В диапазоне недоступных частот

Марк никогда не хотел найти связь. Никогда. Ему казалось всю его осознанную жизнь (осознанную — это лет с семнадцати, когда он худо-бедно стал формировать собственное мнение, не продиктованное кем-то ещё), что история с истинными — брехня. Ну какой кайф может быть в том, что того, кто тебе уготован Богом, Вселенной или природой, ты услышать не можешь? Определенно никакого. Это вообще чудилось чем-то запарным, ведь даже для банальной коммуникации нужно было бы выучить язык жестов (Марк знал, что нужно было бы — Дима с Машей только так и общались между собой, не беря во внимание записки, социальные сети и посредников), тогда когда с любым другим человеком можно было просто поговорить. А вот с тем, с кем по сути связала не абы кто, а сама судьба, нужно было вечно искать пути наладить диалог. Бред? Чистейшей воды. Поэтому Марк никогда не искал ее. Он вообще жил не тужил. Не парился насчёт связи, не думал о том, что будет, если обнаружит ее, не пытался строить планы, если вдруг все же найдет. Он тусовался на Стратфорде, писал музло с переменным успехом, зависал у пацанов, бухал, работал, иногда дул и мутил с девчонками. Тоже, кстати, с переменным успехом, особо не клеилось и не строилось что-то на подольше, чем пару месяцев, но и по этому поводу Марк не грузился. У него была цель — выстрелить и стать известным, был пример — Мирон, что выгрыз себе путь к признанию, и было немножко мотивации. А ещё у него был Порчи, который писал ему биты, впускал переночевать, когда бухим домой ехать не хотелось, и постоянно показывал каких-то русских чуваков, читающих рэп. В тот знаменательный день он снова решил запалить одного интересного граймера. — Бьюсь об заклад, что тебе понравится, бро, — воодушевленно заявил Порчи, настраивая звук на колонках, — Он правда крут. Мне кажется, вы бы даже могли записать что-то вместе. — Он из России? — лениво уточнил на всякий случай Марк, выпустив в потолок колечко дыма. — Да. Больше Марк ничего не стал спрашивать. Он валялся в кресле, свесив ноги с подлокотника, курил и пялился в потолок. Порчи, приехавший в Лондон на пару недель, у монитора все настраивал звук на старых и потрёпанных колонках, продолжая вещать о том, как хорош этот «пока ещё не особо популярный, но очень крутой чел», и щелкал кнопкой мышки. Марк терпеливо ждал и смолил. Ему по большому счету было похуй, кого там откопал Порчи на просторах Интернета, он чисто из благодарности за предоставленное место для ночлега и братской любви не озвучивал это вслух. Сигарета дотлевала, осенний ветерок с улицы шевелил шторку, колонки неприятно шипели, а ещё спустя пару секунд выдали чистый звук и бит. Марк приободрился. Он даже прямо сел, когда проиграло аутро и женский автотюновый голос произнес «double tap», бросил окурок в пустую банку из-под кофе, напряг слух. Саунд был не свежий, но дерзкий и четкий, типично граймовский и все же цепляющийся непонятным чем-то. Привлекающим внимание. Марк слушал, кивая в такт, словил перемену скорости, замер в ожидании флоу и застыл. Бит продолжил играть, но текста не было. Это было… Странно. Марк решил, что, возможно, это такое долгое вступление, подождал ещё, но ни через минуту, ни через две не услышал ни слова, а затем звук стих, и Порчи вскинул на него восторженный и сияющий взгляд. — Как тебе? — спросил он, — Круто ведь? — Это какой-то прикол? — поморщился Марк, — Нахуя ты включил мне пустой бит? — Чё? — не понял Порчи, посмотрев на него, как на придурка, — Какой ещё пустой бит? Я включил тебе трек. — Но играл пустой бит. — Ты смеёшься надо мной? Это был трек, Марк, полноценный трек. Марк смерил Порчи недовольным взглядом, встал с кресла и подошёл к столу. На экране компа был открыт сайт ВКонтакте, на котором красовался недавно дропнутый альбом некого рэпера из России со странным ником OBLADAET, состоящий из восьми треков. Один из них, который, собственно, играл только что, назывался «Double Tap». Так же назывался весь релиз. Марк почесал затылок. — Включи ещё раз, — попросил он, греша мысленно на то, что передул вчера, вот у него и сбоят мозги. Порчи пожал плечами, щёлкнул мышкой и запустил трек заново, Марк даже поближе к колонке наклонился, чтобы ни звука не пропустить. Он уловил вот это произнесённое женским голосом «double tap», уловил смену скорости и больше нихуя не уловил, ни одного слова. Их тупо не было, хотя альбом не был электронщиной или подборкой битов с войстегами. Когда колонки затихли, Марк растерянно посмотрел на Порчи. Тот вопросительно выгнул бровь. — Ты чего, бро? — Я ничего не услышал, — пролепетал Марк, вцепившись пальцами в край стола, чтобы не рухнуть на пол, — Вообще ни слова, кроме одного войстега. — Как не услышал? — удивился Порчи, — Но ведь голосовая дорожка шла. Они замерли оба, посмотрели друг на друга, потом — на экран. Марк догадался первый, что все это значило, дрожащей рукой схватился за мышку и включил другой трек, который назывался «Fashion TV» и был фитом с более менее знакомым ATL. Он мотнул до двадцатой секунды в надежде, что все это просто ошибка, но так ничего кроме бита и не услышал. Затем он тыкнул на вторую минуту и чуть не ебнулся, когда из колонки заиграл голос Сеги, вещающий о кислотном доме, брендах и понтах. Все встало на свои места. Кроме Марка, Марк сел на пол прямо на своем месте, потому что стоять уже не мог. Ноги его не держали. — Мэн, — позвал его Порчи и сказал то, что было и так очевидно, — Кажется, этот чувак — твой истинный. — Кажется, да, — согласился Марк. На охуевание от внезапности открытия ушло ещё пару минут. Порчи смотнулся на кухню и принес шнапс, они выпили по стопке и на всякий случай прогнали на компе все треки этого чувака со странным ником. Ни на одном из них Марк, разумеется, не услышал ни слова, как бы не старался, и спихивать все на эффект от вчерашней травки стало глупым. Пришлось думать, что с этим делать. — Давай напишем ему, — предложил Порчи, — Он, черт возьми, твой истинный, и он должен узнать об этом! — Нахуя? — кисло полюбопытствовал Марк, — Не факт, что он вообще поверит мне. А даже если да, то зачем ему знать об этом? Мы ведь не знакомы. — Так познакомитесь, — пожал плечами Порчи, — Встретить истинного — это большая редкость. Я вообще мало кого знаю, кто смог найти связь, а у тебя получилось. Разве тебе не интересно пообщаться с ним? — Я в душе не ебу, кто это. — Это исправимо. Воодушевленный непонятно чем, Порчи защелкал мышью, пробежался глазами по экрану и через несколько секунд повернул его к Марку. — Вот, — объявил он, демонстрируя страницу во ВКонтакте, — Ознакомься сам, я все равно ни слова не понимаю. Марк ознакомился. Его истинного звали Назар Вотяков, ему было 25 лет, он был родом из Иркутска и писал грайм. А ещё, если судить по фото, угарал по брендам, играл в теннис и стригся, как петух. Это Марк и озвучил. — Почему как петух? — возмутился Порчи, — Нормальная стрижка. Челки сейчас в моде, бро. — Петух, — настоял Марк, прокрутив ленту вниз, увидел фото на фоне кирпичной стены с закрытым руками лицом и добавил, — И тамблер гёрл. Одно хуже другого. — Не суди книгу по обложке, — важно изрёк Порчи, отодвинув его от экрана, — И напиши ему, пока я не сделал это вместо тебя. — Не буду я ему писать. — Будешь. Марк написал. Не сразу, только спустя шесть сигарет, трёх стопок шнапса и несколько часов, когда Порчи его окончательно заебал своим вот этим «блять, хватит ломаться, как целка, напиши». Марк тяжело вздохнул, взял в руки свой телефон и, найдя страницу Назара во ВКонтакте, отправил ему короткое сообщение. Марк Маркул Privet. Ne kidai v chs, est’ razgovor. 19:44 Русской раскладки на мобиле не было, пришлось обходиться английской и выглядеть, как идиот. А ещё пришлось ждать ответа часа два, потому что Назар не появлялся в онлайне, а когда появился, не сразу прочитал сообщение. Когда он все же удосужился чекнуть диалог, он ещё долго молчал и ничего не писал. Настолько долго, что Марк успел пожалеть о своем решении поддаться уговорам Порчи, выкурить ещё сигарету и опрокинуть ещё стопку шнапса. На момент, когда он уже собрался удалить не только переписку, но и свою страницу заодно, Назар все же ответил ему. Назар Вотяков Привет. Чё за разговор? 22:03 Назар Вотяков И почему на английской раскладке? Русские буквы платными стали или че? 22:05 Марк прочитал сообщение вслух, перевел его для Порчи, что уже чуть ли не лез носом в экран, отпихнул его и, решив не тянуть кота за яйца, написал прямо. Марк Маркул Dai svoi Skype. 22:07 Ответ последовал моментально. Назар Вотяков Nahuya? 22:08 Закатив глаза, Марк все же настучал еще одно сообщение. Марк Маркул Sam poimesh. Dai po-bratski, tak dolgo ob’yasnyat’. 