Поют ли банши караоке

В последний раз Даню так корежило, когда он в нежные четырнадцать лет поспорил с приятелями, что зайдет в секс-шоп и громким ясным голосом потребует самую большую анальную пробку. Соглашаясь, Даня малодушно надеялся, что стоит ему ступить на заветный порог, как его выставят вон, даже не спросив паспорт. Выигрышем такой исход, может, и не сочтут, однако и проигрышем тоже: он старался, не получилось, о том, чтобы прорываться с боем, речи не шло. Но увы. К тому времени с Даней уже случился поистине гигантский скачок роста, одаривший его — вместе с неуклюжестью и офигевшим от навалившегося объема работ сердцем — отнюдь не детскими габаритами. Юная же физиономия консультантку ничуть не смутила: то ли была подслеповата, то ли плевать хотела на должностные инструкции. Десять минут, в течение которых Дане живописали модели одна другой монструозней, показались вечностью: пытаясь притворяться уверенным и всякое повидавшим, он кивал и угукал, а сам краснел, бледнел, обливался потом и молился, чтобы динамики старенького телефона не оплошали. Коленки дрожали, очко, по ощущениям, сжималось так, будто Дане эти орудия пытки не показывали, а норовили, не сходя с места, продемонстрировать на практике. Но тогда все закончилось хорошо: Даня со всем возможным достоинством сказал, что еще подумает (покупка в условия спора не входила, да и стоили жуткие штуковины прилично), и свалил к ржущим приятелям. Самое обидное, память не сохранила, что ему досталось за выигранное пари. Зато осадочек остался надолго… — Вы делали бронь, правильно? Напомните, что вас интересует? Судя по тщательно сдерживаемому раздражению в тоне, миловидный консультант задавал вопрос не в первый раз, и нервничающий Даня едва не ляпнул: «Самая большая анальная пробка», но вовремя поймал себя за язык и выдавил: — Банши. Консультант смахнул падающую на лицо светлую челку и вдруг заорал неожиданно зычным для своей скромной комплекции голосом: — Колян, дуй сюда! Даня подскочил на месте, а консультант (Александр, как подсказывал бейдж) вернулся в образ и с профессионально отстраненным благодушием сообщил: — Подождите минуту, пожалуйста. Чай? Кофе? «Сам, значит, не справится, второго зовет», — мысленно вздохнул Даня, покосился на доску с ценником и, мотнув головой, поплелся к ближайшему диванчику — послушно ожидать. Его все еще, да, знатно корежило. Ну хотя бы интерьер не походил ни на секс-шоп, ни на бордель (не то чтобы Даня был завсегдатаем что первых, что вторых). Больше всего помещение напоминало любую рандомную приемную, даже с некоторой претензией на стиль и уют. Диванчики вот были удобные… Поерзав, Даня цапнул со столика глянцевую брошюру про русалок и принялся скользить по страницам невидящим взором. Никаких секс-услуг пункты проката волшебных существ, по крайней мере, легальные, не предоставляли, тем не менее идея о том, чтобы арендовать живое (или условно живое) мыслящее создание, пусть технически и не человека, Даню сильно напрягала. И сколько бы он ни уговаривал себя, что это почти то же самое, что вызывать мастера-компьютерщика или нанимать няню в агентстве, некое моральное неудобство все равно присутствовало. Вот выдадут ему сейчас хрупкую бледную заплаканную длинноволосую девчонку в саване (или устрашающую бледную длинноволосую бабульку, хотя лучше бы, конечно, девчонку), и надо забирать ее, устраивать на ночь, кормить своей кровью, находить общий язык… Как тут не волноваться! Может, зря он все это затеял? Сколько времени страдал, пострадает еще, а там мало ли, соседи и угомонятся. Или съедут. Или он сам съедет… кукухой. Русалки быстро закончились, и Даня, перевернув последний лист брошюры, покосился в сторону ресепшн, где к Александру присоединился еще один мужик, по