***
– Тэ, я дома! Посылки забрал, продукты купил! Чонгук заходит в квартиру и ставит пакеты на пол. Устало вздыхает, ослабляя галстук и скидывая с себя ботинки. Работать в офисе – та ещё пытка. И если Тэхён в своем маркетинговом отделе сидит в окружении милых девушек, как в малине (Чонгук первое время дико угорал с историй о том, как его парня, в котором от натуральности только природная красота, активно пытались охмурить чуть ли не всей компанией), то Чону приходится возиться с большими и подчас очень вредными дядьками. Работа кредитного специалиста и опасна, и трудна. Раздевшись, Чонгук вспоминает про подарок и лезет за ним в один из пакетов. Они с Тэхёном ещё месяц назад обговорили вопрос подарков на годовщину, решив отказаться от них в пользу более нужных вещей для дома. Пять лет спустя они наконец-то могли с чистой совестью называть так свою небольшую двушку в новостройке Гванак-гу, и это уже было отличным подарком. Однако Чонгук всё же не удержался и купил для Тэхёна ещё кое-что, практичное и вполне способное его обрадовать. Если, конечно, он вообще здесь. – Тэ? Ты дома? Чонгук отвлекается от своих сумок, не наблюдая своего парня. Что странно, учитывая, что Тэхён всегда выходит встретить его, а мюли от «Гуччи», из которых тот не вылезает весной, стоят на полке. Если Тэхён не выходит, то это одно из двух: а) его нет дома, б) он не может выйти. Чонгук едва не роняет пакет в приступе резко охватившей его тревоги. А вдруг Тэхёну стало плохо? Вдруг с ним что-то случилось и на счету каждая секунда, а он тут у порога топчется, как остолоп?! Мгновенно забывая про всё на свете, Чон бросается в ближайшую ко входной двери комнату – кухню. Но на кухне пусто: даже утренних кружек и тарелок от риса, который к вечеру присыхает намертво, в раковине нет. Точно что-то странное происходит. – Тэ! – Чонгук растерянно озирается, борясь с желанием заглянуть в щель за одиноко стоящим холодильником. – Тигрёнок, где ты? Скажи что-нибудь! Они ещё не успели купить всю нужную мебель, поэтому в квартире почти нет мест, чтобы прятаться. Эта мысль вызывает у Чонгука и облегчение (если Тэхён действительно где-то упал, он быстро его найдет), и недоумение (как найти того, кого нет?) Путаясь в ногах, Гук ещё раз проверяет кухню, бежит в полупустую гостиную, зачем-то открывает шкаф в прихожей. Потом заглядывает в санузел, отдергивая шторку на ванной. Бросив взгляд в зеркало, на секунду пугается своего всклоченно-тревожного вида и делает шаг назад. Но вместо того, чтобы просто вернуться в коридор, неожиданно спотыкается и с шумом (благо без слов) приземляется на пол. Морщась и потирая одной рукой ушибленную пятую точку, второй рукой Чонгук шарит вокруг в попытке найти предмет, устроивший ему жёсткое свидание с ламинатом. Нащупав, берёт в руку и подносит к лицу. И чувствует, как ползут вверх, почти скрываясь под челкой, брови. В руке у него баночка молока. Самого что ни на есть обычного клубничного молока, которое он иногда пьет, когда банановое уже не лезет. Отведя взгляд, Чонгук с ещё большим недоумением замечает, что это только начало. Цепочка розовых баночек с молоком, расставленных близко друг к другу, тянется от самого входа в ванную прямо ко входу в спальню. Выглядит это немного мило – и немного жутко. Как в фильмах ужасов, где героя заманивают в ловушку. А ещё, прислушавшись, Чонгук улавливает льющиеся из-за прикрытой двери звуки негромкой музыки. Почему-то сглатывает. Горло что-то пересохло, да. Потом все же поднимается и медленно, чуть прихрамывая из-за отбитой задницы, следует за молочными «указателями» к последней комнате, которая должна хранить разгадку всей этой ситуации. Подойдя к самой двери, Чонгук делает вдох и резкий выдох. Несильно, но уверенно толкает. – Тэ, ты зде… Окончание предложения забывается где-то в коридоре – там же, где и все здоровые мысли. Вместо них Чонгука с порога хватает под ручку шок.Alicia Keys – Fallin'