22:09 Ещё добрых минут десять Назар молчал, наверное, он думал, что все это какой-то прикол. Марк ему тоже больше ничего не писал, он не считал резонным тратить свое время на объяснения вот так. Проще было созвониться и там уже обрадовать или ошарашить. Во второе верилось больше. Ещё через полчаса Назар все же скинул ссылку на свой Скайп, Марк предупредил, что наберёт через пару минут, и поднял глаза на ожидающего Порчи. — Врубай комп, — вздохнул он, вставая с кресла, — И не уходи далеко. Будешь нашим посредником. Порчи закивал, мол, да без базару, бро, сам все включил и настроил вебку, зачем-то вручил Марку наушники и открыл на своей мобиле переводчик на тот случай, если коммуникацию реально придется настраивать через него. Они позвонили Назару, застыв перед камерой с идиотскими выражениями лиц, и оба замерли, когда на экране появилась та самая петушиная челка. Петушиная челка что-то сказала, Марк видел, как двигались губы, но не слышал ни слова, потому пихнул Порчи в бок. Тот засуетился. — Привет, — сказал он на ломаном русском и указал на Марка, — Он тебя не слышать. Назар спросил что-то ещё, лицо у него было такое, будто он их сейчас нахуй пошлет. Он морщился, что-то говорил, наверное, что-то спрашивал, Порчи растерянно пытался объяснить ему, что не понимает ни черта, а Марк молча наблюдал за происходящим и мысленно охуевал. Он не видел смысла открывать рот, потому что его все равно не могли услышать, а ещё думал, что, наверное, для такого дела надо было привлечь не португальца, что на русском и трёх слов связать не может, а кого-нибудь ещё, но не спешил ничего предпринять. Когда Порчи, бросив свои бесславные попытки донести до Назара мув про связь и прочее, Марк взял все в свои руки и подал голос, поняв вдруг, что ещё ни разу ничего не сказал. — Мэн, хоть убейся, но я тебя вообще не слышу, — объявил он зачем-то, — Ты меня слышишь? Назар округлил глаза, открыл рот и закрыл его обратно. Он тоже что-то сказал, и Марк его снова не услышал. Зато услышал Порчи. — Так ты говоришь на английском! — воскликнул он, — Черт, я уже было подумал, что это никогда не закончится. Так вот, Марк твой истинный, ты представляешь? Я дал ему заценить твой трек, а он сказал мне, что не услышал ничего, кроме бита. Я подумал, что он шутит, но мы чекнули… — Не так быстро, — перебил его Марк, заметив, что Назар не успевает за этим потоком слов, — Он тебя не понимает. — Черт, извини, — стушевался Порчи. Он почесал затылок и менее активно продолжил, — В общем Марк, кажется, твой истинный. Ты ведь не слышишь его? Назар покачал головой в знак отрицания, снова что-то сказал, Порчи подумал немного и обратился к Марку. — Не уверен, что правильно понял его, но он попросил тебя написать ему. — Ща. Марк взял в руки телефон, смахнул экран блокировки и увидел на нем новое сообщение. Назар Вотяков Я реально тебя не слышу. Это же не прикол? 23:21 Вскинув взгляд, Марк покачал головой. — Не прикол, — почти отчеканил он по слогам, — Я тоже не слышу тебя. Назар странно посмотрел на него, а затем расхохотался, откинув голову назад. Марк глупо похлопал глазами. — Чё он ржет? — спросил он у Порчи на английском, — Я разве сказал что-то смешное? — Защитная реакция, — объяснил Порчи, — Он так справляется с шоком. — Странный пиздец. Телефон реанимировало ещё одним сообщением. Назар Вотяков Получается, мы реально истинные, мэн 23:24 Назар Вотяков Ты не из России, да? 23:25 Марк нахмурился, но все же ответил. Марк Маркул Iz Habarovska, no zhivu v Londone 23:26 Марк Маркул A ti? 23:27 На экране компа Назар улыбнулся, вскинул на Марка взгляд и беззвучно сказал: «Иркутск». Он помолчал ещё немного и добавил: «Ща в Питере». Марк медленно кивнул. — Понял, — он сложил пальцы в знак «оk», помолчал и не придумал ничего лучше, чем сказать следующее, — Забавно, что нашлись. — Забавно, — беззвучно подтвердил Назар и широко улыбнулся. Марк почему-то залип. Улыбка была красивой. Они не говорили долго в Скайпе, в этом не было нужды, потому что услышать друг друга не могли все равно, а Порчи был не лучшим посредником. Зато они перешли к диалогу во ВКонтакте, и изначальный настрой Марка забить испарился сам по себе, когда Назар написал ему «не думал, что найду истинного, но я рад». Он был рад хуй пойми чему и говорил об этом прямо человеку, которого знал от силы полчаса. Марк просто не смог проигнорировать такую искренность и решил, что похуй. Початится месяц, ниче не будет же, ну. Не угадал. За пару недель он буквально поселился в сети, скачал русскую раскладку и телегу, а ещё узнал про Назара все, что мог узнать. Родом из Иркутска, закончил универ, переехал в Питер. Раньше занимался теннисом, нынче играл в сквош, работал тренером и писал музло. Преимущественно — грайм, иногда трэп или вообще смесь из того и другого, за жанры шарил, но не парился, потому что ему было без разницы, как назвать. «Мне нравится, это главное» — писал Назар и спрашивал в ответ про все на свете. Марк рассказывал о себе, что было странно, охотно. Что переехал в Лондон из Хабаровска больше десяти лет назад, что колледж закончил кое-как, с божьей помощью, что пишет музло и корешится с Мироном и Порчи, состоит в гэнге и вообще живёт кошерно. Ну, насколько это было возможно — жить кошерно в эмиграции, мечтая зарабатывать на рэпе, настолько и жил. Не жаловался. Когда с формальностями вроде «топ-10 фактов о себе» было покончено, они перешли на обычный треп. Назар кидал мемы, фотки, кружки и треки, которые ему нравились, Марк в ответ отправлял почти то же самое и постоянно извинялся, когда по ошибке записывал войсы. Он старался свыкнуться с тем фактом, что его не слышат, и буквально жил в своем телефоне, не видя мира вокруг. Тот вдруг сузился до чата с Назаром в телеге, до попыток словиться в сети из-за разных часовых поясов и переписки длиною от Луны до Земли, а может, даже больше. Марк не знал, нахуя ему все это, но он и не задавался этим вопросом. Ему было прикольно. Но Дима называл это иначе. — Ты втрескался, — объявил он, когда Марк припёрся к нему в субботу и ни разу за весь вечер не выпустил телефон из рук, — Я тебе серьезно, ты уже даже жрешь с мобилой. Скоро мыться с ней начнёшь. — Хуйню несёшь, — отмахнулся Марк. Он для верности положил телефон на стол, чтобы показать, что нет, не жрет он с ним, и добавил, — Просто ты меня видишь только тогда, когда мне пишут. — Нет, ты встрескался в него, — не сдавался Дима, — У тебя лицо становится дурацким, когда он пишет. Маша подтвердит. Марк с подозрением посмотрел на Машу. Та ничего подтверждать не спешила, она стояла к ним спиной разливала чай по чашкам. Ей будто бы не было дела до происходящего. — Маш, — позвал её Марк. Когда она обернулась, он спросил, — У меня правда лицо становится дурацким, когда мне Назар пишет? — Да, — невозмутимо кивнула она, — Ты втрескался в него. Мир, суженный до переписки телеге, чуть не рухнул. Марк похлопал глазами, посмотрел на победно улыбающегося Диму и на продолжающую разливать чай Машу. Если бы он не знал, что они не слышат друг друга, он бы решил, что они сговорились и решили над ним посмеяться. И им так-то ничего не мешало сговориться, в конце концов, они оба владели языком жестов, но шутить им не было резона. Когда Марк понял, что они абсолютно серьезны, он чуть не упал со стула. Он реально втрескался в чувака, которого знал от силы полтора месяца по переписке? Ебануться. Однако Марк решил не отчаиваться так сразу и не открывать в себе пидора столь внезапно. Он пошел к Порчи, чтобы спросить, реально ли со стороны все так заметно, и сник, когда услышал, что да, очень заметно. — По логике вещей ты не можешь слышать только его, но на самом деле не слышишь никого, когда общаешься с ним, — сказал Порчи, не отрывая взгляда от монитора. Он искал билеты в Питер, у него через пару недель начинался тур с Мироном, и Марк почему-то страшно хотел напроситься уехать с ним. Не в тур в смысле, а в Россию, — Так что, да, думаю, ты реально запал на него. — Пиздец, — вздохнул Марк. — Почему? — удивился Порчи, — Думаешь, что это не взаимно? Марк не стал объяснять, что иркутский пацан быстрее начистит ему рожу, чем ответит взаимностью, и пошел к Идану в надежде, что Порчи, Дима и Маша ошиблись. Надежда себя не оправдала. — Я бы не сказал, что ты прямо палишься, — осторожно начал Идан, — Но, да, ты и правда выглядишь воодушевленным, когда переписываешься с ним. Мне даже иногда кажется, что ты ждёшь, пока он тебе напишет. — Я не жду, — слабо возразил Марк. А потом телефон в его руках пиликнул, он тут же смахнул экран блокировки, открыл телегу и улыбнулся. Назар: Я трек дописал 12:23 Ща сразу вместе с текстом скину, зацени биток. Там короче флоу ускоряется на середине, а под конец читка почти шепотом. 12:24 Ты там как? Все кул? 12:24 Марк собрался было написать ответ, но поймал на себе насмешливо-добрый взгляд Идана, перебирающего вещи в шкафу, и растерялся. Кажется, он был в жопе. И он так настойчиво хотел залезть в нее поглубже, так хотел опровергнуть для самого себя тот факт, что реально запал на мужика, что спустя ещё три недели купил билет в Питер. Без задних мыслей — просто купил билет, закинул шмотки в чемодан, попрощался со всеми своими и поехал в Хитроу. Он собирался доказать самому себе, что нет, нихуя, у него просто крутой коннект с Назаром, а не какие-то там пидорские мувы, потому вернулся в Россию спустя десять лет эмиграции. В Пулково его встретил Назар. Он был уже без своей петушиной челки, над которой Марк любил угарать, волосы его были коротко подстрижены и уложены как попало. Из носа торчало кольцо, на зубах были грилзы, и выглядел он так, словно пародировал кота, обожравшегося сметаной. Он был довольным, улыбчивым, а ещё до жути тактильным. Во всяком случае первое, что он сделал, когда Марк вышел за двери зоны прилёта, это обнял его до треска в рёбрах и что-то сказал. У Марка в груди ёкнуло сердце. Конечно, он нихуя не услышал, и это было не лучше того, что он понял — реально запал. Ебаный пиздец. Неделю он провел в каком-то странном трипе. К чату в телеге добавились салфетки в кафешках, чеки, листы из блокнотов, какие-то огрызки бумаг и фантики, на которых они писали друг другу короткие послания. Марк изначально собирался поехать в отель, но Назар предложил остаться у него, мол, двушка же, диван есть, чё париться, и смысла отказать не обнаружилось. Они жили в его квартире недалеко от Автово, бухали, исследовали Питер таким, каким его видел Назар, и гоняли на студос. В один такой раз Федя Стед вкинул им идею записать фит. — Вы бы классно звучали вместе, — уверенно заявил он, — Если ещё найти такой биток трэповый, то вообще годно получится, мне кажется. — Как ты себе это представляешь? — уточнил Марк. Он уже успел накатить перед поездкой сюда двести грамм вискаря, потому валялся на диване, опустив голову на колени Назара, и не чувствовал никаких угрызений совести. Ни по поводу того, что устроился вот так, ни по поводу того, что запал на чувака, считавшего его корешем, — Мы ж не слышим друг друга, какой нам фит? — Так а в чем проблема то? — усмехнулся Федя, — Главное, что вас слышу