We will teach each other to love

Новый день только ступил на порог отеля искупления, робко оповещая адских сожителей своим скорым присутствием, впуская во все окна добросердечное, на сколько это здесь возможно, утро, а Люцифер уже его ненавидит. Оно так и горит яркими идеями, направляя творить и вдыхать вторую жизнь по полной, однако Владыка ему совершенно не рад. Он не желает покидать постель, стремясь вершить нечто добродетельное, он не спешит красить свою унылую жизнь, не препятствуя апатичным мыслям властвовать в его голове. Ему совершенно всё равно на происходящее вокруг, ибо просыпаться этим утром он никак не желал. Она была так близко, совершенно рядом, но он дал ей уйти, вновь упустив любимую. Какой же он идиот! И было бы всё замечательно, оставайся он в затмениях сна, если бы не громогласное и немилое, с этого самого дня, радио, что отняло сей недобрым утром у него Лилит. Люцифер ненавидит его – утро, потому как вторая половина кровати вновь оказалась пуста. Разумеется, это во многом лучше почивания с чудовищным образом возлюбленной, но от того не менее печально. Владыка даже не стал принимать привычную позу "аля–смотрю в потолок", за место этого глупо уставившись в стену и позволяя себе немного расслабить бушующие мысли, однако ничего не вышло. Поток самокопания уже не остановить. Невольно он слышит неуверенные постукивания с обратной стороны дверей своих покоев, за которыми витает неловкий шопот дочери, но решает проигнорировать, притворившись ещё спящим. Сегодня ему особенно плохо, потому он задался мыслью вообще не появляться на глаза любимой дочурки, нежели в таком безобразном, во всех понятиях, виде. «Прости меня. Прости-прости-прости... Чарли, я не хочу тебе делать больно, но и выйти сейчас не могу. Прошу, прости меня. Ну же, не стой у дверей, иди! Пожалуйста. Мне очень больно поступать так, правда. Прости меня за то, что не изменился и снова тебя избегаю. Я не хочу тебя разочаровывать, если ещё этого не сделал. Я доставляю тебя столько неприятностей... Из-за меня ты лишилась матери, ведь это я недостаточно любил её. А затем я и сам тебя бросил... Так почему ты всё ещё ко мне добра? Прости, это глупый вопрос. Ты всегда было доброй и очаровательной, как и твоя мать.» Внезапно на глазах владыки выступили горестные слёзы. Впервые за долгое время он позволил эмоциям взять верх над собой, не противясь жалостному рыданию. Как давно держал он в подчинении избыточный поток солёных рек, выстраивая мнимую платину прямо у их устья. Боль и отчаяние, столь долго хранившиеся на дне этих вод, внезапно всплыли на ружу, теперь уже не кроясь в затишье. Рыдания горюна невольно стали чуть громче, отказываясь подчиняться воли бедолаги и стихать, а потому он, в попытке заглушить своё несчастье, уткнулся красным от потока слез лицом в подушку. Он ненавидит себя за то, что позволил себе подобное. Он ненавидит себя за то, что так жалок и никчёмен. Он ненавидит себя за то, что сам же рушит свою жизнь. Он ненавидит себя. – Я не заслуживаю вас, – Шопотом размышлял Люцифер, не отстраняясь от подушки. – так почему вы так долго терпели меня? Чарли, зачем тебе я? Твоя мать поступила правильно. Я бы и сам себя не вынес. Лилит, прости меня за то, что продолжаю так себя вести. Я знаю, мне нет прощения. Я так жалок. Тебе следовало сделать это ещё давно. Кто я рядом с тобой? – Тяжелый вздох. – Как же ты очаровательна... Что ты нашла во мне? Что было во мне тогда, чего нет сейчас? Почему тогда я был тебя достоин? – Все рассуждения сопровождались всхлипами и были произнесены дрожащим голосом. Как же он сейчас жалок и никчёмен, самому противно. Очередное очаровательное утро уважительно приветствовало улыбчивого Оверлорда, завершающего свой утренний радиоэфир и благодаря всех своих слушателей, включая им напоследок спонтанно выбранную музыку. Обычно он относится к её подборке тщательнее, однако на данный момент ему не до этого. День обещает быть поистине замечательным. Иначе и быть не может, ибо сегодня у Аластора запланированная