Сплетенные тайной

      Была глубокая ночь. Грейнджер вышла из гостиной львов и под дезиллюминационными чарами покралась в подземелья змей. Гремучая смесь обиды от недавно пережитого предательства руководила поступками гриффиндорки, заставляла скользить на цыпочках мимо старост в коридорах и каждый раз задерживать дыхание, чтобы подавить вырывающиеся наружу всхлипы.       Девушка знала, что после того, что наделал Нотт, он не уснёт. Будет сидеть в гостиной под защитой родных стен, скрываясь от тайфуна. А Гермиона ему его устроит! Вот только не расплакаться бы от вида его больших серых глаз, которые всегда смотрят серьёзно, даже немного грустно.       Они ведь были друзьями, можно сказать, напарниками последние несколько лет. Сколько раз он искал в её взгляде поддержку? Сотню? Две? Больше он её не получит! Она и так отдала ему слишком много времени, сил и собственных эмоций. Вместе они создали рунную матрицу, что по теории Нотта должна была исцелять людей от действия необратимых тёмных заклятий, но пока была не до конца доработана парнем. Отдала маховик времени, толком не расспрашивая, для чего именно он ему понадобился. «На изучение», — ответил тогда слизеринец, а со следующего дня начал сам носить его на шее. Сейчас же Гермиона понимала, что это был звоночек первых неприятностей, что правильнее было передать артефакт в Министерство.       Теперь же она чувствовала себя кругом обманутой. Тео всегда казался ей интересным, загадочным, добрым и очень изобретательным парнем. Будучи слизеринцем, он не был похож на наследника древнего рода тёмных волшебников, но последняя неделя что-то сделала с ним, и Грейнджер изо всех сил надеялась, что причина была не в ней.       Она влюбилась в него давно и с первого взгляда. Тогда они столкнулись в библиотеке в отделе рун. Тео случайно уронил перед ней книгу, она подняла её, а, когда захотела вернуть, засмотрелась в его огромные глаза и маленькие чёрные родинки на щеке и не смогла не расцепить пальцы. Так Нотту пришлось отдать сумасшедшей гриффиндорке свой справочник, а после узнать, что они были единственными со всего курса, кто выбрал в качестве дополнительной дисциплины на экзамены руноведение.       Для Гермионы это было судьбоносным стечением обстоятельств. Её желание узнать его росло и становилось сильнее разумных мыслей. Тео же сам не заметил, как начал помогать Грейнджер, ведь он изучал руны ещё до поступления в Хогвартс. Так они и сблизились. Просиживали долгие часы в библиотеке за переводами и разговорами по учёбе, иногда выбирались за территорию школы, чтобы погулять и прочистить голову. Потом Нотт случайно раскрыл перед ней свой дневник, рассказал про идею рунной матрицы, девушка не думала и тут же предложила свою помощь.       Так прошло несколько лет. Гермиона думала, что за это время они уже достаточно сблизились, чтобы немного приоткрыться друг другу и хотя бы пойти на выпускной бал вместе. Неделю назад она осторожно взяла Тео за руку на Астрономической башне, но вместо предполагаемой дрожи по телу запустила совсем иную реакцию в мыслях слизеринца и, кажется, поплатилась за это.       Теперь она не знала, как быть. Добираясь до гостиной, буквально воочию представляла, как назовёт пароль, влетит в дверь и сходу набросится на него с обвинениями, а может, и с кулаками. Но вот руки легли на ручку двери, а дрожь в ногах так и не прошла. Холодный пот каплями стекал вдоль позвоночника, а в груди всё нервно переворачивалось. Приоткрыла сначала на тонкую щëлочку, чтобы посмотреть, нет ли кого-то поблизости, а затем на негнущихся коленях прошла внутрь.       