я. Подберёте бит, накидаете текст. Я помогу записать, где надо, зачитаю, чтобы вы понимали, как звучите. Делов на неделю. — У меня обратный билет через два дня, — с сожалением вздохнул Марк, — Не успеем. Назар дёрнул его за плечо, заглянул в лицо и выгнул бровь в вопросе, мол, что ты сейчас сказал. Марк собрался было достать мобилу из кармана, но Федя его опередил. — Он говорит, что у него билет обратно через два дня. Типа не успеете, — объяснил он. Затем он замолк, когда заговорил Назар, кивнул и вновь подал голос, обращаясь к Марку, — Назар предлагает тебе обменять билет и попробовать записаться. Марк задумался. Обменивать билет было поздно, можно было только купить новый, а на старый положить болт. Делать этого не стоило по двум причинам: во-первых, заканчивался отпуск, и в Лондон надо было возвращаться, потому что работа, а во-вторых, идея записать фит, не слыша голосов друг друга, звучала, как говно идея. Но Назар смотрел с таким воодушевлением и ожиданием, что Марк сдался, даже не начав особо сопротивляться. Похуй, как это будет, главное, что будет. А с работой как-нибудь выкрутиться, не в первой. — Ну давай попробуем, — согласился он, — Есть чё по битам? Работа на студии закипела. Они перебрали все варианты, которые им мог предоставить Федя, не остановились ни на одном и полезли во ВКонтакте исследовать странички более менее знакомых битмарей. Назар нашел какую-то прикольную нарезку сэмплов, откопал первоисточник и, о чудо, бит, который зашёл им обоим сразу. Писаться решили в тот же день. Параллельно зависая над текстом, Марк постучался в личку Диме и предупредил, что прилетит на пару дней позже, потому что решил «влететь в одну тему». Дима уточнил, не противозаконно ли это, попросил не вляпываться в хуйню (а Марк был мастером вляпываться в хуйню, он на мужика запал спустя полтора месяца переписки) и пообещал прикрыть на работе. Довольный и таким раскладом тоже, Марк открыл заметки и завис. Он в душе не ебал, про что ему писать. А потом он посмотрел на Назара, который что-то активно строчил, с которым жил последнюю неделю, на смех которого залипал, даже не имея возможности слышать, посмотрел, похлопал глазами и начал накидывать строки. Марк решил, что раз уж нихуя не выгорит (а он был уверен, что не выгорит, хоть у Назара и не было девушки, он был отъявленным натуралом и не выглядел, как человек, способный втрескаться в мужика), то, наверное, общение их вскоре прервется, и этот билет несчастный, который он обменяет, станет последним. Так родился «Последний билет». Вернее, его первая версия. Они постоянно показывали друг другу текст, чтобы понять, резонирует ли вообще, исправляли его, сносили, восстанавливали с нуля и заебывали Федю, потому что, блять, не слышали друг друга. Федя стоически терпел, не ворчал, не просил отстать от него и помогал настроить коммуникацию и рабочий процесс. По большей части они, конечно, все трое пинали хуи, заваливались на студию подбуханные и почти не подходили к будке, но как будто их это не особо и волновало. Как будто не было в запасе всего пары дней, как будто в запасе было все время мира, в котором для Марка, может, и не существовало голоса Назара, но зато существовало все остальное. Его сонная рожа по утрам, потому что они засыпали на одном диване после позднего возвращения, его кривые записки на салфетках и бумажках, его разбросанные по квартире многочисленные кроссы и несдираемая с его лица улыбка. Кривая, как успел заметить Марк, потому что грилзы не позволяли улыбнуться нормально, но все равно красивая. Это было пыткой и божьей благодатью одновременно — делать вид, что они кореша, и зависать вместе 24/7. Когда до возвращения в Лондон осталось всего два дня, Федя сказал, что пора бы и честь знать, и отправил Марка в будку. Тот, успев снова накатить рабочие сто грамм, натянул наушники, открыл готовый текст в заметках и, дав знак начинать, записал все со второго тейка. На его плечи легли куплет и припев, но это оказалось посильной задачей, с которой Марк справился быстро, после чего передал эстафету Назару. Наблюдая за ним с дивана и потягивая из стакана виски-колу, он думал, что нахуй ему не сдалась эта связь. Он из-за нее не мог слышать голос и был уверен, что теряет дохуя. С другой стороны, не будь ее и Порчи, он бы вообще с Назаром не познакомился, но это осознание не утешало. Грузом на сердце лежало понимание, что им нихуя не светит. Вернее, не светит Марку, потому что он запал на своего истинного, а на взаимность рассчитывать как-то не приходилось. Кореша же, ну. О чем базар вообще. — Все, — объявил Федя, когда Назар вышел из будки, и показал два больших пальца, — Заебись вышло. Как закончу со сведением и мастерингом, скину. Дропать будете? — Это странно, — признался Марк, — Я ниче не имею против, но в душе не ебу, как мы звучим вместе. Даже не знаю, насколько нормально получилось. Назар посмотрел на него, перевел взгляд на Федю. Тот объяснил. — Марк сказал, что в душе не ебет, насколько нормально получилось, потому что не знает, как вы звучите вместе, — расшифровал он. Назар задумался ненадолго, а затем что-то сказал. Марк прочитал по губам только «по-братски», но так и не понял до конца, о чем шла речь. Зато понял Федя (конечно, блять, ему то была доступна такая роскошь, как слышать голос Назара). — Я не вытяну его парт, — покачал он головой, — Твой — возможно, но его — точно нет. Я петь не умею. — Он предлагает записать трек твоим голосом? — догадался Марк. — Да, — подтвердил Федя, — Но я реально не вытяну твой парт. Я не певец. Не_певца загнали в будку спустя три минуты сопротивлений. Он недолго поворчал, что за такую эксплуатацию ему должны давно платить, все же надел наушники и зачитал своим голосом «Последний билет». Это было не одно и то же, что слышать Назара, но Марку хватило и этого, чтобы понять — они реально хорошо звучат вместе. Хотя бы если рассматривать с точки зрения флоу, которое Федя попытался передать, и смысловой части трека. Что там было по саунду, было неизвестно, связь, природа и все такое, но в целом вроде действительно получалось неплохо. Поэтому Назар с Марком оставили демку на сведение и мастеринг и в последний день совместного нахождения в Питере не поехали на студос, а остались в квартире. Весь день они занимались хуйней. Проснулись поздно, как и всегда, позавтракали, чекнули фильмец, а потом вернулись к любимому, сука, муву — услышать друг друга хоть как-то. До этого они пробовали записывать голоса на разных устройствах, накидывать сверху миллион эффектов и автотюн для пущей красоты, использовали разные наушники для записи, но нихуя не менялось. Марк не слышал Назара, Назар не слышал Марка, и после очередной провальной попытки они положили болт и снова перешли на телегу, сидя в метре друг от друга. Старшее поколение проповедовало важность живого общения и порицало за жизнь в социальных сетях. Марк был бы рад прислушаться, но он не слышал, потому набирал сообщения. Марк: Мы реально дропнем трек? 16:12 Назар: А ты хочешь? 16:12 Марк: Да 16:13 А ещё он хотел услышать. И поцеловать тоже. Второе, наверное, даже сильнее, чем первое, но он все ещё думал головой, все ещё не был безбашенным придурком и все ещё помнил об обещании Диме не вляпываться в хуйню. А ещё ему было не к кому идти, чтобы нажраться, если после неудачного подката его пошлют: Мирон уехал в тур вместе с Порчи и Ваней, Дима, Идан и Маша были в Лондоне, а других знакомых, кроме Назара, в России не было. Разве что Федя, но тот вряд ли бы оказал моральную поддержку после такого. Не Марку точно. Назар: Ты че-то загруженный. Все норм? 16:16 Марк вскинул взгляд на него, нятнул на лицо неестественную улыбку и кивнул, мол, конечно, бро, чё за вопросы? Назар прищурился. Назар: Не пизди, у тебя на лице все написано. Чё случилось? 16:17 Помедлив с ответом, Марк его все же дал. Марк: Уезжать не особо хочу 16:17 Назар: Оставайся 16:18 Марк: Работа, бро. Да и я пока переезжать на планировал. 16:18 Назар: Ну так заканчивай с работой и переезжай, хули. Ты ж сам говорил, что хочешь начать поднимать на музле. Давно пора в Россию возвращаться. 16:19 Марк усмехнулся и покачал головой. Марк: Я пока ни рубля с музла не поднял, чтобы возвращаться. Альбом надо выпустить для начала. 16:20 Назар: Пиши альбом и переезжай. Если надо — впишу у себя. 16:20 Это «впишу у себя» манило и казалось чем-то, за что надо было хвататься, чем-то, что определенно точно потом вызовет массу сожалений, чем-то, ради чего дропнуть существующий пока только в мыслях альбом и переехать в Россию, было не западло. Марк на секунду представил, а как оно будет, чуть было не написал «хорошо» и тут же себя остановил. Он был Назару истинным и корешем, Назар был ему истинным и мужиком, на которого он запал. Эта разность восприятия отрезвляла, заставляла думать башкой, а не тем, что ниже, и давать объективную оценку и туманный ответ. Марк: Посмотрим 16:22 В Пулково на следующий день Марк ехал мрачнее тучи, но усиленно давил из себя улыбку, шутил и почти искренне смеялся с мемов, которые ему кидал Назар. После регистрации на рейс и до того, как уйти в зал ожидания, он долго стоял, собирался духом и думал о том, чтобы признаться, ведь терять по факту было нечего, но так и не рискнул. Ссыканул. И решил, что пусть лучше Назар останется у него хотя бы в качестве кореша, чем не останется вообще. На прощание они крепко обнялись, Марк сказал «спасибо, все было круто», Назар ответил ему «ещё встретимся» и хлопнул по плечу. А ещё посмотрел так многообещающе, так, блять, лучисто и открыто, что Марк сам себе тоже пообещал — обязательно встретятся. Куда без этого. Он не соврал и спустя несколько месяцев, в апреле, когда выпустил альбом, куда вошёл «Последний билет», накопил бабок и уволился с работы, снова прилетел в Питер, но уже без обратного билета. В Пулково его встретили Порчи, Мирон и Ваня, не дав толком прийти в себя после рейса, они повезли Марка по кабакам и жральням и отпустили его лишь через два дня, страдающего от похмелья и головной боли. В состоянии овоща он заехал на квартиру, которую ему помогла найти Женя (все же жить с Назаром было слишком, как выкручивать палец в рану), отошёл после затянувшейся тусовки и написал Назару. Марк: Я в Питере, чувак. Встретимся? 