@me: прости
@minyoongi: я думаю написать Намджуну.@me:?
ты общаешься с сонбэ? Давно?
нет подожди
причем тут он вообще?
@minyoongi: мы стали переписываться после его выпуска не знаю, сможет вразумить ынсока, например?@me: не приплетай сюда намджуна. это моя проблема.
@minyoongi: чимин ты понимаешь, что проиграешь?@me: значит так тому и быть
просто забей
и я не разрешаю, чтобы ты писал ему
@minyoongi: ладно Хорошо. Юнги не будет действовать у него за спиной — в этом почему-то нет сомнений. Юнги желает помочь, и это согревает сердце, но подставлять их с Намджуном… Нет, такого себе просить не сможет. Даже если Намджун приедет (о чём не может быть и речи!), укажет Ынсоку, где его будка и какой тот непослушный щенок, потом всё прилетит Чимину бумерангом. Лекции проходят как в тумане, пусть Чимин и пытается внимательно слушать и по минимуму вбить конспект в свой ноутбук. Дома хорошо бы документ привести в порядок и отформатировать, потому что к концу курса всё сбрасывается на проверку Чхве сонсэниму. А под конец занятия он умудряется задремать на плече Хосока, скучающе создающего наброски в тетради. Вот бы не просыпаться, но хён упорно толкает под бок, используя коварные приёмы — пощипывает пальцами кожу через большой разрез серого лонгслива. Ещё одна лекция, следом — собрание. К чиминову удивлению, оно проходит без происшествий и капризов, даже если поднятая тема пробуждает каждую жилку на лице Ынсока. Организаторские задачи на себя берут Минни и Джун, фотоотчёт и съёмка для сайта университета и утренней колонки радио — Ынсок, Гю и Союн. Музыкальный лист подготовит Юнги, только перед началом стоит прогнать аппаратуру на работоспособность. Завершение вечера — медленный танец для пар, голосование и речь. Звездой торжества однозначно будет Пак Чимин с заявлением. Стены университета он покидает, когда солнце окончательно скрывается за горизонтом, а тело ломит гудящей болью. В этом есть плюсы: как только Чимин коснётся лицом подушки, моментально уснёт даже с зубной щеткой во рту. К утру спасибо себе не скажет, но это проблема завтрашнего Чимина.***
— Есть предложение, — сообщает Юнги с утра пораньше, когда они встречаются на крыльце. И никакого даже привета! Юнги обычно не словишь на первых парах, поэтому Чимин клянется: у него душа в пятки ушла, когда горячая рука опустилась на плечо хлопком. — Как спасти твою задницу. И вот с самых пяток душа поднимается на место. Юнги придумал план. Даже спросонья — так уж вышло, Чимин проспал будильник — в чужом поведении чувствуется изменение. Они сейчас студентам не так уж интересны, занимаются своими делами, и пусть. Только вот Юнги руку свою всё равно не опускает. Даже притягивает Чимина поближе, заговорщически наклоняется к лицу, оставляя между ними ничтожное расстояние. — И как? — Ты мне доверяешь? После такого вопроса уже не очень, но Чимин предпочитает мысли не озвучивать. Нутро подсказывает: даже с Мин Юнги следует вести себя осторожно. Ему не нравится быть в неведении, а его друг, очевидно, собирается утаить детали до определенного времени. — Я могу отказаться? — переходит на шепот Чимин. Копна из шоколадно-медовых волос поднимается в воздух от отрицательного мотания головой. Понятно, без шансов. — Можешь. Встретимся на занятии по танцам, но настоятельно рекомендую мне довериться. — Это тяжело, когда тебе ничего не рассказывают! И с каких пор ты посещаешь танцы? — Мин Юнги игриво ведёт плечами. Носом жмётся в висок, заставляя Чимина замереть. Что это сейчас было? К началу занятия зал с зеркалами в пол и немного поскрипывающим в центре паркетом постепенно наполняется группой студентов. Чимин приткнулся в угол, чтобы позволить себе размяться и избавиться от позорного румянца, возникшего из-за странных действий Юнги. Рядом падает Хосок с тренировочной сумкой и мокрым от пота лбом. Будто бы бежал сюда сломя голову. — Черт! Дурацкий автобус, блин. Сломался на середине пути, ну ты представляешь? Два километра бежать пришлось, — ругается он, начиная с легкого массажа ступней. Чимину остается сочувствующе похлопать друга. Он сам частенько устраивал себе марафон из-за постоянно ломающегося транспорта, потом плюнул и купил велосипед. Тот хотя бы подводит меньше и дает неплохую нагрузку для тела. А то на пробежки утром так ни разу встать и не получилось. — У тебя же права есть. — Ага, машину купи, и я тебе слова не скажу! — Чимин хмыкает и пихает Хосока в бок. Если у хёна будет желание каждый день подвозить его, то, может быть, он обдумает предложение. Но при всем уважении, даже если они скинутся вдвоём и примкнут карманные Тэхёна, хватит едва ли на разваливающуюся колымагу. К самому началу занятия, до появления сонсэнним Юнги, проскальзывает в зал, специально мозоля глаза развалившемуся на полу Ынсоку. Тот ещё обижен за вчерашние испорченные джинсы. У них нечасто совпадают лекционные занятия и семинары, но вот подобные тренировки легче всего проводить для нескольких групп одновременно. Юнги встаёт рядышком, а Чимин снова замечает — ближе обычного. Чужие руки из-за отсутствия свободного места, хотя его полно вокруг них, касаются чиминовых. — Помнишь, о чём я говорил? — уточняет Юнги. Чимин помнит, только легче от этого не становится. Ему страшно до чертиков из-за неведения происходящего. — Разделитесь на пары по двое. Начнем с дыхательных упражнений, пожалуйста, постарайтесь не наступить никому на ногу! Как только у каждого будет пара, смотрим на меня. Я объясняю, что надо делать. Юнги действует быстрее, чем он успевает сообразить, — соединяет их ладони в крепкий замок и утягивает на свою сторону, явно заявляя о скрепившемся союзе. На подобных занятиях Юнги не всегда появлялся, особенно если те проходили рано утром, поэтому привычные дыхательные упражнения, с которых начинала Ким сонсэнним, Чимин разделял со своим хёном. В подобных упражнениях нет никаких сложностей. Чимину они нравились — помогало очистить голову и расслабить тело. Два часа занятий всегда проходили в один миг, у Чимина душа к танцам лежала. Это было местом, куда хотелось возвращаться из раза в раз. А теперь у него табун мурашек наматывает третий круг по спине, когда Юнги смотрит на него, крепко удерживая за талию. Как бы такое действо не смущало, у Чимина шанс рассмотреть лицо перед собой в мельчайших подробностях. У Юнги от природы немного непослушные волосы, и концы вечно ластятся создать вихрь. Только в этот раз они лежат аккуратно, словно тот прихорашивался с определённой целью. Челка не мешается и не лезет в глаза, а бережно держится за ухом. Заговаривал с утра? Ресницы не слишком густые и сохраняют среднюю длину, но всё равно привлекают чиминово внимание. Красивые и на фоне потемневших зрачков выглядят самым лучшим образом. Мин Юнги красив. Это констатация факта, пусть до этого времени так прямо Чимин его не разглядывал. Разве можно? Разве Юнги не смущается? По выражению лица он совершенно спокоен: брови расслаблены, а тонкие губы сложены прямо. Сосредоточен на выполнении задания сонсэннима, в отличие от сходящего с ума Чимина. — Переходим к следующему этапу. Представьте, пожалуйста, что под вами есть маленький квадрат. Вам нужно удержать себя и партнера строго в рамках этого квадрата. Постарайтесь стоять прямо и. рассматривайте это как