В спальне у них, по большому счёту, пока только занавески и кровать. Большая, хорошая двуспальная кровать, на которую они потратились первым делом. И не пожадничали, потому что, как говорится, ремонт ремонтом, поесть и на полу можно, а сон и секс, пожалуйста, по расписанию. Тэхён в выборе кровати принимал самое активное участие. Именно он настоял на плюшевой спинке (о такую головой биться не так больно, и соседи на нас за шум не сразу заявят) и покупке ортопедического матраса (лет через пять ты и твоя спина скажете мне спасибо). И именно Тэхён лежал сейчас на этой кровати, застеленной нежно-розовым постельным бельем. С нежно-розовой розой в изящных пальцах. В нежно-розовом, блять, халате из шелка. Женском халате. После последнего пункта Чонгук уже не обращает внимания на раскиданные по полу гирлянды с розовыми лампочками и мелодию, льющуюся из портативной колонки в углу. Баночка молока выпадает из рук на пол, а сам Чонгук чуть было не следует за ней. Второй раз за день, да. I keep on fallin’ in and outta love with you – поёт девушка, и Чон, на самом деле, очень хорошо её понимает. Потому что в эту секунду он будто влюбляется в Тэхёна – такого небрежно-откровенного, смотрящего прямо на него из-под полуприкрытых век – ещё больше, но в то же время будто выпадает из этой любви в совсем другую реальность. Потому что Тэхён в чертовом женском халате выглядит просто чертовски, чертовски горячо. Ким полулежит на спине, вальяжно ухмыляясь и, кажется, упиваясь реакцией своего мужчины. Короткий халат не скрывает его стройных длинных ног, а розовый шелк безумно красиво контрастирует с песочного цвета кожей, переливаясь в свете десятков розовых огней. А ещё у Тэхёна подведены глаза. И накрашены губы. Ярко красной, очевидно, женской помадой, которая так и манит, чтобы её смазали – пальцами или прикосновением губ. Нетерпеливым и жарким. С крупными кудрями, чуть спадающими на лоб, и в расслабленной позе Тэхён напоминает греческую богиню. Личную Афродиту, сошедшую с небес, чтобы сладко покарать. И не то чтобы Чонгук против. Насладившись произведенным эффектом, Тэхён тем временем позволяет себе снисходительную ухмылку. Он медленно гладит розу кончиками пальцев, рассматривает её и вдруг легким, небрежным жестом бросает на пол. К ногам Чонгука. От негромкого звука, с которым шипы царапают ламинат, Чон вздрагивает, не осознавая до этой секунды, как заворожен видом. – Привет, Чонгук-и, – шепчет Тэ томным голосом, растягивая его имя, и медленно, со вкусом облизывает губы. – Ты сегодня так поздно. Твоя женушка тебя уже заждалась. О боги. С лукавой улыбкой Тэхён приподнимается на локте, откидывая назад голову и проводя рукой по точёной шее. От этого движения шелк соскальзывает с плеча, делая образ ещё более бесстыдным. Но вовсе не это заставляет Чонгука издать неожиданный, почти скулящий звук в унисон с девушкой из колонки, а спавший рукав, обнаживший вместе с участком кожи полоску чего-то не менее розового и кружевного. Тэхен снова вальяжно смеётся с его реакции. Чувствует свою власть, но отказываться от неё и не собирается. – Что же ты стоишь, милый? Подойди ближе. У женушки есть для тебя подарок. Не отводя от застывшего Чона взгляд, обещающий сладкие муки, Тэхён медленно, проминая