14:38 Они встретились тем же вечером. Назар был все такой же активный и до пизды жизнерадостный, он безостановочно пиздел, прекрасно зная, что его не слышат, писал на всем, что попадалось под руку, и таскал Марка по всему Питеру. А Марк и не сопротивлялся вовсе, ему было заебись, он бродил по темным улицам, заново исследовал Невский и пополнял коллекцию посланий от Назара. В этом было что-то по-своему личное: целая коробка с каракулями, в которых обсуждались самые разные темы, от лучшего коктейля до зависимостей. В последнем Марк не хотел сознаваться, но его дожали, и он все же черканул пару строк о том, что когда-то давно употреблял. Ответом ему поверх чека об оплате заказа из рестика служило короткое «больше не юзай никогда». Марк и не юзал. Он торчал на гормонах, чё ему какая-то наркота? Так он жил до мая. То бухал с Мироном и Ваней, то сидел на студии у Порчи и пробовал писать, то тусовался с Машей и Димой (они переехали чуть позже, поняв, что возвращаться в Лондон Марк не собирается, а где он, там и они), то зависал с Назаром. С последним чаще всего — они больше не предпринимали попыток замутить фит, хоть и прошлый вышел вполне удачным, и зачастую тупо прожигали дни либо вдвоём, либо в компании друзей Назара. Друзей у него, кстати, было не так уж и много — Федя, с которым они корешились ещё со студенческих лет, Миша Паньшин — админ паблика «Рифмы и Панчи», Слава Рэдволл — ди-джей и звукарь по совместительству, и Макс Веро — битмарь. Получался такой кружок по интересам, в котором Марк чувствовал себя вполне комфортно ровно до момента, пока ему не предложили залететь на концерт. Вот тут он и обосрался. — Я не слышу Назара, — напомнил он Феде, когда тот сказал, что через неделю будет сольник в Авроре, на котором можно исполнить «Последний билет» со сцены, — Люди спалят, что я его не слышу, это всегда заметно. — И чё? — флегматично уточнил Федя, — Ты ж не на бэках у него выступать будешь, а свой парт зачитывать. Не вижу проблемы. — А коммуникация на сцене? — спросил Марк, — Ну я же не могу тупо выйти и сразу начать читать трек. Надо же типа поздороваться, сказать че-то. Да даже банально пару слов вставить, типа «спасибо, что позвал». Мы не слышим друг друга, всяко где-то не то спизданем. Или одновременно говорить начнем, а люди не выкупят, чё за хрень. Когда он замолк, Назар что-то спросил у Феди, тот передал ему слова Марка, выслушал и вновь подал голос. — Назар предлагает заранее прописать, чё говорить, — сказал он, — Ну всю вот эту вступительную и заключительную часть. Выйдешь на сцену, зачитаешь ваш фит, свои пару треков, скажешь «спасибо, что позвал» и съебешь на бэк. — А если реально спалят? — Не спалят, — покачал головой Федя, — Я на подхвате буду. — Все будет заебись, — уверенно и беззвучно заявил Назар, это Марк прочитал по его губам, — Зуб даю, бля буду. «Бля буду» было нечем крыть. Марк, до трясучки боявшийся сцены, согласился и пошел к Диме сообщить, что вот такие пироги. Дима обрадовался. — Давно пора, — сказал он, — Ты никогда не сцену не выйдешь, если сейчас не начнёшь, так что отличная идея. Нас с Машей тоже обязательно впиши, мы подстрахуем если что. — Я там сдохну, — жалобно протянул Марк, — Дим, я пиздец ссу. Аврора на полторы тысячи. — Да хоть на три, какая разница? — усмехнулся Дима, — Твоя задача выйти, зачитать свои треки и уйти. Пока хватит этого, потом начнем работать над сольной программой. Яйца в кулак и вперёд, ты все же артист. Артистом Марк себя не чувствовал, разве что клоуном в цирке, но спорить не стал. Да и Назар так уверенно заливал, насколько это будет крутой опыт, что возражать как-то не хотелось. Только бухать, но это Марк и так делал, и в день концерта он тоже бродил по площадке со стаканом, даже когда Дима и Маша напоминали ему, что накидываться нельзя. Он их слышал и не слушал, потому уже на чеке был весел, краснолиц и почти пьян. А ещё взволнован пиздец — это был его первый концерт не перед тремя слушателями, и он реально парился, потому что не знал, чё это такое — лайв на полторы тысячи. Но знал Назар, и своей уверенностью он пытался поделиться всеми способами. — Расслабься, — посоветовал он за десять минут до начала, когда они стояли на бэке и наблюдали за тем, как росла толпа в зале, — Я буду рядом. — Знаю, — кивнул Марк. Он ограничивался короткими фразами, потому что длинные Назар бы не прочитал по губам, а лезть за мобилой было лень, — Спасибо, что позвал. Назар улыбнулся ему так, что подогнулись колени, хлопнул по плечу и первый вылетел на сцену под оглушительный крик людей. Они приветствовали его и скандировали его имя, Марк наблюдал за происходящим из тени бэкстейджа, и его вера в то, что все пройдет заебись, медленно исчезала. Для ее восстановления он выследил ещё стакан виски с колой, опрокинул его в себя и, услышав знакомый бит и получив толчок в спину от Димы, выскочил к Назару. — Йоу, Питер, как дела? — спросил он в микрофон, с трудом вспоминая, чё он вообще должен говорить, — Готовы разъебаться? Питер был готов, не был готов Марк. Но он взял яйца в кулак, коротко обнял Назара и, не слыша и не видя ничего вокруг, зачитал свой парт на «Последнем билете». Было сложно, когда вступил Назар, потому что его голос по-прежнему был недоступен, и было непонятно, когда нужно начинать исполнять свою часть снова, но все это было мелочью. Марк осилил финальный припев, после — ещё три своих трека, а потом ещё раз стиснул Назара в своих руках и сказал то, что надо было сказать. — Спасибо, что позвал, бро. И спасибо, Питер, это было мощно. Питер с ним соглашался, Марк улыбался и на негнущихся ногах полз к бэку. Там Дима и Маша сразу вручили ему бутылку воды, похвалили и сказали, что все было отлично, потрепали по мокрым волосам и оставили в покое. Они ушли куда-то, Марк остался в компании Паньшина, что угостил его ещё стаканом виски, и чуть не умер прямо на месте, когда «Последний билет» заиграл снова. Он растерянно оглянулся, чтобы спросить хоть у кого-то, а че ему делать то, поймал взгляд Назара и выгнул бровь в вопросе. Тот кивнул и сказал сухими от жажды после полуторачасового безумия губами «на бис». Марк вышел на бис, едва отдавая отчет своим действиям. Со сцены он ушел ещё более бухой, чем взбирался на нее, не без помощи Назара. Они измотанные, взбудораженные и вспотевшие потащились в пустую гримерку, завалились туда, пока остальные тусили ещё в зале, упали на диван. Марк полежал пару минут, возвращая расплавленные мозги обратно в башку, встал, стянул с себя мониторы и, покачиваясь, пошел в толчок. Он не стал запираться, потому что собирался только сполоснуть лицо холодной водой, потому отреагировал на звук открывающейся двери тут же. Перед ним стоял пьяный и красный от духоты Назар без футболки. Он замер, схватившись за ручку, неловко потянул ее на себя и закрылся. Марк посмотрел на него будто сквозь мутную линзу, стёр со лба воду тыльной стороной ладони и, сглотнув, решился на отчаянную глупость. Он был бухим и плохо соображающим, а ещё он дал первый концерт, хоть это был и не его сольник, к тому же он все ещё торчал на гормонах, залипал на Назара и хотел его поцеловать. Противиться этому желанию, будучи под градусом, Марк уже не мог, потому он сделал шаг и впечатался своими губами в чужие. Ему было похуй, что его потом отправят в пешее эротическое путешествие, он был обязан попробовать хотя бы раз, чтобы не жалеть в дальнейшем, что даже не попытался. Каково же было его удивление, когда Назар обхватил его за тощие бока и ответил на поцелуй. В гримёрной шуршали люди, из крана капала вода, этого всего Марк почти не слышал. Он слышал тяжелое дыхание совсем близко, чувствовал чужие руки под своей футболкой и чужой язык у себя во рту, а ещё то, как медленно утекало терпение и просыпалось безрассудство. Назар целовал его, как Господь Бог, блять, со вкусом и расстановкой, будто для него сосаться с мужиком, хоть и истинным, было в порядке вещей. Впрочем, на эти тонкости Марку было насрать, он вылизывал его рот, жмурился и едва ли понимал, к чему все идёт. Но то, что он не понимал, не значило, что он не хотел. Он хотел безумно, просто догадывался, что место не лучшее. Потому только отстранился, поймал воздуха ртом и попросил. — Въеби мне, пока я не полез к тебе в штаны прямо тут. Скорее всего он сказал это не совсем внятно, потому что Назар странно посмотрел на него, кивнул и отчеканил по слогам. — Поехали ко мне? Как они смогли смыться из Авроры и отделаться от всех, кто пришел саппортнуть на концерт, одному Богу было известно, но они реально улизнули из-под носа Димы, Маши, Феди, Паньшина, Рэдволла и фанатов, загрузили свои бухие тела в такси и поехали к Назару. Сосаться снова они начали ещё в подъезде, не опасаясь, что кто-то из соседей выйдет и спалит их, дотащились до лифта, оттуда — до квартиры, и поползли в ванную, не разрывая тактильной коммуникации. Они и одежду стягивали с друг друга хрен знает как, от излишнего энтузиазма порвали футболку Марка, но ему было на это насрать. Он, оказавшись под водой в душевой, позволил впечатать себя спиной в холодную плитку, широко распахнул глаза и без всякого стеснения рассмотрел Назара с ног на головы. А посмотреть было на что — загорелая кожа, крепкие плечи, кубики пресса, накаченные ноги и член. Идеально лежащий в ладони Марка член, с которым он понятия не имел, что нужно делать. Нет, в теории он все знал прекрасно, он, бля, тоже был мужиком, а ещё не был девственником и не страдал ни от каких комплексов, но на практике все было чуточку сложнее. Потому что, во-первых, он