контрасту брюнет, старше, выше и мощнее, с довольно дурацкой прической а-ля «под горшок». Перехватив взгляд клиента, консультант махнул рукой, подходи, мол. — Вот. — На полированную стойку легли несколько листков с текстом. — Изучите условия, распишитесь здесь и здесь и можете забирать. — Что забирать? — не понял Даня. — Банши. — В тоне Александра мелькнуло уже знакомое раздражение. Невнимательно пробежавшись по тексту договора, Даня подмахнул листки в указанных местах, сунул в рюкзак свой экземпляр и завертел головой. Кроме Александра и второго консультанта (бейджа на том почему-то не было, зато на ровном носу сидели гигантские солнечные очки, а крепкий торс вместо форменной рубашки обтягивало нечто вроде белой борцовки), никого рядом не наблюдалось. Она что, до кучи невидимая? — Забирайте банши, — устало повторил Александр. — Где? — спросил Даня. Если позориться, то до конца. И вообще, глуп не тот, кто не знает, а тот, кто не спрашивает, вот. — Здесь, — припечатал Александр и ткнул стоящего рядом мужика во внушительный бицепс. Когда пауза затянулась совсем уж неприлично, Даня наконец отмер. И со свойственным ему тактом брякнул: — А где бабуля? — Я за нее, — радушно ответил тот, кого Даня принял за консультанта, и снял очки, демонстрируя чувство юмора, познания в области советского кинематографа и полностью белые, лишенные радужки и зрачков глаза. — Николай, очень приятно. Даня уставился на протянутую руку: трехсантиметровые, не меньше, черные когти с первого взгляда можно было принять за экстравагантный (особенно для мужчины) маникюр. Но только с первого. Бррр. Такими вены вскрыть — раз плюнуть. — Я просто… ожидал другое, — промямлил он, крайне осторожно отвечая на рукопожатие. Рука оказалась холодной, но не ледяной — и не скажешь, что призрак. Даня и сам частенько щеголял холодными, как у лягушки, конечностями. В целом, ничем, помимо глаз и когтей, на стереотипную банши мужик не походил, даже бледным не был, скорее наоборот, слегка загорелым. И разве бывают мужчины-банши? Может, его дурят? Вот как этот Николай такие мышцы накачал? В перерывах между оплакиванием будущих мертвецов жил в зале и протеин жрал вместо кровушки? — Я думал… ну… будет бабушка или девушка… — булькнул Даня. — С длинными волосами. — Уродился Колян такой, и что ему теперь, пол менять и парик носить? — Снова выпавший из образа, Александр хлопнул подопечного по плечу. — Это я еще отрастил, — пояснил Николай с широкой жутковатой улыбкой. — Пришел бы ты полгода назад, я б вообще лысый был. Данила, верно? Даня вспомнил, что совершенно позабыл назваться в ответ, и вконец смешавшись, уставился в пол. — Бывай, Санек, до встречи. Пойдем. — Одной рукой банши подхватил небольшую спортивную сумку, другой бесцеремонно сгреб Даню под локоть и повлек к выходу. — Мы к тебе? Далеко ехать? Окей, расскажешь по дороге, что у тебя приключилось. * — Соседи поют караоке по выходным? — с вежливым недоумением переспросил Коля. — Не поют, — замотал головой Даня. — Горланят. Орут. Голосят. Визжат. Воют. Они вышли из метро, но, вместо того чтобы ждать маршрутку, решили прогуляться пешком. Точнее, Коля решил, а Даня согласился: летний вечер был чудо как хорош, плюс идти рядом с банши по улице ощущалось не так странно, как сидеть рядом с банши в гремящем вагоне. Глаза Коля спрятал за очками, руки затейливо сложил на коленях, скрывая когти, а больше ничего в нем не-человека не выдавало. Задумавшись, сколько вокруг может быть существ, на которых он раньше просто не обращал внимания, Даня всю поездку кидал на окружающих подозрительные взгляды, однако добился лишь того, что подозрительными взглядами начали сверлить его самого. Нет уж, лучше пройтись… — По-хорошему пробовал? — осведомился Коля, терпеливо дождавшись, покуда