотели выпускать. Как он осуществит свой план? Пришлось снова куснуть Чимина. Вот почему самый близкий человек не умеет читать по жестам? Ничего не вышло с поцелуем. Он тёрся о своё перебинтованное неподвижное лицо и всматривался в гематомы на лице и голых участках рук. Его сняли с койки и продолжили что-то говорить про состояние. — Чёртовы безрукие идиоты! Даже пахнет запёкшейся кровью! Просто откройте мою черепушку и удалите всё лишнее, чего сложного-то? Могу ассистировать, — пока ходил туда-сюда, подумал, что скоро каждая трещинка пола в этой палате станет ему родной. Ничего в итоге не решилось и они засобирались домой. Чимин на него странно поглядывал и Юнги ожидал беды. Не к добру это. Кошачье предчувствие, седьмое чувство, третий глаз, всё оказалось верным. Его привезли к ветеринару. А Юнги расслабился и зря. Его, как буйного посадили в какую-то клетку, он не мог и лапой пошевелить. Осмотрели с головы до кончика хвоста и даже вкололи укол. А про измерение температуры он никогда никому не расскажет. Этот позор умрёт вместе с ним. Потрепав своим нервы за пытки, на которые они его добровольно отдали, Юнги гордо сидел в переноске. Вот только выпустите! Прости, любимый, но ты поплатишься за это. Ну и вишенкой на торте была суматоха, которую он поднял своим ором. Остальные животные, ожидающие своего приёма, увидев, что сделали с таким, как он, подняли панику. Так им! В машине клетку открыли, чем немного смягчили своё наказание. Юнги улёгся и едва сдержал себя от желания вылизать лапы и бок. Фу, отвратительно! Не будет он этого делать! — А папа к нам вернётся? — со слезами в голосе спросила Бора. — Нет, нет, девочка моя. Любимая доченька, только не плачь. Конечно, я вернусь. Всегда же возвращаюсь, — пытался утешить ребёнка Юнги. Слово в слово Чимин повторил за ним. Юнги поддержал слова про бывшую, запомнив, что и ей надо отомстить, сучке неблагодарной и решился переступить через себя. Он аккуратно выбрался из переноски и сел на колени дочери. Та всхлипнула и тут же запустила свои пальцы в шерсть на спине. Юнги поворчал немного, но больше для приличия и даже задремал. Прошла целая вечность, за которую Юнги точно удостоверился, что находится в аду. Кроме постоянного стресса и беспокойства, которое Чимин просто физически излучал, Юнги никак не мог добиться, признания в нём главы их семейства, а не просто подушку для развлечения. Над ним издевались, как могли и началось с еды для котов. Какой идиот их придумал, так к тому же уверил владельцев, что это именно то, о чём коты мечтают? Он смог продержаться ещё один день на воде, которую отказывался пить из миски. Слава богам, у него была дочь, которая поила из своей чашки. Чимин фыркал, но не более. Проблемы на работе, от которых Юнги прикрывал лапой лицо, грозились вытянуть все нервы. Ну он пытался помочь. Читал с Чимином договоры, комментировал и даже показывал на опасные места лапой. Но тот его просто не понимал. Юнги тогда распсиховался, потянулся чтобы смять бумаги. Чимин его выставил за дверь. Расстроенный Юнги завалился к Боре, которая жевала мясные чипсы. Налопались вдвоём за компанию знатно. И, конечно, Юнги рвало, как скотину, потому что кошачий организм не привык к такому количеству специй. Это останется их с дочерью секретом, а шопер из Милана, в которые его вывернуло, да ну его, купят новый. Муж всё чаще пропадал, а Юнги грустил. Он и не думал, что дни бывают настолько длинными. Ему бы понадобилось столько часов в сутках. И только для того, чтобы сказать родным, насколько он их любит. Когда в один из дней Чимин пришёл домой и Юнги учуял на нём чужой запах, он просто взбесился. Вот он, значит, заперт в теле кота, его