состязание. Победившей команде я придумаю приз. Перед Днем святого Валентина крышу решило снести не только Чимину. Весеннее обострение наступило, не дождавшись окончания зимы. Первые секунды проходят легко, он думает, справятся без происшествий. Юнги крепко удерживает Чимина по бокам, не позволяя отклониться в сторону, и помогает держать осанку. Но постепенно кажется, будто бы воображаемый квадрат сокращается, не оставляя даже толики места на двоих. Отчего-то Чимин вклинивает носок между ступней Юнги. — Положи руки мне на шею, — предлагает он, чем вызывает у Чимина больший ступор. Его точно не лихорадит? — Так будет удобнее, и это не запрещено. Могу уточнить? Нет! Чимин отрицательно мотает головой и, как было предложено, переносит руки на юнгиевы плечи. Вытягивает их, чтобы согнуть в локтях с легким хрустом, а одну из ладоней оставить покоиться на обжигающей шее. И неясно, что побудило его заглянуть за Юнги — крохотный комок интереса, ютящийся внутри, жаждал посмотреть, справляются ли остальные с безумством сегодняшнего занятия, но вместо ответа наткнулся на зверский взгляд Ынсока. Глаза смотрят остро, с прищуром и прямо на Чимина, пока сам делит прозрачный четырёхугольник с Хосоком. Признаться, Чимину неинтересно знать, что творится в чужих мыслях. В этой голове настоящая помойка, и лезть внутрь себе дороже. — Что такое? — его замешательство не уходит от проницательного Юнги. — Возможно, я брежу, но Ынсок… пялится на нас. Это стремно. — Он к тебе неровно дышит, — ноги начинают затекать, но перенести вес уже не на что. Одно бедро по-прежнему зажато между Юнги, а второе даже не доходит до пола. Почему он посчитал это хорошей мыслью? С усидчивостью и сложными постановками у Чимина не возникает трудностей, иначе долго в театральном клубе попросту не продержался. Там репетиции куда изощреннее. Но теперь из-за происходящего сомневается практически во всём. В странном поведении Ынсока, у которого шило в заднице, иначе не назвать его интерес к личной жизни Чимина. В таком же странном поведении Юнги, разработавшего план по его спасению из безвыходной ситуации, но так и не посвятившего в детали задумки. Чимин сам не уверен, здоров ли. Никак иначе в любовный треугольник попасть не хватало. — Ха, — он усмехается. — Считаешь, пригласит после моего позора на свидание? — Я не утверждаю, просто догадки. Ынсоку в любом случае ничего не светит. Ни ты, ни его сбыточные мечты. Между небольшим пространством так называемых квадратов Ким сонсенним по-змеиному проскальзывает, выглядывая хитрецов. Чимин чересчур впивается пальцами в чужие плечи, заставляя фигуру перед собой глухо прошипеть, когда надменная фигура возвышается позади него. Освободившиеся студенты остаются у деревянных станков, приводя дыхание и мышцы в порядок. Радуются в глубине души даже, что выбыли раньше положенного. Чимин не может их осуждать. — Хорошо, этого достаточно. Пять минут на отдых, и переходим к основной теме. Расскажу об элементах, которые войдут в билеты к зачету, и, по просьбе желающих, — она останавливается в центре зала, чтобы аккуратно опуститься на пол перед учениками. — Продемонстрирую движения для медленного танца. Если уж для вас действительно важно. Чужой смешок дотошно доносится до чиминовых ушей. Остаток поистине долгого занятия с Ким сонсенним проходит спокойно. Зал потихоньку пустеет, и Чимин позволяет себе не спешить, лениво приложившись спиной к зеркалу. Волосы у корней намокли. Не критично, но раздражающе. Приведет себя в порядок обязательно, сменная одежда лежит в сумке — достать бы только. Юнги сидит рядом, но теперь отчего-то держится на привычном расстоянии. Это в порядке вещей, что за короткий промежуток Чимин привык чувствовать его так близко с собой? — Извини, если тебе было некомфортно, — он говорит на удивление тихо, будто опасается, что их подслушивают. Чимин приоткрывает смыкающиеся веки. — Насчёт моего плана. Предупреждаю, тебе может не понравиться, и ты можешь отказаться. — Выкладывай уже. Хуже не будет. — Скажи Ынсоку, что я твой парень. Объяви нас парой. Если бы Чимин прямо сейчас пил воду, то однозначно расплескал жидкость не только на себя, но и на находящееся под боком. Тон Юнги серьёзный, не в его характере шутить над подобным. Теперь близость, происходящая до этого, нежные касания и «положи руки мне на шею» не нуждаются в объяснении . Ему по-глупому становится очевидно. И Ынсок, что откровенно рассматривал их, тоже всё видел. Юнги не переходил грань, но действовал специально на публику. Он хотел, чтобы даже случайный взгляд на них дал зрителю почву для размышлений. Они встречаются? Их что-то связывает? Кажется, я уже видел их вместе. И в то же время перед тем, как перейти к более резким действиям, он обсуждает это с Чимином. Извиняется за причиненные неудобства, предупреждает о возможной неприятной реакции и даёт выбор. Ничего особенного. Но Чимину всё равно хочется сказать: «спасибо». — Ты сейчас… То есть я знаю, что ты серьёзно… Но вообще-то не до конца понимаю. Предлагаешь притвориться? — Да. Я обдумал, какие варианты у нас есть, и это не самый худший. Если ты не передумал попросить помощи… — Нет! — Чимин отрицательно мотает головой. Он всё ещё против. Предложение Юнги имеет толк. Пусть и не так хорошо, но они знают друг друга, поэтому маленькая ложь не будет заметна. Чем занимаются парочки? Держатся за руки? Воркуют? Целуются? Юркое воображение подкидывает Чимину, как бы ощущались чужие губы. Только представлять собой красивую картинку недостаточно, даже их статус друзей на какой-то малой ступени слишком мал для качественного притворства. Ынсок пускай и занимает первое место в списке больших придурков, но к деталям внимателен. Если он уже заподозрил неладное, когда Юнги непринужденно держал руки на чиминовой талии, их могут раскусить раньше, чем наступит зловещий День святого Валентина. — Это будет странно, — Чимин опускает голову, уткнувшись в колени. — На словах всё кажется легким, но ты бы сам поверил в подобный цирк? — Я не лезу в чужие трусы. Так что отвечаю честно: мне было бы плевать. С каких пор студенты заделались экспертами в отношениях? Юнги прав, и Чимину очень хотелось самому придерживаться подобного стиля мышления. Но сейчас ситуация обстоит несколько иначе: за экзаменационным столом сидит студсовет во главе с Ынсоком. Если один неверный ответ могут простить, то за тремя последует скорейшее отчисление. Нужна сноровка и суровая подготовка. …И Чимин уже чувствует себя глупцом, раз рассматривает спор как экзамен. — Обсудим детали, если ты готов, — Юнги пододвигается ближе, чтобы взять Чимина за руки. Большим пальцем он оглаживает кожу, желая уменьшить нарастающий стресс. — Я хочу тебе помочь, пусть ты и сглупил. Неважно, какие проблемы у Ынсока, но пусть играет честно, раз хочет на твоё место. — Так значит… ты и танцевать со мной не против? — Я тебе встречаться предлагаю, Чимин. Как ты думаешь? Он вынужден один нести груз на своих плечах, вот о чём думал Чимин. Оступился — так отвечай. Но Юнги, наблюдая за выстраивающейся картиной, безвозмездно оказывается рядом. Даже грустно — никто не видит, сколько доброты скрывается за непринужденным лицом. Спектаклю быть. Прямо сейчас и вплоть до дня святого Валентина Мин Юнги и Пак Чимин вступают в фиктивные отношения. Начинать следовало с малого: закинуть червячка в пруд из маленьких ынсоковских пираний.***