встреча с одной очаровательной особой, известной всему кругу гордыни как Рози. Давние друзья решили слегка расслабиться за чашечкой ароматного кофе и обсудить последние события в аду. До квартала каннибалов радио-демона сопровождали сотни напуганных и заинтересованных глаз, следящих за каждым его шагом. Благо реакция на него не такая ярая, как на Зестиала, однако Оверлорд ещё не определился; желает он больше внимания или же его всё устраивает. На улицах назначенного места встречи Аластора уже приветливо окликали, интересуясь его делами и желая хорошего дня. Замечательное место. Радио-демон, любезно пропуская одну из очаровательных каннибалок перед собой, ступает во внутрь давно знакомого здания. Рози, как и ожидалось, стояла за небольшим столиком, огораживающим её от толпы выстроившихся в очередь людей. Заприметив старого друга она поспешила выпроводить всех, напоследок оповещая, что переносит всё на завтра. Только после этого дама позволила себе приобнять улыбчивого приятеля. – Ох, Аластор! Давно мы так не собирались. – Отстраняясь от Оверлорда улыбчиво приветствовала его Рози. – Здравствуй, дорогая. Сколько времени прошло? – Выпуская знакомую из объятий отвечал Радио-демон. Друзья отошли в другую комнату, где хозяйка, усаживая гостя за столик, стала готовить ароматный напиток, перед этим не забыв поставить на стол блюдце с угощениями в виде аппетитных мизинчиков. – Ну не молчи! Рассказывай, как твои дела? – Не отвлекаясь от дела начала диалог Рози. – Ничего нового. Разве что перестройка в отеле принцессы. – А Люцифер? – Наслышанная о короле ада девушка не могла о нем не спросить. – О нем особо нечего сказать, редко появляется на глазах. Расскажи ка лучше о себе. Дама осторожно поставила небольшое блюдце напротив демона, аккуратно размещая на нем чашечку горячего кофе. Сама она, повторяя эту процедуру уже для себя, села напротив. – Хм, хочу передать тебе слова благодарности от всего квартала. После истребления многие успели ухватить себе лакомый кусочек экзорциста. На рынке сейчас большой спрос, относительно, свежего мяса! – После этих слов дама элегантно отпила из своей чашки. – Как давно ты стал слушать классику? – Что прости? – Недоумевая ответил радио-демон вопросом на вопрос. – Слышала не так давно у тебя на эфире заупокойную мессу. На сколько мне известно, это не совсем джаз. Не то чтобы я разбиралась в музыке, но всё же интересно. Почему она? – Услышал как-то, не помню где, и меня зацепило. – Не зная, как отвертеться, Аластор сказал то, что первое пришло на ум. – Любопытно. В любом случае приятно слышать что-то новое, да и большинству нравится. – Дама тихо хихикнула, прикрывая рот рукой. – Сегодня утром, правда, ты меня удивил. – Экспериментирую со стилем. – И как долго это продлится? – Не переживай, я уже нашел то, что искал. – Чудненько! Впервые за весь их разговор Аластор сделал глоток ароматного напитка, невольно задумавшись о своём. Слезы, наконец, отступили. Всё накопленное за несколько скорбных лет всплыло наружу, не оставив после себя ничего. Люцифер, не меняя положение, прятал лицо в мокрой подушке, тяжело дыша и всхлипывая, постепенно успокаиваясь. Голова была пуста, впервые за долгое время он не мог думать ни о чём. Он не скорбил, он не грустил. Он просто был. Никаких мыслей и эмоций, сплошная внутренняя пустота. Никаких видений с обликом любимой, никакого чувства вины перед дочерью. Не осталось ничего. Дабы случайно не задохнуться в исплаканной подушке, владыка всё же сменил положение, приняв давно приевшуюся позу солдата, неотрывно следящим за потолком. Спустя пол часа наблюдений мозг стал искажать картину реальности. Теперь на, казалось бы, пустующем потолке, в завораживающем вальсе плясали две фигуры теней: Высокая женщина с копной длинных волос и выступающими из под них рогами, и низкий шестикрылый мужчина. Под конец танца тени сплылись воедино, превращаясь в ничто. Фигуры просто на просто пропали, оставив Люцифера вновь в удручающем одиночестве. Благо способность мыслить к нему