тело лежит бревном в больнице, а благоверный прохаживается по ресторанам в компании непонятно кого? Юнги ругался, поносил мужа на чём свет стоит и даже укусил, будет знать, как чужих мужчин трогать. Но как только тот устало завалился на кровать, присмирел. Чимин плакал. Видеть его слезы было больнее всего. Дозваться его не получилось и Юнги запрыгнул сам на постель. Глядя на покрасневшие глаза и опухшие веки, ему хотелось себя стукнуть. — Малыш, держись. Ты у меня самый сильный, знаешь же, — забрался на грудь, чтобы его было видно, и замурчал, успокаивая. — Спасибо, Пушистик. Мне так его не хватает… — Юнги внимательно смотрел на родное лицо и усилил тарахтение. Где-то, помнится, вычитал, что это избавляет от стресса. — Знаешь, он же обещал, что будет всегда рядом. И что никакая смерть нас не разлучит. Помню его свадебную речь. Я тогда хотел сквозь землю провалиться. Всё будет хорошо! Юнги помнил. И дурацкую речь, которую забыл, когда увидел Чимина в свадебном костюме. И свою тупую импровизацию, которая в итоге оказалась не такой уж и тупой. Он потянулся, чтобы поцеловать мужа, но вспомнил, кем является. Лизнул того в подбородок и уткнулся в шею. Не замечал раньше, что Чимин настолько вкусно пахнет. Это реально его родной аромат? Муж убаюканный уснул. Юнги, метнувшись за Борой, которая, казалось, понимала его с полуслова, снова улёгся на кровати. Таким уютным клубком они и уснули.

      ***

      Планы на новый день были наполеоновские. Странное что-то творилось в его компании, помощник и юрист что-то мутили, в больнице не было продвижений, хотя Юнги явственно чувствовал, что его тело поправляется. Ко всему прочему рядом с мужем ошивался мутный Ким Тэхён. Да, Чимину бы не помешало почитать устав, чтобы вспомнить, что без его ведома акционеры ничего сделать не смогут. Надо только добраться до потайного сейфа. Пароль от которого знал только он. Ну ничего, цифры-то он сможет написать. Цифры, не хангыль! Но коварная ручка ни в какую не поддавалась. Так ещё и обрызгала всю его шёрстку чернилами. Глядя на шокированное лицо мужа, Юнги понял, что ему капец. Ну подумаешь, испачкал всё вокруг чернилами? Чимин был не так благосклонно настроен. — Грёбаная ручка, грёбаные чернила. И стол, и бумага! Как мне это надоело. Чёртовы лапы! — Юнги возился в луче чернил, только больше все размазывая. — Хватит, Пушистик. Прекрати! — Чимин одним движением схватил его за шкирку и поднял. Юнги от страха пытался защищаться, но куда там. — Знал бы ты, как мне хочется за это тебя кастрировать. — Он даже перестал вырываться. — Чик, и нет твоих бубенчиков. И голосок тоньше и тише станет. И гормоны перестанут шалить, а то, с чего ты такой бешеный? — Чимини, родненький! Это же я — твой муж. Как это «чик» бубенчики? Они мне, точнее нам ещё понадобятся, — пытался донести до мужа Юнги, пока его несли в ванную. — Ну нет! Нет! Пак Чимин, ты не посмеешь! Посмел. Борьба за жизнь была проиграна Юнги ровно в тот момент, когда он подавился шампунем. Ослабшего его искупали, вытерли полотенцем и высушили феном. Он стал похож на огромный пушистый шар и только мысли о мести помогали ему сохранять сознание трезвым. Вот так он с ним, да? Юнги же за те полмесяца в теле кота ни разу не посмотрел на себя ниже живота, а Чимин его… Шесть лет брака, а он на него фен направляет! Когда раздался трель дверного звонка, и Чимин отвлёкся, Юнги учуял ненавистного Ким Тэхёна, — Наконец-то хоть как-то моя месть свершится, — вывернувшись червячком из рук мужа, он побежал к двери. Едва этот хлыщ зашёл в дом, как Юнги зашипел. Рычащие ноты даже его самого испугали, но увидев, какое он производит впечатление, даже шерсть