матрас тонкими пальцами рук и острыми чашечками коленок, поворачивается спиной. Затем, все же отвернувшись, замирает, присев на колени. Чонгук едва-едва набирается сил, чтобы спросить, что тут собственно происходит, но Тэхён вновь безжалостно выбивает из головы все приличные мысли. Халат, шелестя, спадает с точеных плеч, обнажая спину с полосками розовых кружев, прогиб в пояснице и самое невозможное – сочную задницу в кружевных трусиках. В розовых кружевных трусиках с большим розовым бантом. Не собираясь останавливаться на этом, Тэхён добивает. Он убирает руки за спину в обманчиво покорном жесте и опускается грудью на простыни, поднимая подарок с бантиком ещё выше. Поворачивает голову вбок и снова смотрит своими блестящими, искушающими глазами. – С годовщиной, дорогой. На этой фразе Чонгук, кажется, заканчивается как человек. Oh, oh, I never felt this way – продолжает петь девушка, пока Чон на негнущихся ногах подходит к кровати. Под пристальным взглядом явно довольного собой Тэ ведёт кончиками пальцев по спине, прослеживая позвонки и выпирающие лопатки, усиливая нажим по мере приближения к пояснице. Кожа проминается под пальцами, мягкая и упругая. Дойдя да задницы в кружевах, Чонгук понимает, что невероятно сильно хочет почувствовать, как эта кожа горит от его ударов. И как наслаждается каждым ударом её хозяин. Тэхён повиливает задницей, снова привлекая внимание к себе, и Чонгук вновь выплывает из нирваны. Неожиданно скалится. Ему начинает нравиться эта игра. Вцепившись кончиками пальцев в бантик, он тянет его на себя, заставляя кружево натянуться спереди и надавить швами на уже наверняка возбужденный член. Чуть задушенный стон не ожидавшего его действий Тэхёна лишь подтверждает догадку. Вдоволь насладившись им, Чонгук разжимает пальцы, и тоненькая резинка возвращается на место с характерным шлепком, заставляя женушку всхлипнуть и, уходя от кратковременной, но такой приятной боли, податься вперед. Чонгук усмехается от такой реакции, успокаивающе и властно поглаживает поясницу. Тэхён смог обескуражить его вначале, да, но ему не стоит забывать, с кем он ведет игру. Продолжая гладить и сминать кожу в опасной близости от ложбинки, Чон медленно наклоняется к ушку дрожащего Тэ и, лизнув мокро в самую середину, шепчет: – Отличный подарок, женушка. Я оценил. Ещё один шлепок, теперь уже ладонью, вспарывает воздух секундой раньше ещё одного стона. – Тогда распакуй его, муженек, – шепчет Тэхён, тяжело дыша и смотря своему мужчине прямо в глаза. Взгляд Чонгука темнеет. Они с Тэхёном всегда понимали, что брак им, скорее всего, не светит, и даже если светил бы, они оба были бы равноправными партнерами, мужьями. Но в том, что Тэхён сейчас ведет себя как настоящая, сладкая и послушная женушка, определенно, что-то есть. Что-то, от чего у Чонгука уносит крышу и стремительно тяжелеет в паху. – Конечно, дорогая. Мягко толкнув Тэхёна вперед, Чон переворачивает его на спину, заставляя раскинуться на кровати прямо поверх халата и смотреть снизу-вверх. Взгляд у Тэ совершенно безумный, дыхание частое, но тяжелое. Его грудь вздымается высоко, резко опадая вниз, натягивая такой же розовый, как и трусики, кружевной топ, через который видно горошины вставших сосков. Оседлав бедра женушки, Чонгук тоже невольно облизывается, обгладывая взглядом каждый изгиб, впечатывая его в свою память. О, этот подарок однозначно будет одним из лучших, самых горячих воспоминаний. Чон опускается ниже и припадает губами к шее. Она у его мужчины очень чувствительная, особенно над ключицами, и прикосновения влажного шершавого