вернулась, от того и грустно уже так не было. Точнее всё ещё было никак. Так бы и лежал падший, кутаясь в необъятности своих печальных, но не вызывающих эмоций, мыслей, если бы не случайно пришедшая на ум идея. Моментально подскочив с места Люцифер ринулся к своему творческому уголку, подхватывая в умелые руки паяльник с нихромовой спиралью и металлические щипцы. При помощи паяльника он собирался соорудить дополнительные украшения и сплавить резину для причёсок, а щипцы были нужны для того, чтобы аккуратно расположить всё по местам. Мастер творил нечто интересное, а тенистые фигуры в голове всё кружили в изящном танце. На месте одной из них Люцифер представил себя, словно это он был тенью, легко фланирующие по потолку бок о бок с высокой фигурой женщиной. Словно это его крылья легко качались на спине в такт движениям, словно это он уверено держался рядом с привлекательной особой, словно это на него некто глядел снизу вверх, а не наоборот. К концу своих размышлений он завершил свою работу, представляя воображаемой толпе маленькую утиную семью: Властная и самая большая уточка, с завитыми назад длинными рогами и аккуратными резиновыми волосами; средняя уточка, с косой-пузырьком и уложенной на бок чёлочкой, с более детализированными, блестящими глазами; и самая маленькая уточка, чью макушку украшала большая шляпка с яблочком и обвивающей её змейкой. Откладывая инструменты в сторону владыка ближе наклонился к своим творениям, упираясь локтями о стол и придерживая ладонями голову. – Вы такие хорошенькие и счастливые. Я вам завидую. Вы есть друг у друга, не забывайте об этом, не каждый может позволить себе подобное счастье. – Тяжело вздохнув падший стал обращаться к своей миниатюрной копии. – А ты что уставился? Это тебя все бросили на семь лет. Нет, это ты всех бросил на семь лет. Совесть не мучает? Как же ты мелок и жалок. Взгляни на неё! – Указывая на самую большую фигуру обратился к несчастному утенку Люцифер. – Она идеальна! Зачем ты ей? Думаешь, что достоин её? Думаешь, ты что-то для неё значишь? Ты ненавидишь меня? Как кто-то сможет полюбить того, кто ненавидит себя? Ты жалок и их недостоин, лишь рушишь их жизни! В порыве гнева владыка резко хватает ненавистную ему уточку и сию же секунду выбрасывает её в окно. После содеянного негативные эмоции отступили, оставив после себя уже привычное ничего. С пустотой в мыслях измученный эмоциями мужчина ушел в ванную, прихватив с собой оставшуюся часть уже неполного семейства. Беседа с давней знакомой прошла замечательно, оставляя после себя приятный осадок. Они обсудили всё, что планировали. Рассказали немного о событиях, приключившихся с ними по прошествию недолгого времени. В основном говорила Рози, ибо у Аластора жизнь в отеле не столько насыщенна, сколько у владелицы своего квартала. Время близилось к вечеру, радио-демон легко подступал к зданию, как вдруг заприметил вылетающий из яблочной башни некий жёлтый предмет. Заинтересованный Оверлорд приблизился к месту его падения, внимательно рассматривая жертву обстоятельств. Это оказался маленький резиновый утёнок, иронично, для данной ситуации, напоминающий самого Люцифера. Усмехаясь Аластор подобрал несчастного, внимательно рассматривая его, а затем бросил обратно на землю. Демон уже подходил ко входу в отель, как вдруг, неожиданно для себя, остановился, скрупулёзно оглядываясь назад. Темный вечер ступил на адские земли, указывая своим протяжным и устрашающим шопотом готовиться всем грешникам ко сну. Аластор уже окончил трапезу над гнилой тушкой оленя, потихоньку укладываясь спать. Совсем недавно он окончил радиоэфир, напоследок пожелав всему адскому отродью доброй ночи. Потихоньку подступал сон, но что-то не давало окончательно погрузиться в сновидения. Поняв, в чем дело, Оверлорд, приподнявшись на локтях в кровати, отвернул мордочкой от себя утиного короля, отмытого от грязи и аккуратно размещённого на прикроватной тумбочке. Тогда душа угомонилась и радио-демон, укладываясь на боковую, наконец смог расслабиться.