вздыбил. — Привет, котик. Какой ты… — Юнги выжидал удобного момента и был счастлив, что предостережения Чимина не остановили этого болвана. Ох, с какой же радостью Юнги вонзил когти в эту холеную руку и что есть силы дёрнул на себя. Было противно, но и укусил он как следует. Воздух затопила волна запаха крови, а с глаз словно пелена сошла. Если бы его не оттащили, он бы ему такое устроил. Юнги пытался дозваться дочери. Кричал не поступать с ним так, и даже взывал к дочерним чувствам. Когда был проигнорирован, понял, что их с мужем участь решена. Ванная Чимина гостеприимно распахнула перед ним дверь и Юнги усмехнулся. — Ну, поехали! Что это здесь у нас? Поддел лапой баночку крема, узнав в своё время стоимость которой он чуть не заплакал. Круглая, стеклянная, она идеально скользила по столешнице и первой полетела на пол. Юнги внимательно смотрел, разбилась ли она и победно мурлыкнул, когда да. Золотистая бликующая в свете лампы коробочка была второй на очереди. Порошок сразу же поднялся ароматным облаком и Юнги несколько раз чихнул. Подталкивая лапой по очереди одну баночку за другой, он внутренне ликовал. Как же это успокаивает. Так вот почему коты это делают? Релаксация, мать ее, кошку! А вот разбивать духи не стоило, он едва не задохнулся от концентрированного аромата. Ну это значит, судьба уберегла то немногое, что осталось в ванной. На очереди была кухня. По полотенцу вскарабкавшись вверх, он свалил то на пол. Боднул подставку для кофейных капсул и даже мурлыкнул, глядя на рассыпанное цветное великолепие. Сахарница и конфеты, которые ему было нельзя, да они с Борой проверили, его снова рвало, тоже полетели на кафель. Хлопья, забытые дочерью, ненавистный сухой корм, всё было сброшено. Это Спарта! Вот с живыми цветами он расправлялся, словно к ним у него была кровная месть. На удивление они были вкусными. И чего он раньше-то не замечал? И теперь с уверенностью может сказать, что самые вкусные — это орхидеи. Горшки с таким сочным звуком плюхались на землю, что хотелось продолжения. Диски, статуэтки, фотографии и картины. До чего не дотягивался лапами, прыгал, ухватывался когтями и рвал. Три оставшиеся подушки не избежали своей участи и даже обивку с удовольствием разодрал полностью. Когда столкнул последнюю вазу с цветами и оглядел комнату, понял, что будь он на месте Чимина, выпер бы себя на помойку. Сразу стало так стыдно, ведь убирать не ему, у него лапки. Тихо пробрался в спальню и замер. Бора, его умный ребёнок, уговаривала Чимина поужинать. Юнги видел, насколько тот осунулся за последнее время. С извинениями, которые они не поняли, он забрался на кровать и улёгся между самым дорогим, что у него было в жизни. — Ты на самом деле веришь, что папа вернётся? — тихо спросила Бора. — Да! Верю! Хотя бы для того, чтобы я его побил за то, что оставил меня разбираться с этими шакалами. — ответил Чимин и Юнги понял, сколько потерял, пока был погружен в свою работу. Весь следующий день Юнги думал о своей никчёмной жизни. Вот зачем ему столько денег на счёте, если он не успевает их тратить? Когда он последний раз брал отпуск? Три, четыре года назад? Когда они с Чимином проводили один спокойный день вместе? Чтобы без телефонных звонков и срочных имейлов? А с дочерью он и не помнит, когда по душам говорил. Та даже не сказала ему, что курит, хотя он и учуял травку всего один раз, но все же. У неё есть Чимин, но и отец ей нужен! — Господи, если ты меня слышишь. Я клянусь, что изменюсь. Буду уделять семье столько времени, сколько смогу. Понимаю, не оправдание, что я всё это делал для них и что меня так воспитали. Но я буду стараться и прилагать все усилия, лишь бы не видеть слёз в глазах