Чимин не сомневался в своих актёрских данных, и Юнги неплохо справляется с отведённой ему ролью. В коридоре кампуса он чувствовал всё больше чужих взглядов с пылающим огоньком заинтересованности в их сцепленных в замок руках или коротких объятиях. Он не мог осуждать кучку студентов за это. Хотя мог, конечно, только не видел толку: людей всегда привлекают сплетни. Именно они же и должны сыграть на руку, но Чимин не чувствует себя комфортно. Неожиданно спектакль лжи для узкого круга лиц стал разрастаться до полномасштабной картины. Не сказать бы, что это плохо. Закулисье не раскроется дальше двух лиц, изначально погруженных в пучину слабосюжетной драмы. Как только день святого Валентина подойдет к своему завершению, ленты, стягивающие кожу, можно распустить. И, глубоко выдохнув, сообщить о печальной новости: мы с Юнги приняли решение разойтись. Увлечённые чужим романом будут расстроены, нещадно повозмущаются быстро закончившемуся шоу и забудут. Не страшно, если Ынсок догадается. Это ляжет виной на его плечи, а не Чимина. Потому что засунь он своё задетое эго в задницу, никто бы не пострадал. И Юнги не пришлось бы выдумывать весь нелепый план, чтобы помочь другу, за которого переживает. Занимая значимую должность в студсовете, он считается тем студентом, без кого никто и нигде не может обойтись. Этакий карманный справочник. Чимин, взгляни-ка на это. Чимин, конфликт набирает обороты, и решить (ещё бы) его можешь только ты. Спойлер: потому что никто другой не хочет этим заниматься. Оттого и смешно, как он день изо дня скачет бешеным кроликом, пока Ынсок считает Чимина лжекоролем, занимавшим трон. — Чем занят? — Юнги возникает в кабинете студсовета совершенно внезапно, заставляя единственного сидящего за длинным столом Чимина подпрыгнуть на месте. — Кое-что сортирую. Разве ты не должен быть на занятии у Ким сонсэнним? — усмехается он. Юнги до горла дергает молнию на олимпийке и вместо ответа отмахивается рукой. Не отвлекайся от работы, да-да, он понял. Если память не изменяет, то сейчас у группы Юнги пара по новой спортпрограмме, но тот под шумок слинял, пусть и придётся отрабатывать за пропуск. К его удаче, Ким сонсэнним питает слабость к Юнги. — А ты? Этим занимается свита Ынсока, — он заглядывает за чиминово плечо, без зазрения совести рассматривая бумаги на столе. — Просто вношу некоторые изменения. С утра его не будет, поэтому сводку проведет Ынче. Юнги довольно хмыкает. — Уточню. Они об этом не в курсе? — Об изменениях в сценарии? Или ты про Ынче? — Чимин, лениво пожимая плечами, зачеркивает карандашом часть абзаца. Вписывает новый текст сверху погодя. — Кто знает. — Вау, ты коварный. Мне нравится такой подход. Юнги наклоняется вперед, заставляет Чимина прогнуться от возникшей тяжести, только чтобы перевернуть сценарий для университетского радио. — Могу я посвоевольничать? — объясняет свои действия Юнги, обгоняя растущие возмущения о потревоженной работе. — Чимин. — Что? — Я хочу узнать тебя получше. Пусть как временный парень, хочу провести с тобой время. Забавно, но, разговаривая тогда в тренировочном зале, Чимин сам предлагал сходить на свидание, если они собираются качественно обыграть отношения. Узнать любимую еду, цвета и дурацкие привычки. Как следует касаться друг друга и в каких местах. Что можно делать на публике. В запасе остаётся слишком мало времени, а работает ли их игра — неясно. Пусть их и обсуждают. Кто сказал, что им верят? Но одно дело обговорить детали, совершенно другое — спланировать действия. С учётом занятости Чимина в университете это ощущается новой загвоздкой. К тому же Чимин напрочь забывает, что им с Юнги необходимо везде — одни они или нет — вести себя как пара. Иначе карточный домик выдуманной любви рухнет, не достигнув середины. — Предлагаешь сбежать? Мне за это настучат по голове, — вздыхает Чимин, но с этим можно справиться. Так что, остаток дня провести в компании Юнги? Как партнера? Как своего парня? Звучит возбуждающе. Чимин переплетает пальцы с обжигающей ладонью, пока не чувствуя растущего комка чувств в грудной клетке. Едва разжившийся февраль уже несколько дней встречает согревающими лучами солнца. На улице по-прежнему необходимо кутаться в куртки и теплые шарфы, пусть минус совсем уж маленький. Ветер поднимается сильный, устраивая на их головах настоящую катастрофу. Чимин долго не думает: тянется к темным прядкам, отчего-то пытаясь пригладить их, пока новый поток не возвращает, как было. Юнги с момента их маленького, никого не волнующего, по правде, побега так и не отпускает его руку. Следит за чиминовыми движениями внимательно, осторожно. Напоминает поведенчески собой кота, только вступившего на неизведанную территорию. Ну, признаться, и для Чимина это тоже… нечто новое. Они гуляют по удивительно солнечным сеульским улицам, оба погруженные в свои размышления. Никто разговор не заводит, и до начала всего спектакля это не вызвало бы вопросов! Чимину прекрасно в компании молчаливого Юнги. Но сейчас… внутренние бесы так и носятся по черепной коробке, напоминая о свидании. Не просто встрече. Они толком даже не решили куда пойти, хотя вот проходят третий ресторанчик, где из приоткрытых дверей доносятся ароматы горячей и, Чимин абсолютно уверен, вкусной еды. А желудок, подначивая, тихонько напоминает о себе, потому что, поброди они так ещё час-другой, и начнёт завывать. — Я хочу есть, — сознаётся, чем вызывает у Юнги удивление вперемешку с интересом. Кажется… чужое напряжение спадает. Чимину неожиданно приятно узнавать Юнги с нестандартной для их привычного общения стороны. — Смотри, может сходим сюда? Тебе нравится острое? — Если поем острого, буду выглядеть как полыхающий дракон. Чимин заливается громким смехом, чем вызывает осуждающие взгляды прохожих. Приходится поклониться несколько раз, извиняясь, а после — утащить Юнги к зазывающей вывеске над их головами. Ресторанчик по размеру небольшой и, к их счастью, со свободными местами. В Сеуле таких мест полно, и Чимин питает особую любовь к каждому хорошенькому местечку, где подаются вкусные блюда. Внутри зала их встречает пожилая женщина в темно-зеленом фартуке и провожает к столику рядом с багажной лентой. Под лентой расположен резистивный экран, представляющий меню заведения. Юнги тыкает пальцем в ячейку с пивом и молчаливо оглядывает Чимина. Дни нынче напряженные у обоих, поэтому от баночки сильногазированного алкогольного напитка не отказывается. Несколько блюд постепенно подвозят к их столику, а женщина, встретившая их у входа, вскоре приносит напитки. Чимин цепляет палочками рыбу, ловко отправляя её в рот. — Если провалимся, — Чимин ёрзает. Ему кажется, чем быстрее они пройдут за черту неловкости, тем будет легче. — ты останешься в студсовете? — Уже сдаешься? Черта с два я останусь под управлением Ынсока. — О нас… к слову. Нам нужно отрепетировать танец. Я могу попросить хёна, чтобы освободил для нас время в зале. Он часто тренируется по вечерам, а это кажется самым подходящим с нашим расписанием. — Хён? Это Хосок который? — Чимин кивает головой. На самом деле он немного удивлен, что Юнги знает имя хёна. Но если пораскинуть, то Хосок-хён крайне