***
Потеря семьи отозвалась в моей душе болью ещё более пронзительной, чем я испытываю сейчас, ловя на себе твой ненавидящий взгляд. Меня — залитого слезами и кровью — привели к твоему отцу. Нашему отцу. Скованный страхом, я безмолвно принимал пищу и кров из рук убийц. И тогда появился ты. Плавно скользнул во тьме коридора, мелькнув почти незаметно. Почти — зрение охотника было непросто обмануть. Я заметил тебя, любопытно косящегося внутрь моей новой комнаты. Как и твой отец. Сначала ты отнёсся ко мне недоверчиво. Смотрел почти так же, как и сейчас. Но после и сам попросил остаться со мной, расспрашивая обо всём на свете. О мире извне, о моей семье, обо мне. Я видел твой вдохновлённый взгляд и мысленно гордился, что смог растопить сердце такого холодного человека, как ты. Ты слушал и слушал. Боролся со сном почти неудачно — и ещё больше очаровывал меня. Даже нескладным подростком ты умудрялся быть таким прекрасным. И далёким, как самая яркая звёздочка на ночном небе. Но я всеми силами преодолевал эту пропасть между нами. Ты учил меня устоям Лин Куэй терпеливо и мягко. На каждую мою ошибку ты извинялся перед отцом, а после мы подолгу сидели в твоей комнате, изучая причудливые традиции клана. И я был безмерно благодарен тебе за всё это. За тепло, что дарил только ты, за каждую секунду, проведённую вместе вот так, наедине. Ты позволил мне стать частью твоей жизни. Размеренной и тихой, не такой как за стенами Храма. Казалось, будто время останавливало свой ход, стоило переступить крепостные ворота. Но не рядом с тобой. Рядом с тобой секунды ускорялись в такт часто бьющемуся о самые рёбра сердцу. Слышал ли ты этот гулкий стук, когда мы оказывались слишком близко друг к другу? Мне даровали магию, и теперь я был почти как ты. Но у меня появился не лёд. Боги, как же я надеялся получить такую же силу, как у тебя. Однако в ритуальном зале мне открылся дым. Было трудно совладать неосязаемой стихией. Я тренировался упорно, вплетая в отточенные взмахи когтем и стройные манёвры телом приёмы с дымом. Долго совершенствовался ради твоего одобрения. И получал его — лёгким кивком головы, скромной улыбкой одними губами. Знал бы ты только, как же счастлив я был тогда, лучезарно улыбаясь тебе в ответ. Иногда я замечал, как ты сильнее втягиваешь носом воздух, учуяв мой дым. Значило ли это что-то, Би-Хан? Но мне нравилось видеть, что ты не считаешь мою способность плохой, и я был готов принять любой ответ от тебя. Мы часто тренировались вместе. Чаще с Куаем, но с тобой — желаннее. Однажды, во время очередной тренировки, ты надышался дымом так сильно, что потерял сознание. Медленно сполз на пол, облокотившись о стену. Надтреснуто и тихо, моё имя сорвалось с твоих губ. Я подорвался к тебе, отозвав дым в то же мгновение. Надо же, как растрепался твой пучок за спарринг. Я мягко заправил смоляную прядку, упавшую на твоё умиротворённое лицо. Во сне ты такой милый, совсем юный. Я очерчиваю взглядом ровные, по-девичьи тонкие брови, спускаюсь к жёсткому носу с горбинкой, покрасневшие от усиленной тренировки губы... В тот момент что-то загорелось внутри меня. И я дал этой искре разгореться в бушующий пожар. Ты был прав, Би-Хан, я такой дурак. Я перебирал твои волосы, впитывая тебя каждой клеточкой тела. Хотелось пробыть с тобой так вечность. А может, ещё ближе. Щёки загорелись румянцем от смущения. О чём я думал в тот миг? Грязное и непристойное желание, словно у дикого животного, и к кому. К брату, пусть и названному. Эти чувства надо было погасить ещё тогда. Я ощутил укол