мужа, а ребёнка такой расстроенной. Чёрт, да она не плакала, даже когда я на выпускной концерт не пришёл. Прости, что упомянул дьявола в молитве. Чёрт, третий раз! Да блин! Короче, как только я вернусь в своё тело и разберусь с Хвансоном и уволю всех придурков нахрен, я… Нет! Это я поручу новым юристам, а сам увезу своих на море, как обещал. Улетим раньше. Если его молитва и была услышана, то явно не тем, кому предназначалась. Потому что в их дом завалилось истинное воплощение сатаны — его бывшая жена. Юнги притаился у двери в кабинет, куда та никогда не заходила, и наблюдал. Джису была избалованной папиной дочкой, на женитьбе с которой настояла его мать. Естественно, для укрепления связей и слияния бизнеса. Не зря он вышел из игры и развил своё направление. Свекр и мамаша на работе, а жёнушка дома, довели бы его до гроба едва он разменял первый четвертак своей жизни. Единственное, за что он был благодарен - это Бора. Остальное в их браке было сплошным разочарованием. Юнги смотрел, как та обходит гостиную с бокалом в руке, ну конечно, куда она без джина, и как кривится на их семейные фото. Она никогда прямо не говорила в лицо, что против Чимина, но в подобные моменты вылезала её настоящая натура. Скорчив рожу на уцелевший букет и «случайно» смахнув их свадебную фотографию, Джису направилась на кухню. — Сучка! Змея двуличная! — зашипел Юнги. Вспомнились слова, из-за которых дочь плакала. Это же надо было додуматься, чтобы сказать дочери, что её папа не выживет! Даже не зная диагноза и как на самом деле обстоят дела! Да, было мелочно и глупо. Да, тридцатисемилетний мужчина в нём закатил глаза, но вспоминая валяющуюся на полу фото, он заткнул совести рот. Ну понятно, Джису злилась, что Юнги вышел замуж за другого мужчину. Вот пусть захлёбывается своим ядом. Чтобы привлечь внимание бывшей, пришлось вскарабкаться по её брюкам на стол, за что, конечно, был облит водой, но её лицо стоило видеть. Джису замерла. Юнги подошёл к краю стола, свесил мордочку и мяукнул. Привлекая внимание к сумке. Ох, это её выражение, когда она заглянула внутрь. Одновременно со звуком открывания входной двери, завизжала и бывшая. — Ублюдский кот! Это Биркин! Она стоит как миллион таких как ты! Да я с тебя руками шкуру сдеру! — Юнги, хихикая, выбежал из кухни, а за ним неслась невменяемая Джису. — Пак Чимин! Этот твой кот! Он насрал в мою сумку. Чимин и Бора застыли у входа, пока Джису бегала за ним по всему первому этажу. Бедлама было не избежать, но на то он и выбрал Чимина в мужья — тот всегда знал, что делать в стрессовых ситуациях. Алкоголь и тихий спокойный голос угомонили бывшую. Но Юнги не учёл одного. Эта змея подколодная умела держать удар. А в мести ей не было равных. Ну разве что он сам. Воспитанный такой же коброй, Юнги метко бил по самому дорогому, что у Джису было. Удачно смахнул на пол её новенький самсунг и проследив, чтобы тот точно разбился, он довольный направился на второй этаж. Где застал Бору в слезах. — Милая, ты чего? — запрыгнул на кровать и потёрся о пухлую щёчку. Его красавица, его продолжение. Идеальный и удачнейший представитель семьи Мин и его лучшее творение. — Пушистик, мне так его не хватает, — девочка всхлипнула и Юнги всё бы отдал, лишь бы её обнять. — Мне тебя тоже, родная. Потерпи ещё немного, и я вернусь к вам, — боднул её в бок и тут его осенило. Внимательно следя за реакцией, обхватил лапами мизинец. Бора его сжала. Юнги не отступал и потянул на себя. Девочка замерла. — Да, давай, моя умница, думай. Это я. И наш фирменный жест. Давай, узнай меня! — Пушистик? — он помотал головой и протяжно мяукнул, указывая на лапы и её палец. — Па-па? — Да, да, родная, это