поток синонимов иссякнет. — Разговаривать? Записку повесить? В домовом чате поскандалить? Скандал в чате не особо вписывался в Данино понятие «по-хорошему», но все же был, наверное, гуманнее, чем натравливать на соседей банши. — Пробовал, — вздохнул Даня. — И по-хорошему, и по-плохому. Разговоров не слушают, записки срывают. Концерты как по расписанию: с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье полночи орут хуже ба… э, белуги, черта с два выспишься. В чате скандалить бесполезно, у нас планировка такая, что слышу их только я и баб Таня с третьего этажа, но баб Таня в девять спать ложится, слуховые аппараты вынимает, и ей похрен, хоть караоке, хоть ядерная война. Ментов вызывал. Соседи, гады, как чувствуют, сразу затихариваются, а у меня доказательств нет. Пробовал записать, хрен там, один белый шум, небось глушилка стоит. — Сам спой, — предложил Коля. — Угу. — Даня невесело фыркнул. — Спел один раз. У баб Тани как назло приключилась бессонница, она села телек смотреть и аппараты включила. Главное, меня услышала, а соседей — фигушки. — И что? — с искренним интересом спросил Коля. — Менты приехали, что, — проворчал Даня. — У меня чуйки нету… Коля беззастенчиво заржал, и Даня для порядка попытался надуться, но не смог: от Колиного смеха где-то в глубине живота сладкими пузырьками разбегалось нечастое, но отлично узнаваемое ощущение. Приехали. Не хватало втрескаться в волшебное существо, которое он вообще-то на работу нанял. Вся затея с местью посредством банши, выглядевшая такой удачной в очередной бессонной ночи, стремительно теряла привлекательность. А ну как не сработает? И останется он с соседями-долбоклюями и разбитым сердцем. И без бабок в придачу. — Я и подумал про «плакальщицу», — пояснил Даня, усилием воли прогоняя упаднические мысли. — Настроишься на них, и никакие баб Тани тебя не услышат. И записать тебя нельзя. Ты как, хорошо поешь караоке? В смысле, лучше бы плохо… — Плохо тоже могу, — заверил улыбающийся Коля. —Только я сначала сам хочу послушать. Если все, как ты рассказываешь, то устрою твоим соседям первоклассный потусторонний концерт. Кстати, ты подумал, что будешь делать, если за одну ночь они не образумятся? Даня пожал плечами. О такой вероятности он, конечно, размышлял, но не слишком усердно. Очевидное решение: арендовать банши еще на пару дней — отпадало по самой банальной причине, финансовой. А так пускай соседи хоть на одну ночь почувствуют себя в его шкуре — и то хлеб. Правда, чем дальше Даня шагал бок о бок с Колей по золотому от предзакатного солнца проспекту, тем соблазнительнее выглядел вариант закрутить с банши роман и заполучить его к себе на куда более длительный срок, чем одну оговоренную ночь. Причем заполучить отнюдь не по меркантильным соображениям, типа бесплатного курощения соседей… Эх, размечтался на ровном месте, голову напекло, что ли? Или… — Твоя бабушка случайно с инкубом не мутила? — ляпнул Даня прежде, чем успел задуматься, насколько тактично задавать подобные вопросы. И бывают ли у банши бабушки. Коля посмотрел на него странно и не ответил. Проклиная себя — не в первый раз — за чересчур длинный язык, Даня торопливо извинился, но Коля, кажется, все равно обиделся. Во всяком случае до дома они шагали в полном молчании. * — Во, пошла веселуха! — сказал Даня. В воздухе повеяло Капитаном Очевидностью, однако нервничать молча Даня не умел. А сейчас он именно что нервничал, потому как они с Колей оказались в одной кровати. Ладно, на самом деле Коля заявил, якобы для чистоты восприятия нужно максимально проникнуться положением хозяина спальни, и растянулся поверх покрывала, вписавшись в пейзаж Даниной постели с такой органичностью, будто никогда оттуда не вылезал. А Дане сделалось неловко изображать