не мог просто спросить, чего и как хочет Назар, а во-вторых, у него не было даже шанса услышать, нравится ли то, что он делает. Поэтому Марк вскинул голову, посмотрел в глаза напротив с вопросом, мол, ты не против, и чуть не задохнулся, когда встретил темный, тяжелый и мутный, словно воды Темзы, взгляд. Спрашивать что-либо перестало казаться нужным, а уж когда Назар навалился всем телом, поцеловал его, стукнувшись зубами, и тоже схватил за член, так и вовсе стало бессмысленным. Шумела вода, где-то в коридоре звонил телефон, призывая ответить, Марк все это слышал, но не слушал. Его слуху на максимум был доступен только стук собственного сердца где-то под кадыком, он набатом гремел в ушах вместе с дыханием Назара и звуком того, как он сглатывал. Они дрочили друг другу в душе, Марк водил кулаком вверх-вниз, менял темп, давление, направление, жмурился и кусал губы, и отстраненно думал, что это странно. Не в смысле трахаться с Назаром, это как раз не было странно, это не могло быть странным и казалось самой, блять, естественной вещью на планете, а трахаться, будучи помещенным в вакуум. Потому что Марк, как бы не старался, не смог уловить ни одного стона, ведь эти частоты по-прежнему были вне зоны его восприятия, и он немного терялся, потому что… Ну, блять, а как надо было ебаться с человеком, от которого невозможно услышать хоть что-то? Как вообще тогда идентифицировать, заходит ему или нет, как спросить, все ли норм? Марк не знал, он уповал только на чуйку, интуицию и другие анализаторы и старался не закрывать глаза, чтобы хотя бы по лицу Назара определить, если вдруг что-то не так. Но по лицу Назара трудно было сказать, что что-то не так, по лицу Назара можно было только сделать вывод, что все так, как надо. Он дышал через приоткрытый рот, ресницы его дрожали, кадык на шее дёргался, пуская в пляс чернильные буквы. Он снова и снова лез целоваться, размашисто двигал своей рукой от основания до головки, толкался в чужой кулак и, кажется, стонал. Марк, едва соображая от концентрации всего, что ударило в голову, глупо жалел только об одной вещи — он не мог услышать Назара. Ни его голос, ни его смех, ни его стоны, и за последнее сейчас, сука, было обиднее всего. Назар кончил первый. Он застыл вдруг, вцепился ладонью в плечо Марка, вздрогнул и спустил ему в руку. Марк постоял немного, подождал, поцеловал в рот, нос и лоб, а затем пискнул от неожиданности, когда пальцы на его члене снова задвигались в быстром и немного рваном ритме. Он схватился за Назара, спрятал лицо в изгибе его шеи, набрал воздуха в грудь и умер. Фигурально, разумеется — его пробило оргазмом от макушки до пят, он затрясся в чужих руках и нашел себя воскресшего снова уже в спальне, лежащего на кровати рядом с Назаром. Если бы они могли говорить, наверное, они бы поговорили и обсудили, а чё это было вообще. Но они не могли, идти за мобилами было лень, поэтому они снова сосались. Марк разглядывал лицо Назара в полумраке, считал пальцами родинки на его лице и очень хотел спросить, что все это значит, однако не спрашивал. Вместо этого он целовал, трогал, прижимался крепче, ерзал на своем месте и думал, что утром, наверное, будет неловко, но это будет утром, поэтому похуй. Назар от него не отставал, он вдруг вывернулся из объятий, сел, раздвинул ноги Марка и устроился между них, посмотрев с вопросом. Марк растерялся. — Эээ, — протянул он, — Чё ты хочешь? Он не был уверен, что его поняли, не был уверен, что сам понимал что-либо, и уже было собирался все же смотнуться хотя бы за своей мобилой, как Назар вмазался лицом в его живот, а затем спустился ниже и взял в рот. Марк со свистом втянул воздух. Он не был готов к такому повороту событий, но у него даже мысли не возникло остановить или остановиться. Он все ещё торчал на гормонах и собирался выжать из этой ночи по максимуму. Все, что только сможет получить. Назар сосал очень… Активно. Вряд ли у него был опыт, да ни у кого из них его не было, бля, но зато был неиссякаемый энтузиазм. Он заглатывал, давился, отстранялся, снова насаживался ртом и пусть делал все это не слишком умело, Марку все равно было кайфово. Да и как ему могло быть не кайфово, если ему сосал не абы кто, а Назар? Да никак. Тем более, что одна его рука дрочила у основания, вторая гладила по животу, и все это было пьяно, торопливо, ярко и будто в первый раз. Нет, конкретно у них это реально было в первый раз, но Марк ощущал себя помимо прочего так, словно ему семнадцать и впервые перепало. Он ощущал себя готовым взорваться от восторга в любую, блять, секунду, пока Назар смотрел исподлобья и водил языком по головке. Пока он сжимал в кулаке яйца, тер по шву и растягивал губы вокруг ствола, пока он что-то делал со своими голосовыми связками (что именно, Марк опять же, сука, не мог знать, но чувствовал это что-то на сто процентов), отчего волосы вставали дыбом, пока он не отводил взгляд и вынуждал поддерживать зрительный контакт. Марк и поддерживал. А ещё между пальцев пропускал темные пряди на затылке, дышал через раз и даже не пытался контролировать звуки, вылетающие из его рта. Тем все равно не было суждено быть услышанными, так какая разница? Впрочем, если бы они и были доступны Назару, Марк бы их все равно не стал глушить. Ему было до одури, до безумия, блять, хорошо, и он не собирался этого никак скрывать. Его закрутило в один момент, обожгло с ног до головы, он толкнул Назара коленом в плечо, намекая на то, что пора быть дать по тормозам, но Назар его то ли не понял, то ли что, и вместо того, чтобы отодвинуться, напротив, взял ещё глубже. Марк простонал сквозь зубы, попытался сам его отпихнуть, потому что держался уже на остатках силы воли, и обломался. Отодрать Назара от собственного члена не вышло, тот будто прилип к нему и даже не особо удивился, когда Марк кончил ему в рот. Вот вообще не охуел — сел прямо, шумно сглотнул, вытер губы тыльной стороной ладони и облизнулся, улыбаясь на одну сторону. Облизнулся, блять. Марк, и так разбитый оргазмом, поплыл ещё больше и полез целоваться, потому что этой ночью не целовать Назара просто не мог. Они уснули под утро, заебанные и выжатые, не удосужившись одеться и сходить за мобилами, чтобы хоть как-то поговорить. Марк очнулся первый, часы на стене оповещали, что время почти три, он полежал немного, подумал о том, как классно было бы сейчас выкурить сигарету, а затем увидел рядом с собой спящего Назара. Голого, с ярким засосом на шее и опухшими губами. Марк нервно усмехнулся. Не приснилось, бля. Он попытался осторожно встать и не навести шума, свесил ноги на пол и так и застыл, когда на живот ему опустились чужие теплые ладони, что потянули обратно на кровать. Марк послушно улёгся, посмотрел на Назара и открыл было рот, чтобы спросить что-нибудь, как его поцеловали прямо в этот рот, не дав прозвучать ни одному вопросу. Да и нахуй нужны были вопросы, если облачиться в звуки они не могли? От Назара Марк уехал на следующий день и, пока гнал с объяснениями к Диме с Машей, что разорвали ему мобилу после внезапного исчезновения из Авроры, перечитывал переписку даже не в телеге, а на листе, вырванном из блокнота, который он в итоге скоммуниздил и собирался убрать к кучке других таких каракуль. Диалог был короткий, потому что Марк не стал тянуть кота за яйца и, переполненный уверенностью, что вот теперь уже точно ничего не теряет, сразу пошел ва-банк. «Ты мне нравишься. Ну типа как мужик» Ответ Назара был тоже не особо длинный. «Ты мне тоже. Без типа» Больше обсуждать как будто было и нечего, но Марка все равно чутка грузило непонимание, а что делать со всем этим дальше. У Назара он не спросил, у Назара он не мог в конструктивный диалог, потому что словами через рот — дохлый номер, тем более когда рот вечно занят. Поэтому Марк ехал к Диме с Машей, ехал извиняться за внезапную пропажу и узнавать у них, а как они вот так живут, ещё и не срутся, ещё и понимают друг друга и вообще выглядят так, будто у них все отлично. Маша, выслушав его вот эти признания о том, чем закончился концерт не в Авроре, а в спальне, рассмеялась и потрепала его по голове, пододвинув поближе тарелку с супом. — Вы привыкнете, — заверила она его, подперев щеку ладонью, — Вам всего лишь нужно научиться общаться без слов. Есть те же мессенджеры, записки, язык жестов. Он довольно простой, если уделить этому немного времени. Час в день, и через месяц ты освоишься. Ну и читать по губам тоже не так трудно, как кажется. — Не сложнее, чем залезть в штаны, — усмехнулся Дима, демонстрируя навык читать по губам, иначе было не объяснить, как он понял беглую речь Маши, — Не грузись, бро, разберётесь. Вы ж как-то общались до этого. — Как кореша, — вздохнул Марк, помешав суп ложкой, — А теперь уже нет. — А какая разница? — удивилась Маша, — От того, что ты переспал с ним, ты не начал его слышать. К сожалению, это не так работает. Марк улыбнулся мысли, что было бы забавно, если бы вся эта муть со связью была похожа на какую-нибудь сказку про заколдованных принцесс. Ну вот спящую красавицу поцеловал принц, и чары спали, потому что поцелуй любви был универсальным лекарством от всех бед. Если бы истинные могли слышать друг друга после обмена слюнями, Марк бы уже успел изучить всю дискографию Назара. Но в жизни все так не работало, в жизни вообще была какая-то залупа, и приходилось осваивать язык жестов, учиться читать по губам и висеть на мобиле сутки напролет. Грустно и невкусно в общем. Хотя не, суп был вкусный, Маша готовила хорошо. От нее с Димой Марк уехал домой, там отоспался с кайфом, а потом уже напросился в гости к Мирону. Потому что Мирон был умный и много чё понимал, и пусть у него не было истинного, он шарил за все эти социальные штуки и сложности в коммуникации. Не то, чтобы у Марка были сложности в коммуникации с Назаром, их так-то не было, но они могли возникнуть, потому что они вроде как не были больше корешами. Мирон, выслушав