языка с горячими выдохами ожидаемо заставляют Тэхёена скулить. Кожу – покрываться мурашками. – Чонгу-у, ммм… ха, – сбито выстанывает Тэхён. Его кроет от поцелуев, от того, каким терпеливым, старательным остаётся Чонгук, хотя Ким точно знает, как сильно ему хочется поскорее распаковать свой подарок. Вернее, чувствует недвусмысленное доказательство этому, прижатое вместе с грубой тканью брюк к его животу. Когда Чонгук на миг отстраняется от шеи, их взгляды пересекаются – схлестываются огнем безумства, вот-вот рванет. И Тэхён уже хочет попросить муженька сделать что-нибудь с этим, как тот, будто прочитав в утопивших зрачок радужках просьбу, вновь опускается вниз, к груди. Несколько раз сжимает обтянутые кружевом мышцы, чтобы после припасть к соску, прямо так, через ткань, начиная мокро посасывать его, не жалея слюны. Ткань мгновенно намокает, усиливая ощущения, и Тэхён стонет громче, больше не сдерживая себя. Ещё громче и протяжнее он начинает стонать, когда Чонгук – накачанный, большой Чонгук – буквально ложится на него, вжимая своим весом в матрас, продолжая при этом играть с сосками. – Ах, боже… Тэхён чувствует, что уплывает. Ощущать на себе вес горячего тела просто невероятно, а Чонгук знает про кинк своей женушки и сейчас в наглую пользуется им. – Нравится, дорогая? Ты невероятно хорошо смотришься подо мной. Такая послушная маленькая женушка. Я себе почти завидую. Тэхён снова стонет. Это уже двойной удар. Жмурится от приятных слов и от того, как они отдают током в пах, слепо тычется губами в поисках самых родных и желанных губ в мире. Заметив это, Чонгук тут же подается вперёд. Целует влажно и глубоко, посасывая язык, и резко толкается между бедер, чувствуя, как Тэхён судорожно обхватывает руками его лопатки. Чонгуку хочется немного отыграться. Не отрываясь от поцелуев, в которых бессовестно подавляет, не позволяет перехватить инициативу, он неспешными движениями, но с усилием мнёт бока, спускаясь к резинке трусиков. Подцепив её пальцами с двух сторон, тянет вверх, заставляя Тэхена снова проскулить в поцелуй. Кружево уже давно стало влажным. – Сними, – капризно шепчет Тэхён, скребет пальцами на лопатках, всё ещё спрятанных под рубашкой, смахивает вниз к поясу брюк. Грубая ткань, конечно, хорошо стимулирует, но сейчас Киму хочется ощущать своего мужчину кожа к коже. Чонгук усмехается, отстраняясь с быстрым чмоком. Поднимается, опираясь коленями на матрас, возвышаясь над раскрасневшимся и поплывшим Тэ. – Разве так стоит просить раздеться своего мужа? Дорогая, такими темпами я подам на развод. Тэхён вздрагивает, приоткрывая губы и едва ощутимо взбрыкивая. Хочет здесь и сейчас. Но всё же послушно исправляется: – Дорогой, ты не мог бы раздеться для меня? Пожалуйста! Твоя женушка очень хочет видеть и трогать твое горячее тело. Ей это так нужно, необходимо. Чонгук удовлетворенно кивает, облизывает губы. Гладит по бедру. – Все для тебя, дорогая. Особенно, когда ты так вежливо просишь. Окинув взглядом весь причиненный им беспорядок и натянувший кружево трусиков член, он решает еще немного помучить. Одной рукой медленно расстегивает пуговицы, обнажая крепкую грудь – и узоры татуировок, которые ползут по предплечьям, схлестываясь на шее. Пальцами другой руки ведёт вдоль ключиц снизу-вверх, чуть сжимая, и негромко, хрипло стонет, откинув голову и прикрыв глаза. Чувствует, как дергается в ответ член под кружевами. Ухмыляется. – Женушке нравится, да? Не только она здесь может устраивать шоу. Расправившись с рубашкой, Чонгук отбрасывает её, принимаясь за брюки. Невольно выдыхает, когда ширинка