фонарный столб посреди комнаты, и он тоже сел на кровать. Сел, не лег, притом на самый краешек, но легче почему-то не стало. Скорей уж наоборот. Пытаясь отвлечься от мыслей, чем бы он с Колей на кровати с удовольствием занялся (а не вот это все), Даня наблюдал, как на Колином подвижном лице волнами сменяются эмоции: от неприкрытого кринжа до чего-то, вроде профессионального уважения. — Впечатляюще, — резюмировал Коля спустя пару минут, когда кошмарный дуэт сверху замолк, набираясь сил для продолжения. — Редкостный антиталант, да еще сразу у двоих. — Они нашли друг друга, а страдаю почему-то я, — буркнул Даня, ковыряя малозаметную дырочку в покрывале, которая его усилиями обещала вскоре сделаться куда более заметной. — Справишься? — И не с такими справлялись, — уверенно, даже с апломбом заявил Коля, сел, оттолкнувшись от изголовья, и вдруг обрел восхитительно застенчивый, практически щенячий вид. — Только мне бы перекусить сначала. Завороженный метаморфозой, Даня едва не побежал за остатками доставки, от которой Коля вежливо отказался парой часов ранее. А потом до него дошло. Ой бля. Про деликатный момент питания банши Даня знал мало — меньше, чем стоило бы. И не потому, что информации не хватало, а потому что… Зассал он. Зассал — и теперь понятия не имел, сколько крови нужно Коле для ратных подвигов и, главное, каким способом он эту кровь будет добывать. Ой бля. — Э… тебе как, в чашку нацедить? — чуть ослабевшим голосом уточнил Даня, все отчаяннее ковыряя покрывало. — Или… — Предпочтительней или. — Коля выдрал из Даниных взмокших рук складку ткани и методично ее разгладил. — Кровь сильнее, когда берется напрямую из организма. Но если переживаешь, можно и в чашку, только тогда ее понадобится больше, и рана от пореза останется. Извини за нескромный вопрос, ты, прежде чем за моими услугами обращаться, хоть что-нибудь про плату читал? — Что-нибудь — да, — просипел Даня, начиная, за неимением покрывала, ковырять собственное запястье. Почти не соврал: то, что часть платы придется отдавать в виде своей крови и напрямую исполнителю, он действительно прочитал, а вот когда пошли подробности, вкладку быстренько закрыл. Меньше знаешь, лучше спишь. — Если ты решил для меня в себе дырку проделать, то не стоит, я сам справлюсь. Холодные пальцы оплели руку, словно бы с намеком мазнув по коже кончиками антрацитовых когтей. — Данила, — сказал Коля проникновенно. — Если передумал, ничего страшного. Пока я не приступил к работе, договор можно аннулировать, просто скажи. А завтра позвонишь в агентство, процент за издержки оставят, но основную часть суммы вернут без вопросов. Аннулировать, значит? Ну уж нет. Завороженно глядя в глубины темных очков, которые Коля не снял и в помещении, Даня сделал глубокий вдох, затем — такой же глубокий выдох и выпалил: — Не передумал. Кусай. Нахлынуло облегчение — отмучился, но мучения, увы, не закончились. — Куда? — деловито спросил Коля. Даня открыл рот и забыл закрыть. Потом взял себя в руки, подобрал челюсть и, стараясь не заикаться, выдавил: — А… а какие есть варианты? — Стандартные. — Коля пожал мощными плечами. — Шея. Запястье. Внутренняя сторона бедра и живот ниже пупка тоже подходят, но это на любителя. Больно в любом случае не будет, следов не останется, мне по большому счету все равно, поэтому выбирай сам, как тебе комфортнее. Данино ответное «ага» вышло рассеянным: он представил Колину голову между своих бедер, и если слова про отсутствие боли еще успел осознать, то вот дальше, честно говоря, прослушал. Однако, к своей гордости, сумел собраться и вывести недослышанное логически. — В руку, наверное, — без особой уверенности пробормотал он. — Нет, в шею! В шею было страшнее, зато тут в Данину пользу работала поговорка «Глаза