Тео сидел на диване у камина. Языки пламени отбрасывали блики на его кудрявые волосы, но стоило повернуть голову, как Грейнджер заметила его лицо. Оно не имело никаких тёплых оттенков. Одна рука подпирала голову, другая держала книгу, в которую Нотт довольно быстро спрятал свой взгляд.       Ладно. Раз так, то она начнёт первая, но прежде…       — Что ты творишь? — воскликнул парень, когда она подошла к нему со спины, бесцеремонно залезла рукой под воротник рубашки и сорвала маховик, тут же сунув его себе в карман.       — Мера предосторожности, если ты попытаешься сбежать.       — Если бы я хотел сбежать, я бы уже нашёл способ, как сделать это, пока ты шла сюда. Присядешь?       Он кивнул головой на другой край дивана.       — Нет, я не собираюсь задерживаться, просто скажу, что хотела, и уйду.       Грейнджер по привычке завела локон за ухо и убедительно, почти жестоко посмотрела ему в лицо, пытаясь собраться с духом для этого разговора. Нотт сидел и глядел на неё с таким видом, будто его это забавляло.       — Тебе нужно время, малышка?       — Для чего? Чтобы ещё больше сойти с ума из-за тебя? — злость внутри неё начала закипать быстрее, чем улыбка сползать с его лица. — Я тебя не понимаю, Тео. Ты ведь всегда знал, что нравишься мне. Кто угодно мог этого не заметить, но только не ты. Так почему Паркинсон? Почему так внезапно?       Он покраснел от напряжения. Сначала раскрыл рот, а затем тут же сомкнул челюсти, заставляя себя замолчать. Глаза опустились в пол, и Гермиона, не дожидаясь, пока он ответит, села рядом и понурила голову.       — Она тебе нравится? — слова надавили на горло. — Если так, то зачем ты позвал на вечеринку меня? Хотел унизить меня перед своими дружками?       — Дело в другом, Гермиона.       Её глаза наполнились слезами, а в груди всë зажгло. Она не знала, собирался ли он быть с ней искренним, как она с ним. Иногда ей казалось, что она знает о нём всё, а иногда — ничего, будто у него были какие-то свои травмы или барьеры, о которых он никому не рассказывал.       — В чём?       Он сглотнул, борясь с желанием уйти или обнять её, хотел перестать думать обо всём.       — Я пытался поступить правильно. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Но я просто не могу дать тебе то, чего ты жаждешь, и не надо меня за это ненавидеть. Я и так ненавижу себя.       — Но ведь ты всегда был добр ко мне, так почему ты поцеловал её на моих глазах и глазах всех своих друзей? Это что какой-то корыстный план? Ты мог бы сразу сказать, что я не нравлюсь тебе. Зачем ранить меня ещё сильнее?       — Я пытаюсь всё сделать правильно, малышка, — отчаянно пробормотал он.       — Для тебя правильно ранить другого?       — Было бы лучше продолжать играть с твоим сердцем?       — Ты мог подготовить меня к этому разговору иначе, Тео. По крайней мере, я бы не чувствовала себя настолько растоптанной.       Её губы дрожали, но она отвернулась прежде, чем мокрые дорожки потекли по щекам. Брюнет глубоко втянул носом воздух и спрятал сожаление, прикрыв лицо рукой. Если бы Грейнджер только знала, как его потряхивало внутри. Однако если он признается во всём сейчас, потом не найдёт в себе силы отпустить. Лучше молчать, пусть плачет, а ещё лучше… пусть ударит и скажет, что ненавидит его.       — Давай просто оставим этот разговор. У меня ещё есть дела с матрицей.       — Конечно, — она смахнула слёзы и вскочила с места. — Забыла, что ты возишься с ней как озверевший, а на друзей тебе плевать.       — Не плевать.       — Ты сказал, что Малфой и Забини почти силой уговорили тебя пойти на эту вечеринку.       — Иногда надо проявить заботу к другим, чтобы они не создали проблем.       Гермиона шмыгнула носом и серьёзно нахмурилась.       — Почему ты вдруг стал таким холодным? Эту неделю ты будто сам не свой: ходишь без настроения, избегаешь всех, глаза красные. У тебя бессонница?       — Я разбил тебе сердце, Грейнджер, а ты переживаешь за меня? Думаешь, будешь вести себя так самоотверженно, и я буду твоим?       — Я не…       — Лучше уходи, Грейнджер.       — Я просто старалась быть рядом, подсознательно чувствовала, что тебе нужна поддержка, но похоже переоценила свою ценность в твоей жизни.       Она не позволила взгляду задержаться на нём, достала из кармана маховик и бросила на диван.       — Вот, доброй ночи, Нотт.       Она направилась к выходу, в то время как Тео взял артефакт в руку и, сжав его в кулак, откинул голову на спинку дивана. Он оказался в ловушке, потерял эту девушку навсегда. Это было правильно, нет, необходимо, если он собрался переместиться во времени и спасти свою мать.       Грейнджер не знала, но рунная матрица была уже готова. И чтобы она сработала, ей была нужна только кровь. Если он передаст её своему отцу в прошлом, тот спасёт его мать, но… в любых временных перемещениях есть свои нюансы: изменения событий в прошлом влекут изменения в настоящем. Если он не сможет отпустить Гермиону из мира А, то не сможет спасти свою мать из мира Б. Переместится с ней вместе — большой риск, так как маховик недостаточно сильный. Последнее пробное перемещение буквально уменьшило ему пальцы обоих ног до утробного состояния. Пришлось полгода прятать это уродство под обувью и только после того, как матрица была готова, исправить дефект. Вспомнит ли его Грейнджер, будет ли любить — всё это казалось очень маловероятным.       Любит ли он её? Да. Возможно, она начала нравиться ему с самой первой встречи, когда отказалась возвращать ему книгу, а на следующий день на рунах смело протянула руку для знакомства. Когда же она стала помогать ему в создании рунной матрицы, его чувства к ней ещё больше укрепились. Всё-таки когда обладаешь тайнами, которые доступны немногим, это здорово поднимает самооценку, когда делишься ими с другими — создаёт крепкий мост доверия. Так почему же он не признался Грейнджер раньше? Всё ради этого момента. Он просто не мог держать в голове идеи спасения матери и в конечном счёте даже не рискнуть. Пришлось держать строгую дистанцию с Грейнджер, чтобы меньше жалеть обо всëм. Даже поцелуй с Паркинсон был ради того, чтобы отгородить Грейнджер от себя.       Теперь же всё правильно: мост разрушен, Гермиона чертовски зла на него, его тошнит от собственного бессилия. Думал, будет легко, но уверенность испарялась, в голове появлялись размышления, а вместе с ними росли и сомнения. Хотел бы он полностью владеть временем, чтобы не делать этот проклятый выбор, но это невозможно. Так пусть хотя бы Грейнджер забудет обо всём, что было. В конце концов, вдруг другая Гермиона окажется не хуже.       Нотт закрыл глаза и на ощупь достал пачку сигарет из кармана брюк. Когда открыл, почувствовал, как мягкие волосы вернувшейся девушки задели лицо и щекоткой прошлись по скулам и шее. Её губы вмиг прижались к его губам, медленно вовлекая их в чувственный поцелуй. Нотт не смог оттолкнуть её, выронил сигареты и коснулся гладкими подушечками пальцев её лица. Сердце замерло, а знакомый аромат духов заполнил лёгкие, действуя на мозг лучше никотина.       Вот же отчаянная и смелая малышка.       — Может, после этого ты хотя бы подумаешь обо мне, — её голос прозвучал почти у самого уха, после чего она отстранилась.       Нотт с мучением посмотрел на перевёрнутое лицо Грейнджер. Как же хотелось уберечь её от боли, убедить себя позволить этому продолжаться, но горло сдавил навязчивый страх отойти от плана ещё больше.       — Я же сказал, что не могу играть с твоим сердцем, детка. Да и ты не должна хотеть этого.       Её цепкий взгляд остановился на его лихорадочных глазах, затем спустился к носу и губам. Опасаясь, что она вновь набросится на него, Тео сел прямо, опустил локти на колени и запустил пальцы себе в волосы.       — Не смотри на меня так, пожалуйста.       — Хорошо. Этого больше не повторится.       Она до скрипа вдавила ногти в обивку дивана, затем спешно отвернула лицо, посмотрела куда-то в сторону, будто его для неё здесь больше не было, сдержанно развернулась и ушла.       Всё правильно, подумал Нотт и коснулся рукой перехваченного горла. Его тело забила неистовая дрожь, мысли заметались по кругу, вызывая лёгкое головокружение. Сил усидеть на месте почти не было, бешенная энергия захватила его. «Нужно успокоиться», — вторил разум, в то время как желание, разгорающееся внутри, требовало снести все преграды на пути к Грейнджер.       Нотт чувствовал, что не может держаться. Раздражение от того, что нельзя получить желаемое здесь и сейчас сдавливало виски. Почему грёбанным чувствам никогда нет дела до логики? Откуда это дикое чувство собственничества, стремление взять всё, пока не стало поздно?       В конце концов, невозможность ждать победила. Нотт бросил маховик на диван и подорвался с места. Догнал Грейнджер и, чуть не сбив с ног, прижал к окну, что открывало вид на Чёрное озеро. Слёзы выступили на глазах гриффиндорки, бешенный пульс забился на шее, когда он отчаянно впился в её губы поцелуем.       Не в силах сопротивляться собственной страсти, она инстинктивно откликнулась и коснулась его языка своим. Холод за спиной пронзал кожу и в совокупности с его пальцами, лихорадочно движущимися по её рукам до самых плеч, а потом к шее, доводил до эйфории.       — Тео… — тихо произнесла она. Горло её будто опухло от долгого крика.       — Ты сама напросилась, малышка.       Нотт вспотел, несмотря на охлажденный воздух гостиной. Желание держать её в своих объятиях, овладеть ею сводило его с ума. Было несправедливо давать им обоим надежду на то, что они могут быть вместе. Взять у неё больше и ничего не дать взамен.       — Не говори «нет», прошу тебя, — почти с мольбой произнесла гриффиндорка, точно почувствовав его сомнения в этот момент.       Намекая на большее и не видя впереди себя ничего, кроме него, она взяла его руку и переложила ту себе на грудь, заставляя сжать её. Острый страх прервать момент близости с ним, кажется, довёл её до безрассудства, а его до онемения. Во рту Нотта пересохло. Хотелось спросить: «Сколько можно сдвигать чашу весов в свою сторону, Грейнджер? Разве не понимаешь, что позже я буду чувствовать себя настоящим ублюдком?»       Но сейчас он не мог ей отказать. Кому угодно, но только не ей.       — Уверена, что хочешь этого?       Она посмотрела ему прямо в глаза, приподнялась на цыпочках и, запустив руку в кудрявые волосы, потянулась к его губам. Не отводя взгляда, остановилась в нескольких сантиметрах, так и не поцеловав.       — Я хочу знать, на что это похоже. Хочу знать, каково это быть… близкой с тобой.       Теодор на мгновение замер, не знал, уместны ли были слова после такого ответа. Он навалился на Грейнджер всем телом и снова завладел её ртом, желая взять всё, что она предлагала. Тепло. Сладость. Момент счастья. Его руки гладили её повсюду, действуя заодно с губами, доводя до головокружения.       