перестает давить, потому что и у него от всего этого тоже стоит неслабо. Но терпение первым все же теряет Тэхён, который, завозившись от прохлады воздуха на мокрых сосках, выгибает спину и скулит: – Трахни меня, дорогой. Женушка очень хочет в себе твой большой член. Чонгук со своей женушкой более чем солидарен. Оставив на губах Тэ быстрый кусачий поцелуй, он ловко переворачивает его на живот, снова ставит в коленно-локтевую. Перед глазами опять маячит слегка помявшийся розовый бантик, заменяющий Чону красную тряпку. – Прости, дорогая, но мне придется испортить упаковку. Слышится треск ткани, которую Чонгук с легкостью рвет, открывая доступ к подтянутым ягодицам. Он уже не особенно удивляется розовому кристаллу пробки меж них, но все равно позволяет себе шлепнуть сочные половинки, пуская волну. – Какая же у меня красивая и заботливая женушка. Настоящая умница, подготовила такой роскошный подарок. Тэхён дергается от слов и от того, как Чонгук, подцепив пробку пальцами, слегка тянет её на себя, тут же вновь загоняя внутрь. Чон медленно, слишком медленно трахает его пробкой, пока второй рукой властно мнет ягодицу, заставляя песочную кожу краснеть. В один из толчков он вдруг резко тянет пробку на себя, вытаскивая ее полностью. Немаленькая, как раз под его размер, и после нее дырка Тэ выглядит такой растянутой. Такой аппетитной. Не удержавшись, Чонгук наклоняется, присасываясь к ней, ввинчиваясь языком прямо в центр. Лижет мокро и голодно, удерживая за бедро, потому что женушка отчаянно дрожит от удовольствия, норовя упасть. – Сладкая женушка, – шепчет, отрываясь и напоследок целуя пульсирующее кольцо. – Такая вкусная и так хорошо растянута под мой член. Наклонившись вперед, Чонгук тянется под кровать, чтобы достать сумку, где они хранят все необходимое. Но через секунду в грудь ему прилетает что-то, что оказывается маленьким тюбиком смазки. Естественно, с клубникой. Тэхён смотрит на него жалобно и с мольбой. – Трахни меня, дорогой. Покажи мне, как муж должен любить свою женушку. Чонгук буквально рычит, нажимая на поясницу и заставляя Тэхёна прогнуться ещё сильнее. Выдавливает смазку на пальцы, слегка согревая. Толкается тремя несколько раз, проверяя растяжку, и с мокрым хлюпом вытаскивает. – С годовщиной, женушка. Входит одним плавным, но сильным толчком, сразу же набирая темп. Тэхён под ним стонет и скулит, цепляясь за бедра пальцами, притягивая к себе, чтобы был ещё глубже и ближе. От шлепков бедер о ягодицы кожа на них приятно саднит. How do you give me so much pleasure and cause me so much pain? – продолжает петь девушка на фоне. Однако никто не слышит её. Чонгук, продолжая трахать женушку, рычит и снова накрывает собой, одной рукой поддерживая поперек груди, чтобы не упала, второй – нащупывая истекающий и напряженный член. Сжимает его в кулаке, начиная надрачивать в ритм. Тэхён снова скулит, восхитительно сжимаясь, подвиливая задницей, подаваясь то назад, на член, то в руку, вперед. Они оба устали и были на взводе, поэтому после красивых прелюдий надолго их не хватает. Чувствуя, как по телу Тэхёна проходится легкая дрожь, Чонгук наклоняется и, отодвинув взмокшие кудри, шепчет в шею рядом с ухом: – Кончишь для меня? Побудешь послушной ещё немного? Тэ хнычет, едва уловимо кивая, срываясь на громкий стон от того, как Чонгук прокручивает запястье. Спускаясь ниже по напряженному стволу, он давит пальцами в местечко у основания члена, продолжая при этом ритмично толкаться в задницу. И Тэхёна уносит. С громким жалобным стоном он выгибается дугой, кажется, будто вот-вот готовясь сломаться, и