общительный и за время учебы набил себе авторитета у остальных студентов. И Юнги вполне мог быть в их числе? — Мм, хорошо. Я не очень хорош в танцах, предупреждаю. — Пары Ким сонсэнним ты прогуливаешь явно не от большой любви к ним, — хихикает он, на что Юнги надувает щеки. С управлением собственным телом у него нет проблем, но отчего-то уроки их учителя ему неподвластны. Юнги это принимает как данность и предпочитает пропускать столько, сколько позволяют привилегии членства в студсовете. — Ты не против прикосновений? Не думаю, что держаться за руки достаточно. Если поцелуи для тебя табу — не обязательно в губы. Щека или висок? Нужно чаще встречаться на перерывах, но глубоко не заходить? Романтические записки и прочее, нет смысла на это тратить время. Раз уж начали прощупывать почву, желательно пройтись по всем болевым точкам. — …Не против. Ты можешь, как было утром, — отвечает Чимин, пусть и улыбка сползла с лица. Разговор принимает куда более серьезный тон, и он всё ещё чувствует себя глупо. — Поцелуи допустимы, если тебя это тоже не смущает. Ты точно… ни с кем не встречаешься? — Не встречаюсь, Чимин. — Хорошо, я на всякий случай уточнил, — да как же. — Общие фото? Селфи типа? Просто чтобы висели в галерее, я не предлагаю ставить друг друга на обои телефона. Это… чересчур. — Согласен. И между ними снова виснет тишина. Они как будто обсуждают не грядущие отношения, а заключение контракта с истекшим сроком годности. У Чимина это неоднозначным пунктом отзывается в груди. За свою недолгую жизнь он достаточно притворялся, и вот приходится снова. Прикидываться влюбленной парочкой, чтобы что? Сохранить место в университете? Так ли оно ему нужно? Ведите себя достаточно влюбленно. Миленько держитесь за руки, как будто счастливы вместе. Оставь мокрый след на щеке, ведь так делают все парочки, верно? Чем, блять, они вообще занимаются? — Не хочу вот так играть. Это совсем отличается от того, как я чувствую, когда выступаю на сцене, — откровенничает Чимин. Возможно, стоит обрубить всё здесь и сейчас, по крайней мере, пока окончательно не притянул Юнги к скорому провалу. — Я не думаю, что стоит того. Юнги перехватывает его ладонь, заставляя обратить на себя внимание. Подушечками успокаивающе проходится по выступающим косточкам. Не чудодейственное средство, способное решить любую проблему, но ритм сердца постепенно возвращается в привычный ритм. Такая ласка по душе Чимину. — Нам необязательно. Если ты не хочешь, хорошо. Я здесь не для того, чтобы заставлять тебя заниматься, чем тебе некомфортно, — Чимину снова хочется сказать простое созвучное спасибо. За такую простую, но нужную ему заботу. Он обязательно найдет повод позаботиться о Юнги в равной степени. — И всё-таки… почему бы не рискнуть? Банально позлить Ынсока? Ты сам говорил, как он пялился на нас. Тот взгляд напугал Чимина. Но есть о чём подумать. Напоследок повилять перед Ынсоком, прицепленным к будке. Исчезни студсовет из его жизни, дышать станет легче, пусть в некоторой степени Чимину нравилась работа. Последний год он чувствовал себя в разы увереннее на месте. Без театрального клуба будет грустнее, но артистичность, тяга к искусству и тем более танцам никто никогда отобрать не сможет. Университет в этом лишь побочная помощь. — Я отведу тебя в одно место, как поедим, — предлагает Юнги, замечая в глазах напротив растущий интерес. Они под собственный смех стукаются полупустыми банками. Чимин чувствует себя расслабленно после того, как желудок плотно набит отличной едой, и назойливые мысли не бьют нещадно клювом по стенкам. А Юнги, как и обещал, отводит его в обещанное место. Это оказывается его собственная комната, снимаемая в общежитии. Свет сюда проступает мягкий, с легким зеленым оттенком из-за салатовых жалюзи, спасающих от назойливых солнечных лучей. Деревянные полки заполнены множеством книг, старых кассет, распиханных по коробкам, на самой высокой лежит непримечательная камера. Чимин не уверен, вспоминали ли о ней за последний месяц или год, учитывая тонкий слой пыли. Встроенный магнитофон, ещё одна кассетница сбоку. На рабочем столе множество бумаг — рефераты, часть домашней работы по иностранным языкам и толстая тетрадь, напичканная будто бы всем и сразу. Чимин предполагает, что это личные записи, поэтому сильно не заостряет на ней внимание. Юнги задерживается у небольшого кухонного островка, где разливает сладкую газировку. Стаканы переносит на поднос перед тем, как вернуться вместе с напитками, расположившись на диване с синей обивкой. — Здесь симпатично. У тебя нет соседей? — интересуется Чимин, присаживаясь на стул. — Неа. Намджун замолвил словечко за меня, и мне выделили вполне хорошую комнату. Но я готовлюсь к тому, что в любой момент меня могут попросить отсюда. — Ты говоришь об этом так спокойно, — хмыкает Чимин, но позволяет предположить: у Юнги есть запасной вариант. — Значит, вы друзья? — А вы с Хосоком? Чимин в удивлении вскидывает брови. Его правда интересует какие отношения их связывают с хёном? Или он просто в моменте дразнится из-за напутствующих вопросов о Намджуне? Он в себе детское любопытство никогда не умел держать в узде. Так уж в лоб спрашивать не станет из-за своего воспитания, но, учитывая их резкую близость… почему нет? — Ты ведь постоянно видишь нас вместе. Было бы странно, не будь мы друзьями. А вот ты и сонбэ… на первом курсе ты заикался, когда разговаривал с ним! Юнги фыркает, отвернувшись. — Не было такого. Чимин молчит, пусть коварно хочется прыснуть, но к черту, ладно, больше тему не поднимает. Не осуждает ведь! Чимин сам весь год хвостиком за ним ходил, пусть и на расстоянии. У Намджуна фигура статная, пусть и донельзя щенячий взгляд. Покрасневшие уши Юнги замечает случайно , задержав взгляд на нём дольше положенного. Чимину интересно… что ещё он может вызвать в Юнги. И желательно без упоминаний сторонних лиц. Намджун, Хосок или Тэхён. Игривость, поднявшаяся до краёв, постепенно начинает угасать. Чимин продолжает рассматривать принадлежности, кучкой лежащей на столе, и замечает небольшую стопку кассет. Не поместились в коробки? — Что тут? — спрашивает Чимин, уголком ногтя цепляясь за футляр. С потертой наклейкой и битыми уголками. — Детские фото. — Тут ведь нет телевизора, — играюче тянет Чимин. Но если Юнги не хочет делиться, то чего настаивать. Эти воспоминания, хранящиеся внутри, могут быть не самыми приятными для него. Любопытство любопытством, а родители учили не ворочать чужие раны. — Заткнись. И дуй сюда. Поднявшись с нагретого местечка, Чимин подходит к дивану, где Юнги полулежа распутывает провода на наушниках. На животе чуть ниже лежит старый плеер в ожидании начала работы. На маленьком экране мельком проскакивает непонятные Чимину названия. Что-то в настройках или песня на паузе. — Такой старомодный. — Переживешь как-нибудь. Садись, — повторяет Юнги. Чимину как-то не хочется теснить его на и без того крохотном диванчике, поэтому опускается на пол, прислонившись спиной к мягкой обивке. Юнги протягивает ему наушники. — Такого не найдешь на спотифай. Будь добр, наслаждайся и не бурчи. Это было фантастически для слуха Чимина. Пусть и ничего нового, чего бы он не знал. Фортепиано на фоне и мягкая и ласкающая мелодия. Ощутимо она скакала где-то