его на пару с Ваней, пока они втроём стояли на балконе и смолили, выдохнул дым в окно, помолчал и нахмурился. — В чем проблема то? — спросил он, — Ты ему нравишься, он тебе нравится, у вас все заебись. Или у тебя кризис ориентации? — Да какой там, — махнул рукой Марк, — Нет у меня никакого кризиса. Я просто не понимаю, как быть дальше. Типа я ж никогда его не услышу, а он — меня. И чё с этим делать? — Жить, — просто ответил Мирон, — До этого тебя ж не особо парило, что ты его услышать не можешь. Хотя бы посмотри на Диму с Машкой. Они тоже друг друга не слышат, но не жалуются же. — Потому что научились понимать друг друга без слов, — подхватил Ваня, — Это нихуевый такой скилл. Ты тоже прокачаешь со временем, если захочешь. Ну вы оба. — Оба два, — вздохнул Марк и щелчком отправил бычок в распахнутое окно. Ему было бесконечно, сука, грустно из-за того, что он не мог узнать, как звучит голос Назара. Это казалось такой огромный недостачей, таким монолитным упущением, что хотелось выть и биться в бессильной злости, мол, за что Вселенная так жестока. Марк искренне не понимал, почему ему было суждено столкнуться с таким человеком, запасть на него, добиться взаимности, и почему при всем при этом ему не было суждено услышать его. Это все при условии, что они оба писали музыку и оба понимали, как важно звучание, и были погружены рядом с друг другом в вакуум. Ебаная несправедливость. Но грустить долго Марк не стал. Не слышит — хуй с ним. Выучит язык жестов, прокачает скилл читать по губам, глазам и выражению лица, будет носить с собой всюду ручку и блокнот, а заодно портативку. Он же как-то жил эти месяцы, пока томно вздыхал, существовал в телеге и притворялся корешем. Теперь притворяться и томно вздыхать не было нужно, а телефон он так и так из рук не выпускал. Херня вопрос. Назар считал так же. Между ними ниче не изменилось. Ну в смысле они больше не говорили при встрече «привет, бро», и предложение залететь на ночь теперь не подразумевало только лишь набухаться или чекнуть че-нибудь на Ютубе, но в целом все осталось прежним. Росла гора записок в коробке Марка, которую он хранил в шкафу, как ебаную драгоценность, переписка становилась длиннее, время вместе — ярче. Отсутствие звука вынуждало воспринимать происходящее между ними через другие анализаторы, потому Марк упорно открывал в себе визаула и учился обращать внимание на мелочи и детали. Он все ещё до зубного скрежета хотел однажды услышать голос Назара, потому что был уверен в том, что он красивый, и ставил сотку баксов на то, что скончается в ту же секунду, как ему это удастся. Но ему не удавалось (тысячная провальная попытка записать видео на новую мобилу не столько расстроила, сколько раздосадовала), потому он жил и не тужил, как в прежние, лондонские времена. Ему стал не нужен звук. Рядом с Назаром он чувствовал мир через иное. Через долгие поцелуи, красноречивые взгляды, неуверенные языковые жесты, осторожные касания, искренние улыбки и минуты тишины. Марк научился ценить ее, потому что был вынужден существовать в ней, поскольку слова не играли роли. Они не были его инструментом, как голос не был ориентиром. Ориентиром было стремление научиться понимать безмолвно. Глухонемые же тоже люди, ну. И тоже как-то живут, вполне нормально, как все. И Марк жил. И Назар тоже. Он вообще был какой-то дохуя спокойный для человека, выросшего в провинции и открывшего в себе пидора не в подростковом возрасте, когда вроде как все можно свалить на гормоны и переходный период, а в преддверии двадцати шести лет. Его не парило, что Марк — мужик, не парило, что они истинные, не парило вообще ничего. Он звал в гости или приезжал сам, таскал на тусы, на студос, по клубам и барам, показывал Питер и его окрестности. Он рассказывал про Иркутск, Байкал, теннис, маму, новые треки, про любимые бренды и про все на свете. А ещё целовал каждый раз так, что Марк подумывал записаться к кардиологу, потому что в двадцать четыре сердце не должно было так шалить. Но оно шалило, Марк тоже было шальной парень, поэтому в один из таких плюшевых и почти летних вечеров, когда они с Назаром пили дома, он смотнулся до своего рюкзака, достал пакет из аптеки и вручил с довольным лицом. Как иначе предложить, он в душе не ебал, не писать же ему было «трахни меня». А так было очень даже понятно. Назар посмотрел сначала на него, затем на пакет в своих руках, заглянул внутрь и нахмурился. А потом он достал упаковку шприцев, пачку ампул с красной жидкостью, стопку спиртовых салфеток и резиновые перчатки. По мере того, как на столе росла гора из всего этого безобразия, лицо Назара становилось все более удивлённым, в то время как Марк стоял и думал, чё за хуйня. Он не это покупал. И уж точно не на это намекал. — Ты заболел? — отчеканил по слогам Назар, когда опустошил пакет полностью и бросил его на стол. Марк покачал головой, а затем вдруг вспомнил, что в аптеку заезжал с Ваней, и Ваня покупал витамины Мирону, потому что врач прописал. И пакеты они свои кинули на заднее сиденье, те были одинаковые, вот Марк, наверное, и перепутал, где чей, и взял первый попавшийся. Он на секунду представил реакцию Мирона с Ваней, когда они обнаружат его интересный набор, предположил, чем это может закончиться, и заржал. Если Мирон сочтет это за намек от Вани, будет пиздец. Ну и весело будет тоже, конечно. Когда Марк успокоился, он сначала хотел жестами объяснить, в чем прикол, но в итоге взял со стола ручку с блокнотом и быстро написал, что к чему. «Я перепутал свой пакет с пакетом Вани. Мы в аптеку вместе заезжали, потом на заднее все выбросили, я не посмотрел, чё внутри. Это не мое если чё, я не болею». Назар прочитал, усмехнулся криво, а затем быстро начиркал ответ. «А в твоём чё было?» Марк стушевался, помял блокнот в руках, вскинул взгляд на Назара. Тот выгнул бровь в вопросе, а затем будто догадался, улыбнулся широко (без грилзов у него получалось лучше) и кивнул, мол, я понял, что ты там хотел мне предложить. Марк выдохнул, усмехнулся и все же вывел на блокноте короткое. «Ну облом, получается» Назар забрал у него ручку и с довольным лицом написал. «Почему облом? Перехотел?» Марк покачал головой. Нет, не перехотел, но трахаться на сухую тоже не особо горел желанием, ценил все же свою задницу. Он указал головой на шприцы, ампулы и салфетки, мол, вот этим они обойтись не смогут, виновато пожал плечами за то, что намек вышел каким-то не намеком, и вздохнул. Ну в другой раз, значит, не велика потеря. Но потери не было. Об этом ему сказал Назар. Вернее не сказал, а показал. Он поцеловал снова так, что перед глазами потемнело (запись в кардиологу все ещё казалась хорошей мыслью), толкнул в сторону спальни, там уложил на кровать и куда-то свалил. Вернулся он, держа ладони за спиной, будто сейчас предложит выбрать таблетку, встал у изголовья и застыл с ожиданием. Марк немного помедлил, мысленно склонился к варианту с красной, потому что мучительная правда реальности, в которой слышать голос было нельзя, была куда лучше, чем иллюзия, в которой Назара бы не было вовсе, и указал на правую руку. В нос ему ткнули флаконом со смазкой. Марк рассмеялся и накрыл горящее лицо ладонями. Ему было самую малость неловко, но не было страшно или стрёмно, поэтому он успокоился, схватил Назара за запястье, повалил его на кровать и поцеловал. Не сговариваясь, они пришли к одному и тому же, и зачем было тянуть кота за яйца? Точно не за чем. Даже опеределять, кто кого, не было необходимости. Марк хотел отдаться ещё в тот день, когда впервые увидел Назара в Пулково, поэтому без задних мыслей позволил стянуть с себя трусы и раздвинул ноги. Говорить, что ему надо и как, он по-прежнему не мог, да и он сам не знал, а как ему надо. Его раньше никто не трахал, он по девочкам был всю свою жизнь вообще-то, но встретил вот совсем не девочку, а мужика с хуем наперевес, и уповал на то, что этот самый мужик хоть немного да шарит. Назар, к счастью, шарил. Он уселся между согнутых в коленях ног Марка, встряхнул флакон, открыл крышку и содрал защитную пленку. Деловито вылил на ладонь смазку, посмотрел в лицо с вопросом, мол, да-да, нет-нет, а когда Марк коротко кивнул, подобрался ближе и вставил палец. Всего один, не до конца, наполовину, наверное, пошевелил им внутри, и Марк завис. Ниче такого в этом не было: ни кайфа, ни боли, вообще нихуя. Просто в жопе что-то было, почти не мешалось, но все же ощущалось. Впечатление было… Странное. Во всяком случае поначалу. Прикол трахаться в жопу пока не выкупался, и Марк терпеливо ждал, пока выкупится. Он поморщился всего раз, когда Назар вставил третий палец, зашипел от дискомфорта и вцепился в чужие плечи, потому что вот тут уже было не кошерно, однако расслабился мигом, когда почувствовал это. Что именно это было, Марк не вдуплил, но стало приятно, и он приподнялся на локтях и посмотрел вниз, чтобы увидеть, в чем фишка. Назар не давал никак понять, в чем, он по-прежнему двигал пальцами внутри, наблюдал внимательно и снова сделал это. Марк шумно вздохнул и упал обратно на подушку. Вот сейчас ему было кайфово, и он не пытался этого скрыть. Он мял в руках простынь, целовал Назара, мял его плечи вместо простыни, рефлекторно пытался сдвинуть ноги, жмурился и не догонял, почему ему хорошо. А потом все закончилось, Назар вытащил пальцы, натянул резинку на член и, заглянув в лицо, попросил. — Смотри на меня. Возможно, он попросил о чем-то другом, Марк не был уверен, он, бля, все ещё нихуя не слышал, но все равно кивнул и с готовностью расставил ноги шире. Его слегка колбасило от возбуждения, он облизывал пересохшие губы и пялился на Назара, когда тот осторожно приставил головку ко входу и толкнулся. Дно пробито, нервно пошутил у себя в голове Марк, и тут же подавился воздухом, когда Назар загнал почти до упора. Это было, ну… Да охуенно это было, чего уж там. Не очень приятно сначала, потому что надо было как-то свыкнуться, зато