я! — радости Юнги не было предела. Он никогда не сомневался в своей девочке. Следующие несколько часов они играли в игру да/нет. Где Бора задавала вопросы, а Юнги мотал головой или кивал. Да, воображение у его дочери будь здоров. Чёрт побери Чонгука и его заразную любовь к фильмам Марвел. Но они выяснили главное: в теле Пушистика был Юнги, его тело поправилось и осталось решить, как его вернуть обратно. Чимин ведь ничего не знал и спасти компанию можно было, показав документы. И они бы справились, если бы не ответные действия и подстава от Джису. Кошачья мята. Благословение и проклятие. Ад и рай. Чистый кайф и наслаждение. Юнги мотало дня два, хотя во второй, не без помощи дочери, он уже под остатками кайфа с удовольствием драл платье, которое сам когда-то и покупал. Что-что, единственный экземпляр в Корее, говоришь? С Борой они худо бедно разобрались и даже верно код от сейфа набрали. Юнги триста раз пожалел, что у него лапы. Но указ нашли, для Чимина подготовили. Всё будет хорошо, думал Юнги, смотря как Бора передаёт мужу документы и сбиваясь, объясняет, что Пушистик и есть его муж. На что Чимин просто хмыкнул и заперся в спальне. Юнги скрёбся под дверью, пытаясь достучаться до того. Это его и погубило. Джису не умела отступать. Она спеленала Юнги, и пипетка за пипеткой вливала тому молоко с чем-то горьким. Он вырывался как мог, даже пытался кусаться. Но отрава быстро его проняла. Вначале его шатало и он ходил, заваливаясь то на один, то на другой бок. У него темнело в глазах, а мяуканье выходило совсем слабое. Подняться на второй этаж сил не было и он бы и лежал так на второй ступеньке, если бы не его ангел. Второй раз в жизни он слышал настолько матерящегося Чимина. Урывками, но слышал. И ещё чувствовал поглаживания. Даже когда его рвало и, казалось, он последние кишки выплюнет, муж был рядом. Произошедшее в больнице Юнги смутно помнил. Но вот замученный взгляд Чимина и его потухший взгляд очередным шрамом легли на сердце. — Прошу тебя, Пушистик. Будь в вашей паре дураков умнее и перестаньте меня донимать. Я устал. У меня силы на исходе, честно. Не знаю, как держусь, но уже чувствую, что недолго осталось. И полетите вы вдвоём под ручку к херам собачьим. Так, ещё и Юнги не приходит в себя. Завтра месяц! Ровно месяц с аварии и ничего. И я не знаю, что мне делать. Скажи, что он очнётся! — Он подхватил его удобнее и поднял к лицу. Юнги уже было подумал, что его узнали. Но в слезящихся глазах мужа видел только горе и обречённость. Тихо мяукнул, говоря, что он рядом. Чимин рассмеялся. — Дожили, с котом разговариваю. Ладно, задница ты вредная, пойдём домой.       После этого в доме наступила холодное перемирие. Они с Джису по-прежнему не выносили друг друга, но и не пакостили больше. Юнги же пытался привлечь внимание Чимина к себе. Да, Бора пыталась помочь, но новая школа, репетиторы и задания не давали ей много шансов. Хорошо хоть дело с уставом пошло на лад и Чимин начал работать в этом направлении. Пока тот закрывался с юристами в кабинете, Юнги себе места не находил. Последнее посещение больницы доказало, что его тело нарочно держат в коме. Давно бы уже сам проснулся. Он весь провонял лекарствами и Юнги должен был об этом сказать Чимину. Не зная, как именно объяснить, что ему нужно, он предварительно извинившись, смахнул рамку с полки и потащил фото к кабинету. Мяукая, насколько громко мог, скребясь в дверь, он, спустя минут десять, добился своего. — Да что такое? Бора, я же просил его унести! — Юнги видел всю усталость и желание убивать в глазах любимого. Но упрямо сидел на их фотографии и жалобно мяукал. Положив лапу на своё изображение, снова мяукнул. — Боже, Юнги! — Чимин