Парализован

Эта ночь ведь начиналась вполне неплохо, но что вышло в итоге? Данте с давнего времени имел привычку ложиться раньше обычного, что выступало в противовес его сожителю, который может и старался поддерживать режим, но иногда всё-таки засыпал поздновато. Куромаку сидел в кресле и водил пальцем по светлому экрану. На синем полотне сияли звёзды, окружая жёлтоватый месяц. Данте смирно лежал и тихо храпел, не смея мешать находившемуся рядом человеку. Было тепло и мягко. Плотное одеяло защищало от зимнего холода и приносило уют. Оно грело душу, и под нежным покрывалом было невероятно комфортно, что можно сравнить лишь с объятьями с Маку. Спящий не мог во всю ощутить те приятные чувства что приносила кровать, так как дклаь это сквозь сон было трудно. Но зато он не просыпался от того, что всё окружение напевало мелодии на арфе, подобно ангелам прямиком из рая . Мужчина разглядвал очередное сновидение, и ничто и никто не вправе был его беспокоить. Он нежился в тисках постели и глубоко в душе до сих пор дожидался присоединения любовника, пока вокруг не стали слышаться звуки, которые по ощущениям зарождались не во сне, а где-то совсем недалеко в округе. Он неспеша открыл глаза, пока устрашающий скрежет и какое-то неясное гудение становились всё громче и опаснее. Надрывистое шипение заставляло жмуриться и сжимать зубы, глухое и тяжёлое бормотание неизвестно кого или чего напрягало, а что-то отдалённо напоминающее медленное дыхание принуждало вздрагивать. Все звуки сливались в один сплошной гул, который по ощущениям длился на протяжении уже нескольких часов, хоть и на деле прошло не больше десяти длинных минут. Писк, тихие крики и весь этот шум склоняли Данте подскочить и узнать их происхождение, но он и пальцем не мог пошевелить. Мужчина был парализован, словно грубо прикован к кровати собственным телом. Он ужасно хотел хоть чуть дёрнуться, но это было выше его собственных сил. Всё, на что он был способен — так это бегать алым взглядом по комнате и очень слабо дёргаться. От ужаса хотелось бежать и кричать, или, дабы успокоиться, обнять мирно-сидящего Куромаку, но это было сейчас и вовсе невозможно. Сероглазый ничего и не знал, для него Данте сейчас спокойно спал. О том, что происходило в голове партнёра, Маку сейчас даже не задумывался. Всю эту смесь звуков, возможно, и было не так сложно стерпеть, но собственное организм «спящего» решил пойти дальше. Под этот ор и зов из преисподней почти перед носом Данте появилось совсем прозрачное и получёрное пятнышко. С каждой секундой оно становилось всё темнее и крупнее, а лежащему оставалось только наблюдать и недопонимать этакое явление. Вырисовался чёрный и высокий силуэт, который обрёл огромные белые глаза и устрашающую улыбку на всё лицо, если это ещё можно было назвать лицом. Данте не мог не смотреть на это существо. Если он и закрывал глаза, то у него не получалось спокойно лежать из-за ощущения того, что кто-то посторонний совсем рядом, к тому же гам, разрывающий уши, не утихал. Куромаку сидел также расслаблено и без лишних эмоций разлядывал что-то в телефоне, пока его партнёр готов был умереть в уютной, но ужасающей постели. Красноволосый до жути перепугался, когда эта чёрная сущность начала двигаться, а потом и вовсе бродить кругами. Но самым сильным ударом на тот момент было её приближение к Куромаку. С трудом Данте мог думать о том, что всё это иллюзия, а если такие мысли и заявлялись, то ничуть не помогали. Когда белоснежные и громадные глаза стали разглядывать серую макушку, лежащий на кровати до ужаса хотел отдать что угодно на этом свете, только бы поднятся и спасти несчастного Маку, но это было за гранью его нынешних возможностей. Хотелось плакать, но и этого сделать было нереально. Сердце вздрагивало, когда чёрный силуэт стал медленно ходить, а иногда и бегать по спальне, переодически выходя из поля зрения Данте, который попросту не мог взглянуть назад. Редкостно высокая сущность пропадала в тени за креслом Куромаку, а потом нежданно сверкала из другого угла своим устрашающим и смертоносным взглядом. Спонтанность движений неясного существа пугала и заставляла ни на секунду не закрывать глаза. Данте перестал хотеть бежать, кричать или плакать, ему было бы достаточно и просто хоть чуть шевельнуться. Необычайный страх покрыл всё тело, все мысли, всё. Что сейчас нужно делать, мужчина и не представлял, он не успевал даже думать. Всё, чего он хотел — это мирно уснуть, а не мучаться от шума и гама неизвестно чего и пялить на эту чёрную дылду, которая, кстати, была уже не одна. Она привела разнообразных друзей: с телом собаки и головой коровы, с шестью конечностями, с глазами по всему и телу или, например, быстро исчезающие сгустки неизвестно чего. Весьма милая компания, в распоряжении которой была целая комната. Существа хихикали, подходили к Данте в плотную лицом к лицу, и пялили леденящими