близко: будь у неё человеческий образ… он мог почувствовать дыхание на себе. Будучи близким к творчеству, Чимин постепенно учился понимать музыку, чтобы в правильных тонах передать её через танцы. Наверное, ему бы хотелось. Хотелось станцевать под это. Темп перебивается, скачет, заставляя тело Чимина покрываться рябью. Да уж, невольно прокрадывается желание стащить у Юнги и плеер, и кассеты. А лучше, вместо банального воровства, это станет его причиной возвращаться. Если Юнги захочет видеть его тут. Слов почти не распознать. И тем не менее, происходящее пестрит перед глазами. Чимин тянет за провод, чтобы один из наушников выскочил из уха, возвращая в реальность. В комнате тишину перебивает разве только их дыхание и отголоски продолжающей играть мелодии. — Ты удивительный, — озвучивает собственные мысли Чимин. Негромко, на Юнги по-прежнему наушники, и сам он погружен в историю. Ему тут нравится. — Мм? — тянет низким басом, заставляет Чимина дёрнуться на месте. Он предпочитает спрятаться за диваном, не привлекая к себе внимания. Вскоре воображаемый мир в сопровождении чужеродной мелодии подходит к концу, и чужая рука треплет его по плечу, призывая очнуться. — Не сиди ты на полу, холодно. Что скажешь? — Кажется, у меня температура поднялась, — Юнги быстрым движением прижимает ладонь ко лбу, но не ощущает больших изменений. Вместо этого, косо поглядывает на Чимина. — Шучу. Мне очень понравилось. У тебя такого полно? — Ну, относительно? Я могу дать послушать ещё. Чимин кивает, с радостью послушает. Чимину кажется, время перестало идти — остановилось на попутной, как только сбежали из университета. Каждая минута ощущается теплотой от жгучего солнца или урчащим комком, свернувшимся под животом. Внутренний мир Юнги во вкусе Пак Чимина. Он прослеживает, как наушники тихонько возвращаются в коробку, а сам Юнги, потягиваясь, прижимается к спинке дивана. Глаза бегают по заученной до деталей комнате в поисках, чем себя завлечь. Они по-прежнему друзья, и между ними не случилось нечто такое, способное перевернуть мир с ног на голову. Чувства не пробуждаются по щелчку пальцев, но человеческие эмоции в своей степени удивительны. Пусть даже на день, на два, на три. Пусть у этого есть четко обозначенный конец. Сейчас внутри выдуманная влюбленность ощущается такой нужной. Чимин ласково тянет за край рубашки, заставляя обратить на себя внимание. Он подбирает колени на мягкую поверхность, чтобы секундой позже оседлать чужие бедра. «Это пиздец», — думает Чимин. Его покачивает на неровной поверхности, едва ли держится, не впившись руками в плечи. — Аккуратнее, — смотреть на Юнги сверху вниз несколько необычно. — Замолкни. В своём решении, в правильности этого дерьмового решения он уверен едва ли на сотую одного процента. И тем не менее губы сталкиваются в поцелуе. Бьётся подбородком об чужой из-за собственного напора, бьющегося сердца и неустанно дрожащих рук. Постепенно приходит в себя, по-прежнему собираясь взять от этого поцелуя всё до последнего. Юнги откидывает голову назад, пока ладони медленно поднимаются по бедрам, плотно обернутым слоем брюк. Одну руку оставляет на шее, умышленно проезжаясь ею по груди. Ему тоже приятно? Тоже страшно, если вдруг Чимин опомнится и звонко соскочит с колен. Чимин сквозь пелену ненадолго отстраняется. Его дыхание спирает, банально нет уверенности, выдержит ли. Вот бы вдарить себе по грудной клетке, пусть успокоится несносное! Его опьяненно разглядывают из-под трепещущихся слипшихся ресниц. Нельзя ему так смотреть, нельзя. Чимин слишком заимел себе привычку верить в несуществующие вещи. Большим пальцем оглаживает тонкую кожу, обводит кадык, несносно двигающийся вверх-вниз от частого сглатывания слюны. Губы покраснели, но недостаточно, чтобы почувствовать за это вину. От полюбившейся ласки Чимин довольно прикрывает глаза. И уже не так остервенело оставляет мягкий поцелуй на углу потрескавшихся губ. — Мой парень, — шепотом, Чимин мечтательно надеется: пусть Юнги не услышит. Наивно, когда между ними едва ли достигало пары сантиметров?***
— Чимин! — на следующий день из толпы несущихся студентов его практически выдергивают. Они минуту назад разошлись с Юнги, которому нужно было заскочить перед следующей лекцией к Ким сонсэнним. С отработкой лучше не затягивать, потому что конец семестра на носу. Экзаменационная неделя дышала в затылок каждому. — С хрена ты меняешь мой сценарий? Растрепали значит. — В чем проблема? — Теперь, как мамочка, будешь домашнюю работу у всех проверять? — Ынсок полыхает не потому, что Чимин внес в утреннюю колонку какие-то масштабные изменения, а просто позаимствовал игрушку без спроса. До этого момента он лишь побочно узнавал, как обстоят дела у радиовещательного клуба. Студенты сильно не жаловались, им было интересно, и, к удаче, преподаватели тоже не выказывали недовольства. Но последнюю неделю Ынсока интересовала личная жизнь Чимина куда больше, чем та работа, которую должен выполнять. — Избавлюсь от грызунов и отстану. Вы плохо работаете, поэтому приходится тратить своё время на исправления. Ынсок скалится и сокращает между ними дистанцию, побуждая Чимина выставить руку вперед. Ненормальный. Помешанный! Это уже не его иллюзия. — Стой, где стоишь, — голос с трудом удаётся контролировать. Чимин не рассчитывал, что за свою безопасность станет страшно. Коридоры постепенно пустеют. Вселенная специально подгоняет далекие от нормы жизненные испытания? Вроде найти парня за три дня или спастись от безумца-старшекурсника. — Больной придурок. — Боишься? — Ынсока ситуация только веселит. Но он пихает Чимина в плечо, заставляя неслабо приложиться к стене. — Прекрасно. Тебе следует меня бояться. На этом всё заканчивается, у Ынсока пропало желание продолжать. Способно ли Ынсока усмирить хоть что-нибудь? Точно будет достаточно одного ухода из совета и клуба? Если его начнут преследовать? Больше никто его сильно не дергает, хотя от любых прикосновений Чимин покрывается иголками. На парах и лекциях особо не расслабишься, потому что следует одна проверочная работа за другой. Но для него это оказалось кратковременным спасением. Лучше поломает голову над уравнениями, забьет каждую полку в черепной коробке проектами и сырыми презентациями, которые заканчивает на перекусах. Жизнь Чимина, к слову, менялась в геометрической прогрессии. За большим столом помимо сонного Тэхёна и болтуна-хёна теперь сидит и Юнги. Мин Юнги, мягко поглаживающий чиминово плечо, стойко переживал буравящий взгляд Хосока. — Я думал, это слухи. А ты, оказывается, ловелас, а. Столько времени тихо сидел и не высовывался. — Хён! Прекрати, пожалуйста. Мы просто не афишировали, — Чимин устало вздыхает. Признаться, пусть между ними по-прежнему игра, присутствие Юнги рядом успокаивает. После произошедшего инцидента оставаться не в кругу знакомых лиц боязно. — Брехня, неделю назад сам жаловался на… Чимин хватает паровую булочку с подноса Тэхена, ловко затыкая ей хёна. Ну уж нет, дружба дружбой, а о себе трепаться при Юнги не позволит. С Хосоком позже поговорит с глазу на глаз. Может, и расскажет как есть: про спор и своевременное решение проблемы. Не хватало только, чтобы из-за него поссорились. Хён щедро откусывает хоппан, ощущая на кончике языка приятную сладость от