не видят, желудок не страдает». В том смысле, что Даня, конечно, мог зажмуриться или отвернуться, но не сомневался: любопытство возобладает над здравым смыслом, он посмотрит в самый неподходящий момент и, чего доброго, рухнет на Колю в обморок. А вот свою шею он не увидит чисто физически. Профит! — В шею, — мужественно повторил он и подскочил. — Пойду вымо… Вернее, попытался подскочить: холодная рука с запястья никуда не делась и довольно неласково дернула его обратно на покрывало. Зато прозвучавший вслед за этим голос пролился густым медом. — Не волнуйся, — вкрадчиво сказал Коля, свободной рукой смахивая с носа очки. — Не надо никуда идти. Посмотри на меня. Весьма некстати проснувшийся инстинкт самосохранения, тот, дремучий и иррациональный, утверждающий, будто в темноте водятся чудовища, а от черной кошки с пустым ведром лучше держаться подальше, подсказывал, что смотреть на Колю как раз не стоит. Даня, конечно же, посмотрел — прямо в жуткие молочные глаза, как в стену клубящегося тумана. А затем стена надвинулась на него и поглотила. Больно и правда не было: не знай Даня, что его кусают, подумал бы, что складку кожи на горле просто держат сжатыми губами. Щетина слегка царапала шею, пушистые волосы щекотали щеку. Еще Коля приобнял его за плечи — легко и деликатно, но Даня подозревал, что выдраться из объятий банши едва ли проще, чем освободиться из челюстей голодного крокодила. К счастью, все закончилось раньше, чем Даня успел додумать смутно тревожащую мысль про крокодила до конца. Качнувшись назад, Коля сидел с задумчиво-довольным видом, словно бы прислушиваясь к неким приятным ощущениям, на губах у него темнела кровь, и пока в Даниной голове медленно, со скрипом крутились шестеренки, доводя до затянутого белым туманом сознания, что это не какая-то там абстрактная кровь, а своя, родненькая, пальцы машинально терли шею, совершенно невредимую — разве что небольшой участок кожи казался холодным, как лед приложили, но и тот уже теплел, быстро возвращаясь к положенной природой температуре. — Извини, — сказал Коля, отмерев и облизнувшись. — Я решил немного тебя успокоить, а то… Даня рывком подался к нему и прижался губами к чужим. Они были холодными, твердыми и сильно отдавали железом, но Даню даже не затошнило, а это что-то да значило. Несколько мгновений казалось, будто Коля вот-вот ответит, однако тот, чуть помедлив, мягко отстранился и с нечитаемым лицом спросил: — У тебя такая реакция на стресс? — У меня такая реакция на тебя, — признался Даня. — Ты против? — Не то чтобы, — проговорил Коля после короткой заминки. — Но я на работе. Ах да, работа… — Я хочу разорвать договор, — твердо заявил Даня. — Не из-за тебя, просто понял, что хватил лишку. У соседки с пятого карликовый пудель, он вечно мне штанину компостирует, когда мы вместе едем в лифте. А хозяйка сюсюкает и умиляется, как забавно он играет. Это же не повод науськивать на нее оборотня… Похоже, небольшое кровопускание здорово прочищало мозги. К тому же наклевывалась перспектива скоротать ночь за более увлекательным занятием, чем пение караоке (притом плохое). Либо же можно было выдать Коле запасные беруши, которые нифига не помогали, но хотя бы создавали иллюзию защиты от кошмарных звуков, и отправить спать на диван — не гнать же его на улицу ночью. Тут уж выбор оставался за Колей. И Коля его сделал. * — Ты почти угадал, — сказал Коля. Никакого контекста вокруг данного высказывания Даня не наблюдал. Да и не хотелось ему их искать, эти контексты: наповал сраженный долгим сексом и куда более долгим недосыпом, он мечтал только о крепком здоровом сне, тем более что у соседей — удивительное дело! — воцарилась благословенная тишина. Так что Даня витал где-то на подступах к вожделенной стране