кончает в кулак любимого мужа. Чонгук, чертыхнувшись, жмурится от того, как Тэхён сдавливает его, убеждая последовать за собой в нирвану. С силой толкнувшись ещё пару раз, он тоже кончает, изливаясь где-то глубоко внутри. Ослабевшая женушка падает на матрас, и Чонгук едва успевает выставить руку, чтобы всем весом не упасть на неё. Чувствительный член выскальзывает из растянутой мокрой дырки, оставляя за собой тонкую нитку белого. Всё как просили. Восстанавливая дыхание, «молодожены» лежат вместе в обнимку и пялятся в расцвеченный розовым потолок. I never loved someone, no, no, no, the way that I’m loving you… – в который раз допевает девушка из поставленной на повтор песни. – Это был отличный подарок, Тэ. Я правда не думал, что какие-то кружевные тряпочки так меня заведут, – едва ворочая языком признаётся Чон. Тэхён рядом устало стонет и копошится, укрывая их новенькой розовой простыней. Они оба липкие и потные, у Тэхёна еще и из задницы течет, но сил на то, чтобы идти в душ прямо сейчас, совершенно нет. – Знал бы ты, сколько я промучился с этим подарком… – бурчит, поудобнее устраиваясь под любимым боком. – Надеюсь, ты собираешься подарить мне что-то не менее ценное. – Ну, эм… я уже подарил тебе себя? – вот теперь Чонгуку по-настоящему неловко. Теперь его подарок в прямом смысле слова могут использовать против него. Тэхён возмущенно сопит, прижимаясь ближе. – Чонгук, я сказал ценное. Ты – бесценный. У Чона сердце от этих слов делает пируэт. Но приземляется на следующей же фразе: – Скажи хотя бы, что это не парные трусы. Пожалуйста. – А что плохого в парных трусах? – Чонгук искренне недоумевает. – Так мы хотя бы перестанем путать, где чьи. – Фу, как не романтично, – получает протестующий тычок в рёбра. – Ну, сковородка уж всяко романтичнее. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда… – бормочет Чонгук себе под нос и тут же прикусывает язык, чувствуя, как напрягается тело под боком. – Ты купил мне сковородку? Медленно поднимающаяся лохматая макушка глазами грозится начать лазерную атаку. И Чонгук бы обязательно испугался, не вытрахай эта светлая голова из него все оставшиеся силы в минувший час. – Скажи спасибо, что не коллекцию оловянных солдатиков. Десять лет же – оловянная свадьба, мне коллега рассказал. – Неправда! – Тэхён возмущён. – Я в книжке из ЗАГСа прочитал, что розовая, поэтому и… – Поэтому и решил закосплеить барби и затащить меня в постель? – усмехается Чон. – Что-то я не заметил, чтобы тебе не понравилось. Смирись уже, Оппенгеймер. Чонгук фыркает. Фильм про американского физика-ядерщика ему, вообще-то, понравился больше, чем красивая сказка про куклу, и несправедливость зрителей всё ещё уязвляла его. – Надо было купить тебе какой-нибудь оловянный член. Такой, знаешь, типа нефритового жезла из фанфиков. Запереть тебя вместе с ним в спальне и уйти спать на диван, да. И ни на какие халатики-бантики не поддаваться, – Чонгук несильно щекочет шею, заставляя Тэ дёрнуться и лениво шлёпнуть его по руке. Пусть знает, что всё могло быть ещё хуже. – Ладно, сковородка так сковородка, – вздыхает Ким. – Буду тебе на ней жарить на завтрак, обед и ужин, как подобает примерной женушке. – А я тебя жарить и без сковородки могу, – Чонгук усмехается самодовольно, но в ответ его лишь устало целуют в ключицу. – Спи давай, герой-пожарник. Если через ещё сорок лет брандспойт не иссякнет, я обещаю поставить тебе памятник из золота. – Договорились, – Чонгук зевает. – Спокойной ночи, женушка. И Тэхён, засыпая в родных и тёплых объятиях, понимает: это была лучшая годовщина их маленькой семьи.