кровь глазами. Медленно похаживали по своим владениям, шипели и рассматривали Куромаку. Спасения не было. Полуспящий и полуживой мужчина вошёл в ступор, опустел и против своей воли с головой нырнул в параллельный мир. Он несомненно слышал о сонном параличе, но вдаваться в подробности этой темы не видел смысла, и, по всей видимости, зря он так думал. Данте ведь даже не знал из-за чего этот ужас может начаться. Это всё происходило с ним впервые. И вдруг, Куромаку глубоко и неторопливо выдыхает, выключает телефон и встаёт с кресла, находившегося перед лицом красноглазого. Последний не обратил на то внимание, а только подумал, что мол это очередное чёрное чучело, да и головной шум не давал расслышать звуки вокруг. Сердце замерло, будто и вовсе остановилось, не выдержав происходящей бредятины, когда за спиной Данте что-то осторожно легло на кровать. Он не мог обернуться, не мог и подумать глянуть на кресло, на котором ныне не сидел его друг, он только морально подготовил себя к самому худшему. По предплечью несчастного аккуратно прошлась тонкая рука, что сподвигло его встать из собственного гроба и вернуться в истинный мир. От этого соприкосновения мужчина вновь обрёл возможность двигаться, ещё не до конца понимая этого. Он попробовал шевельнуть пальцами ладоней и был невероятно удивлён, когда у него это вышло. Долго думать не пришлось и резким движением Данте повернул голову назад, чуть не вывернув шею. — Оу, — математик опешил и дрогнул от такого жеста, но достаточно быстро сумел собраться, — прости, что разбудил. Спустя столь мучительно долгое время "сна" мужчина услышал мягкий и утомлённый голос. Он не двигался, продолжая только смотреть на Куромаку, лежащего за его спиной. — Ты чего? —Маку не смог разглядеть в темноте пугливый взгляд сожителя. Данте вдруг шустро поднялся и судорожно стал оглядывать всё вокруг себя. Паника не прекратилась, хотя существа уже неторопливо растворялись в пустоте. — Данте? Приснилось что-то? — математик не получал ответа, — Дань? — тогда он осторожно встал и подполз к не унимающимуся другу. Мужчина дёрнулся и обернулся на собеседника, вглядываясь в непонимающие серые глаза. — Это я, Данте. Не беспокойся, пожалуйста… — тут же у страдальца потекли слёзы и он медленно укрылся в объятиях чужих рук. Куромаку опять занервничал, без понятия как ему реагировать. Довести Данте до слёз, испугать его, или заставить серьёзно заволноваться казалось и вовсе нереальным. Он всегда искал плюсы или просто забивал на проблему, одновременно постепенно решая её. Неожиданно выпрыгни из-за угла, своди в дом с призраками, да хоть покажи ужасающий кровавый фильм — так он по-прежнему останется со своей улыбкой, а если очень повезёт, то чуть вздрогнет, но разбавит всё цитатой о страхе. Математик навсегда запомнил, что если Данте и пустит слезу, то всё по правде очень серьёзно и очень плохо, а что в таких ситуациях делать Маку и не представлял. Поддержка людей ему давалась нелучшим образом. — Здесь точно что-то было,— дрожь и плач побуждали красноволосого заикаться, говорить обрывисто и с каким-то трудом. — Что было? — Я не знаю…, — он прижал к себе друга, не пересиавая суетливо рассматривать своё окружение. — Ты же спал. Полагаю, тебе это приснилось, — Куромаку погладил чужую спину, и тоже начал оглядываться, убеждаясь в своих успокоениях. — Нет, нет я же… Я видел, — Данте потерял смысл своих слов ещё когда начал их произносить. Ни на шаг друг от друга они не смогли отойти. Куромаку потому что волновался, а его друг — потому что не мог перестать бояться. Маку предлагал водички или успокоительных, вдвоём оба прошлись до кухни и обратно, рассматривая комнаты на наличие чего-то неизвестного. Они растворяли испуг в простейших ночных диалогах. До всего этого мирно сидящий в телефоне человек сейчас старался мягко и доброжелательно улыбаться, как только вспомнил, что красноволосый собеседник обожает его улыбку. Они переводили темы, болтали о всём прдряд, о чём-то совершенно непринуждённом. Математик всё время говорил, как ему казалось, уж очень слащавые слова, не присущие ему самому, но Данте был рад даже таким банальностям. Он тоже говорил, тоже был увлечён нежными разговорами, которые сейчас были для него на вес золота. Обнимали друг дружку, и даже не целовались, а лишь слабо тёрлись своими губами и губы лежащего рядом, покрывая их горячими вздохами. Неловкости в этих действиях не было и капли, как и настроения на полноценные поцелуи. Великомученик, наконец, спокойно уснул, а за ним медленно закрыл глаза и сосед по постели. Опять то воздушное чувство приземлилось на спящих. Теплота и уют восторжествовали, сколько бы времени для этого не понадобилось. Теперь если Данте вдруг вновь за эту ночь окружат тёмные фигуры, он только посмотрит на ласковое лицо перед собой, почувствует руки, обвивающие его тело и быстро окунётся в сон, не зная несчастья.