Одержимость

      Моя мать слетела с катушек. Как она не может понять, что я не хочу уезжать, со мной всё хорошо! Я пыталась объяснить ей, что то обстоятельство в парке — нелепая случайность! Я никак не ожидала, что у того ружья настоящие патроны внутри! Это же чёртов тир! Для детей! — Мама, послушай меня! Я никуда с тобой не поеду! Ты меня не заставишь сесть в свою гребанную машину! — я была очень зла и расстроена. Уже битый час она тащит меня на улицу к машине, чтобы поехать на обследование. Я стараюсь избегать её взгляда, чувствую, как она схватила меня за локоть и волочет к машине. Подошва моих берцев сотрется, если она продолжит. Я пытаюсь устоять на месте, но она вновь трясет меня. Голова начала кружится. — Джейд, хватит вести себя как маленькая! Ты уже выше и сильнее меня, я не смогу тащить тебя так долго. Ты должна показаться врачу, чтобы он подтвердил, что с тобой всё хорошо! Я беспокоюсь за тебя! На прошлой неделе ты чуть не пристрелила мужчину за стойкой! — я закатываю глаза, когда мама берет меня за плечи и смотрит прямо. — А ну хватит! — я стряхиваю её руки резким движением плечами и морщусь. — Я сяду в машину, — начинаю медленно полушёпотом, — если ты заткнёшься и не будешь упоминать слова «врач», «беспокойство» и «стрельба», идёт? Мама судорожно начала кивать и улыбнулась: «Джейд, я…» — Закрой свой грязный рот! — я сжала её запястье и стиснула зубы. — Мне больно! — взвизгнула она, и я с отвращением отбросила её кисть, пройдя вперед к машине.       Я ожидала, что мама тут же пойдёт за мной, но вот я уже в салоне Рендж Ровера, а она всё стоит на дорожке среди зелёных кустов. «Эй, мы едем или нет?!» — выкрикнула я, обернувшись назад, и заметила, как мама вздрогнула. Я ухмыльнулась и откинула сиденье. Не люблю, когда мало места. Моя мать завела авто, а я обратила внимание на её запястье, которое повредила несколько минут назад. Виднелись кровоподтеки и синяки. Вот же чёрт. Надо быть поаккуратнее со своими ногтями.       Хоть я и смотрела вперед всю дорогу, я не запомнила ничего, что видела. Всё будто в тумане. Чёрт, как раскалывается голова. Я прикрыла глаза на секунду, как меня встряхнуло. «Что за..» — я нахмурила брови и, прищурившись, осознала, что мы на парковке больницы. — Hollywood Arts High Psychiatric Hospital, — прочитала я шёпотом вывеску, когда мы подходили к крыльцу. — Мама! Какого хрена ты привезла меня в эту больницу?! Не-не-не, — затараторила я, — я не пойду туда, нет. Я уже развернулась обратно к машине, как мама схватила меня за талию и подтолкнула к дверям. Я пыталась вывернуться, топала ногами и кричала, но у матери откуда-то появились силы и она смогла протолкнуть меня по ступенькам в двери. Мы остановились в просторном холле, я выдохнула и поправила прическу. Нас встретила улыбающаяся медсестра. Мерзко. — Добрый день! Могу чем-то помочь? — поздоровалась она, оглядывая нас. Я сморщилась. Ненавижу слишком милых людей, особенно наигранно милых. — О, да, здравствуйте. Мы к мистеру Тентекалсу, нам сказали, что он принимает сегодня, — мама заулыбалась ещё шире, чем эта леди. — Секунду. Пройдёмте к столику регистрации, — женщина направилась прямо. Я приподняла бровь и скрестила руки на груди, а потом почувствовала взгляд матери на себе. «О, нет, иди без меня, я буду поблизости», — сообщила я ей и подошла к автомату с кофе. Хотелось добавить что-то вроде «Но не в этом здании», но я сдержалась.

***

— Итак, Джейд. Ты любишь рисовать? — вот так вопрос.       Я сидела напротив тощего мужчины в белом халате в изумительно мягких креслах. Я бы взяла такие себе в комнату, если бы они не были бежевыми и такими контрастными с моей чёрной юбкой. Я засмотрелась на свои длинные чёрные ногти, которыми так и хотелось проткнуть обивку, поэтому позабыла о вопросе. — Джейд, ты слышишь меня? — эхом раздалось. — Если я отвечу «да», вы не будете приставать ко мне с глупыми вопросами?! — я старалась держать себя в руках. Но меня раздражают глупые вопросы. — Пожалуй. Вот тебе бумага и ручка. Нарисуй то, что чувствуешь сейчас, — мужчина протянул в своих костлявых пальцах лист белой бумаги и ручку в глянцевом корпусе. «Если бы у меня был хуй, то я бы вертела на нём всех, кто заставляет меня сидеть здесь сейчас» — написала я в сердцах. Поняла, что рисовать не очень хочется. — Вот, — приторно ласково проговорила я, кладя бумагу на стол. — Это всё, я могу идти?! Я закинула ногу на ногу и, скрестив руки на груди, откинулась на спинку кресла, не желая вступать в разговоры ни минуты больше. — Конечно! — улыбнулся он мне, а я спародировала его смазливое личико, высунув язык. — Эвелин! Отведи девушку в зал E672! Около меня появилась шатенка и услужливо подала руку, когда я настороженно оглядела доктора и стиснула зубы. Меня оставили ждать в какой-то странной, но просторной комнате с разными предметами мебели, ссылаясь на то, что должны объяснить моей матери, как поступить дальше.       Прошло достаточно много времени, я уже начала дремать, заметив, что за окном смеркалось. Всё это было очень подозрительно: я несколько раз дергала за ручку двери, но та не поддавалась, я кричала, чтобы меня выпустили, но никто не реагировал. Вдруг (наконец-то!) я получила сообщение от матери, что она приедет ко мне через неделю. Какого чёрта?! Хей! Я не соглашалась на это дерьмо!!! Мне стало одиноко, я была в ярости. Слёзы навернулись на глаза, когда я начала пинать квадратные пуфы, служившие декорациями, оторвала ленту от жалюзи. Я словно оказалась снова маленькой девочкой, которую закрыли одну дома и не отвечали на звонки с просьбой вернуться. Меня предали. Снова. Я никогда не прощу этот поступок родителям. Как же горько! Я упала на ворсистый ковёр и закрыла лицо руками, крича о помощи. Слёзы начали неприятно щипать щеки, я спутала волосы пальцами, била стопами о пол. Меня не слышали тогда, в детстве, не услышали и сейчас. Мой рот раскрылся в немом крике, я запустила пальцы в волосы и стянула их на затылке. Комната начала кружиться, я ничего не видела вокруг. Мне было плохо и больно. Я хотела лишь одного — домой. Вдруг дверь распахнулась, и я готова была бежать, если бы не увидела на пороге вместе с медсестрой ещё несколько ребят моего возраста. Я застыла в изумлении, мои ноги стали ватными, и я упала обратно на ковёр.