Морфея, когда Коле приспичило поболтать, да еще загадками. Видно, мало его по кровати валяли, надо было лучше стараться… Оставалось утешать себя тем, что Коля все-таки не человек, и, кто знает, может, банши в принципе выновслие… выновильсее… тьфу, выносливее. Чувствуя, что речь, даже мысленная, уже в отрубе, как, впрочем, и большая часть мозга, Даня все же заставил себя издать очень заинтересованное (ну, он на это надеялся) мычание. — Про бабушку с инкубом, — вздохнул Коля. — Разве что это была не бабушка, а прабабушка. Даня снова замычал, на сей раз возмущенно. — Но мне прадедулины способности не передались, — поторопился заверить Коля. — Я никак на тебя не влиял, клянусь парадным саваном! «Не верю! — с интонациями Станиславского подумал Даня. А потом: — Какой нафиг парадный саван?!» И вырубился. * Уже под самое утро Дане приснился набивший оскомину кошмар, и Коля его растолкал — подло и коварно, безо всякой жалости к уставшему невыспавшемуся человеку. — Ты пинался, стонал и размахивал руками, — сообщил возмутительно бодрый Колин голос. — Чуть не упал с кровати, пришлось ловить. Что-то приснилось? — Угу, — буркнул замороченный Даня, пытаясь разлепить правый глаз. — Сон дурацкий. Будто я пришел в секс-шоп за анальной пробкой, мне приносят хреновину размером с дорожный конус и предлагают… э… примерить. А когда я отказываюсь, силой пихают. — Странно, — задумался невидимый Коля. — Мы же в тебя ничего не пихали, болеть не должно. Откуда такие сны? — Ничего и не болит. Отчаявшись добудиться правый глаз, Даня взялся за левый. Глаз не слушался, хоть ты пальцами веки поднимай… Попутно он ощутил, что мышцы болят и болят чувствительно, но вовсе не в том месте, чья натруженность могла бы аукнуться в виде соответствующего сновидения. Просто упахался, как на тренировке, пытаясь впечатлить Колю. А откуда взялся сон, и без гадалок понятно. — Мне такое да-а-авно снится, — зевнул Даня. — Детская травма. Повисла тишина, и тормозящий спросонку Даня лишь спустя несколько долгих секунд сообразил, как это прозвучало. — Не в том смысле! — Глаза распахнулись как миленькие, сразу оба. Хоть и без особого проку: в комнате царил сумрак, еще толком не рассвело. — Я, когда был пиздюком, поспорил с приятелями, что… Выслушав историю до конца, Коля ржал так, что Даня разозлился, огрел обидчика подушкой, отвернулся к стене и снова уснул. До самого полудня. * Наутро (ну и что, что полдень, в воскресенье когда встал, тогда и утро) Коля казался то ли мрачноватым, то ли слегка недовольным, то ли загруженным… Возвратившиеся на нос темные очки на пол-лица пониманию чужих настроений не способствовали. Даня, наконец отоспавшийся и по этому случаю довольный, как слон, немедленно начал грузиться за компанию: заподозрил, что Коля жалеет о случившейся ночи, хотя Коля его не шугался, пожелал — чуть саркастично — доброго утра и снизошел до приготовления завтракобеда, весьма неплохого, как для человека, вернее, не-человека, не жалующего человеческую еду. Жадно проглотив яичницу, картошку и сосиски, Даня совсем уж решился напрямик спросить, что случилось, однако Коля заговорил первым. — Мне неудобно, — выдохнул он, сняв очки и пощипывая себя за шею. — Работу я, выходит, не сделал, а плату взял. Вдобавок покрывало тебе испортил… Сердиться насчет покрывала у Дани и мысли не возникло. Кинув взгляд на плотную, но играючи раскроенную когтями ткань, он представил, что такое могло бы красоваться у него на спине, и быстро сказал, что пустяки, дело житейское, покрывало ему никогда не нравилось, и вообще он давно хотел купить новое. Ну правда же, своими внушительными когтями Коля даже в горячке страсти пользовался (точнее, не пользовался) до того ловко, что Даня вовсе забыл о их существовании — ни разочка не царапнул. Подумаешь, покрывало задел… — Ладно тебе, — отмахнулся Даня, обрадованный, что дело оказалось в сущей мелочи. — Я тебя ужином угостил, ты мне завтрак сделал, все честно. Не литр же он вытянул. В любом случае обратно уже не вольешь, смысл загоняться… Пиликнул телефон, выдавая накопившиеся за ночь оповещения, Даня машинально пробежался глазами по ленте домового чата и восхищенно хохотнул. — Говоришь, работу не сделал? Слушай! Это мои долбанутые соседи пишут, которые с караоке. И он с выражением зачитал: — 108-я, ебитесь тише, спать невозможно! 