задушено прохрипел и рванул в сторону выхода. Юнги припустил за ним. Они летели к больнице под молитвы Чимина и мельтешение непослушного хвоста. Лишь бы успеть. Кошачье чутьё говорило, что именно сегодняшний день будет решающим. Бежали к больнице они тоже вместе. Команда! Чимин одним ударом выбил дверь в палату и Юнги посчитал бы это горячим, если бы не чуял чужое злобное предвкушение. — Хвансон, крыса ты облезлая, — шипел он. Беспомощность убивала, и он бы отдал всё на свете, лишь бы встать между мужем и этим гадом. — Надо защитить. Уберечь. Что делать? Он метался взглядом по палате, пока не понял, что сейчас у него был только он сам и один удар. Надо было воспользоваться эффектом неожиданности. Пока Чимин уже соглашался отдать его компанию, Юнги запрыгнул на койку и прицелился. Один шанс, чтобы спасти их. Прыгнул. Вцепился когтями четырёх лап в ненавистное лицо и шею и зашипел. Чимин звал на помощь, Хвансон визжал и пытался освободиться. Удар о землю выбил весь воздух, и было ощущение, что он сейчас выплюнет лёгкие. Но сдаваться было не в его стиле. Юнги развернулся и снова прыгнул. И проиграл. Когда тяжёлый ботинок впечатался в бок, дыхание отрубило. Его отшвырнуло в сторону, и на одно мгновение успел поймать испуганный взгляд мужа. — Нет! Пушистик! — Чимин было ринулся к нему, но замер. Выбирая между котом и мужем. Правильно, думал Юнги, стой, ведь помощь уже идёт. Впечатался в стену и моментально отключился. Чтобы проснуться от дикой боли уже в своём теле. Горло щекотала трубка и едва её выдернул, его стошнило. — Блять, что за хуйню… — его снова стошнило. Но выдернуть иглу и остальные трубки получилось. Ослабевшее тело не слушалось, гортань сжималась от спазмов и кашля, а слова вокруг слились в монотонный гул. Но самое страшное произошло, когда Чимин, закатив глаза, рухнул на пол. Врач проверял зрачки, пульс и задавал глупые вопросы. Юнги то и дело косился на мужа, умирая от беспокойства, но старался говорить чётко, чтобы его самого не вырубили успокоительным. Он попросил вызвать полицию и рассказал следователю про медсестру, которая была в сговоре с Хансоном. Указал, где искать последний шприц с её отпечатками и своей кровью, а сам дал доступ на прочтение корпоративного номера телефона своего помощника. Пора было кончать с ним. Чимин спал и врачи сказали, что истощение, до которого тот себя довёл лучше восполнить сном. День пролетел незаметно. Целая делегация врачей плясала вокруг него с бубном и Юнги терпел. Лишь бы поскорее отстали. Заплаканная дочь и бывшая жена пришли перед самым отбоем и Юнги был как никогда рад их видеть. Бора, которую он сжимал до боли в объятьях, лепетала, что знала и верила, что папа к ним вернётся, и про Пушистика успела прошептать на ухо. Коту, по настоянию Юнги вызвали ветеринара и сразу прооперировали. Даже успели отчитаться, что операция прошла успешно. Все часы беспокойного сна и бдения над мужем, Юнги думал, как ему повезло пройти через такое испытание, чтобы расставить для себя приоритеты. Бледное лицо, тёмные круги под любимыми глазами и собственная слабость показывали, чего им стоил такой эксперимент. Всё ради того, чтобы Юнги понял, что семью и любимых не стоит воспринимать как должное. Их любовь и вера бесценна. Каждая улыбка, прикосновение, толика внимания, значимее, чем любые деньги мира. И пусть недоверчивые взгляды мужа и его испуганные взгляды немного задевали, у Юнги есть всё время мира, чтобы вымолить прощение за своё поведение и доказать, что Чимин и Бора у него отныне будут на самом первом месте. У них одна жизнь, которую они проживут в счастье, любви и наслаждении друг другом. Честное Юнги-Пушистиковое!