потом, когда в башке осел факт происходящего и исчезло фантомное ощущение дискомфорта, стало совсем хорошо. И Марк очень старался это показать, ведь сказать и ответить ни на один вопрос не мог, поэтому он подмахивал, целовал, распахивал рот в стоне и отдавался так, будто это было последним, на что он был вообще способен. И, наверное, его реакций Назару хватало, потому что он уже не смотрел с пристальным вниманием, не наблюдал неотрывно, боясь пропустить момент, когда станет не очень. Он расслабился, немного снизил контроль и, подхватив Марка под коленом, включил режим дятла Вуди. Выдолбил всю дурь. Вторым внезапным открытием для Марка стало, что он, оказывается, может кончить без рук. Ему как-то раньше проверять не приходилось, а тут вот выпала возможность, и в возможности этой оргазм накрыл совсем неожиданно. Марк вздохнул прерывисто, широко распахнул глаза, вгрызся зубами в плечо Назара и обмяк. Его размазало так, как не мазало ни от одной травки, а ее он дегустрировал раньше неоднократно и знал, насколько забористой она бывает. Когда он пришел в себя, Назар, все это время не двигавшийся, наградил его взглядом лихорадочно сверкающих глаз, спросил беззвучно «нормально?» и, лишь дождавшись подтверждающего «заебись», снова зашевелился. Он вернулся к прежнему темпу, сбился с него вскоре, потерял опору и, навалившись сверху, спустил прямо внутрь. Марк был уверен, что он ещё и простонал, хрипло и низко, и все ещё был глубоко обижен на мир за то, что услышать этого не мог. В остальном на мир он не обижался, его все устраивало. И то, что в компании приходилось вечно держать телефон в руках, чтобы отвечать на вопросы к ним обоим без расхождений, и то, что гора записок росла и росла, и для бумажек этих пришлось купить коробку побольше. Три из них Марк хранил в кошельке, там был тот диалог на утро после концерта в Авроре, короткое «ебать ты красивый», которое Назар написал перед тем, как они поехали отмечать новоселье Феди, и сентиментальное «мне с тобой хорошо». Потому что хорошо правда было, а ещё это было взаимно, и факт невозможности озвучить вслух не делал хуже. Чуть сложнее иногда делал, но они учились понимать друг друга, и свои их выручали. Своих было мало, зато какие. Со стороны Назара это были все те же Федя, Макс Веро, Паньшин и Рэдволл, Марк в известность поставил Диму с Машей, Порчи, Мирона и Ваню, а ещё Идана. Десять человек, помогающих настроить коммуникацию, было достаточно, чтобы хотя бы на людях не попадать впросак и не палить связь. Не то, чтобы в ней было что-то зазорное, природа же, против нее не попрешь, но Марк все равно не хотел, чтобы кто-то знал. Он не хотел впускать в этот маленький и молчаливый мир лишних и чужих, поэтому на публике старался прикидываться, что вполне себе слышит Назара. Через два месяца (Маша соврала, нихуя это не было просто) они худо-бедно выучили язык жестов. Не полностью, конечно, только базу, но зато ругаться и спорить стало интереснее, ведь они как истинные рэперы кидали гневные распальцовки и выглядели со стороны по словам Феди и Димы пиздец комично. Их, к счастью, Марк мог послать напрямую, словами через рот, чем активно пользоваться, ведь с Назаром так не получалось. Впрочем, с ним получалось все остальное. Коннектить без разговоров, общаться без звуков, понимать в тишине. Марк никогда не отличался догадливостью или высокой скоростью реакции, но все, о чем молчал Назар, он выкупал, словно это было проще простого. Настолько, что даже если бы когда-то они смогли услышать друг друга, Марк бы даже не почувствовал перемены, ведь научился читать между строк и по губам. А ещё привык к тому, что и ему не нужно тратить слов, потому что Назар тоже с одного взгляда въезжал во все, что в него было заложено. У них был идеальный дуэт двух немых друг для друга музыкантов, и в сети об этом не прекращали твердить. Ну не о том, что они истинные, а о том, что они сочетаются, потому что «Последний билет» все заценили. Этому пришлось найти применение. В сентябре Марк, наконец, взяв себя в руки, записал фит с Мироном, потому что Мирон повторял, что время пришло, что пора, что бит от Порчи уже залежался, что «надо, Марик, надо, ты ж за этим приехал в Питер». К фиту очень быстро прицепился клип, который они снимали три дня по пятнадцать часов в сутки, задействовав кучу народу и техники. Марка заставили пройти через десять кругов ада: его гримировали странной хуйней, имитируя грязь на лице, его бросали в ледяную воду, оставляли на площадке в одной футболке, пока все остальные вокруг бродили в пуховиках, гнали переснимать ту или иную сцену по три раза, и вообще издевались над ним, как могли, и он честно держался до самого конца, потому что понимал — ему надо. Буст с фита с Мироном помог бы ему, продвинул вперёд, и он бы не только выстрелил, но ещё и закрепил бы позиции чем-нибудь записанным в соло. Движимый этой целью, Марк терпел, стучал зубами и до последней минуты не ныл. Потом, когда они свернули все это безобразие и завершили съемки, он слег с ангиной, от которой его лечил Назар, но зато никого не подвел. И буст получил охуенный после дропа. Вот тогда и задумался, что пора бы не хуи пинать, а работать. Идею снова вкинул Федя, когда услышал, что Марку нужен новый материал. — Ещё фит запишите, — предложил он, когда они встретились на студии, где Назар готовил сольный трек, — «Последний билет» хорошо по статке продвинулся, можно ещё что-нибудь выпустить. — А тебе, я смотрю, понравилось возиться с нами в прошлый раз, — рассмеялся Марк, — Я ж опять петь буду, и тебе опять придется переписывать мой парт своим голосом для Назара. — Перепишу, — пожал плечами Федя, а затем, кинув взгляд на Назара, что увлеченно что-то искал в мобиле, стоя в будке, признался, — Я ж тогда предложил не просто так. Назар на тебя запал и яйца в кулак взять не мог, чтобы сказать прямо. Ну он и попросил меня вкинуть идею для вашего фита, чтобы ты ещё на денек-другой остался. А мне не западло было, я ж в глаза не добился и видел, как ты на него смотришь. Придурки вы короче. — Придурки, — не стал спорить Марк и просиял ярче, блять, солнца, когда Назар оторвал взгляд от экрана и просмотрел на него, — Натуральные придурки. — Ну не такие уж натуральные. За такое принято было давать по ебалу, но Марку нечем было возразить и нечего было предъявить. Зато было что предложить, поэтому, когда Назар вылез из будки, дописав ещё кусок своего трека, отправил ему сообщение. Марк: Го замутим ещё фит? 21:23 Назар сел рядом на диван, открыл телегу, прочитал, улыбнулся и кивнул. Без вопросов, а как они его, блять, намутят то, без правок, без претензий. Потому что знал — хорошо они звучат вместе, а ещё помнил — Марку нужен новый материал. К его созданию пришлось привлечь Диму и Идана, потому что мучить одного Федю казалось жестоким. Все было почти так же, как и с «Последним билетом». Они сверяли текст, пытались прикинуть, как коррелируют их флоу, редактировали, сносили, начинали заново, и так по кругу. Бит нашли на просторах Интернета и выкупили его, а потом нашли ещё один, и ещё, и приняли решение не ограничиваться одним треком, потому сошлись на шести. Сведение и мастеринг как и в прошлый раз забились оставить на Феде, он же был их звукарем, посредником, связующим и самым терпеливым человеком на планете. Терпеливее его разве что был только Дима, у которого неведомым образом глаз ещё не начал дергаться от одного и того же вопроса. — Какой у него голос? — спросил его Марк в очередной раз, когда они закончили с куплетом на «Мы так похожи». — Обычный, — устало ответил Дима, — Не высокий, но и не бас. Что-то между. — А флоу? — Техничный и быстрый. — Дим, ну конкретнее. Дима посмотрел на него, как на пропащего, очень тяжело вздохнул и сказал. — Речитатив медленнее, чем у Мирона, — объяснил он, — Ну такой… Типичный трэп. Войстегов дохуя, пихает их везде, но звучит хорошо. На твердую «р» картавит. А когда в грилзах, ещё и шепелявит. Бля, ты скажи ему, чтобы он снимал их почаще. А то ощущение иногда, что он с хуем во рту говорит. — С хуем во рту он обычно не говорит, — усмехнулся Марк, — А че по тембру? — Баритон. — Дим. — Да блять, не ебу я, — буркнул Дима, — Ну обычный у него тембр, ничего примечательного. Тут не в нем фишка, а в технике, сечешь? Назар техничный и умеет фристайлить даже на быстром бите. Я бы сравнил его с Яниксом, но Назар круче делает. И в своем стиле. Этой характеристики Марку не было достаточно, но он ни у кого не мог получить другую, потому довольствовался и такой. А ещё изучал куплеты Назара, просматривал текст, прикидывал, как бы он лег на звук, пробовал зачитать сам и очень, очень жалел, что не может услышать. Конечно, он смирился с этим, даже отчасти был рад, что все вышло так, но грустить иногда не переставал. Если бы был хоть один, сука, шанс, пробить блокаду, из-за которой частоты голоса Назара не были доступны, Марк бы им воспользовался, не думая. Но шанса не было, законы природы нельзя было наебать, поэтому они мутили мини-альбом при содействии Димы, который руководил процессом, Феди, который крутился у монитора, и Идана, которого заставляли перезаписывать треки полностью, чтобы понимать, что вообще получается на выходе. На все про все ушло порядка месяца, когда последняя дорожка улетела на флешку, Федя сказал, что нахуй больше не согласится на такое, выгнал их всех со студии и отказался общаться с ними ближайшую неделю. Назар с Марком пока и не собирались с ним общаться. Они готовились к первому сольнику последнего и летали по городу от дома до площадки и обратно, решая миллион вопросов в минуту. Не было времени донимать Федю, было очень много событий и планов, которые надо было реализовывать. За неделю до концерта они собрались у Мирона, тот собирался уезжать в очередной тур и отмечал его начало у себя в узком кругу людей. Узком настолько, что и Марк, и Назар лично знали каждого, поэтому не