совести. Отпрянул от тебя, бережно уложив на пол, и стремглав побежал к медикам. По дороге в медицинский корпус мысли клубились в голове, что неподконтрольный дым, ускользающий из-под пальцев. Именно тогда я осознал твёрдо и чётко. Это чувство — не родственная привязанность, не уважение к наставнику. Это любовь — нежная, сильная. До сладкой истомы в груди, свербящей по рёбрам. До подкашивающихся колен от внезапной близости наших тел. Отравляющая моё сердце своим ядом до сих пор. Тогда, после того, как пришёл в себя, ты мягко поблагодарил меня за помощь, словно я не должен был помогать тебе. Ты и не вспомнишь этого — не захочешь. Сочтёшь очередной слабостью, моей глупостью. Ведь Лин Куэй себя так не ведут, верно, брат? Ты часто стращал меня, задавая планку выше, чем остальным. Испытывал мои силы из раза в раз, без оглядки на то, что каждое твоё задание я выполнял безупречно. Да, когда ты стал главой клана, всё изменилось. Скрывать свои чувства становилось всё сложнее. Я скучал по тебе, зарывшемуся по уши в бумаги. Ты хотел как можно скорее полноценно войти в титул, и не обращал внимание ни на кого и ни на что. Уже тогда мы стали отдаляться друг от друга. Изредка ты ловил мой взгляд на себе, вопросительно поднимая бровь. Душа рвалась на части. Ты не понимаешь. И не поймёшь. Прости меня, Би-Хан. Ты стал гораздо внимательнее со временем, и подозрения в твоей голове множились, я видел это. Видел, и ничего не мог поделать. Я стал тебе отвратителен, хоть ты пока и не мог сказать почему. Пока. Всякий раз как мы встречались глазами, я натыкался на холодную решимость, сокрытую за маской безразличия. И кровь стыла в жилах от того, что сулил этот взгляд. Я не мог ошибиться в тебе. Шанса ты бы не дал никому и никогда. Куай пытался урезонить твой беспочвенный гнев на меня. Может, из чувства обиды и стыда я пошёл за ним. Я никогда не жалел, что выбрал его. И сейчас не жалею. Только глупое чувство загнанной птицей бьётся где-то под кожей. Ранит душу так глубоко и мучительно. Я объясню тебе твоим же языком, брат. И ты увидишь.***
Я колеблюсь лишь долю секунды. Ты нападаешь первым. В сиплом дыхании я чувствую твой сбитый самоконтроль. Гнев и безумие обрушиваются на меня с каждым твоим ударом. Почему от тебя так явно разит разочарованием? Я ощущаю его всеми фибрами души. Боль. Она схлестнулась с моей, выплёскиваясь в яростно взвившихся всполохах наших стихий. И эта боль, брат, от ран, твоих и моих, от самого факта, что мы вынуждены сражаться. Мучение во всех смыслах, мыслимых и немыслимых. Ты не выдерживаешь первым. Я исчез в густом дыме, зная заранее, что ты помнишь этот приём. Ледяное копьё уже показалось, треща стремительным криокинезом, но в последний момент сильная рука дрогнула. Копьё пролетело прямо над моей головой. В следующую секунду керамбит вспарывает твой живот. Ужас от содеянного полоснул сознание финальным росчерком. Нет, нет, нет... Я склоняюсь над твоим телом, провожая угасающую жизнь. Снимаю твою маску, ломая последнюю преграду между нами. Слёзы текут по моим щекам, падая на твоё лицо. Для меня ты по-прежнему весь мой мир. Ты смотришь на меня с ожиданием, немой мольбой. Я не знаю, что ты хочешь сказать этим взглядом. Просто позволь мне ощутить вкус твоих губ. Я растворяюсь в тебе последний раз. Ощущаю прохладную ладонь, утирающую влагу со щеки. Ты принял меня. После всего того, что я натворил. Рука слабо соскальзывает с моего лица, опадая на промёрзлую землю. Последнее воспоминание — одно на двоих. Я буду хранить его до самой смерти. Мой грандмастер...