проступившей начинки. — У меня, кстати, есть новости, — откашливается Юнги, чем привлекает внимание всех: сердитого Хосока, уставшего от нахлынувших задач Чимина и сонного Ким Тэхёна, а бедолагу уже никакой кофеин не спасает. — Намджун планирует заехать на День святого Валентина. Он вернулся в Корею? С чего бы Намджуну вообще заезжать к ним в университет? Это, конечно, второстепенный вопрос. Но Чимин опускает свой разгорающийся интерес, почему Юнги сообщает об этом так легко. В первую очередь ему не стоит рубить сгоряча. Самомнение не настолько масштабное, чтобы связывать приезд Намджуна с собственной проблемой. Чимин не жаждал разочаровываться в только разрастающихся чувствах. К вечеру с Юнги запланирована репетиция. Делегировав нерешенные вопросы на Ынче, любезно предложившей помощь, он последние полчаса проводит в тренировочном зале. Тщательная разминка мышц помогла остыть от новости о Намджуне и пугающе странного поведения Ынсока, но на проклятый день святого Валентина это не распространяется. В томительном ожидании Чимин даже вспоминает, каково садиться на шпагат. Нижнюю часть тела приятно потягивает, а сам животом прижимается к вытянутой вперед ноге. — Не помешал? — Юнги перед вопросом тихонько стучит по деревянным стяжкам, заставляя обратить на себя внимание. Волосы Чимина неприятно влажные, пухлые губы блестят и липнут друг к другу. От дневной одежды ничего не осталось, кроме парочки браслетов на руках, которые он не посчитал нужным снимать: не мешают ведь. Для репетиции Чимин предпочёл свободные штаны с неровным кроем и растянутый лонгслив с закатанным рукавом. Частый набор для подобных мероприятий: тренировки, репетиции театра, постоянные прогоны программ. Ещё босые ступни; обувь с носками тихонько ютятся в раздевалке. Чимину, как танцору, важно чувствовать поверхность под ногами, не сковывая себя. — Юнги! — несмотря на усталость, ему получается быстро подняться с пола. Отражение зеркала демонстрирует его запыхавшийся вид и предательский румянец, перекрывший всю белую кожу. Чимину только и остается собрать внутренней стороной ладони скопившийся пот на лбу. В помещении после часового прогона достаточно душно, отчего краснота напоминанием вылезает на лице. Запотевшее окно у потолка только подтверждает. — Ты принес, о чем я просил? — Мгм. Юнги спускает с плеча рюкзак, чтобы ухватиться за черный металлический язычок. Выглядел ли Чимин прямо сейчас в его глазах безумцем? Он сам себя не на месте чувствует, последняя неделя молотком нещадно бьёт с утра до глубокой ночи. Рассеянный, совершенно несобранный, запутавшийся в собственных целях, что переплелись плотной лианой с желаниями. В середине этого дня попросил ни с того притащить на их репетицию плеер. — Мы будем под неё танцевать, — заявляет Чимин, заставляя Юнги покоситься на месте. — Чимин, этой аппаратуре давно за десяток. Каким образом ты собираешься её подключать? Чимин разматывает провода на древнем плеере. В несколько шагов добирается до колонок на полу, чтобы примерно разобраться, какой провод куда подключить. Муторно, но попробовать стоит. Под другую музыку он не хочет танцевать. Хотелось, чтобы мелодия не резала по ушам, а звучала именно так, как ему запомнилась. Будь воля, и без музыки смог бы станцевать — воспроизведёт всё по памяти — но у него есть пара. Они будут думать вместе, обсуждать и принимать решения. Даже если это до банальности идиотский конкурс , на который они идут ради идиотского спора. Чимин поднимает голову, столкнувшись с изучающим его взглядом. У Юнги брови сведены, догадывается, наверное. Он проницателен, но насильно в душу не полезет. А Чимин на грани, чтобы умереть, но сделать или бросить к чертовой матери задуманное. Всё, что он хочет: поскорее закончить. Чимина сгрызает вина, ещё немного — и на нем не останется места. Он в одно время боится, а в другое — переполняется всепоглощающей злостью и гневом, которых в нём никогда не было. Чимину это не нравится. Он скучает по спокойствию и умиротворению в своей жизни, как бывало на первом курсе. Тогда на существование Чимина чихать хотели, он никого не интересовал. Он подсоединил куда-то провода, но крайне сомнительно в верной последовательности своих действий. По крайней мере, пока ничего не взорвалось. — Я поведу в танце. Думаю, добавить поддержку? Как считаешь? Ему не отвечают, Юнги предпочитает несколько раз уверенно кивнуть, когда Чимин оборачивается. В конце концов, оба знают: сейчас он тут главный. — Я тебя не хочу заставлять. — Ты слишком много сомневаешься для того, кто руководит целым студсоветом. — Студсовет меня ненавидит, так что… это оправдано, — он нажимает на кнопку проигрывателя, и через несколько затянувшихся секунд аппаратура начала издавать невнятные звуки прогрузки. Был небольшой шанс, что сейчас заработает и по залу будет отскакивать полюбившаяся Чимину мелодия… но ничего не вышло. Затихло окончательно. — Я знал, что так будет, — Юнги вздыхает, ткнув руку в бок. Он подходит чуть ближе, сокращая небольшое расстояние между ними, немного раздумывает о следующих своих действиях. Чимин расстроен, пусть и сам понимал: одна надежда не совершит чуда. И всё же это лишь дурацкая старая музыка на древнем плеере. Которая очень полюбилась Чимину. Не потому, что она была такой уж особенной, пусть, правда, красивой. Вдохновляющей. Юнги поделился своей маленькой частичкой души с ним, своего рода сверкающий огонёк, согревающий ему ладонь. Он хотел сберечь его. И получилось бы так романтично, выступи они вместе с ней на вечере. Неприятные обстоятельства, друг за другом отказывающие идти навстречу Чимину, хором вторят: ты не справишься. И они не так уж далеки от истины. — Прости, что заставил тащиться тебя домой ради этого. Юнги пожимает плечами. — Ты не заставлял. В любом случае, как насчет оставить плеер себе? И хорошо, что другие не услышат. Я хотел показать это только тебе, — он заправляет прядь темных волос ему за ухо. — Хорошо, — соглашается он, а сам быстренько приказывает своему сердцу успокоиться. — Тебе повезло, что я ещё не поставил нам танец. С чем же тогда будем выступать? — Ммм… Ариана Гранде? Это заставляет их так по-глупому и просто улыбнуться. Что же, это неплохой вариант. Ариана Гранде, так Ариана Гранде. Вечер в компании Юнги проходит замечательно. По правде говоря, едва ли они разучили все необходимые аспекты. Чимин около получаса помогал размяться, а потом показывал самые легкие, но практичные движения. Если получится, как задумано, они выиграют. Приблизятся к победе настолько, насколько будет возможно, пусть ночью Чимину ещё предстоит хорошенько продумать детали. Но с их небольшой репетицией ему уже становится понятнее, что может требовать с Юнги. Он схватывал на лету, и Чимин в очередной раз подчеркнул его чертовски хорошую память. Неудивительно, каким спокойным и уверенным он всегда выступает на лекциях. Хорошая подвижность, и тут совсем не нужна грация или утонченность. Это ведь не пробы в балетную школу. Несколько раз они попытались выполнить поддержку, но примерно столько же раз оба оказывались на полу. Что ж, не всё сразу. Чимин повторяет себе это как мантру, пусть остаётся только один день. Следом — день Святого Валентина. И их расставание. Как и должно быть по плану. — На завтра