108-я, угомони свою бабу, орет, как потерпевшая! 108-я, кролики гребаные, вы когда-нибудь заглохнете? Щас в ментовку звонить будем! И еще полметра текста в том же духе. — Но звонить они вроде бы не стали, — заметил явственно повеселевший Коля. — Потому что у самих рыльце в пушку, — фыркнул Даня, откладывая телефон. — Я только не понимаю, причем тут баба? Признаться, в процессе ему было не до анализа силы и тональности издаваемых звуков, хотя то, что громкими были оба, он помнил. Правда, сильно сомневался, что кого-то из них реально спутать с женщиной. У Коли голос был хоть и повыше, но отнюдь не девичий. — Это я сделал, — признался Коля. — Решил перестраховаться, подшаманил над восприятием звука. Ты слышал меня, как есть, а остальные… Даня благодарно кивнул: сам он такими нюансами не озаботился и был благодарен, что хоть у кого-то соображалку спермотоксикозом не отшибло. С другой стороны, все ещё оставалась вероятность, что кто-то из любознательных соседей видел, как он заходил в подъезд вовсе не с женщиной. Надо в следующий раз быть сдержаннее, что ли… А будет ли он, следующий раз? Солнечный день, заглядывающий сквозь полупрозрачную занавеску в распахнутое настежь окно, словно бы померк. Еда была съедена, работа, хоть и косвенно, сделана — похоже, настало время прощания. Следовало бы не тушеваться, а напрямую спросить, есть ли надежда на продолжение приятного знакомства, но Даню накрыло приступом смущения, и слова застряли в горле. — Сколько, говоришь, концерты продолжались? — Коля с намеком ткнул когтем вверх. — Месяца полтора, — буркнул Даня, быстро глянув на него и тут же возвратившись к изучению пустой тарелки. — А что? Коля цокнул языком. — Запущенный случай. Одного сеанса недостаточно, нужно закрепить результат. Ты свободен в следующие выходные? С пятницы на субботу повторим, а с субботы на воскресенье, может, и до караоке доберемся. Я хорошо пою, если захочу. В кухне снова стало светло, и Даня, внутренне ликуя, заявил: — Я тебя перепою. — Ты? — хмыкнул Коля. — Перепоешь банши? — Перепою, — стоял на своем Даня. — Спорим? — А не боишься? — Коля откровенно смеялся. — Ты уже один раз поспорил. Старый кошмар приелся, нового захотелось? Будешь спать и видеть, как тебе микрофон засовывают в… Подушек в кухне не было, и Даня метнул в Колю подвернувшейся под ногу тапкой. Коля пригнулся, тапка улетела в окно. Провожаемая Даниным матом, она рухнула вниз, но до земли не долетела, зацепившись за ветку на уровне третьего этажа, прямо перед окнами баб Тани. Позже баб Таня выудит ее клюкой, сфотографирует и выложит в домовой чат — вместе с требованием немедленно вычислить хулигана путем обхода всех квартир с четвертого по десятый этажи и примерки блудной тапки на все не успевшие смыться ноги. Узнав об этом, Коля доведет Даню до белого каления, называя Золушкой и выпытывая, кого определили на роль Принца и к кому теперь Даню следует ревновать. В итоге они поссорятся всерьез — в первый раз, но далеко не последний. И так же бурно помирятся. Однако все это случится позже. А пока Даня, выспавшийся и сытый, загибался от смеха, целился в Колю второй тапкой и чувствовал себя абсолютно, бессовестно, с головы до пяток счастливым.