висели на мобилах, лишь бы не спалиться, что слышат друг от друга ровным счётом нихуя. Они даже засосались прилюдно — это, конечно, было задание в «Правде или действии», но все же. Не прикидываться хоть изредка, что они просто кореша, было по-своему кайфово. Как кайфово было читать лестные комменты в сети, когда вышел совместный альбом, выступать вместе на одной сцене, не слыша слов друг друга, но точно зная, что они означают, базарить на той же сцене, создавая видимость доступности голосов. Было, конечно, и неудобно все это тоже, и все ещё немного обидно, но в сухом остатке жаловаться было не на что. У Марка были переезд, два крупных релиза за год, бэнгер, охуенные друзья и отношения с Назаром. О чем ещё ему нужно было просить то? И тем не менее каждый раз, когда он оказывался между людьми с одинаковыми именами, когда кто-то убирал с его лица упавшую ресницу, когда он бросал монету во встречающийся на пути фонтан, он загадывал одно и то же желание — услышать. Хотя бы раз. Потому что быть с Назаром, целовать его по утрам, выступать с ним на одной сцене, кататься в одной тачке по ночному Питеру, писать с ним треки и не знать, как звучит его голос, было почти невыносимо. Любить его и не иметь даже малейшего представления, как бы он произносил имя Марка в тот или иной момент, было почти наказанием за преступление, которое не было совершено. Но в мире так не было предусмотрено. Мир вообще был какой-то сложный, а Марк по большому счету был простой, поэтому тупо мирился со своим положением и все же был действительно счастлив. Особенно, когда перед новым годом Назар, более менее выучивший язык жестов, поставил утром перед ним чашку с кофе, чмокнул в висок и, сев напротив, внезапно спросил пальцами. — Может, будем жить вместе? Марк завис, в ту же секунду забыл все языковые жесты, затупил и лишь спустя несколько секунд нерешительно кивнул. Назар нахмурился. — Все норм? — уточнил он, сложив знак «ok». Марк улыбнулся и полез сосаться. Все было не просто норм, все было просто заебись. А через почти полтора года, когда ему стукнуло целых двадцать шесть лет, Мирон прилетел из Германии в Питер, чтобы поздравить его с днём рождения, и прямо во время всей это алкогольной вакханалии всучил в руки две коробки, подозрительно напоминавшие упаковки от беспроводных наушников. — Чё это? — спросил Марк, обняв Мирона одной рукой за плечи. Он успел соскучиться по этому лысому, но бородатому еврею за три месяца, во время которых они не виделись, — Аирподсы? Так у меня есть, Назар подогнал. — Это лучше, чем Аирподсы, — просиял Мирон, — Это специальные звуковые системы. На вид как обычные беспроводные наушники, но у них какая-то дохуя новороченная мембрана, которая обрабатывает любые частоты человеческого голоса. Проще говоря, в них ты скорее всего сможешь услышать Назара. — Чё? — глупо спросил Марк. Он был уже как три часа пьян, поэтому такую сложную и шокирующую информацию воспринимал с трудом, — Реально? — Ну да, — кивнул Мирон, — Я не обещаю, что ты прям точно его услышишь. Это тестовый вариант, я его достал через одну знакомую девчонку из научного центра в Берлине. Их нет в продаже, поэтому никто не ебет, точно ли схема рабочая. Но попробовать стоит, вдруг прогорит. Инструкция внутри на английском. Ты разберёшься, думаю. С днём рождения, Марик. Марк посмотрел на Мирона, как на сумасшедшего, затем на две коробки в своей руке, охуел, выхуел обратно и, забыв даже нормально поблагодарить за подгон, побежал искать Назара. Нашел он его уже пьяного в компании Порчи и Дамани, схватил за запястье и без объяснений потащил на второй этаж гостевого дома, который они сняли специально ко дню рождения. Там Марк завел его в первую на пути спальню и отдал одну из коробок. Даже при помощи прокаченного за полтора года языка жестов нельзя было сказать, что все это значит, поэтому пришлось пользоваться мобилой. Марк: Мирон сказал, что в этих наушниках мы, возможно, услышим друг друга. 23:17 Назар кинул на него хмельной и удивлённый взгляд, сел на кровать и стал распаковывать подарок Мирона. Марк к нему тут же присоединился, они достали из упаковок идентичные белые наушники, похожие на Аирподсы, ознакомившись с инструкцией, подключили их к телефонам и больше не сделали нихуя. Марк ужасно волновался и в душе не ебал, как будет жить дальше, если не получится. Да и если получится, тоже, потому что все это было каким-то пиздец внезапным и трепетным. Назар, кажется, не знал тоже. Он положил одну ладонь на коленку Марка, будто пытался приободрить, улыбнулся, обнажив ряд ровных зубов, и, вздохнув, записал войс. Спустя несколько секунд тот отправился, Марк дрожащим пальцем нажал на значок проигрывания и чуть не расплакался, блять, когда услышал голос. — Даже если не получится, похуй, потому что я тя все равно люблю. С днём рождения, Марк. Марк зажмурился и накрыл лицо руками. Дима ему безбожно напиздел, у Назара был не обычный голос. У Назара был самый охуенный голос на планете, блять, а ещё он в самом деле картавил на твердую «р» и был такой… Такой, что впору было реально разрыдаться, как девчонке. Но Марк сдержался, вскинул голову, посмотрел на обеспокоенного Назара и записал ответный войс. — Спасибо. Я тебя тоже люблю. У тебя очень красивый голос. Он не переживал уже, но ему было интересно, как Назар отреагирует. Тот прослушал, помолчал пару секунд, перевел взгляд на Марка и, сглотнув, полез сосаться. Он целовал все так же, как в семнадцатом году, как в восемнадцатом, целовал так, что сердце звходилось галопом, что к кардиологу все ещё надо было записаться, что колени дрожали, и если бы они не сидели, то Марк бы упал нахуй. Но они сидели, и он не упал, напротив, он встал, закрыл дверь и набрал Назара через телегу. Тот принял звонок сразу и заговорил первый. — Это пиздец, — объявил он, когда Марк снова опустился на кровать, — У тебя тембр такой… Бля, я не ебу, как описать. Охуенный. Скажи че-нибудь. — Говорю че-нибудь, — со смешком отозвался Марк, — У меня обычный тембр, не пизди. Скажи «трактор». — Иди нахуй, а, — засмеялся Назар, — В логопеда он, блять, поиграть решил. — Ну скажи. Назар вздохнул тяжело, улыбнулся и все же сказал. — Трактор. Доволен? — Ага, — кивнул Марк, — Спасибо большое. Бля, это лучший день рождения. — Мирону респект, — подметил Назар, — С чего начнем? Я пиздец хочу «Последний билет» послушать, но можем сначала альбик запустить. Или лайв какой-нибудь. Посмотрим, чё мы там пиздели вообще. Марк облизнул пересохшие губы, бросил свою мобилу на пол, тоже самое сделал с телефоном Назара и поцеловал его. Фиты — это, конечно, было хорошо, но их можно было послушать потом, на трезвую, дома. Сейчас, блять, хотелось только одного — секса с нормальным звукосопровождением, потому что трахаться в вакууме на протяжении почти двух лет, само собой, было кайфово, но грустно и невкусно. Любить Назара и не знать, как он произносит имя Марка в определенные моменты, было большим упущением. Марк собирался наверстать. Не одним днём, но хотя бы понемногу. Поэтому он забил хер и на «Последний билет», и на их совместный альбом, и на то, что там, внизу, отмечали его день рождения вообще-то, повалил Назара на кровать, стянул с него штаны с трусами и полез сосать. Это было привычно и знакомо, ровно как и пальцы в волосах, и яйца в руке, и член во рту. Что было непривычным и незнакомым, так это наличие не одних только вздохов, а ещё и стонов. Стонов, блять, звуков хоть каких-то, вылетающих из Назара, ахов и охов, матов, шипений и вообще всего спектра эмоций, которые можно было выдать при помощи голоса. Марк слушал и умирал. Он даже не смотрел на Назара, смотрел он раньше, когда не мог слышать, а теперь он мог, и этого ему было достаточно, чтобы чувствовать себя так, будто он сейчас откинется. Он брал целиком, игнорируя напрочь рвотный рефлекс, давился и все равно не останавливался, потому что Назарово «че-е-ерт» подстёгивало сильнее, чем что-либо ещё на свете. Глаза слезились от излишнего энтузиазма, челюсть затекала, в висках стучало от выпитого алкоголя и переизбытка ощущений, но Марк упорно продолжал сосать, пока Назар не стал пинать его коленом в плечо. Это был знак, что пора бы, сударь, притормозить, но он был проигнорирован, пропущен мимо ушей и забыт. Марк ждал того самого, ждал, блять, то, ради чего и полез, и дождался, когда Назар за секунду до разрядки жалобно протянул. — Ма-а-арк. Сердце бы точно не выдержало, будь Марку лет шестьдесят. Но ему было двадцать шесть, поэтому он не отправился в мир иной, а отодвинулся назад, проглотил, вытер рот и упал на кровать рядом с Назаром. Он был совершенно, до пизды просто счастлив, и больше ему ничего на свете не было нужно, потому что все, чего он действительно хотел и чего, как ему казалось, он не мог получить, у него теперь было. Назар полежал пару минут, глядя в потолок, повернулся к нему, поцеловал, погладив по растрёпанным волосам, и спросил. — Треки то слушать будем? Марк рассмеялся. Будут, конечно. Куда они денутся. У них в запасе было не два дня, у них в запасе было время всего мира, чтобы ознакомиться и с фитами, и с сольным творчеством, и с клипом, и с записями с лайвов, и с интервью. Со всем, что только у них было. Со всем, что их связывало помимо связи. Ее Марк не искал никогда, он не хотел ее найти. Ему когда-то давно, когда он ещё жил в Лондоне, работал в аэропорту, дул и мечтал поднять бабок на рэпе, казалось, что история с истинными — брехня, и все это страшно неудобно, дискомфортно и запарно. А потом он не услышал голос Назара, и все равно пошел на него, потому что обнаружил в связи не сплошные сложности, а умение понимать без слов. Он обнаружил, что любить можно в молчании. Просто и без всяких заморочек. Потому что любви не нужно было облачаться в звуки, чтобы существовать и крепнуть. Она прекрасно жила и цвела в безмолвии. И никуда не исчезала, даже когда ее спутником была одна только тишина.