я забронировал три часа. На самом деле пять, но я надеюсь, что мы управимся за три. Ничего сложного. От этого определенно не зависит моя жизнь, — смеется он нервно. Чимину неприятно находится в полностью вспотевшей одежде, но до чертиков хочется прямо сейчас домой. Усталость сигнально бьёт по всему телу. Он затягивает тугой узел на кроссовке, пока не чувствует прикосновение к своей спине. Юнги целует его. Обхватывает зубами нижнюю губу, чтобы потянуть на себя. Вообще-то это достаточно больно, но Чимин не жалуется. Он, в принципе, быстро забывает о потной одежде, липнущей к нему, незавязанных шнурках и том, что они по-прежнему в открытом для других студентов зале. Но тянется сам, чтобы найти опору в плечах. Забыться, совсем чуть-чуть забыться в этом полупространстве. Только сладкие губы на своих. Теряет бдительность в собственных мыслях, когда тонкую кожу начинает щипать от чужих укусов. Будь возможно оставлять заметные всем следы на них, они бы выглядели такими искусанными, и Юнги ни за что бы не стал извиняться. В конце концов, они ведь встречаются. Паре свойственно сходить с ума друг по другу. Вдоволь наигравшись, он снова возвращается к нежности. Коротко и мягко целует: снова, снова, снова. Отстраняется, но ради ли ради глотка воздуха? Просто хочет посмотреть, насколько безумными становится взгляд Чимина? Так и есть. Чимин слетает с катушек. Это настолько ненормально, учитывая фиктивность связывающих их отношений. Почему так происходит? Почему Чимину странно прикидываться влюбленными в университете на глазах у остальных, как и должно быть! Но отнюдь не пугает сближаться с Юнги, когда они наедине. Представить бы, что это не спора ради. Представить… что они влюбляются не потому, что так надо. Он приходит к осознанию, что ненавидит этот спор. Юнги целует его так сладко, ласкает, как самое близкое своей душе. Сродни ощущению от горящей свечи, к которой ради интереса подносишь ладонь — к самому очагу. Что чувствует сам Юнги? Чимин не то чтобы сильно желает залезать в чужую голову, рыться в мыслях, не ему принадлежащих. Но в подкорке ютится нечто подобное. И вряд ли оно действует из лучших побуждений, только подрывает назло. То же, что я? То же, что я? То же, что и я? Ведь когда всё закончится, вне зависимости от результата, Чимину будет больно.***
— Как ты? Как он? Чимин не уверен, в каком направлении стоит отвечать на этот вопрос. Намджун смотрит на него с ожиданием, пока Чимин сгребает себя в руки, чтобы не ляпнуть чушь. С чего бы начать. Ынсок терроризирует его с момента, как Намджун перекинул на него все обязанности и спокойно назначил своим преемником. Он заключил самый тупой спор в своей жизни, а на помощь пришел Юнги. А в качестве десерта — чувства Чимина. К несчастью, не фейковые. Настоящие. Абсолютно ненужные. — Я в порядке, сонбэ! Расскажи, как твоя учеба в Европе? — Самая счастливая улыбка хранилась в запасе на примерно похожие по атмосфере дни. — Ты отлично выглядишь. Мышцами оброс. К счастью, уловка срабатывает: Намджун расслабляется и смущенно машет рукой на комплименты. Сонбэ начинает рассказывать, как прошли последние несколько лет в Нью-Йорке. Влиться в другую культуру поначалу было трудно, но он познакомился с хорошими ребятами из своего университета. Атмосфера иная: более расслабленная, Намджун постепенно стал привыкать к новому дому. Звонки от родителей и переписка с Юнги помогали не забывать о Сеуле. У него глаза искрят, когда он показывает на новеньком телефоне фотографии с вечеринок, лекций и запланированных поездок. — Даже девушку себе завел, — говорит Юнги, плюхнувшись на стороне Чимина. Намджун пихает его, вынуждая покраснеть. Несмотря на то, что он всё ещё насторожен по отношению к приезду сонбэ, их разговор возвращает Чимина снова к первому курсу. Зачастил он воспоминаниями, которые следовало отпустить. Сейчас всё ощущается по-другому. — Юнги! Кто бы говорил! За столом, помимо их троих, сидел Хосок. К слову, у него однажды был сильный краш в Намджуна (хотя проще сказать, у кого его не было), потому Чимин переживал, в порядке ли его друг. Но он выглядел вполне живо, пусть и некоторое время помалкивал, уткнувшись в экран своего смартфона. Только вот стоило вернуться Юнги, тот считал крайне важным подтрунить над ним. — А? Юнги-я! Ты с кем-то встречаешься? — Намджун искренне удивляется. Все эмоции на лице. До вечера в честь Святого Валентина остается как минимум восемь часов, а Чимин уже устал. В груди нарастает обеспокоенное чувство, обычно такое называют тревогой? Но он предпочитает игнорировать её, прокручивая в голове, что совсем скоро обо всем забудет. Празднику, пари, трехдневным отношениям. Думает, ему станет легче — прогоняй он это по несколько раз, как заученный материал. Когда день закончится, что станется с его душой? — Да. Сидит напротив тебя, — отвечает Хосок, чем вызывает гнев у Чимина. Но горячая ладонь на его бедре предугадывает следующие действия и заставляет просит оставаться на месте. Ни к чему скандал, особенно со своим близким другом и хёном. — Сонбэ, — Юнги строго обращает свой взор на Хосока, заставляя того неприятно поежиться. Они так и не поговорили, — Чимин ничего не смог объяснить — возможно, это причина его обиды? Хоби никогда себя не вёл подобным образом. — Не распространяй информацию, которая к тебе не относится. Мы можем рассказать сами. — Простите, что встреваю. Но не объяснишь?.. О чём вы? — Мы с Юнги встречаемся. На мероприятии в честь дня святого Валентина мы заявлены как пара, — Чимин понемногу приходит в себя, чтобы взять вышедшую ситуацию под контроль. Специально кладет руку Юнги на шею, нежно поглаживая. Тот подтверждающе кивает. — Оу! Это весьма неожиданный союз. Но поздравляю! — Намджун по-товарищески хлопает их обоих по плечу. Прокатило, снова. Только вот ходят они по грани. Завтрак в скором времени заканчивается: Чимину нужно урегулировать несколько дел, а сонбэ отправляют на экскурсию по нововведениям их университета. Появлению Намджуна поразительно рады все: от преподавателей до студентов, которые успели застать его. Интересно, когда настанет время выпускаться Чимину, будут ли по нему также скучать? Под его управлением студсовет не развалился, но вполне очевидно: он не способен держать всех под контролем. Как бы то ни было, это несправедливо — бросать их на попутной, тем более в одни гадкие лапы. Доплывут до конца, пусть маленькое каноэ малость и трещит. Он размышляет о том, что Ынче способна отлично справиться в будущем с обязанностями управляющего. Если только захочет. Он обсудит такую возможность со своей хубэ после праздника и экзаменов. Для вечера — романтического, приторно-влюблённого, сладкого, как соджу на вкус, — Чимин выбирает до ужаса простецкий костюм. Невычурный, обычный, классический образец. Что-то вроде кэжуал. Ну или почти? Глубокий черный цвет, а лацканы из шелка того же оттенка. Белая рубашка без галстука или бабочки, пуговица у горла расстегнута, потому что иначе Чимин задохнется от терпкого и густого воздуха в помещении. На пиджаке маленькое и самое дорогое из арсенала сеульского студента украшение. Юнги пиджаки не любит. Один из маленьких, казалось бы, ненужных фактов, которыми он поделился с Чимином. А он запомнил. Просто так, без надобности, отложил и