Неистово, жадно его пальцы проскользнули под свитер Гермионы и погладили грудь. Не прерывая поцелуя, девушка поддалась навстречу касанию, точно хотела открыться ему, уступить его напору. Нотту понравилась эта реакция, но он хотел изучить большее. Слизеринец задрал мешающую ткань вверх, оголяя талию, рёбра и грудь гриффиндорки, после чего сжал один сосок между большим и указательным пальцами, другой взял в рот и покатал между зубами и языком.       Грейнджер шумно выдохнула. В полутьме подземелья её тело казалось таким напряжённым, что Тео чувствовал, как оно дрожит каждый раз, когда он прикусывал чуть сильнее, и как сдерживается, чтобы не застонать и не навести шум.       «Бояться нечего, Гермиона…» — хотел сказать он, но она первая достала палочку из-за пояса и наколдовала скрывающий барьер вокруг них, после чего более спокойная прижалась лопатками к стеклу, притягивая его макушку к своей вздымающейся груди, прося не останавливаться. Нотт лишь усмехнулся. Он и так не мог оторваться от неё, поэтому сократил расстояние, проложил дорожку из горячих поцелуев от ключиц до шеи, задрал край её юбки и оголил ей ногу. Прохладный воздух тут же коснулся разгорячённой девичьей кожи, и Гермиона, вздрогнув от предвкушения, вплотную прижалась к нему бёдрами, чувствуя взаимное возбуждение в месте, где их тела соприкоснулись друг с другом.       Несколько минут Тео терзал её голые ягодицы, целовал шею. Потом его губы снова нашли её, а рука мягко устроилась между бёдер. Гермиона напряглась, вцепилась в плечи напротив, когда мужские пальцы неожиданно погладили влажные складки через ткань её трусиков. Сначала осторожно и нежно, потом настойчивее, пока ткань совсем не намокла, а она не стала горячей, задрожав от желания.       — Тео, ты… ты заставляешь меня… ах…       Сердце бешено колотилось от остроты ощущений и нетерпения.       — Я не причиню тебе вреда, малышка… просто расслабься.       Она застонала, когда его палец вошёл внутрь.       — Мерлин, как там узко.       Она неловко сжала плечи, румянец окрасил кожу лица и шеи. Трясущимися руками Гермиона начала расстёгивать рубашку Тео, откинула назад полосатый галстук, потянулась к пряжке ремня, касаясь рукой твёрдого члена через ткань.       Дыхание Нотта участилось. Он продолжил ласкать её тело, проникая всё глубже, чувствуя, как её бёдра начали дрожать от напряжения всё сильнее. Стоило же Грейнджер приспустить его штаны и забраться под ткань боксеров, как он полностью проиграл битву за контроль над собой и страстно припал к её плечу, потом к шее, зашипев от удовольствия.       — Ммм… да… ещё…       Теперь он бы более взволнован, чем раньше. Провёл рукой по влажной коже её спины, борясь с желанием задрать её ногу и ворваться в горячий проход прямо сейчас, но пришлось сбавить обороты. В конце концов, Грейнджер так невинно ласкала его, с интересом нащупывала всю длину, пока он не принялся помогать ей, двигая бёдрами и задавая нужный темп.       Салазар… Эта девушка, казалось, не могла насытиться и льнула к нему, как кошка. Нотт сделал глубокий вдох, делая всё возможное, чтобы сохранить самообладание и не излиться ей прямо в руку. Чувство вины замаячило на задворках сознания. Он ведь не собирался заходить так далеко, но тело требовало своё. Грейнджер была нужна ему. Он не мог терпеть.       — Я больше не могу, Грейнджер. Я должен войти в тебя.       Взгляд её широко распахнутых и умоляющих глаз остановился на его лице. Она встала ближе, по-глупому попыталась сама пристроиться к нему, но безуспешно — лишь скользнула половыми губами по длине его члена, дразня ещё сильнее. Дьяволица. Подвергает его терпение испытанию.       Нотт развернул её спиной, прижал ладони к изрядно запотевшему стеклу, после чего, не спуская глаз с её отражения, опустился на корточки рядом с гриффиндоркой, чтобы снять с неё трусики.       — Ты невероятно красива, ты это знаешь, да?       Спрятав мелкий элемент одежды в карман, он поднялся и склонился над её ухом, обжигая дыханием чувствительное место за ним.       — Если завтра ты не скажешь мне тоже самое, я спалю все твои изобретения.       — Ты не сделаешь этого.       — Почему? Что меня остановит?       — Это, — развернув её назад, он немного согнул ноги в коленях, и горячая головка настойчиво уткнулась ей в бедро, затем скользнула вниз, остановившись посередине. — Или это.       Грейнджер хрипло задышала, сдаваясь. Нотт буквально вдавил её в окно, одну руку поставил рядом с её головой, другой закинул левое колено себе на пояс.       Удерживая её ногу, он принялся медленно проникать внутрь, ожидая, пока её внутренние мышцы растянуться, после чего пронзил до упора и начал наращивать темп. Гермиона извивалась, старалась найти положение, чтобы им двоим было удобнее, а затем, подстроившись, резко стала насаживаться на него сама.       Самообладание же пожелало Тео счастливого пути, раз за разом заставляя прерываться и на выходе стимулировать клитор девушки. Поза явно была не из лёгких. Её внутренние стенки сжимали его, как чертовски влажный горячий кулак, и едва не возносили к небесам раньше времени. Но он должен был контролировать себя, должен был довести малышку до предела, даже если желание бурлило в его крови, подобно бурно текущей реке.       Стараясь держаться, он склонился к её шее, чтобы на этот раз поцеловать мягко, унимая боль от всех предыдущих поцелуев. Но Грейнджер только прикрыла глаза и, чуть запрокинув голову от дикого наслаждения, прижалась ближе.       Её тело сходило с ума, губы едва втягивали воздух сквозь зубы. Тяжесть внутри всё увеличивалась и увеличивалась, пока наконец не взорвалась внизу живота, даря необходимую разрядку. Услышав громкий сладкий стон удовольствия, Тео сделал несколько глубоких толчков внутрь и тоже растворился в мерцающем потоке блаженства.       Прижавшись вместе к холодному окну, они чуть отдышались, остыли, после чего оделись и, обнявшись, сели на пол, чтобы немного прийти в себя. Гермиона держала руки на его сплетённых у её живота пальцах. Дыхание обоих было до сих пор частым, её лицо выглядело расслабленным, а Нотта серьёзным, почти грустным.       Какое-то время слизеринец молча смотрел на тёмно-зелёную глубину озера за стеклом, а затем прижался к ней совсем близко и сказал:       — То, что сейчас было, прости за это.       — Что? Зачем ты извиняешься? — она повернулась вполоборота и нежно коснулась его щеки.       — Потому что…       «…я люблю тебя?»       Нотт тяжело сглотнул, но не смог сказать этого. Боль вины и сожаления захватила его, и он отвернулся, скупо отозвавшись на ласку.       — Потому что ты спровоцировала меня, а я не смог сдержаться.       — Да ты же чуть не снёс меня, как метеор.       — У меня слабая воля.       — Не ври.       — Можешь вернуться к себе?       Это был отнюдь не вопрос, а почти приказ.       — Я поняла, — заявила она, повернувшись к нему. — Просто не надо мне ничего обещать. Я ожидала, что переступить через грань дружбы будет не так легко, так что не принимай всю ответственность на себя.       — И всё-таки ты ещё то упрямое нечто.       — Ты тоже.       — Хотел бы я, чтобы ты никогда не забывала об этом, — он провёл рукой по её волнистым волосам, пытаясь запечатлеть этот момент в своей памяти.       — Не забуду.       Она придвинулась ближе и поцеловала его. Всё внутри Тео снова перевернулось. Он совсем не хотел расставаться с ней, но это было необходимо. Впереди была неизвестность, и пусть Грейнджер не могла принадлежать ему полностью, любить её он мог бесконечно долго.