выбрасывать не будет. На Юнги жилет строго по размеру, черного цвета и ровного кроя. Обтягивает его стройную талию в белой рубашке. Отросшие концы волос зачесаны назад, руки спрятаны в карманах свободных брюк. Они встречаются в заполненном нарядными студентами коридоре. Внимания на них обращают мало кто, слишком заняты своим внешним видом. Чимину это в радость. Хочется языком пройтись по губам от легкого мандража в теле, но велика вероятность смести весь слой бальзама. Вместо этого — глубокий вдох и выдох. — Прелестно выглядишь, чертовски хорошо, по правде, — улыбается Чимин, затягивая галстук Юнги потуже. Надо ведь куда руки деть? — Нормально? — Да, порядок. Ты тоже… Ты очень красивый, Чимин. Формальности обменялись. Молодцы. На них кто-нибудь сейчас смотрит? Будет ли странно оглянуться? Или Чимину следует сосредоточиться исключительно на Юнги? Он думает, что с такой задачей вполне способен справиться. Чимин ловко целует его в щеку перед тем как переплестись руками. — Скажи, по мне не видно, что мое сердце из груди выпрыгнуть готово? — бормочет он, пока они наконец-то заходят в украшенный всем розовым зал. — Если не будешь спрашивать об этом у всех, никто и не заметит. — Пошел ты, — Чимин толкает его, следом увлекаясь в его сторону из-за скрепленных рук. — Сонбэ! Сонбэ! Их догоняют две девчонки в похожих по цвету коктейльных платьях. Чимин узнает их: второкурсницы только в этом году присоединились к математическому клубу. Он помогал им заполнять некоторые документы. А ещё это, кажется, подруги Ынче, но не будет утверждать, чтобы не ошибиться. — Не хочешь угостить своего молодого человека? — у одной из девушек поднос в руках с маленькими плитками шоколада, обернутыми в фольгу и праздничную обертку. Чимин неловко потирает кончик носа перед тем, как взять шоколад, Юнги тоже берёт. Вау, они правда будут это делать? Прямо перед ними? Он считает нужным поблагодарить хубэ поклоном, и, к счастью, девушки надолго не задерживаются. Убегают дальше разносить сладости влюбленным парочкам. Сам вечер проходит складно: играет спокойная музыка, зал постепенно заполняется людьми, а Чимин нервно выглядывает, кого бы хотел видеть меньше всего. Но нужно уже всё обозначить. Ведь им были выполнены условия. В начале мероприятия он записал их имена в список участвующих пар в конкурсном танце. Рука почти не дрожала. Чимин отчасти считал это своим успехом. Вчера в зале они провели не три, не даже пять часов. Тренировались, учили подобие будущего танца и расслабленно посмеивались в перерыве. — .Пожалуйста! Сейчас я буду называть имена пар, которые заявлены в конкурсе. Помните, что это ради вашего удовольствия и хорошего вечера. И постарайтесь никому не отдавить ноги, у вас скоро зачёт. Удача. Удача. Удача. Ему стоит начать молиться? Он ведь даже не верующий, вряд ли это чем-то поможет. Присутствие Юнги сейчас ощущается намного сильнее его попыток вымолить везение. Чимину не нужна удача. Когда очередь доходит до них, всё проходит в один миг. Посторонние глаза, которые следят за каждым их движением, появившийся Ынсок со своей спутницей на смазанном в огнях и линиях фоне, пульсирующий комок нервов в груди. А перед ним только Юнги с улыбкой до десен и самым убаюкивающим взглядом. Он плавно оборачивает его шею, пока музыка с нежных нот разыгрывается. В танце пряталась маленькая история: Юнги играл его отражения. Гонялся по всему центру, поступью повторял всё абсолютной точности. У него под кожей полыхало, когда ритм замедлился и мелодия плавно затихла. В этот момент Чимину до жажды в крови поцеловать его надо было. Но он лишь голодом смотрел на Юнги, пока пальцы впивались в собственную ладонь до красноты. За ними должны были выступить ещё несколько человек, поэтому они направились в сторону небольшого стола с напитками. Рядом удачно стояли Намджун в неполной компании студсовета. — Вау, Юнги! Давно ты так танцевать научился? — сонбэ пихает его по-дружески, заставляя Юнги малость подступиться. — У меня был отличный учитель, спасибо, — он говорит это после парочки больших глотков воды, постепенно приводящих его в чувство. — Ким сонсэнним теперь от меня не отстанет за прогулы. — Ты знал, на что шёл. — Эй, Ынсок, — результаты ещё не объявили. Но уверенность неожиданно пробудилась в его теле. — Ты уже подготовил свою речь для меня?***
Вечер закончился, и завтра всех как штык ждали на занятиях. В зале осталось лишь малое количество человек, которые занимались снятием декораций. Упростят себе работу сейчас — потом будет меньше нагрузки. Хотя раскиданные конфетти по полу с этим не согласятся. — Что с тобой? Ты последний час такой отстранённый, — Юнги кончиками пальцев поглаживает плечи, чтобы Чимин обратил на него внимание. В конце концов они отходят в сторону, чтобы поговорить без посторонних. Это приятно. Чимин урчит внутри себя от заботы и ловит себя на этом не впервые. Будь на месте Юнги кто угодно, оно бы чувствовалось не так. Оттого Чимину тоскливо. Его натурально гложет заплакать, когда он должен быть счастлив. Получилось ведь! Они заставили поверить в свои отношения, отлично станцевали и заслужили приз зрительских симпатий. Ынсок, как и обещал, принес публичные извинения. Завтра отдаст ключи от радиовещательного клуба. А ему несносно. Чимин — дурак. Идиот. Придурок, каких поискать. Эгоист. Ему не хочется лишаться любви, которой Юнги одарил его за короткий промежуток времени. Мало для признания в крепких устоявшихся чувствах типа «по скриптам, люблю тебя до гроба». Но достаточно, чтобы понять кое-что для себя. — Теперь всё закончится. — Разве это не хорошая новость? — Между нами тоже, — он напряженно покусывает нижнюю губу. Слова так несвязно собираются в предложения. — Всё закончится. Ты только открылся мне, и я, признаться, в восторге. От тебя и от наших разговоров, твоих увлечений, вкусов. Мне нравится, как ты меня целуешь, и что я чувствую себя спокойнее рядом с тобой. И мне хочется делиться с тобой тем же. Чтобы ты тоже хотел. — Вот в чем дело, — уточняет Юнги, на что получает едва заметный кивок. Как во время утреннего перекуса с Намджуном и хёном. Ничего не может сделать, — у Чимина язык онемел. — Времени, которое мы провели вместе, было недостаточно, согласен? Чтобы узнать друг друга как партнёры. Как пробный период, да? — смеется. Ну разве это смешно? — А я бы всё равно попробовал. Чем чёрт не шутит. К тому же… мне тоже понравилось целовать тебя. Понравилось касаться и изучать. Я хотел бы узнать, где ещё бы могли оказаться мои руки, позволь ты мне. А я бы позволил тебе. — Лучше бы тебе не знать, что я могу позволить. — Чимин выдыхает скопившийся груз с остаточным воздухом в легких. Нужно срочно куда-то себя деть! Если Юнги продолжит так говорить, смотреть на него удушающе-сладко, он взорвется фейерверком. — Мы вернемся к этому разговору. Юнги притягивает Чимина к себе, чтобы снять ненужную тревогу с тела. Он прикрывает глаза, расслабившись в чужих объятиях, и старается поверить в происходящее. Вселенское чудо какое-то, иначе не назовешь. И, боже, какое счастье! Чимину не придется позориться перед Хосоком, объясняя, какой маскарад они устроили перед всеми. Врать ему не нравится, но в некоторой степени эту ситуацию можно назвать ложью во благо. Показ спектакля завершён.